Жизнь гражданская и общественная

Оспаривание верховной власти

Первым царем на земле был Адам, равно как дети его были первыми природно-подданными его. Затем, явилось на земле другое и третье семейство. В каждом семействе считалось членов до сотни и более: тут были и дети и внуки и домочадцы. Отец семейства назывался «патриархом» и был для своей семьи, как для маленького государства, и государем и судьей и военачальником в случае нападения врагов. Потом из больших семейств составились народы, из народов образовались государства, а совместно с этим из власти патриарха возникла власть законодателя, судьи и, наконец, царя. Посему после семьи, как и вообще после самого тесного круга взаимных человеческих отношений (дети и отцы, ученики и учителя, слуги и господа, благодетели и друзья), что до селе было предметом наших размышлений, —мысль наша естественно обращается к жизни обществ и целого государства. Здесь же она первее всего встречается с божественным происхождением верховной, или царской, власти. Что богодарованная власть отца в каждой семье; то от Бога же власть царя во всенародной, или государственной, семье. И как не отец сам сочинил себе власть в отношении к детям и не дети дали или предоставили ему эту власть, но Бог, но Творец всех, вместе с сотворением человека благословивший его отцовскою властью над детьми: так и верховная, царская власть—Божие дарование и Божие благословение; отсюда идея «величества» (как и титул величества), всего лучше оправдываемая в одном лице (монархия, единодержавие); отсюда государь—существенно самостоятелен, особа священная и неприкосновенная. Так и царская власть должна переходить от одного лица к другому при самом рождении с преемственным престолонаследием, а не может быть назначаема или определяема по выбору от народа (кроме крайнего случая, например, с пресечением царского рода), равно как и заменяема «народным управлением». В св. Писании видим, что над евреями Сам Бог царствовал (1Цар.8, 7); а затем Сам же Господь воцарял для них царей. Видим там не только назначение от Бога царей правоверных, или православных, но и усвоение имени помазанного самым языческим царям, как например, Киру персидскому (Ис.45, 1). Видим, что Всевышний уделяет царям самое имя свое, называя их богами (Пс.81, 1). После этого можно сказать, «что на небе или в религии Бог, то на земле и в обществе царь». И так «не прикасайтесь помазанным моим» (Пс.104, 15) ни самым делом, как например, дерзким усилием отнять у них наследственный престол или только ввести народное (республиканское) управление, ни словом и писанием в этом роде, т. е. проповедованием таких мыслей (идей): верховная, царская власть утверждается на вечных законах Божиего мироправления. И так отвергать необходимость, божественное происхождение и священные права царя есть великий грех. Это один из самых богопротивных грехов, которыми будут отличаться люди пред кончиною мира (Солун.2, 4). Церковь православная подвергает за него анафеме (Чин в вед.правосл.). Нет, —заповедь: «чти отца» относится и к царю, как отцу всего отечества, а с нею и соединяются обетование: «да благо ти будет». «Батюшка царь», —это слова, выражающие родственные понятия относительно семьи и государства, составляют для русского человека и приятное и священное предание.

Поносное слово или только хульная мысль на царя

«Князю людей твоих да не речеши зла» (Исх.22, 28) «и в совести твоей не клени царя» (Екл.10, 20). А также слово Божие поручает птице небесной донести ту хульную речь на царя, которой почему либо не преследуют слышащие из людей или свидетели (Екл.10, 20). Так угодно Господу Богу, чтоб люди не прикасались к помазаннику—царю не только внешним каким либо насилием и намеренно, но и одною ропотливостью, одним неосторожным словом и осуждающею мыслью. Грешат, посему, те люди, которые ропщут на какие либо новые законы от царя, не понимая истинной цели этих законов; —приписывают царю нечистые намерения в правительственных учреждениях и требованиях; любопытствуют, и потом легкомысленно передают другим о личных качествах царя: —припоминают и осуждают в одном сердце слабости его. А нужно бы помнить, что царь дает отчет одному Богу и что державным (и без того, от Самого Всевышнего) «крепко настоит испытание» (Прем.6, 8). На что уж Саул был не добрый царь, убийца и притеснитель невинных лиц. Но когда Давид только лишь отрезал полу у его плаща, — почувствовал в душе своей страх; потому что видел в нем помазанника Божия, хотя и сам уже был помазан на царство (1Цар.24), избран был стать на его месте.

Неискреннее отношение к радости или печали царя, всего дома его, а отсюда—неискренняя молитва о нем

«Творити молитвы, моления... за царя» (1Тим.2, 1). Всякую радость и всякую печаль царя, как и во всем доме его, подданный должен принимать за собственную; потому что с участью царя, как с участью отца в семье, соединена участь всех: например, во дни Соломона Израильтяне спокойно почивали «кийждо под виноградом своим» (3Цар.4, 25). Затем, служение царя столько многосложное и в то же время так много он имеет препятствий к выполнению своих добрых преднамерений то со стороны непонятливых подданных, то от неверности лиц, которые разделяют с ним власть, —что после всего этого только при силах свыше может он достойно проходить свое служение. Посему не должен ли каждый подданный положить с усердием поклон Господу Богу за своего царя, да проникает царь своим взором во всякой мрак неправды человеческой, да крепки будут его силы! Да; каждый, кто приходит в церковь на царский молебен или к царской панихиде, должен приходить не так, чтоб выполнить только гражданскую обязанность или обычай, но по совести. В другое же время выстояв в церкви службу, никто не должен бы уходить до окончания пения о царе: «благочестивейшего». Приведенная нами заповедь о молитве за царя дана была еще в то время, когда цари были не христиане, а язычники, и естественно—не защищали Церкви, напротив гнали ее.

