Глава 19. Она очнулась от холода и от резкого удара по лицу

Она очнулась от холода и от резкого удара по лицу. Открыв глаза, девушка поняла, что стоит возле машины. Хотя «стоит», это, пожалуй, слишком громко сказано. Она практически висела на Лазареве, а Налимов методично и с чувством хлестал ее по щекам.

Все они находились в пустом дворе, огороженном высокой каменной стеной. Лишенная растительности голая земля наводила уныние. Анна узнала дом, куда ее доставили после так называемого побега из поезда. Налимов привез ее в свое логово. Сознание девушки начало проясняться. Она отметила, что ворота хотя и заперты, но никем не охраняются. Налимов не желал лишних свидетелей. Это естественно, подумалось Анне, ведь ему придется убить ее, когда он получит то, что хочет, а такие дела лучше проворачивать без свидетелей. Она и за жизнь Лазарева не поставила бы и гривенника, только он, похоже, ни о чем не подозревал.

Все окна в большом доме были темными. Все, кроме одного, на первом этаже, справа от входной двери. Внутри, в помещении, за окном виднелся свет. Он показался Ане необычным, странно мерцающим, как будто неуверенным. Она догадалась, что это горели свечи.

«Они успели неплохо подготовиться», – лениво подумала Анна. Ей было неинтересно, как скоро наступит развязка, только бы поскорее. Подгоняемая не слишком вежливыми тычками в спину, она поднялась на крыльцо. Она и рада была бы двигаться резвее – ее спина от ударов превратилась в один большой синяк, – но ноги слушались с трудом, перед глазами все кружилось.

Ее втолкнули в большую комнату, абсолютно пустую, если не считать камина, в котором лежали остывшие полуобгоревшие поленья. Раджпутский ковер был уже расстелен на полу, вокруг него горели десятки свечей. Анна насмешливо фыркнула: дилетанты почему‑ то всегда уверены в том, что свечи – непременный атрибут колдовства. Глупость, конечно.

Ей не предложили стула – его попросту не было в комнате, – и Анна опустилась прямо на пол возле стены, устало вытянув вперед ноги. Лазарев и Налимов остановились рядом.

– И что теперь? – спросила девушка, не глядя на своих мучителей. – Что вы от меня‑ то хотите?

– Скажи мне заклинание, – последовал ответ.

– Вы забыли сказать «пожалуйста», – хмыкнула Анна.

– Веселишься? – оскалился Налимов.

– А что мне еще остается? Похоже, это конечная остановка. Для меня. Так что мне торопиться некуда.

Анна не смотрела на Налимова, но чувствовала, что он разглядывает ее внимательно и враждебно. Однако заговорил он вполне дружелюбно. Правда, ласковый голос был пропитан фальшью, как губка водой.

– Что за глупости, дорогая? – деланно удивился Налимов. – Я не собираюсь причинять тебе зло! Мы с тобой работаем вместе, мы же союзники.

– Да что вы говорите? И какова же моя доля?

– Свобода и безопасность.

– Я вам не верю. Какой мне смысл вам помогать?

– Подумай еще раз, детка, – прошипел Налимов.

Анна собралась сказать в ответ что‑ нибудь рассудительное и колкое, но явная угроза, прозвучавшая в его голосе, разбила ее рассудительность вдребезги. Он слишком быстро сбросил маску. Он изображал благожелательную снисходительность до тех пор, пока Анна подчинялась его воле. Но и послушание ни в малейшей степени не могло бы защитить ее от опасности. Налимов с самого начала знал, что уничтожит ее, как только она приведет его к цели. У Анны было сильное искушение оставить мерзавца с носом, не выдав заклинания, но, поразмыслив, она поняла, что единственное, к чему приведет ее геройство, – это к смерти более мучительной и скорой. А так у нее оставался хоть какой‑ то шанс. Правда, в чем он заключается, она не знала, но не позволяла себе терять последнюю надежду.

– Говори заклинание! – рявкнул Налимов. Он явно начинал терять терпение. А может быть, ему просто надоело притворяться. В конце концов, он был уверен, что Анна уже никому не сумеет проболтаться о том, каков он на самом деле.

