Переводчик: Татьяна Шинкарь

Глаза их горели как раскаленные угли, уста изрыгали пламя, когда, склонившись над котлом, они погружали в него то грязную палку, то свои когтистые костлявые пальцы.

Когда нам вновь сойтись втроем

В дождь, под молнию и гром.

Шекспир, " Макбет" Акт I, сцена (Пер. М. Л. Лозинского)

Пьяно раскачиваясь, они плясали на берегу высохшего моря, оскверняя воздух проклятьями, прожигая тьму злобным кошачьим взглядом:

Разом все вокруг котла!

Сыпьте скверну вглубь жерла

Жарко, жарко, пламя ярко

Хороша в котле заварка

(Там же Акт IV, сцена I)

Они остановились, оглядываясь.

– Где магический кристалл? Где иглы?

– Вот они!

– Хорошо, вот хорошо!

– Желтый воск загустел?

– Готов, готов!

– Лейте его в форму! – Все ли получилось как надо? – Они держали в руках восковую фигурку, и мягкий воск прилипал к пальцам, словно желтая патока.

– Теперь иглой его, прямо в сердце!..

– Кристалл, где кристалл? Он там, где гадальные карты. Смахните-ка с него пыль. А теперь глядите в него…

Ведьмы впились глазами в магический кристалл.

– Смотрите, смотрите, смотрите!..

Ракета летела, держа курс на Марс. На ракете один за другим умирали люди.

Командир устало поднял голову.

– Придется дать морфий.

– Но, командир…

– Вы что, не видите, как ему худо? – Командир приподнял шерстяное одеяло. Лежавший под влажной простыней человек пошевелился и застонал. В воздухе запахло жженой серой.

– Я видел… видел! – Умирающий открыл глаза, и взгляд его остановился на иллюминаторе, за которым была космическая бездна, хороводы звезд, где-то бесконечно далеко – планета Земля и совсем близко – огромный красный шар Марса. – Я видел его… огромный упырь с лицом человека… прилип к переднему стеклу… машет крыльями, машет… машет…

– Пульс? – коротко спросил Командир.

Санитар нащупал пульс.

– Сто тридцать.

– Он так долго не выдержит. Дайте ему морфий. Идемте, Смит.

Они проследовали дальше. Казалось, пол был выложен узором из высохших человеческих костей и черепов, застывших в безмолвном крике Командир шел, стараясь не глядеть под ноги.

– Пирс здесь, не так ли? – сказал он, открывая следующий люк.

Врач в белом халате отошел от распростертого на столе тела.

– Ничего не понимаю

– Как он умер? Причина смерти?

– Мы не знаем, Командир Это не сердце, не мозг, не последствия шока. Он просто перестал дышать.

Командир взял врача за запястье, отыскивая пульс. Лихорадочные удары кольнули пальцы словно жало. Лицо Командира оставалось бесстрастным.

– Поберегите себя, доктор. У вас тоже учащенный пульс.

Доктор кивнул головой.

– Пирс жаловался на боль в ногах и запястьях, словно его кололи иголками. Сказал, что тает, будто воск, а потом упал. Я помог ему подняться. Он плакал как дитя. Жаловался, что в сердце у него серебряная игла. А затем он умер. Вот его тело. Если хотите, можем повторить вскрытие. Все органы абсолютно здоровы.

– Невероятно. Должна же быть причина!

Командир подошел к иллюминатору. Он чувствовал, как пахнут ментолом, йодом и медицинским мылом его тщательно ухоженные руки. Белоснежные зубы прополосканы дорогим эликсиром, промытые до блеска уши и розовая кожа лица лоснятся, комбинезон напоминает кусок сверкающей горной соли, начищенные до блеска ботинки похожи на два черных зеркала, от стриженных ежиком волос исходит резкий запах одеколона. Даже дыхание Командира было свежим и чистым, как морозный воздух. На нем не было ни единого пятнышка, ни пылинки. Он напоминал новехонький хирургический инструмент, только что вынутый из автоклава и приготовленный к операции.