Несохранение тайны царевой или служебной

«Тайну цареву хранити добро» (Тов.12, 11). Будет ли кому лично вверена царская тайна относительно управления государством или доверена на ряду с другими по службе, всякую подобную тайну гражданин должен хранить до времени. Как тайны какого либо дома знают только старшие в семье, но и младшие, как либо узнав их, если благоразумны, —не выносят их за порог своего дома; так должно относиться и к тайнам служебным. Пусть иной раз будут только канцелярские тайны, которые, например, известны стали в присутственном месте, в заседании какого либо комитета или совета или от одного высшего начальника: открывать их без всякой полезной цели, как только занимательную новость или как предмет для своей корысти, а тем более в виду явного злоупотребления другими, —открывать не следует. Еще не обнародован какой либо новый закон (обнародовать же его иметь право власть законодательная), а там уже знают о нем и думают воспользоваться им для своих выгод и заблуждений, не по духу и истинной цели его. Только что порешили произвести ревизию на какое либо должностное лицо или целое учреждение вследствие злоупотреблений их, например, по хозяйству: а через день, если не через час, уже знают виновные о ревизии на себя и стараются сокрыть доказательства своей виновности. По меньшей мере вред от разглашения служебных тайн: неприятные внутренние отношения одного начальственного учреждения или лица к другому и пересуды; в каком либо совете или комитете только были сильные пререкания, и это делается предметом для переговора частных лиц; дана для прочтения какая либо деловая бумага или выписка из нее, и распространилась молва для чьей либо чести оскорбительная. Одни дела по содержанию своему чистые и для чистой цели могут быть сообщаемы, например, когда ходатайствуют разрешить что либо общее или часто полезное. На сей раз делается некоторое разъяснение и в самом законе гражданском надписью на бумагах: «секретно». Наконец, хранение важнейших тайн по службе вверяется под клятвою: «вверенную мне тайность крепко хранить буду,..», говорит присягающий на службу. Потому открытие их было бы еще и клятвопреступлением.

Неуважение к государыне

«И рече (царь Есфири, жене своей): что ти есть Есфире?.. дерзай…: общее, повеление наше есть» (Есф.5, 1). Супруга царя воспитывает наследников престола его. Она разделяет с ним в некоторой мере бремя его великих трудов, например, по устройству и благосостоянию человеколюбивых заведений, по управлению женскими учебными заведениями. А всего главнее: в данное время она состоит покровительницей хоть не громкому, но близкому к сердцу каждого христианина, да и для государства, в высшей степени важному делу, это — «православное миссионерское общество в России». Посему грех не иметь глубокого уважения к государыне.

Непочтение к наследнику престола и ко всему царствующему дому

«От плода чрева твоего посажду на престоле твоем» (Пс.131, 11). Следовательно, наследник престола бывает по особенному предопределению Божию. Он носит образ Христа, «его же Отец положи наследника всем» (Евр.1.2), Самодержавный царь еще при жизни своей назначает его своим наследником.— Что же до прочих членов царствующего дома, из которых одни родились в этом доме, другие вошли в него посредством брачного союза, то здесь видим от самого Бога «род избран, царское» (1Петр.2.9) семейство. Потом каждый из членов его несет свою долю службы для государства, и несет тем с большою пользою для государства, чем ближе по крови к самому государю. И так долг русского человека и православного христианина душевно почитать наследника престола и весь царственный дом, — почитать, как и самого царя, гораздо более и усерднее, чем почитают соединенный с ним по гражданской жизни поколения, т.е. некрещенные инородцы.

Злонамеренное оскорбление памяти умерших царей

Давид не похвалил воина, который радовался смерти Саула (2Цар.1, 14-15). Пусть умерший царь уже живет в другой стране, где «в равном достоинстве царь и воин»; пусть нет уже отношений его к живым людям, которыми он повелевал: но отношения живых как подданных, не прекращаются ни на минуту вообще к высокому имени царя. А это имя тотчас приходит на память с названием умерших царственных лиц; оно и перешло по наследству от них к нынешнему царю. Таким образом, грех это дерзости злонамеренно переговаривать о слабостях умершего царя или иначе как оскорблять его.

Большее расположение к западным государствам, чем к своему отечеству

Несколько примеров патриотической любви показал нам Богочеловек и Спаситель наш. Так в словах к самарянке: «вы кланяетеся, его же не весте; мы кланяемся его же вемы» (Ин.4, 22), Иисус Христос ясно отличил свое отечество от чужого: «вы…и мы...», в первом случае разумея самарян, а во втором—иудеев: так он плакал об Иерусалиме, столице своего отечества (Лк.19, 41). Так-то и каждый христианин, любя весь мир человеческий, который находится под управлением одного Царя небесного, в то же время должен иметь особенную любовь к своему отечеству; потому что отечество не им лично выбрано, а Самим Богом указано ему, когда он родился. Соотечественники связаны между собой одною верою, происхождением, языком, обычаями, законами, воспоминаниями о славе или же о бедствиях своих предков, памятью о знаменитых войнах и царях. Отечество освящено для человека благодеяниями Божьими, если не в тех, то в других и в третьих пределах его. Что же собственно до русской земли, то она и не иначе называлась прежде в истории, как «святая Русь», как «святая земля». Почему же? В смысле особенных-то чудесных благодеяний Божиих к ней, а также по великому множеству людей, мученически проливших на ней кровь свою за отечество, и по обилию угодников Божиих, которые почивают в ней мощами.—Посему не любить своего отечества и предпочитать его другим государствам—такое же низкое и не благодарное чувство, как сын не любит своего отца, а хочет иметь привязанность к посторонним лицам, которые не родили и не воспитали его. В русском же человеке это чувство тем более не справедливо, что сами западные государства, видя обширности земли русской и исчисляя ее богатства, с завистью смотрят на нее; а также благонастроенные из заграничных посетителей высоко ценят гостеприимство и набожные чувства в русском народе. Конечно, не достойна христианина и слепая привязанность к отечеству, когда например, русский гордится и хвалится тем, что он «русский», тогда не хочет я слышать о том, что есть лучшего в других землях, когда порицает и ненавидит без разбора все чужое. Но еще вреднее и виновнее пристрастие к иноземному; потому что им загубляется чувство патриотическое в своем основании; потому что, действительно, никак не найти за границей многих прекрасных качеств русского человека.