– Разве в вашей легенде не говорится о волшебных словах? – продолжала язвить девушка.

Налимов кивнул Лазареву, тот размахнулся для удара, но Анна резво вскочила на ноги.

– Только без рук! – предупредила она, выставив вперед руки. – На мне и так не осталось живого места. – Потом Анна повернулась к боссу и насмешливо проговорила: – Заклинание у вас перед носом, уважаемый.

Тот удивленно заозирался, но поняв, что выглядит нелепо, в ярости уставился на Анну. Его плохо различимое в полумраке лицо приняло злобное выражение. Сейчас он готов был придушить Анну собственными руками. Но она не торопилась на тот свет. Отступив на несколько шагов, Анна быстро подошла к ковру, опустилась перед ним на корточки и провела рукой по кромке, затканной золотой нитью.

– Вот оно! Неужели вы не видите? – спросила она.

– Это же просто рисунок. – Все так же резко возразил Налимов, но в его тоне появились нотки заинтересованности.

– Ничего подобного – это буквы. Немного латыни, немного санскрита…

– Ты что, читаешь на этих языках? – недоверчиво спросил босс.

Анна одарила его косым взглядом через плечо:

– Нет. Но вот там, – она указала на противоположный конец ковра, – имена двенадцати демонов, которые мне хорошо знакомы. Я знаю это заклинание, оно описано в книге таинств и прекрасно известно посвященным. Просто Кришна Кумари, соткавшая ковер, воспользовалась древним заклятием, чтобы заключить в него двенадцать демонов. Именно они исполняют желания.

Анна говорила механически, сосредоточенная на другом. Прикоснувшись к ковру, она неожиданно поняла, что за пятна на нем. Она смотрела на ковер, не отрываясь, но его не видела. В туманной дымке перед ней кружились те, кого не могли видеть остальные присутствующие в комнате. Эти тени поведали ей еще одну тайну ковра, от которой кровь застыла в жилах. Теперь у Анны не осталось шансов. Ни единого.

Налимов не заметил, как странно прозвучал ее голос, когда девушка поднялась на ноги и обернулась к нему. Неясная, отстраненная улыбка блуждала по ее губам.

– Вы сумеете запомнить заклинание с первого раза? – спросила она спокойно.

– Разумеется. У меня хорошая память, – самодовольно улыбнулся Налимов.

– Я так и думала, – кивнула Анна. – Тогда слушайте:

Очерчу себя семью кругами, черта – рогами,

потушу двенадцать свечей, двенадцать лампад,

позову двенадцать духов‑ демонов.

Анаэль, Габиэль, Сабул, Черет, Хат,

Аванабил, Саидис, Лукабис, Каин,

Табасис, Берген, Фаттаха.

Двенадцать духов‑ демонов, вы поступаете ко мне в помощники.

Исполните мое желание, не во смех, а во правду.

* * *

Голос Анны гулко прозвучал под сводами пустой комнаты и замер, растворившись в тишине. Глаза Налимова загорелись торжеством. Он грубо оттолкнул девушку, встал в середине ковра и высоко поднял руки.

Он не лгал, у него действительно была отменная память – заклинание он повторил без запинки, целых три раза. Глаза его были закрыты. Он ждал.

Анна снова отошла к стене, облокотилась на нее и, скрестив руки на груди, безучастно наблюдала за его кривлянием. Вдохновение и одержимость, с которыми этот идиот твердил слова чернокнижного заговора, вызывали у нее презрительную улыбку. Она знала, что сейчас произойдет. Точнее – что не произойдет ничего.

Так и вышло. Когда Налимов выкрикнул: «Пусть здесь немедленно появится пять миллионов долларов!», она не выдержала и засмеялась. Это был горький смех человека, веселящегося у подножия плахи. Он был едва слышным, но Налимов дернулся, как будто в комнате прозвучал раскат грома. До него дошло, что Анна дурачит его. Босс побелел от ярости и бросился на нее, брызжа слюной, как взбесившийся бультерьер.

