Оценка личности и деятельности Ивана Грозного в современной исторической литературе

Сложность и противоречивость толкования личности царя современной литературой объясняется тем, что о его времени осталось очень мало исторических материалов, поэтому составить объективную картину характера и жизнедеятельности царя, практически, невозможно.

В отличие от Н.М. Карамзина, который связывает политическую деятельность Ивана Грозного с особенностями его личности и со спецификой его мировоззрения, в современной литературе бытуют и другие точки зрения. Так, свидетельства современников показывают, что политическая деятельность Ивана Грозного является следствием его политических взглядов.

По мнению секретаря польских королей Стефана Батория и Сигизмунда III Ваза Рейнхольд Гейденштейна в Московском царстве: " О князе у них сложилось понятие, укреплению которого особенно помогали митрополиты, что через князя, как бы посредника, с ними вступает в единение Сам Бог. <. > Вследствие этого они считают за долг, предписываемый верою, повиноваться его воле, как воле божественной, во всех делах, прикажет ли он постыдное или честное, хорошее или дурное; князь имеет относительно своих власть жизни и смерти и неограниченное право на имущество". Шмидт С.О. Становление российского самодержавства, М., 1973-с. 305

Посол Римского Папы Григория XIII Антоний Поссепино, бывший в Москве в 1581-1582 годах, писал: об Иване IV: ". что относилось к почитанию Бога, он перенес на прославление себя самого…<. > Великий князь все держит в своих руках: города, крепости, села, дома, поместья, леса, озера, реки, честь и достоинство". Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. - М., 1989-с. 211

Другой точки зрения на правление Ивана Грозного придерживался Р.Ю. Виппер. Виппер впервые поставил вопрос о " внешнем факторе" как об основной силе, определяющей социально-политической развитие Московского государства в царствование Ивана IV. Военная борьба на несколько фронтов, борьба изнурительная, истощавшая Россию, согласно мнению ученого, наложила отпечаток на все главные события эпохи, на все преобразования, на экономику, внутреннюю политику и государственное устройство страны. В частности, он пишет: " Крупнейшие социальные и административные реформы Грозного - борьба с княжатами, возвышение за счет старого боярства неродовитых людей, усиление военной повинности и народной тяготы, централизация управления - происходили не в мирную пору, а среди величайших военных потрясений. В сущности, все царствование Ивана IV было сплошной непрекращающейся войной… Положение весьма похоже на то, в каком находился Петр I, жизненной целью которого было завоевание того же самого окна в Европу". Таким образом, применяя теорию " внешнего фактора", Виппер отыскивает в войнах оправдание крайностям эпохи и жестокости правления Ивана IV. Виппер Р.Ю. Иван Грозный, М., Л., 1944-с. 21-22

В историографическом предисловии к " Исследованиям по истории опричнины" С.Б. Веселовский писал: " В нашей историографии нет, кажется, вопроса, который вызывал бы большие разногласия, чем личность царя Ивана Васильевича, его политика и, в частности, его опричнина. И замечательно, что по мере прогресса исторической науки разногласия, казалось бы, должны были уменьшиться, но в действительности наблюдается обратное”. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. - М. Изд-во АН СССР, 1963-с. 35

Русская дореволюционная историография от Татищева до В.О. Ключевского, посвященная истории царствования Ивана Грозного и одному из центральных событий этого царствования - опричнине, чрезвычайно обширна. Почти все крупные историки второй половины XVIII-XIX вв. в той или иной степени затрагивали в своих трудах царствование Ивана Грозного и оставили множество разнообразных, причем подчас взаимоисключающих концепций его правления. Н.К. Михайловский в своей работе " Иван Грозный в русской литературе” писал, что при чтении литературы, посвященной Грозному, " выходит такая длинная галерея его портретов, что прогулка по ней в конце концов утомляет. Утомление тем более понятное, что хотя со всех сторон галереи на вас смотрит изображение одного и того же исторического лица, но вместе с тем лицо это в столь разных видах представляется, что часто не единым человеком является”. И далее: " Одни и те же внешние черты, одни и те же рамки и при всем том совершенно-таки разные лица: то падший ангел, то просто злодей, то возвышенный и проницательный ум, то ограниченный человек, то самостоятельный деятель, сознательно и систематически преследующий великие цели, то какая-то утлая ладья " без руля и ветрил”, то личность, недосягаемо высоко стоящая над всей Русью, то, напротив, низменная натура, чуждая лучшим стремлениям своего времени”. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996-с. 61

При характеристике историографии Ивана Грозного также важно отметить, что взгляд отдельных историков на время его правления был столь же противоречив, как и вся историография, а также то, что все новые концепции, выдвигаемые на протяжении как XIX, так и XX вв., по большей части не базировались на привлечении новых материалов, а являлись интерпретацией уже введенного в оборот корпуса источников. Такое обилие концепций наводит на мысль, что основная ценность работ, посвященных Ивану Грозному, лежит не сфере истории России XVI века, а в непроизвольной автохарактеристике русской историографии, для которой они дают богатейший материал.