Предпочтение к службе, в благотворительности и во всем иноверцев и иностранцев своим русским

Христос-Спаситель благотворил преимущественно и проповедовал прежде всего Израильтянам: «несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева», говорил Он (Мф.15, 34). А потом уже Он повелел апостолам распространять евангельскую проповедь между язычниками. Также поступали и апостолы (Деян.13, 46), из которых один учит: «да делаим благое ко всем, паче же к присным в вере» (Гал.6, 26). После этого кто обходит своих—русских и дает преимущество службы или должности иностранцам ради того только, что эти люди, говорящие другим языком и пришедшие издалека, кто определяет иностранцев без особенной нужды начальниками над природными русскими, кто предпочитает их и в делах благотворительности, принимая например, деятельное участие в постройки для них богаделен, колоний; тот поступает, очевидно, не в духи христианском в отношении к своим. Если же видят здесь не более как человеколюбие, которое не ограничивается пределами своей земли, то непонятно: почему же в своей-то земле, среди своего народа, не доказывается делами та же милосердая любовь к человечеству, как доказывал ее для евреев Христос-Спаситель?

Предпочтение иностранных языков в изучении и в разговоре отечественному

«Глаголаху азотским языком, и не умеяху глаголати иудейски. Я запретих им», так ревновал в свое время Неамия против пристрастия употреблять чужой язык до пренебрежения своим (Неем.13, 24-25). Есть такие русские, которые как бы стыдятся своего языка, который между тем столько звучный и выразительный; родители, прежде всего, учат своих детей немецкому, или французскому языку, а потом уже русскому, приглашая к 10-летним одновременно и учителя русского языка и законоучителя. Другие из русских, передавая обществу полезные знания из иностранной науки или практики, без всякой нужды наполняют свою речь иностранными словами, так что при чтении их книги русскому требуется еще иметь или словарь иностранных слов или толкователя-переводчика. Третьи, не учившись никогда никакому другому языку, кроме русского, подражательно и большею частью бессознательно употребляют в разговоре иностранные слова (фразы). Такое предпочтение чужого своему природному языку разъединяет сословия, между которыми всегда огромное большинство знающих только свой природный язык, а особенно разлучает с народом тех, которые по своему образованию могли бы быть его руководителями. Затем—превращает русского в иностранца, иностранцам же дает повод горделиво и презрительно обращаться с русскими. Далее: питает тщеславие, заставляя запасаться для разговора в обществe словами иностранными. А всего главнее: отвлекает внимание от изучения священного и церковного языка—славянского, от которого происходит и русский, а с этим охлаждает чувства любви к православной вере. Только народу пленному или потерявшему надежду быть самостоятельным требуется, безусловно, изучать чужой—иноземный язык, хотя и тут благородный пленник дорожит своим языком: «како воспоем песнь Господню на земли чуждей?» (Пс.136, 4).

Заимствование от иностранцев явно вредных обычаев

«Вся искушающе, добрая держите» (1Сол.5, 21). Можно заимствовать от некоторых иностранцев—по старшинству их пред нами в образовании, в благоустройстве гражданском или хозяйственном—полезные улучшения: но страшно перенимать такие, которые касаются внутренней жизни, который заставляют расставаться со своим наследованным добром и уже не заслуживают названия улучшений. Так увеселения и увеселительные дома; странные порядки в общежитии и семейной жизни, например, превращение гостеприимства только в совместной обиде с другими в гостиницах на свой же счет, вообще—вместо богоблагословенной семейной жизни, жизнь почти исключительно вне своих домов, в кружках общественных: а также сожитие гражданским браком или гражданские (без священника же) похороны: все это, перенимаемое с запада и известное у нас большею частью под словами иноязычными, или только одобряемое; — все это что же иное, как не тонкая, обольстительная приманка, но вместе с тем, самая страшная зараза для нашей народной нравственности?