И все, кто летел с ним в ракете, были ему под стать. Казалось, в спине у каждого из них – ключик, чтобы заводить их и пускать в действие. Все они были не более как дорогими и затейливыми игрушками, послушными и безотказными.

Командир смотрел, как приближался Марс – он становился все ближе, все огромней.

– Через час посадка на этой проклятой планете. Смит, вам когда-нибудь снились упыри и прочая пакость?

– Снились, сэр. За месяц до старта ракеты из Нью-Йорка.

Белые крысы грызли мне шею, сосали кровь. Боялся сказать вам, думал, еще не возьмете с собой.

– Ну ладно, – вздохнул Командир – Я тоже видел сон. Первый за все пятьдесят лет жизни. Он приснился мне за несколько недель до отлета. А потом снился каждую ночь. Будто я белый волк, которого обложили на снежном холме. Меня подстрелили, в теле застряла серебряная пуля. А потом зарыли в землю и в сердце воткнули кол. – Он кивнул в сторону иллюминатора.

– Вы думаете, Смит, они ждут нас?

– Кто знает, марсиане ли там, сэр.

– Кто же тогда? Они начали запугивать нас уже за два месяца до старта. Сегодня они убили Пирса и Рейнольдса. А вчера ослеп Грэвиль. Почему? Никто не знает. Упыри, иголки, сны, люди, умирающие без всякой причины. В другое время я бы сказал, что это смахивает на колдовство. Но мы живем в 2120 году, Смит. Мы разумные люди. Ничего такого не должно случиться, а вот поди же, случается. Кто бы они ни были, эти существа с их упырями и иголками, но они наверняка постараются прикончить нас всех. – Он резко повернулся – Смит, принесите-ка сюда все книги из моего шкафа. Я хочу, чтобы они были с нами при посадке. На столе высилась груда книг – не менее двухсот.

– Спасибо, Смит Вы заглядывали когда-нибудь в них? Думаете, я сошел сума? Может быть. У меня было предчувствие. Я выписал их из Исторического музея в последнюю минуту. А все из-за этих проклятых снов. Двенадцать ночей подряд меня кололи, резали на куски, визжащий упырь был распят на операционном столе, что-то мерзкое и смердящее хранилось в черном ящике под полом Кошмарные, страшные сны Всем нашим ребятам снились кошмары о колдовстве, оборотнях, вампирах и призраках – всякая чертовщина, о которой они прежде и понятия не имели Почему? Да все потому, что сто лет назад были уничтожены все книги, где об этом говорилось. Был издан такой закон Он запретил все эти ужасные книги. То, что вы видите сейчас, Смит, – это последние экземпляры. Их сохранили для истории и запрятали в музейные хранилища.

Смит наклонился, пытаясь прочесть названия на пыльных переплетах.

– Эдгар Аллан По " Рассказы", Брэм Стокер " Дракула", Мэри Шелли " Франкенштейн", Генри Джеймс " Поворот винта", Вашингтон Ирвинг " Легенда о Сонной лощине", Натаниель Готорн " Дочь Рапачини", Амброз Бирс " Случай на мосту через Совиный ручей", Льюис Кэрролл " Алиса в Стране чудес", Алджернон Блэквуд " Ивы", Фрэнк Баум " Волшебник Изумрудного города", Г.Ф. Лавкрафт " Зловещая тень над Инсмутом" И еще книги Уолтера де ла Мэра, Уэйкфилда, Гарвея, Уэллса, Эсквита, Хаксли. Эти авторы все запрещены. Их книги сожгли в тот самый год, когда перестали праздновать День Всех Святых и Рождество Зачем нам эти книги, сэр!

– Не знаю, – вздохнул Командир. – Пока не знаю.