– Дрянь, сука, ведьма проклятая! Ты смеешь издеваться надо мной!

Налимов вырвал пистолет у остолбеневшего Лазарева и принялся колотить Анну рукояткой, норовя попасть по виску. Она уворачивалась и пыталась закрыть лицо руками.

Лазарев никогда не видел своего шефа в подобной ярости. Он не знал то, что понимала Аня: самым страшным оскорблением для недомерка Налимова было оказаться в смешном положении, а именно так он выглядел, когда театрально размахивал руками и высокопарно произносил пустые слова, без толку сотрясая воздух. Несколько раз тяжелая рукоятка угодила в цель. Анна завизжала. Пронзительный звук расплескался по пустой комнате. Налимов грубо выругался и отшатнулся.

Он внезапно изменил намерения, отступил от лежащей на полу девушки и скользнул по ней взглядом, в котором начала зарождаться очередная догадка.

– Почему оно не подействовало? – хрипло спросил он. – Я вижу, ты знаешь, почему это произошло.

– Знаю, – улыбнулась разбитыми губами девушка – он все‑ таки попал ей по лицу. – Но вам не скажу. А без меня вам ни за что не догадаться. Если хотите убить – валяйте. Вы мне надоели до чертиков.

– Думаешь, ты такая крутая? – ухмыльнулся Лазарев.

Анна не ожидала от него такой фамильярности и удивленно посмотрела в его сторону. По тому, как он переглянулся с Налимовым, Анна догадалась, что сюрпризы еще не кончились.

– Приведи его, – кивнул Налимов. – Посмотрим, как она будет вести себя после нашего маленького сюрприза.

Анна похолодела. Она мгновенно представила себе, что сейчас Лазарев приведет сюда Ники. Если им удалось заполучить ее мальчика, то сейчас наступит самый страшный момент в ее жизни. Лучше бы она погибла от зубов оборотня, лучше бы сошла с ума там, в лесу, когда слушала горячечный бред Кирилла. Все что угодно, только не это! Она не может умереть на глазах ребенка, оставив его беззащитным в лапах этих чудовищ!

Налимов откровенно наслаждался, видя ее исказившееся от ужаса лицо. Он впитывал ее страх, словно драгоценный нектар, дающий ему силу. Чем больше она впадала в панику от нестерпимого ожидания, тем спокойнее и жизнерадостнее становился ублюдок‑ босс.

Анну трясло. Она не знала, куда деть руки, которые ходили ходуном, и наконец нашла выход, стиснув их между коленями. Она чувствовала, что сходит с ума от безысходности, и всеми силами старалась удержать остатки разума.

Налимов рассмеялся, наблюдая за корчившейся на полу пленницей. Он понимал, что она готова будет целовать ему ноги и валяться в пыли, чтобы спасти близкого ей человека. Он смеялся, представляя себе эту картину, отчего выглядел еще более безумным, так как смех был непритворным и полным веселья.

Анна услышала скрип отворяемой двери и заставила себя повернуть голову в ту сторону. Ее глаза расширились от удивления, черные зрачки затопили голубую радужку, она приоткрыла рот и произнесла на выдохе:

– Макс!

Человек, которого она так любила и которого считала навсегда потерянным, попытался улыбнуться ей в ответ. Он хотел помахать ей, позабыв о том, что его руки были скручены за спиной прочной веревкой. Макс выглядел страшно похудевшим и грязным. Его щеки ввалились и заросли щетиной, светлые волосы падали на лоб спутанными прядями. Даже от слабого света он щурился – видимо, его долгое время держали в темноте.

– Как ты попал сюда, Макс? – всхлипнула Анна.

То, что на месте Ники оказался любимый человек, не принесло облегчения. Она ничего не понимала, кроме того, что сложившаяся в ее мозгу картина распадается на кусочки. Не веря своим глазам, она, не обращая внимания на пытавшегося удержать ее Лазарева, подошла к Максу, протянула руку и прикоснулась к его колючей щеке.