Бегство из отечества или только без нужды проживание за границей

«Благоволиша.. камение его и перст его ущедрят» (Пс.101, 15), т. е. некогда для детей Иерусалима самые камни были любезны, и самый прах с путей отечества был приятен: иудеи плакали за границей (Пс.136, 1). Иаков же завещевал не оставлять и костей своих в чужой стране (Быт.49, 29). Пусть можно путешествовать за границу, —например, с тем намерением, чтоб, по словам премудрого, «узнавать доброе и злое между людьми» (Сир.39, 5, а узнав доброе или лучшее (в науках, в художествах, в промысловых искусствах) потом водворять все это на своей родине. Но бежать из своего отечества на чужбину по причине, подобной тому, как некогда бежал Авессалом, т.е. вследствие какого либо преступления; но по долгу и без нужды проживать за границей, ради одной приятности жить в тех местах, где воздух теплее, небо светить лучше, растительность разнообразнее и обильнее; но часто путешествовать за границу, потому что позволяет состояние, потому что после первого и второго путешествия туда снова манит, —что там больше разнообразия и веселья: —все это вредит во многих отношениях. Нужно бы служить отечеству своими силами: а любитель заграничной жизни не несет этой службы и заставляет служить за себя других, будто родная его страна не заслужила уважении я, будто ему унизительно оставаться с родным народом; он думает только о своих личных наслаждениях; он совсем отвыкает от труда после заграничной жизни, где каждый день можно рассматривать то и другое или быть в том и ином собрании. Нужно бы содействовать обогащению своего отечества: а заграничный житель расточает русские монеты в чужих землях. Нужно бы ценить свои блага, какие имеются в русской земле: а любителю заграничных путешествий так же все не нравится в России и также для него все отличное только у других народов, как человеку, который мало живет дома, в гостях лишь хорошо и весело; а дома все худо и все здесь раздражает его. (Отсюда, по возвращении из-за границы, рассказы только о прекрасном там и увлечение этими рассказами к духу иноземному других). Нужно бы развивать себя в жизни по святому православию, что составляет последнюю цель человеческого бытия: «яко сие всяк человек»; а за границей отсутствие церквей, и потому православный отвыкает там от церковной молитвы, начинает не отличать и воскресного дня от будней. И так жизнь без нужды за границей несомненный грех.

Неоказание помощи своеземцу в чужой стране

Прав. Товит, проживая в чужой стороне, доставлял несчастным своим соотечественникам, которые бедствовали в плену, и хлеб и одежду, а умирающих между ними или убиваемых врагами погребал (Тов.2, 1-9). Приехавший в чужую страну и застигнутый там крайнею нуждою, между прочим, и не знает к кому прибегнуть за помощью, а туземцы в свою очередь не знают его, чтоб с уверенностью в полезности своего благодеяния помочь ему. Главное, же: там все основано на человеческом расчете; там на каждом шагу отвечает за себя только положительный труд; но, вместе с тем, и к труду более благодарному везде уже приставлены или пристроили себя свои люди, так что постороннему остается одна лопата, между тем, как он по неволе должен сказать о себе: «копати не могу» (Лк.16, 3). И так надежная помощь в нужде русскому за границей может быть только от соотечественника, —и грех, если последний отказывает в этой помощи.

Участие в тайных обществах или в явном возмущении

«Утаитися.. ничесому же: несть бо во углге сотворено сие» (Деян.26, 26). Если б и сознавалась необходимость в перемене каких либо общественных или местных учреждений, то эта перемена должна произойти не без ведома правительства, и только путем, указанным в законе, например, и гласностью, также в законных пределах ее. Люди, замышляющие тайные общества или только присоединяющиеся к запрещенным обществам и сходбищам, безрассудно грешат против самих себя; потому что они никогда почти не успевают в своих замыслах, потому что над ними сбываются слова евангельские: «ничто же покровено есть, еже не открыется» (Лк.12, 2); преследование их со стороны законной власти неизбежно.—Сам небесный мироправитель, Господь Бог, пред которым «вся нага» (Евр.4, 13), не потерпит их тайных сообществ и запрещенных сходбищ, например, когда они направляют свои действия к изменению порядков государственных или к нарушению общественной нравственности или же к распространению противохристианских учений.—Таким образом, торжество или успех их бывает кратко-временные, наказание же тяжкое и продолжительное. Не без вины и наказания остаются на сей раз и знающие, но не предъявляющие об этих противозаконных обществах и запрещенных сходбищах, а также допускающие быть собранию их в своих домах или каких либо владеемых местах. О, если б жалкие раскаялись в своих заблуждениях и с полною искренностью открыли бы себя пред правительством, прежде неизбежного открытия их тайных действий! Тогда они получили бы снисхождение и даже полное помилование.—«Видев же Пилат, яко ничто же успевает, но паче молва бывает» (Мф.27, 24), — вот пример и явного народного смятения, —пример, который одним напоминанием устрашает христианскую душу. Да, те люди, которые первые начинают или только поддерживают народный бунт, также безрассудно погрешают против собственной безопасности. Торжество их еще короче, а горькую чашу затем остается им пить долго-долго. Господь Бог оставляет их, потому что они сами оставляют Его, забыв, что Он есть верховный правитель мира и народов: «потерпи Господа, мужайся», сказано (Пс.26, 14). Они безжалостно относятся и к спокойствию других; потому что в этом случае ход дела (по крайней мере вначале) обыкновенно бывает таков: преступление совершается, не многими, а вина падает на весьма многих. Прежде всего, здесь легко бывает увлечься примером людей возмутительных, как например, в сословии крестьян: иные ничего не думали и не совещались предварительно, но скоро пристают к толпе, которая их подстрекает и подговаривает (одно какое либо решительное и безумное слово пред толпой, которая вышла из себя, и—могут посыпаться брань и удары.. (так погиб невинный Амвросий во время моровой язвы в Москве). Посему люди увлеченные возмутителями, когда по первому же воззванию или вразумлению начальственного лица или же сами по себе разойдутся, оставят всякое намерение о преступном сопротивлении и восстании, — эти люди и заслуживают снисхождения. Но зачинщики и подговорщики, словом—главные виновники в возмущении, хоть бы также не имели между собой предварительного соглашения они и тут не остаются без вины пред своею совестью и без казни от суда гражданского. В бунте и совершенно невинные из-за этих виновных или подвергаются страху суда и казни или на самом деле терпят большие потери в своем хозяйстве, часто и до основания -разоряются.—Совсем не так поступали христиане первых времен. Они ни тайных обществ, в смысле гражданском не составляли из себя, ни к явному возмущению никогда не прибегали, хоть внешнее положение их было невыносимо. Когда зажигали их дома за то только, что они христиане, когда им самим достаточно было бы одной темной ночи, чтоб вооружиться против угнетающих: они не делали ничего, потому что признавали возмущение противным общественному порядку. Когда их мучили, когда даже до того ругались над ними, что вырывали из могил трупы их умерших собратий: и в это время они были далеки от какого либо возмущения или междоусобия. Наконец, они не сопротивлялись своим мучителям за веру, которые действовали под видом суда и власти, не сопротивлялись, хотя сопротивление их не было бы преступными. Они находили свое противодействие бесполезным для себя, а для прочих лиц в обществе очевидно-опасным, и таким образом, только предавали себя воле Божией. Так, если б ныне жителям какого либо селения были самые невыносимые притеснения в общественной жизни, —где же благоразумие, где самопощадение себя и ближнего, где веpa и имя православного христианина, если будет их решимость на тайное сопротивление или же на явное возмущение? «Спаси, Господи, люди твоя!»