Три ведьмы подняли повыше магический кристалл. В нем, мерцая, светилось лицо Командира. До их слуха донеслось еле слышное " Не знаю. Пока не знаю…"

Ведьмы впились друг в друга взором.

– Надо спешить, – сказала первая.

– Пора предупредить тех, что в городе.

– Надо сказать им о книгах. Дело плохо. Все этот идиот Командир виноват.

– Через час они посадят здесь свою ракету.

Три старухи содрогнулись и посмотрели на берег высохшего марсианского моря, где высился Изумрудный город В самой высокой его светелке маленький человек раздвинул пурпурные занавеси на окне. Он смотрел на пустынный ландшафт, туда, где три старые колдуньи варили свое варево и мяли в руках воск. Дальше были видны другие костры, тысячи костров. Сквозь марсианскую ночь плыли легкий, как крылья ночной бабочки, синий дымок благовоний, черный табачный дым и дым костров из траурных еловых веток, туманы, пахнущие корицей и тленом. Маленький человек сосчитал жарко горящие ведьмины костры Словно почувствовав на себе взгляд трех ведьм, он обернулся. Край отпущенной пурпурной занавески упал, полуприкрыв окно, и от этого показалось, что соседний портал мигнул, словно чей-то желтый глаз.

Эдгар Аллан По смотрел в окно башни, и аромат выпитого вина приятно щекотал его ноздри.

– У друзей Гекаты нынче много дел, – сказал он, вглядываясь в силуэты ведьм далеко внизу.

– Я видел, как сегодня их гонял Шекспир, – произнес голос за его спиной. – Там, на берегу моря, собралась вся его рать, их тысячи. Там же три ведьмы, Оберон, отец Гамлета, Пак – все. Я говорю, тысячи. Море людей.

– Славный Вильям. – По обернулся. Занавеска упала, совсем закрыв окно. Он еще стоял какое-то мгновение, глядя на грубую каменную кладку стен, почерневший деревянный стол, свечу и человека, который сидел у стола и от нечего делать зажигал одну спичку за другой и смотрел, как они, догорев, гаснут. Это был Амброз Бирс Он что-то насвистывал себе под нос, время от времени тихонько посмеиваясь.

– Настало время предупредить мистера Диккенса, – сказал По. – Мы и так слишком долго медлили. В нашем распоряжении считанные часы. Вы пойдете со мной, Бирс?

Бирс живо взглянул на него.

– Я только что подумал, что будет с нами?

– Если не удастся убить их или хотя бы отпугнуть, то нам придется покинуть планету, разумеется. Переселимся на Юпитер, а если они прилетят и туда, тогда на Сатурн, а если они и туда доберутся, у нас есть Уран, Нептун, на худой конец, Плутон.

– А потом?

Лицо Эдгара По казалось усталым, в глазах, затухая, все еще отражались огни костров, в голосе звучала печальная отрешенность, неуместными сейчас казались выразительные жесты и мягкая темная прядь, упавшая на удивительно белый лоб Казалось, он поверженный демон, полководец, потерпевший поражение. Задумываясь, он имел обыкновение нервно покусывать темные шелковистые усы, от чего они изрядно пострадали. Он был так мал ростом, что его огромный, белый, словно светящийся лоб, казалось, плыл сам по себе в сумерках комнаты.

– У нас есть одно преимущество – более совершенные средства передвижения, – сказал он. – Кроме того, всегда есть надежда на их атомные войны, гибель государств, возврат средневековья, а следовательно, и суеверий. И тогда в один прекрасный вечер мы вдруг все сможем вернуться на Землю. – Темные глаза Эдгара По задумчиво глядели из-под выпуклого сверкающего лба. Он поднял глаза на потолок – Итак, они летят сюда, чтобы разрушить и этот мир. Не могут примириться с тем, что существует еще что-то, что они не успели осквернить.