С.Б. Веселовский в уже цитированной работе по опричнине писал о связи историографии Грозного с внутриполитической атмосферой страны: " Дней Александровых прекрасное начало” породило поучительную для государственных деятелей концепцию личности и государственной деятельности царя Ивана, данную Карамзиным. Суровая реакция царствования императора Николая I вызвала ряд попыток писателей разного калибра и различной степени осведомленности реабилитировать царя Ивана в противовес отрицательной характеристике Карамзина”.

Такая тесная связь внутриполитического положения в стране с историографией царствования Ивана Грозного лишь усугубилась после 1917 года. Эпоха правления Сталина - время безудержной апологии Ивана IV. Хрущевская либерализация конца 50 - начала 60 годов сделала возможной публикацию написанной за двадцать лет до того работы С.Б. Веселовского " Исследования по истории опричнины”, причем появление этой монографии было для русской интеллигенции одним из наиболее показательных примеров десталинизации. Частичная реабилитация Сталина и сталинизма в годы правления Л.И. Брежнева привела к куда более " сбалансированной” трактовке, как самой опричнины, так и всего времени правления Ивана IV.

Резко отрицательная оценка роли Грозного в русской истории была отставлена и победил взгляд, считавший, что несмотря на многие издержки, политика Грозного (в частности, репрессии, которые он обрушил на знать) была разумной и необходимой. В наше время, начавшаяся " перестройка" позволила возродить тот высказанный еще Н.М. Карамзиным, а впоследствии детально разработанный С.Б. Веселовским взгляд на правление Ивана IV как на одну из величайших катастроф в истории России. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. Петрозаводск, 1996-с. 66

Без преувеличения можно сказать, что историография царствования Ивана IV позволяет без труда реконструировать все важнейшие повороты внутренней политики России и уж совсем точно увидеть то, как смотрит и на Россию, и на себя саму верховная власть. Не занимаясь разбором всех взглядов историков на правление Ивана Грозного можно выделить некоторые ключевые черты посвященной ему историографии.

Первое: во всех концепциях правления Ивана Грозного личность, безусловно, довлеет над событиями его царствования, которые выступают чаще всего как материализованное воплощение черт Ивана. Психологизм в русской историографии удержался более всего именно при изучении этой темы, поэтому для историографии Ивана Грозного так характерны блестящие портретные зарисовки (Белинский, Аксаков, Ключевский).

Н.К. Михайловский заметил, что " если историки, как Костомаров (роман " Кудеяр”), превращались ради Грозного в беллетристов, то и поэты, как Майков, превращались ради него в историков и приводили в восторг настоящих историков (Бестужев-Рюмин) и на концепцию Костомарова большое влияние оказали известные публицисты К. Аксаков и Ю. Самарин". Эта особенность историографии Ивана Грозного легко объяснима. Неудачи в собственно историческом объяснении царствования Ивана Грозного и его эпохи привели к попытке понимания и осмысления его личности, как героя литературного произведения. Отсюда и определенная концептуальная зависимость историков от литераторов и публицистов и стремление привнести в историческое исследование совсем иную - литературную методику.

Второе - при всем разнообразии историографических концепций правления Ивана Грозного все они сводимы к двум основным направлениям - дискредитирующему и апологетическому. Такое деление не случайно: в основе каждого из этих направлений лежит наиболее общее представление историков о сущности и смысле русской истории и соответственно о критериях оценки исторических личностей; соответственно, и аксиоматика каждого из этих направлений глубоко различна.

В основе первого взгляда - оценка Ивана Грозного с точки зрения общечеловеческой нравственности и морали, в основе второй - оценки его и его правления с точки зрения государственных успехов, достигнутых при нем. Вторая точка зрения не только неизбежно приписывает успехи, достигнутые Россией, личности ее монарха, но, что более важно, сводима к другой нравственной системе - этнической. Успехи России являются абсолютным благом вне зависимости от тех средств, коими они достигнуты.