Пристрастные выборы в должности и склонение к тому же других

«Кийждо не своих си, но и дружних кийждо смотряйте» (Филип.2, 4). Между тем, свои только личные виды имеют люди: а) когда выбирают в должность родственника, чтоб чрез него возвыситься или только дать ему кусок хлеба (разве служба—милостыня?), —вообще выбирают по влечению родства, будто и лучше нет на свете человека, который им родственник, а также по связи только дружеской и по знакомству; между тем напрасно обходят таких, которые не пользуются счастьем быть им знакомыми и которых они сами не заботятся (а должны бы позаботиться) ближе узнать с целью выбора их на службу; б) когда выбирают богатого помимо его достоинств, расположения и досуга к службе, чтоб только угодит ему своим голосом в его пользу; в) когда выбирают, например, своим начальником, человека смиренное по характеру и не самостоятельного, иногда же и не дальновидного, чтоб при его начальстве спокойнее оставаться с собственными слабостями: такой человек и не скоро усмотрит их слабости и не будет строго преследовать их; напротив, когда он будет начальником, им же они думают управлять по-своему, —не состоя во главе управления, надеются между тем проводить чрез него в дела общественные или земские, свои личные и грешные виды; г) когда выбирают человека, который нравится по первым впечатлениям, например, своею ловкостью в разговоре или в движениях, отвергая других лиц опять в силу одних впечатлений, не располагающих в пользу этих лиц, — между тем как нужно руководиться в выборе не кратковременными впечатлениями, но исследованием того: способен ли известный человек, и имеет ли надлежащие сведения для дела, которое ему поручают, а главное—честен ли он и богобоязнен ли, так как слово Божие велит избирать не только «мудрых» но и «праведных» (Исх.18, 21; Втор.1, 15); д) когда обходят выбором в должность (особенно если выбор бывает закрытый) человека такого, со стороны которого опасаются в совместной службе с ним противоречий, потому что он при своей благонамеренности и правдив характером, —или с которым раньше была какая либо личная неприятность, но которого между тем открыто же, за его неотъемлемые достоинства, сами приглашают на должность (упрашивают баллотироваться): таким образом, для этих людей тайный выбор есть не что иное, как тайная же ложь, которая легко сходить им с рук, или как тайная месть и лукавая сделка со своею совестью; эти люди составляют бремя для общественного или сословного собрания, недостойны права выбора для других и для себя самих; тайность же их действования помогает им ускользнуть от законного исключения их из собрания навсегда, но за то пред совестью своею они тяжкие изменники. — Кроме того, сами обходя выбором достойнейшего человека, иные громко рассуждают, что этого человека и не следует выбирать или же в виде догадки — предположения высказывают о других лицах, на которых будто бы падет жребий выбора, и этим самым предзанимают чужие мнения во вред одного и в пользу другого. Есть такие, которые не ради уместного и искреннего хлебосольства, но с одною целью задобрить, предлагают обеды избирателям, наконец—дают и деньги или только обещание каких либо льгот, пособий, а последние с охотою принимают все это, —чтоб подать голос «за» или «против» при выборе. Но когда пристрастные избиратели теми или иными путями возьмут верх, —предоставит известную должность человеку не достойному, который с первого же раза будет делать опущения и злоупотребления: —тогда они вредят самим себе; потому что, передав ему свой голос (например, по службе, гласного) или удостоив его своего доверия (например, как начальника по выбору), они должны волей и неволей терпеть его до нового выбора, так что тут уже поздно говорить: «кто тя постави над нами судиею?» (Исх.2, 14). С другой стороны: пристрастные избиратели, обходя своим выбором человека, который и способен к делу и честен и трудолюбив, и только—лишь не приходит по их личному характеру и не по страстям им, —вредят опять не этому собственно человеку, потому что он может быть и доволен остаться без выбора, а пользе общественной. О, какое же это зло—пристрастные выборы на должности во всех отношениях! Во сколько крат лучше пошли бы дела городские или сельские или земские или в одном каком состоянии и учреждении, если бы избиратели действовали с христианским самоотвержением, по убежденно истинному, а не ложному и на словах, радея о пользе дел, а забывая о лицах и о своих личностях!