– Разве волчья стая успокоится, если уцелела хоть одна овца? – сказал Бирс – Будет настоящая схватка Я усядусь где-нибудь в стороне и буду вести счет Столько-то землян угодило в чан с кипящей смолой, и столько-то Рукописей, найденных в бутылках, брошено в костер, столько-то землян проткнуты иглами, и столько-то Красных смертей пустилось наутек при виде шприца – ха-ха!

Эдгар По качнулся, слегка захмелевший от выпитого вина и гнева.

– Что мы такого сделали? Ради всего святого, будьте с нами, Бирс. Разве критики и рецензенты были справедливы к нашим книгам? О нет! Они просто схватили их своими стерильными щипцами и бросили в чан, чтобы прокипятить и убить вредоносные микробы. Будь они все прокляты!

– Презабавное положение, – промолвил Бирс.

Отчаянный вопль, раздавшийся за дверью, прервал беседу.

– Мистер По! Мистер Бирс.

– Да-да, мы здесь! – Спустившись несколькими ступеньками вниз, они увидели прислонившегося к стене человека. Он задыхался от волнения.

– Вы слышали? – вскричал он, увидев их. Дрожащей рукой он вцепился в них, будто под ногами у него разверзлась бездна – Через час они будут здесь! Они везут с собой книги! Ведьмы говорят, что это старые книги! А вы отсиживаетесь в башне в такое время! Почему вы ничего не делаете?

– Мы делаем все возможное, Блэквуд. Вам это в новинку. Идемте с нами, мы направляемся к мистеру Чарльзу Диккенсу.

– Чтобы обсудить нашу участь, нашу печальную участь, – добавил Бирс и подмигнул.

Они спускались по лестнице в гулкую пустоту замка, все ниже и ниже, туда, где паутина, пыль и тлен.

– Не волнуйтесь, – говорил По, и его лоб освещал им путь, словно огромная белая лампа, то вспыхивая, то затухая. – Я дал знать всем, кто там, на берегу мертвого моря. Всем вашим и моим друзьям, Блэквуд, и вашим, Бирс, тоже. Они все там. Все зверье, ведьмы и старики с длинными острыми зубами. Ловушки расставлены, колодцы и маятники ждут. И Красная смерть тоже… – он тихонько засмеялся. – Да, Красная смерть. Мог ли я думать, что настанет время, когда понадобится, чтобы на самом деле была Красная смерть? Но они хотят этого и они это получат!

– Достаточно ли мы сильны? – терзался сомнениями Блэквуд.

– А что такое сила? Во всяком случае, для них это будет неожиданностью. У них нет воображения, у этих чистеньких молодых людей в стерильных комбинезонах и шлемах, напоминающих стеклянные аквариумы. Они исповедуют новую религию, на груди у них на золотых цепочках скальпели, на головах диадемы из микроскопов, в руках сосуды с дымящимися благовониями, но на самом деле это всего лишь бактерицидные автоклавы. Они хотят покончить раз и навсегда со всякой чертовщиной. Имена По, Бирса, Готорна, Блэквуда не должны осквернять их стерильные уста.

Выйдя из замка, они пересекли всю в разводьях равнину – озеро не озеро, а нечто мерцающее и призрачное, как в недобром сне. Воздух был полон каких-то звуков, свиста крыльев, вздохов ветра. Бормотание у костров то умолкало, то вновь звучало, фигуры раскачивались Мистер По видел, как поблескивали вязальные спицы: они вязали, вязали, вязали. Они сулили боль, страдания и зло восковым фигуркам, изображавшим людей. От кипящего котла пахло чесноком, кайенским перцем, дурманяще благоухал брошенный в огонь шафран.

– Продолжайте, – крикнул им По – Я еще вернусь На пустынном берегу моря темные фигуры вытянулись, стали расти и вдруг унеслись в небо как черный дым. В далеких горах на башнях зазвонили колокола, и черное воронье, встревоженное бронзовым звоном, взметнулось и рассыпалось в воздухе как пыль.