Первый взгляд наиболее рельефно выразил М.П. Погодин. Характеризуя Ивана IV и его дела, он писал: " Что есть в них высокого, благородного, прозорливого, государственного? Злодей, зверь, говорун-начетчик с подъяческим умом, - и только. Надо же ведь, чтобы такое существо, потерявшее даже образ человеческий, не только высокий лик царский, нашло себе прославителей”. Второй - у К.Д. Кавелина: " Все то, что защищали современники Иоанна, уничтожилось, исчезло; все то, что защищал Иоанн IV, развилось и осуществлено; его мысль так была живуча, что пережила не только его самого, но века, и с каждым возрастала и захватывала больше и больше места. Неужели он был не прав?. От ужасов того времени нам осталось дело Иоанна; оно-то показывает, насколько он был выше своих противников”.

Каждое из этих двух направлений не столько пыталось опровергнуть те или иные положения противного, сколько ставило под сомнение саму их основу - систему аксиом. К.Д. Кавелин считал, что историки не могут рассматривать исторического деятеля с точки зрения современной им нравственности, такой подход - ничем не оправданная модернизация истории. Защищая Грозного, он писал: " Иоанн IV есть целая эпоха русской истории, полное и верное выражение нравственной физиономии народа в данное время”, он был " вполне народным деятелем в России”.

Однако и аксиоматика, построенная на " государственной пользе”, находила у Погодина не менее веские возражения. Он отвергал саму возможность деятельного участия Ивана IV в составлении нового судебника и других важнейших государственных преобразований 50-х годов, а также в победах России над осколками многовекового врага - Золотой Орды - Казанским и Астраханским ханствами. " В царствование Грозного бесспорно совершено много великого; но, - спрашивает Погодин, - мог ли такой человек, как Иоанн, проведший свое детство и отрочество так, как он, никогда ничем серьезно не занимавшийся, мог ли он в 17-20 лет вдруг превратиться в просвещенного законодателя?. Он мог оставить прежний бурный образ жизни, мог утихнуть, остепениться, заняться делом, мог охотно соглашаться на предлагаемые меры, утверждать их, - вот и все; но чтобы он мог вдруг понять необходимость в единстве богослужения, отгадать нужды и потребности народные, узнать местные злоупотребления, найти противодействующие меры, дать нужные правила касательно суда, например, об избрании целовальников и старост в городах и т.д. - это ни с чем не сообразно". Иоанн был вполне в руках своих советников, Сильвестра и Адашева, и их партии, что подтверждается и свидетельством современников, и собственным негодующим признанием Грозного в письмах к Курбскому. А затем, когда влияние этой партии было парализовано, в последние 25 лет жизни Иоанна нельзя указать никаких законов, постановлений, распоряжений, вообще никаких действий, из которых был бы виден его государственный ум и то понимание требований народной жизни, какое проявлялось в первой половине его царствования. В продолжение этого времени " нет ничего, кроме казней, пыток, опал, действий разъяренного гнева, взволнованной крови, необузданной страсти”.

В самом конце XIX века, в 1899 году, концепция правления Ивана Грозного пополнилась еще одной, принадлежащей перу С.Ф. Платонова и изложенной в первой части его " Очерков по истории смуты в Московском государстве XIV-XVII вв.”. Концепция эта имела исключительный успех. Впоследствии она с некоторыми изменениями воспроизводилась и в его лекционном курсе и в книге " Иван Грозный”. В общей оценке кризиса России середины XVI века Платонов солидарен с В.О. Ключевским, и причину кризиса видит в противоречиях, заложенных в основании Московского государственного и общественного порядка. Платонов не выдвинул новой концепции правления Ивана Грозного, он изменил сам подход к теме. До С.Ф. Платонова историков занимала личность Ивана Грозного. И от личности, так или иначе понимая ее, они шли к собственно истории России. С.Ф. Платонов начал с другого конца, с истории России. Россия перестала быть простым продолжением Грозного. Она обособилась и сразу стало ясно, насколько тесно XVI век в русской истории связан с событиями предшествовавших веков. Время правления Ивана Грозного, сама опричнина, эмансипированная от его личности, легко вписалась в общую канву русской истории, оказалась связана и с общим направлением и с традициями предшествующих царствований.

Современная историография часто предъявляет Грозному обвинение в несоответствии цели и средств, в отсутствии логики и смысла в проводимых им репрессиях.