– Анна, – сказал тот чуть слышно, – бедная моя девочка…

Она улыбнулась ему, и от ее улыбки ему стало страшно. В ней не осталось ничего земного, как будто она уже умерла и улыбалась ему с того света, пытаясь даже оттуда поделиться с ним своим теплом и любовью.

– Долгожданная встреча, не правда ли? – спросил холодный голос.

Улыбка Анны погасла, но лицо оставалось по‑ прежнему спокойным и отрешенным, когда она обернулась к Налимову.

– Вы все предусмотрели, не так ли? – спросила она насмешливо. – Что ж, мне вас не переиграть. У вас на руках прекрасный козырь.

– Да уж, мне всегда везло в игре, – кивнул Налимов, самодовольно скаля зубы.

– Но когда‑ нибудь удача отвернется от вас.

– Только не в этот раз.

– Конечно. Вы победили. Но у меня есть одно условие. Отпустите Макса.

– Ты не в том положении, чтобы диктовать мне условия, маленькая шлюшка, – поморщился Налимов.

– Ошибаетесь, именно в том, – возразила Анна. – Вы можете убить нас обоих немедленно. Но это единственное, что вы можете сделать, если не выполните условие. И тогда вы никогда не узнаете, как пользоваться ковром, который исполняет желания. У вас ведь много желаний, Налимов? Мно‑ о‑ го, я знаю! Убейте меня, и все, что вы получите, – это старый грязный ковер, который даже в гостиной не постелишь, настолько отвратительно он выглядит. Но вы можете извлечь из моей смерти гораздо большую пользу. Только отпустите Макса.

По лицу Налимова скользнула злобная усмешка. Анна, чувства которой обострились сейчас до предела, без труда прочла его мысли.

– Разумеется, – кивнула она, хотя он не произнес ни слова, – вы потом будете искать Макса, как только появится такая возможность. Скорее всего, вам удастся его найти. Но может быть – нет. Так дайте ему шанс.

Налимов некоторое время молча смотрел на нее, пытаясь понять, не блефует ли девушка. Анна выдержала его взгляд, и Налимов кивнул своему помощнику:

– Выведи его за ворота.

Лазарев вопросительно приподнял брови, как бы переспрашивая, правильно ли он понял. Анна перехватила этот взгляд и усмехнулась:

– Так не пойдет. Вы жульничаете, гоподин Налимов. Пусть он отпустит Макса во дворе, под этим самым окном. Я должна видеть, как Макс выйдет за ворота, а Лазарев должен оставаться на моих глазах в течение пятнадцати минут. Только так.

– Хорошо, – сморщился Налимов и скомандовал Лазареву: – Сделай, как она хочет.

Тот пожал плечами и подтолкнул Макса к выходу. Но Макс неожиданно заупрямился.

– Я никуда не пойду, – твердо заявил он. – Анна, если уж так получилось, я останусь с тобой до последнего.

Девушка нахмурилась, потом подошла к нему, нежно обняла руками за шею и прижалась губами к его обветренному рту. Поцелуй длился всего мгновение, но она успела вложить в него всю свою любовь и нежность.

– Уходи, Макс. Я этого хочу. Для меня нет ничего важнее тебя и маленького Ники. Вы – самое главное. Не допусти, чтобы малыш остался один! А я никогда вас не оставлю, вот увидишь. Помнишь, что я сказала тебе в Лас‑ Вегасе?

– Ты сказала: «Верь мне».

Она кивнула, легонько оттолкнула его от себя, и он, словно одурманенный, покорно пошел к выходу. На пороге он обернулся, чтобы в последний раз охватить взглядом ее всю – такую маленькую и бесстрашную, с рассыпавшейся по плечам гривой черных волос, окутавших ее, словно колдовской плащ. Такая слабая защита для хрупкого тела… Анна не отрывала от него глаз. «Прости меня», – прошептала она беззвучно, извиняясь за то, что использует против него свой дар. Она приказала ему уйти, и он не в силах был противиться приказу.