С одинокого холма По и Бирс торопливо спустились в долину и тут же очутились на мощенной булыжником улочке Была холодная, унылая погода, к тому же еще туман, и сновавшие взад и вперед прохожие громко топали ногами, чтобы хоть немного согреться; теплились огоньки свечей в окнах контор и лавок, где висели рождественские индейки. Стайка закутанных с ног до головы мальчишек, прославляя Рождество, пела: " Да пошлет вам радость Бог", и их дыхание белыми облачками плыло в морозном воздухе Часы на башне то и дело оглушительно били полночь Детишки выбегали из пекарен, крепко держа в грязных ручонках узелки с кастрюльками и подносами, где дымился семейный рождественский обед.

Остановившись под вывеской " СКРУДЖ, МАРЛИ и ДИККЕНС", По взял в руки дверной молоток с лицом Марли и стукнул им в дверь. Она тут же приоткрылась, и веселые звуки музыки едва не заставили пришельцев тут же пуститься в пляс. За спиной человека, воинственно наставившего на непрошенных гостей свою острую бородку и усы, виднелся хлопающий в ладоши мистер Физзиуиг и миссис Физзиуиг – одна сплошная улыбка. Эта пара отплясывала так лихо, что то и дело натыкалась на других; пиликала скрипка, и звенел смех, похожий на звон хрустальной люстры, когда ее легонько тронет ветерок. Огромный стол был уставлен блюдами со свиными окороками, индейками и гусями, украшенными ветками остролиста, со сладкими пирогами, молочными поросятами, гирляндами сосисок, апельсинами и яблоками. За столом сидели Боб Кретчит и Крошка Доррит, Малютка Тим и мистер Феджин собственной персоной, и еще человек, действительно похожий на непроваренный кусок говядины, или лишнюю каплю горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренную картофелину, – не кто иной, как сам мистер Марли со своей цепью и прочим; вино лилось рекой, а румяная индейка делала то, что ей и положено, – дымилась во всем своем великолепии. [Персонажи и сценки из " Рождественской песни в прозе" и других произведении Чарльза Диккенса]

– Что вам угодно? – спросил мистер Чарльз Диккенс.

– Мы снова пришли просить вас, Чарльз. Нам нужна ваша помощь, – промолвил По.

– Помощь? Какая? Вы надеетесь, что я помогу вам расправиться с этими славными ребятами, что летят сюда на ракете? Напрасно. Я здесь случайно. Мои книги сожгли по ошибке. Я никогда не писал страшных и невероятных историй, как вы, По, или вы, Бирс, или другие У меня нет ничего общего с вами, ужасные вы люди!

– Вы обладаете даром убеждать, – продолжал уговаривать его По – Вы могли бы встретить их, рассеять их сомнения, усыпить бдительность, а потом – потом мы бы занялись ими.

Диккенс не сводил взгляда с черного плаща, в котором прятал руки Эдгар По. Улыбнувшись, По вытащил из складок плаща черную кошку.

– А это подарок для одного из них.

– А для остальных?

По, довольный, улыбнулся.

– Преждевременное погребение.

– Вы мрачный человек, По.

– Я напуганный и очень разгневанный человек. Я – бог, так же как и вы, мистер Диккенс, как мы все, и все, что было создано нашей фантазией – наши герои, если хотите, – сейчас не только подвергается опасности, но уже изгнано, запрещено, сожжено, разорвано в клочья, вычеркнуто из памяти Миры, созданные нами, рушатся и гибнут Даже боги могут восстать.

– Вот как? – Диккенс нетерпеливо вскинул голову: ему хотелось поскорее вернуться к веселому обществу, музыке и вкусной еде – Тогда, может быть, вы объясните, почему мы все очутились здесь? Как это могло случиться?