Злоупотребление своим влиянием и властью в общественных собраниях и на мирских сходах

«Архиерее же и старцы наустиша народы» (Мф.27, 20), вот кого напоминает этот грех! Как, с одной стороны, в общественном собрании каждый вправе иметь свой личный взгляд на дело: так, с другой, прочие члены собрания не должны отказывать в своем внимании к этому голосу. Справедливо также, что из противоречий или из борьбы голосов вырабатывается истина. Но при этом каждый почти раз может быть и преобладание чьего либо голоса, — преобладание или заслуженное, например, по высокому чину, по старшинству лет, по достопочтенному образу жизни, а особенно по уму и лучшему в сравнении с другими пониманию дела, или же только принудительное и искательное, как например, по влиянию начальнической власти, по богатству состояния или просто—по одной смелости и бесстыдной крикливости. Кто, пользуясь на общественном или сословном собрании или же на волостном суде этими-то преимуществами своего голоса, а то и насильственно присвояя себе их, —явно злоупотребляет ими: хоть отвечает пред Богом и за самое дело, которое вместо защиты и поддержки выдает или продает, и за увлечение на свою сторону других, которые волей ила неволей с ним соглашаются. Не о том наша речь, чтоб первому кому высказать свое мнение: иные стесняются прежде подать голос и таким образом, держится несколько времени общее молчание. А также — и не о том, чтоб, действительно, вперед провести такое мнение, которое много раз прочувствовали, заключает в себе одну истину в пользу, но против которого ожидаются недобрые возражения. Речь наша собственно о неблагонамеренном, или по меньшей мере, о самоугодливом преобладании. Да; несомненно грешит тот общественный человек, который один берется решить вопрос, когда и не просят его об этом; —который предварительно собрания старается собрать голоса на свою сторону; — пользуясь правом председателя или же без этого, нарочито приглашает, на самое собрание, где будет обсуждаться интересующий его вопрос, готовых или всегдашних своих сторонников, так что благонамеренные члены собрания находят этот вопрос уже предрешенным и по меньшинству своему ни в чем не успевают, а только— лишь противоречием своим навлекают на себя не удовольствие прочих; —который на собрании и никому не дает говорить; — тонко осмеивает и оскорбляет начинающих ему противоречить: —и все так только ради своих личных выгод, ради затаенных пристрастий или отвращений, а не для пользы дела, в которой бы глубоко был убежден.

Злоупотребление доверием общества по должности гласного или члена комитета или учреждения какого

Как невозможно, чтоб все вдруг говорили: так не могут все лица известного общества, —городского, сельского, земского, благотворительного, учебного или попечительного какого, —не могут сами непосредственно и лично заведовать делами своего общества. Посему бывают доверенные лица (директоры—члены), благоразумию и честности которых представляется ближайшим образом достигать целей известного общества. Этим лицам делается препоручение большею частью, если не всегда, неограниченное (уполномочение). Препоручители же по необходимости разделяют с ними последствия или умного или же вредного их деловодства. Между тем, иные из них злоупотребляют доверием, которого удостоены. Как же? Не следят за ходом дел, совсем не заботятся о деле, например, по начальному народному образованию.—Обременяют народную жизнь еще новыми налогами и ограничениями, например, в городовом положении или в земских учреждениях. А должны бы они стараться—облегчить народ на этот раз, изыскивая иные источники приобретения или только избегая излишних расходов. Почему должны? Потому что в народе больше нуждающихся, чем таких, для которых новый налог ничего не значит. Иной из нуждающихся и оплачивает безропотно (на словах) увеличенный налог, по долгу исправного гражданина: но не без болезни сердца делает эту уплату. Как довольны были бы общественники, например, в том же городском или земском быту, если б старанием и честностью своих гласных и прочих доверенных лиц были поставлены в такое положение, что не отдавали бы только от себя, но и получали бы; —если б например, при общем хозяйстве в некоторых случаях удешевлена была их жизнь, предоставлялись бы им большие и большие удобства жизни! Иногда же, напротив, доверенные лица вдаются в неуместную скупость, не соображая того, что деньги то пусть и не трогаются, но за то и дело нисколько не трогается вперед, что полезнейшее дело всегда дороже денег. Наконец, они не защищают прав и интереса своих доверителей пред другими ведомствами. Что же в особенности до сумм или материалов, на которые члены думы, управы, правления или комитета какого скупятся, а чаще всего бывают щедры, то хоть они также могут признавать себя личными вкладчиками этих сумм, но далеко суммы не их собственность. Таким образом, если и легко им не жалеть чужого, но как «неверные приставники» (Мф.25, 27), они отдадут ответ Богу за свою неверность, и вместе за беззаботность приобрести в порученных им делах на пять талант другие «пять талант» (Мф.25, 20). Таким образом, они не вправе говорить: «хотим дадим денег, хотим—откажем». Нет, в земских, например, суммах каждый собственник имеет свою долю вклада. Да и одно то, что правительство уступило обществу распоряжение этими суммами, а общество в свою очередь предоставило расходовать их своим доверенным гласным или членам управы, —это одно не дозволяет их считать личною собственностью и располагать ими только по личному произволу. О, если б каждый избранный член или депутат, как христианин, говорил и действовал на своей должности по образцу (идеалу) небесного препоручительства, или посольства, Спасителя своего! Если б, мысленно став пред лицо своих препоручителей или общества доверяющего, мог сказать к успокоению их: «дело соверших, еже дал ecи (поручил) Мне, да сотворю» (Ин.17, 4).