Стоя возле окна, Анна наблюдала, как Лазарев развязал руки Максу и, держа его на прицеле своего пистолета, приказал убираться. Макс еще раз обернулся, его глаза искали в окне ее лицо. Анна кивнула, мысленно приказывая ему поторопиться. И Макс быстро пошел к воротам. Когда он исчез из виду, Анна обернулась к Налимову, некоторое время смотрела на него, как бы прицениваясь, потом прошла к ковру и встала прямо посередине.

– А теперь вам придется убить меня, господин Налимов, – спокойно сказала она, не отводя от босса блестящих глаз.

– С какой стати? – удивился Налимов. – Если ты обманула меня, то тебя прикончит Лазарев. Я не хочу марать о тебя руки.

Анна продолжала смотреть на него в упор. Каким‑ то образом ее глухая оборона превратилась в угрозу. Налимов это почувствовал и незаметно передернул плечами.

– Брось свои штучки, – сказал он без прежней уверенности в голосе и покосился на дверь, горячо желая, чтобы Лазарев вернулся поскорее. Но тот не возвращался, а Анна снова заговорила.

– Что? – спросила она насмешливо. – Не привыкли убивать собственноручно? Конечно, всегда найдутся желающие сделать это для вас за умеренную плату. Но на сей раз не выйдет. Вам придется самому приложить руку. Вы ведь хотели узнать, чего не хватает в заклинании?

Бросая свои фразы, Анна явно издевалась над Налимовым, находясь на волосок от смерти, и ему это не нравилось. Как будто они вдруг поменялись местами.

– Эй, в чем дело? – звенел насмешливый голос девушки. – Подойдите ко мне и пристрелите. Не бойтесь, я вас не укушу. Честно говоря – боюсь отравиться. Давайте же! Идите ко мне. Тайна ковра в том, что духи, живущие в нем, питаются кровью невинных жертв. Вы должны убить меня, чтобы духи получили свою пищу. Тогда ковер станет действовать, подчиняясь вашей воле.

Точно загипнотизированный ее голосом, Налимов медленно двинулся к девушке. Теперь он знал все, но почему‑ то испытывал жуткий страх, приближаясь к Анне. Он поднял пистолет, ставший вдруг невероятно тяжелым, приставил к ее виску. А она смотрела прямо на него.

– Отвернись! Не гляди на меня! – истерично взвизгнул Налимов.

Анна только усмехнулась. Тогда он толкнул ее. Девушка упала на колени, он схватил ее за волосы, рывком развернул спиной к себе и снова приставил дуло к голове.

«Ну вот и все», – почти что с облегчением подумала Анна и закрыла глаза. Она приготовилась ждать, понимая, что Налимову понадобится еще много времени, чтобы решиться нажать на спусковой крючок. Она чувствовала, как дрожат его руки.

Но выстрел прозвучал почти сразу.

«Надо же, совсем не больно», – подумала девушка, ощутив удар в висок. Рука, сжимавшая ее волосы, неожиданно разжалась, и Анна упала вперед, потеряв опору. Сверху на нее обрушилось что‑ то тяжелое.

«Что за черт? Даже умереть спокойно не дадут», – подумала Анна раздраженно, ощущая, как что‑ то липкое и горячее стекает ей за шиворот.

Голос, раздавшийся откуда‑ то сверху, вызвал у нее удивление, так как никак не мог принадлежать ангелам.

– Ты в порядке, Анна? – пророкотал густой бас.

Тут же чьи‑ то мощные руки извлекли ее из‑ под того, что прижимало ее к полу. Голем поставил ее на ноги прямо перед собой, придерживая, чтобы она снова не упала. Девушка удивленно хлопала глазами, разглядывая Гиршмана и Макса, стоящих напротив.

– Ну и рожи у вас! – сказала она восхищенно. – Как будто привидение увидели.

Гиршман опомнился первым. С его лица исчезло выражение испуга, смотревшееся на жестком лице довольно забавно.

– Острит. Значит, жива, – констатировал он, оборачиваясь к Максу.

Тот бросился к Анне, выдернул ее из рук Голема, который с большой неохотой выпустил свою добычу, и принялся тормошить, приговаривая:

– Где болит? Почему у тебя кровь? Ты не поранилась?

