Не давать волю самоуничижению

Я подумала, что подобное проявление самоуничижения — это способ уйти от какой бы то ни было ответственности. Если Брюс сукин сын, то от него и ожидать нечего. Чтобы стать ответственным взрослым человеком, Брюс должен был сам себя таким считать, а не объявлять сукиным сыном.
— А я и есть сукин сын, — продолжал Брюс. — Все мне это постоянно говорят, и я это признаю — согласен. Когда мне говорят, что я сукин сын, я отвечаю: «Ну и что? Я и есть сукин сын».
Я придвинулась к нему поближе.
— Должна заметить, что не всякий сукин сын стал бы, сидя здесь, с такой нежностью рассказывать мне о тех людях, с которыми работал.
— Ну да, — согласился Брюс, — но это у меня какая-то самостоятельная сторона характера.
— Это как раз та сторона, к которой я обращаюсь, — сказала я.
И я облегченно вздохнула: теперь я обращалась к тому Брюсу, который был добр, способен на сострадание и умен.

Снова к главной дилемме

Во второй главе этой книги я говорила, что одна из величайших дилемм, возникающих в нашей жизни, это переход человека от забот о нем со стороны родителей к его заботам о родителях. Чтобы совершить этот переход, ребенок должен иметь возможность помогать родителям. Родители, не позволяющие ребенку помогать им, становятся причиной возникновения самой серьезной патологии. Такой отец был и у Брюса.
В начале сеанса он рассказывал, как отец оскорблял и унижал его, когда сын пытался помогать ему во время гонок. Если кто-то не имеет возможности совершить подобный переход ко взрослой жизни, помогая своему отцу, он может совершить его, помогая какому-нибудь другому старшему члену семьи, в данном случае — бабушке.

Злоба

Отчаяние, вызванное тем, что человека недооценивают и он не имеет возможности помогать родителям, обычно порождает злобу и жестокость. Брюс многократно прибегал к насилию, используя его против других людей и себя самого. Ему было крайне необходимо научиться сдерживать злобу.
— Брюс, вы, кажется, говорили о том, что вам следует сдерживать злобу, — сказала я.
— Это всегда было для меня проблемой, даже если я один, — ответил Брюс.
— Вы об этом ясно сказали во время нашей первой встречи. — Я хочу поговорить об этом сейчас.
Злоба — проблема, к решению которой терапевты часто подходят неверно. Обычно мои коллеги считают, что проявление злобы в определенном смысле бывает полезным. Смысл в том, что в каждом человеке содержится определенное количество злобы, и выпустить ее наружу — значит избавиться от нее.
На самом деле ничто не находится столь далеко от истины, как данное утверждение. Проявление злобы ведет к накоплению злобы в самом человеке и порождает злобу и насилие со стороны других. Старинная китайская пословица гласит: «Когда ты убиваешь по злобе, готовь две могилы». По-моему, это означает, что, проявляя злобу, мы всегда причиняем вред и себе, а не только другим, и под влиянием злобы невозможно совершить никакого справедливого или разумного поступка. Единственный способ избавиться от злобы — трансформировать ее в какую-нибудь более позитивную эмоцию. Но как это сделать? Один из способов решения этой проблемы — смена объекта злобы.
— Брюс, вы человек отзывчивый, сочувствуете страданиям других и сами через многое прошли, — сказала я. — Подозреваю, что в вашей жизни не хватает одного — возможности совершить что-нибудь такое, что позволило бы исправить какую-нибудь несправедливость в мире. Например, можно помогать умственно отсталым, которых никто не понимает. Вы научились общаться с ними и достаточно долго с ними работали, так что теперь понимаете: у каждого человека есть какая-то другая сторона, и она необязательно сразу бросается в глаза.
Брюс кивнул.
— Поэтому я обращаюсь к вашей способности проникать в душу другого человека. Вместо того, чтобы думать о самом себе как о вечно злобном, неспособном на сочувствие сукином сыне, я хочу, чтобы вы сделали кое-что другое.
Брюс слушал с большим интересом, но не мог понять, что я собираюсь предложить.
— Всякий раз, когда вы начинаете чувствовать себя сукиным сыном, — сказала я, — это значит, что вы сделали что-то не то, вроде применения насилия или наркотиков, вы злитесь на самого себя или на кого-либо еще. Существуют две вещи, которые вы должны делать, как только начнете выкидывать какие-нибудь глупости.
Я решила употреблять слово «глупости», разговаривая о насилии и наркомании. Мне казалось, что так может разговаривать его бабушка, и я хотела навести Брюса на мысли о ней. К тому же это помогало лишить подобное поведение ореола молодечества, который обычно с ним связан.
— Когда вы в следующий раз выкинете какую-нибудь глупость, — продолжала я, — или если начнете испытывать злобу, позвоните в какое-нибудь из ближайших агентств по уходу за престарелыми и узнайте, не понадобится ли ваша помощь. Или зайдите к вашей бабушке и узнайте, что вы можете для них сделать. Когда вы начинаете злиться по поводу какой-нибудь глупости, например из-за ссоры с Дебби или того, что вам кто-то что-то сказал, найдите какую-нибудь достойную причину злиться — ну, скажем, плохое обращение с престарелыми или умственно отсталыми. Тогда вы сможете злиться по достойному поводу, а не из-за каких-то глупостей.
Брюс внимательно слушал.
— Или сделайте что-нибудь приятное бабушке, — добавила я. — Она тоже одна из тех престарелых, которые нуждаются во внимании. Позвоните ей и скажите: «Я без тебя очень соскучился и хотел бы некоторое время побыть с тобой. Давай я приеду, и мы вместе пообедаем или выпьем кофе!» Вы можете поехать на такси, и бабушка будет только рада заплатить за вас, я в этом не сомневаюсь.
— Ну, на такси-то я, наверное, наберу, ей платить не придется, — сказал Брюс, явно озадаченный таким предложением.

Любовь

Я взывала к чуткости и отзывчивости Брюса, и теперь, когда он заговорил о бабушке, в его голосе зазвучала нежность.
— Она много за меня платила, — сказал Брюс. — Давала мне тысячи долларов. Если я ей позвоню, она может подумать, что мне нужны деньги. Мне это неприятно. На Рождество бабушка позвонила мне и сказала: «У меня есть для тебя немного денег». Я ответил: «Мне не нужны твои деньги». Она сказала: «Ну, я все равно тебе их отдам». А я возразил: «Нет, не хочу». Бабушка настаивала: «Тогда я отдам их тебе в отцовском доме». Но я все не соглашался: «Послушай, бабушка, мне не нужны твои деньги!» Она спросила: «Ты меня больше не любишь?» И теперь она думает, раз я не хочу брать ее деньги, значит, я больше ее не люблю.
— Ну да, она настоящая бабушка, правда? — спросила я.
— Знаете, я уже давно у нее не был, — сказал Брюс с сожалением, — и даже мало с ней разговаривал.
— Вот видите? Так что она будет рада вас видеть, — продолжала я радостно. — Вы знаете, я подозреваю, что это она научила вас отзывчивости.
— Ну, тут она мне помогла, — от всей души произнес Брюс.
Я вздохнула с облегчением: под маской хулигана мне удалось обнаружить нежное сердце.