Недобросовестное и неусердное исполнение обязанностей службы

«Со благоразумием (усердием) служаще, якоже Господу» (Еф.6, 7). Если человек не сам искал службы, а служба нашла его, или если он даже и искал ее, но законным путем: в таком разе он должен смотреть на свою службу, как на Божие предизбрание или определение (1Петр.4.10). А поэтому и должен исполнять обязанности ее пред лицем всевидящего Бога, по христианской совести. Но есть люди, которые только—лишь занимают за собой место, например, они почти никогда не бывают в собраниях думы, земства, комитета, между тем как здесь часто и один превышающий голос (в пользу дела) имеет значение. Другие каждый раз скучают часами общественного собрания или заседания в совете, в съезде, в комиссии, в присутственном месте: торопясь разойтись по своим местам, не обсуждают всесторонне иного и важного дела, особенно при большом количестве дел, которые нужно заслушать и решить. Третьи не показывают сердечного усердия к службе, но ограничиваются одною формою ее: они выполняют не больше и не меньше того, чем требует буква, чтоб только по-видимому быть исправными, чтоб не встретить лишь замечания от высших или не лишиться должности, словом—не заботятся приносить больше пользы на своей службе, для чего бы, между прочим, должны были изучать необходимые для них законы, собирать по роду службы полезные сведения из практики других. Но что не всегда оценивают на службе ревность, напротив, чаще всего преследуют усердных служак, что выдающихся искренним усердием в должности не любят, а тех, которые выводят на ней одни внешние порядки—тех уважают и награждают: все это, однако, не оправдывает холодности к службе. Как в духовных делах, или в спасении души, так в службе общественной и государственной, истинный христианин может достигать успехов только лишь терпением и самопожертвованием; он помнит, что дело само по себе не виновато, чтоб его бросить, и что если мзда делателя не от человек, то тем цельнее и обильнее она на небе.

Уклонение от бескорыстного служения отечеству в должностях по выборам, равно как и от повинностей общественных

«Разгневася яростию Господь на Моисея» (Исх.4, 12) в то время, когда Моисей отказывался от служения, какое предлагалось ему в пользу его соотечественников, хотя и отказывался по одному смирению. Тем более грех пред Богом уклоняться от общественных должностей ради сбережения себе большего времени на собственные, домашние или торговые дела. Если так каждый будет уклоняться от общественного служения, которое ему доверяет беспристрастный выбор общества: тогда и общество не может существовать или же в таком случае, нужно будет поставлять на общественные должности людей вовсе неспособных и недостойных. Надобно дорожить и правами самоуправления, которые предоставляют в известных случаях верховная власть, а не отказываться от этих прав. Только старость лет, уже слабая силами и напоминающая заботиться более для одного себя, или о «едином на потребу» (Лк.10, 42), а также разве еще прежние заслуги обществу в понесении разных должностей, после которых желателен отдых: вот что может освобождать от согласия на ту или иную выборную должность! Первые христиане ни от каких общественных должностей не отказывались и так усердно выполняли их, что удивляли своим усердием язычников. Что же до платежа гражданских повинностей, то Сам Господь Иисус Христос показал нам пример и на этот раз. «Обнищавший нас ради» человек и не имевший у себя, как личную собственность, ни одного кодранта, Он на требование некоторых сборщиков тотчас велел Петру исполнить: «даждь им за Мя и за ся» (Мф.17, 27). Затем, Он учил: «воздадите убо яже кесарева кесареви» (Лк.20, 25). Посему противно христианскому долгу поступают те, которые уклоняются от казенных, общественных и земских повинностей или же оплачивают, их только лишь по принуждению (сто раз заставляют приходить к ним или же напоминать, — тянут недоимки из года к году). Законные повинности несут с нами не одни соотечественники, но даже в нашей стране и иностранцы, если имеют какие либо владения или промысловые занятия. Людям же состоятельным еще и то на этот раз не извинительно, если они не хотят и перстом двинуться чужой гражданской повинности в пользу какого либо многосемейного или болезненного согражданина, который между тем очень обременяется этою повинностью.

Равнодушие к общественным нуждам и бедствиям

«Любит бо язык (народ) наша и сонмище (синагогу) той созда нам», с такою благодарностью отозвались евреи пред Иисусом Христом о сотнике (Лк.7.5). Такого же благодарного отзыва заслуживает и каждый, кто жертвует от своего состояния местному обществу или всему отечеству во время их особенных нужд и бедствий, —жертвует не в видах гласности и награды, а по сознанию своего долга и бескорыстно. Но много бывает совершенно равнодушных к общественным нуждам, особенно из капиталистов. Так для иного не составило бы никакого обременения построить училищный дом в своем месте или провести мост через реку, который, между прочим, облегчил бы народ собираться в церковь (не нужно было бы далеко обходить кругом, или основать богадельню для беспомощных, престарелых и т. под.: но он ничего не хочет сделать по своей холодности к положению бедных своих односельцев. Другой по какой либо досаде на своих сограждан и по своенравию жертвует совсем не то, что могло бы облегчить их, но на предметы второстепенные, или терпящее отлагательства, притом—жертвует так, что со стороны общества еще требуется дополнительный сбор к его пожертвованию. Третий, переселившись из деревни, где родился, в город или в столицу, здесь по подпискам и из уважения к предлагающим подписки жертвует на что либо целые тысячи: а для своей деревни, которая сгорала или потерпела от наводнения, жалеет послать и сотню рублей. Иные нисколько не заботятся, когда соотечественники их голодают в каком либо краю государства вследствие неурожаев; равнодушны, если голодают даже и душевным гладом, как например, в тюрьмах за неимением там библиотек для чтения, хотя удовлетворить последнему голоду нужно уже в духе более христианской милостыни, чем гражданской благотворительности, и хотя эта умнейшая милостыня требует самых небольших затрат. Надобно помнить, что всеми частными пожертвованиями на общественные нужды облегчается и правительство, у которого вообще такое множество потребностей и расходов. Как сказано у апостола Павла о частных милостынях, облегчающих церковь, от которой в древности питались бедные: «да не отяготится церковь» (1Тим.5, 16), так надобно сказать на сей раз и о государственной казни.