– Это не ее кровь, а вон того, – прогудел Голем и презрительно пнул что‑ то у себя под ногами.

Только сейчас Анна обратила внимание на скрюченное тело, лежащее посреди ковра. Налимов лежал, уткнувшись лицом в таинственный орнамент, широко раскинув руки, словно и после смерти не хотел расставаться с ковром. Пистолет, который выпал из его руки, валялся рядом, совсем не страшный, если смотреть издалека.

– А где Лазарев? – спросила Анна встревоженно, высовывая голову из‑ за плеча Макса, который как сгреб ее в охапку, так и не выпускал больше.

– Отдыхает. Во дворе, – ухмыльнулся Голем, подходя к хозяину и почтительно останавливаясь позади него.

– Как вы нашли меня? – не унималась Анна.

– А ты жалеешь об этом? Или предпочла бы держать свое местонахождение в секрете и дальше, до того момента, когда оказалась бы в морге с симпатичной бирочкой на большом пальце ноги? – поинтересовался Гиршман с любопытством.

– Нет, я благодарна вам! Вы спасли мне жизнь! Не ожидала… – пролепетала Анна.

– Ничего личного. Ты спасла жизнь мне, а я не люблю оставаться в долгу. Теперь мы в расчете, – ворчливо произнес Гиршман.

Анна рассмеялась.

– Вы что, следили за мной? – спросила она, улыбаясь.

– Это он следил, падаль, – вмешался Голем, указывая на труп Налимова. – А я только сопровождал. Рудольф Константинович сразу понял, кто твой заказчик. Этот хмырь несколько раз приставал к нему насчет ковра. Всю плешь проел, падла. Волшебник хренов.

– А коврик‑ то оказался с браком, – хохотнул Гиршман. – Моль, видать, сожрала всю его силу. Ничего не получилось, да, Анна?

– Получилось бы, – покачала она головой. – Ковер требовал крови. Это необходимо, чтобы он вновь обрел силу.

Гиршман покосился на темную лужу, образовавшуюся под трупом, и небрежно спросил:

– Теперь он в рабочем состоянии?

– Хотите попробовать? – с тревогой спросила Анна.

– А ты не против?

– Вы спасли мне жизнь… – тяжело вздохнула она. – Говорите ваше желание.

Она отстранила Макса, успокоив его взглядом, и прошла к ковру.

– Пожалуйста, Голем, убери это, – она опустила глаза, указывая на тело Налимова.

– Нет проблем.

– Итак? Ваше желание?

– Ну… скажем… милион долларов…

Анна закатила глаза и застонала:

– О боже! Опять. Те же яйца, только в профиль! У вас у всех, что, одно‑ единственное желание? Ладно! Пусть будет миллион.

Она негромко произнесла заклинание. Ковер ожил, по нему пробежала судорожная волна, края оторвались от пола и затрепетали в воздухе. Но вдруг все прекратилось. Миллион долларов так и не появился. Гиршман усмехнулся, стараясь скрыть разочарование.

– Все‑ таки коврик с браком, – хмыкнул он.

Анна почесала затылок, потом сказала:

– Думаю, вы не правы. Напрасно на коврик клевещете.

– Так он же не работает!

– Думаю, только потому, что ему требуется кровь невинной жертвы, а Налимова, даже я, при всем моем воображении, не могу назвать невинным.

– М‑ да‑ а‑ а, а коврик‑ то не дурак, – протянул Гиршман, потирая подбородок. – И что теперь?

– Не уверена, что вы меня послушаете, но думаю так: ковер необходимо уничтожить, – сказала Анна. – Он представляет собой страшную силу. Пока он существует, всегда найдутся желающие испробовать его действие. И среди них будет немало тех, кого не остановит необходимость убийства.

Сказав это, девушка умоляюще посмотрела на Гиршмана, ожидая его согласия. Пивной король молчал довольно долго. Анна чувствовала, какая борьба происходит в его душе, и понимала, что если победит темная сторона его души, то она ничего не сможет сделать. Гиршман открыл рот, и все затаили дыхание. Он обвел их всех насмешливым взглядом и остановился на Големе. Тот был готов исполнить любой приказ, но не удержался от вздоха облегчения, услышав:

– Жги!

Наверное, Голем смог бы развести огонь даже под проливным дождем, но тут, как он ни старался, ковер загораться не желал. Голем извел весь запас спичек и ругательств, которых знал великое множество, но не смог спалить ни единого волоска на ковре.

– И что теперь? – спросил у Анны Гиршман.

– Попробуем по‑ другому, – сказала она без особой уверенности. – Отойдите‑ ка подальше.

Они повиновались, не понимая, что она задумала. Анна встала напротив камина, внутри которого бесформенной массой лежал ковер, сжала в кулак руку с перстнем и направила изумруд в центр ковра. Ее губы быстро зашевелились. Камень как будто накалился, начал светиться все ярче, пока из самого его центра не выстрелил ярко‑ зеленый луч. В одно мгновение в камине вспыхнуло яркое пламя, ковер скорчился и за считанные секунды превратился в кучу пепла, словно его сунули в раскаленную лаву. Как только это произошло, огонь мгновенно погас. Гиршман подошел к камину и изумленно потрогал лежащие там головешки. Они были холодными.

– Недурно, – сказал он, оборачиваясь к девушке. – Не хочешь запатентовать эту штучку в качестве зажигалки?

Анна прикрыла изумруд ладонью и засмеялась:

– Увы. Технологии изготовления этих штучек давно утеряны. Вам пришлось бы обращаться к Соломону.

– А кто это? – деловито осведомился Пивной король, но, увидев смех в ее глазах, закашлялся.

Макс подошел к Анне и обнял ее за плечи. Она подняла голову и потерлась затылком о его грудь.

– Я думала, что ты бросил меня, – прошептала она.

– Дурочка. Я достал бы тебя даже из ада. Правда, сам оказался в аду, прежде чем успел прийти тебе на помощь. Ты не изменила своего решения стать моей женой?

– Значит, ты все еще хочешь этого?

– Я люблю тебя. Теперь я знаю совершенно точно.

– Почему только теперь? – насторожилась Анна.

– Если бы ты видела себя сейчас… – ответил он, ласково целуя ее в макушку. Анна закопошилась в его объятиях, смущенно сопя. – Нет, только не пытайся приводить себя в порядок! – Он обнял ее крепче, не давая шевельнуться. – Во‑ первых, это совершенно бесполезно, а во‑ вторых, я люблю тебя и грязную, и мокрую, и ободранную.

Он произнес эти слова очень ласково. Анна повернулась, уткнулась лицом ему в грудь и неожиданно разрыдалась. Но то были слезы облегчения и радости. Люди не всегда плачут от боли.

Эпилог

Анна давно подозревала, что преступный мир, к которому, без сомнения, принадлежал Гиршман, обладает неограниченной властью. Теперь она убедилась в этом на собственном опыте. Вся фантастическая история, происшедшая с ней, и в том числе в доме Гиршмана, оказалась глубоко похороненной. Даже о смерти такого заметного человека, как Налимов, в прессе не промелькнуло ни строчки. Каких усилий и денег стоило молчание, ей оставалось только гадать.

Все обвинения с Анны и Макса были сняты – благодаря дневнику Кирилла, который Анна видела мельком, побывав однажды у него в гостях. В той самой тетрадке аккуратным, почти детским почерком подробно описывались все до единой кражи, совершенные парнем – адреса, перечень похищенного. Но в ней не было ни слова о той преступной страсти, которую юноша испытывал к Анне. Эту тайну он не захотел доверить никому, даже своему дневнику.

Возможно, Анна поступила плохо, но она ни слова не сказала Максу о том, что услышала в лесу под дулом пистолета Кирилла. Его смерть осталась на совести Налимова, но предательство, совершенное им при жизни, Анна похоронила на самом дне своей души. Она не могла избавить отца от известия о том, что его сын оказался вором, но постаралась облегчить его горе, скрыв то, что он был еще и предателем. Любовь к ней была для Кирилла грехом, который он скрывал от всех. Анна не считала себя вправе осуждать чужие грехи.