Уклончивость от того, чтоб законным путем остановить очевидные и вреднейшие злоупотребления в делах своего общества

Христос—Спаситель открыто обличал книжников и фарисеев за то, что они снедали «домы вдовиц» (Мф.23, 14). Есть и ныне на общественных должностях такие люди, которые, вместо того чтоб приносить пользу обществу, обращаюсь все сердце свое «к сребролюбию и обидам» (Иер.22.12). Начальствуя они не вникают даже в дела сиротские, не защищают самых убогих (Иер.5, 28), между тем как богатеют от неправедных прибытков. Расхищают сумму общественную по случаю каких либо общественных построек или заготовлений в запас; таким образом, мосты например, которые они должны были построить, числятся только крепкими, но далеко не безопасны для перевозимых тяжестей; дороги, которые требовалось исправить, по отчетам как бы усыпаны деньгами, а в самом деле наделены только рвинами; магазины общественные пишутся полными хлеба, но хлеб в них только воображаемый или гнилой. Известно также, что лесные стражи из своих же односельцев, приставленные охранять казенный лес, охраняют лишь свои карманы под защитою старших над собой, —без жалости обирают тех, которые волей или неволей везут лес. Вот в подобных-то случаях долг граждан или членов известного общества или земского собрания, особенно членов влиятельных и менее зависимых, —тотчас же останавливать злоупотребления законным заявлением и преследованием. Отзыв же «не мое дело» здесь не уместен; потому что дело общественное есть дело, касающееся и каждого в отдельности; потому что это значит желать, чтоб злоупотребления продолжались без конца, значит—в лице злоупотребляющих испытывать долготерпение Божие к вопиющим злоупотреблениям. Нет; ответственность за явные и вопиющие злоупотребления или за крайнюю недеятельность в делах местного общества, когда все это не обличается, и не преследуется, падает в некоторой мере и на каждого из членов этого самого общества (Иер.5, 29).

Нерасположениe к собственному званию

«Кийждо в звании, в нем же призван бысть, в том да пребывает.. (1Кор.7.20) «пред Богом» (1Кор.7.24). Звание для каждого человека первее всего указывается его родопроисхождением, а затем первоначальным воспитанием, когда например, родившийся от купца, с малолетства же в примере своих родителей видит торговлю и слышит разговоры о торговле, а сын живописца с пеленок знакомится с картинками и рисунками. Но дальнейшее воспитание, и особенно природные способности могут, впрочем, располагать и к другому званию, не по преемству рода (1Кор.7, 21). Только и тут решаться на перемену нужно лишь по особенному Божию указанию, по вызову обстоятельств или по требованию высшей власти. Почему так? —Потому что можно и фальшиво уверить себя в особенном расположении к другой службе. Поэтому, избрав себе иную службу, затем придется раскаиваться или искать еще иной. Можно предположить себя к чужому званию и чувствовать нелюбовь к своему—сословному по одному лишь примеру других или по моде своего рода, например, к должности врача, или же за одни внешние принадлежности, за формы какого либо звания, например, военного. Таким образом грешно без особенных причин и постороннего вызова изменять своему собственному званию и выбирать совсем иное. Тем более грех, состоя в известном звании— по собственному ли выбору или по родопроисхождению—и не имея уже возможности переменить это звание, скучать им, даже чувствовать к нему отвращениe и проклинать его. Такой гражданин или служака не может иметь преданности своему делу: а это вредно отзывается на благосостоянии общегосударственной жизни и составляет в некотором роде измену своему обществу или сословию. Такой человек, очевидно, не понимает и не хочет на деле достигать тех прекрасных качеств или добродетелей, которые выпадают на долю каждого звания: оттого незнакомые с утешениями в своем звании, которые, однако, можно найти при всей трудности или незнатности иного звания, —обыкновенно жалуются на свой род жизни. Нет, христианин (исключая худых дел) везде должен быть постоянным: тогда-то он и «силен внутренно». Так и в отношении своего звания или сословия требуется ему иметь умное постоянство, —даже до того, чтоб и в форме одежды не бросаться в чужое звание; например, крестьянину не гоняться бы за одеждою чиновника, чиновнику за одеждою купца.

Сословная ненависть и возбуждение ее в других

«Воздадите всем должная: ему же честь, честь» (Рим.13, 7). Различные звания в государственной и в общественной жизни также необходимы и благородны (хотя не каждое в равной степени), как необходимы разные члены в теле. Если не достает одного только члена в организме, например, глаза или руки, тогда все тело представляется убогим (1Кор.12, 12-27). Так и относительно различных званий и сословий в государстве. Каждое из них имеет свои обязанности, свое достоинство и свои почтенные наклонности: например, у дворянина это благородная честь, у крестьянина—неутомимый труд; судья должен радоваться тому, что есть кузнец, а кузнец— должности судьи. Поэтому священный долг каждого, при любви и уважении к своему званию, любить и уважать все прочие звания и не касаться ни чьих прав, отдавая при этом предпочтение тому званию, которое действительно заслуживает особенной чести, например, в гражданском быту звание ученых. Когда все это соблюдается, когда т.е. люди различных званий и состояний, различного образования и назначения в обществе, не чуждаются друг друга; оказывают внимание друг к другу: тогда развивается общественная жизнь, дружно с особенным успехом достигаются высокие цели в общественной жизни. Но виновны и против общественной пользы и против установленного Богом порядка дел те люди, которые питают предубеждение и ненависть к другим званиям; возбуждают и в прочих те же взгляды и чувства ко всему тому, что не их: —дорожат лишь своим званием. Если же люди какого либо звания и злоупотребляют своим званием, если даже злоупотребляющих бывает большинство и как бы уже нет надежды найти добрых в этом звании: то надобно помнить, что каждое звание как имеет свои особые обязанности, исполнение которых вправе требовать от него другие, так и не свободно оно от особых искушений, свойственных ему. Во всяком случае, самое звание из-за недостойных представителей его не перестает же быть необходимым.