– Война порождает войны, разрушение ведет к разрушению. На Земле во второй половине двадцатого века стали запрещать наши книги О, какая чудовищная казнь – уничтожить все, что мы создали! Именно это побудило нас вернуться Откуда? Из царства смерти? Небытия? Я не любитель абстракций. Просто я не знаю. Я только знаю, что наши миры, наши творения взывали о помощи, и мы попытались спасти их Единственной возможностью спасти их было переждать здесь, на Марсе, какую-нибудь сотню лет, пока на Земле станет невмоготу от слишком большого количества ученых с их скептицизмом и недоверием. Но они решили прогнать нас и отсюда, нас и нашу фантазию, алхимиков, ведьм, вампиров и оборотней, которые один за другим отступали, по мере того как наука победно шествовала по Земле, покоряя одну страну за другой. У нас нет иного выхода, кроме бегства. Вы должны помочь нам Вы умеете убеждать. Вы нам нужны.

– Повторяю еще раз, я ничего общего с вами не имею. Я не одобряю ни вас, По, ни других, – сердито вскричал Диккенс – Я никогда не выдумывал ведьм, вампиров и прочей чертовщины.

– А ваш святочный рассказ с привидениями? Ваша " Рождественская песнь в прозе"?

– Чепуха! Всего один рассказ Возможно, я еще что-то написал о привидениях, ну и что из этого? Мои главные книги совсем не об этом, там нет подобной ерунды!

– По ошибке или нет, но они и вас причислили к нам. Они уничтожили и ваши книги, Диккенс, – миры, созданные вами! Вы должны ненавидеть их!

– Я согласен, что они глупы и невежественны, но что из этого? Прощайте.

– Пусть выйдет хотя бы мистер Марли!

– Нет!

Дверь захлопнулась. Когда По спускался вниз по улице, скользя по обледеневшему булыжнику, он услышал звук рожка и увидел подъехавший почтовый дилижанс. Из него со смехом и песнями, раскрасневшиеся и оживленные, выкрикивая рождественские поздравления, высыпали члены Пиквикского клуба и что есть мочи заколотили в дверь. Им открыл жирный парень.

Эдгар По торопливо шагал по берегу мертвого моря. На мгновение он задерживался то у одного, то у другого костра, чтобы отдать распоряжения, проверить, хорошо ли кипит котел, достаточно ли зелья и как начертаны мелом магические пентаграммы " Хорошо! " – восклицал он и спешил дальше " Отлично! " – кричал он и бежал дальше. Другие бежали за ним. Вот уже присоединились и мистер Коппард с мистером Мэкеном. Все злобные змеи и разгневанные демоны, огнедышащие драконы и шипящие гадюки, трясущиеся ведьмы, ядовитые колючки, жгучая крапива и колючий терновник – все, что некогда оставило на этом печальном береге отступившее море фантазии, теперь пенилось, бурлило и гневно шипело.

Мистер Мэкен вдруг остановился. Он опустился на холодный песок и заплакал, как ребенок. Его пытались утешить, но безуспешно.

– Я вдруг подумал… – промолвил он, – я подумал, что будет с нами, когда исчезнут последние экземпляры наших книг. Сердитый ветер пронесся мимо.

– Не смейте говорить об этом!

– Но мы должны! – простонал мистер Мэкен. – Именно сейчас, когда ракета сядет, вы, мистер По, вы, Коппард, вы, Бирс, исчезнете Как дым, развеянный ветром Ваши лица начнут таять…

– Смерть, смерть всем нам!

– Мы существуем, пока нас терпят на Земле. Если сегодня будет вынесен окончательный приговор и исчезнут последние экземпляры наших книг, мы погаснем, как гаснет огонь.

Коппард печально размышлял.

– Кто я? В чьей памяти на Земле я еще живу? Где? В африканской хижине? Какой- нибудь отшельник, может быть, читает мои рассказы. Последняя свеча, задуваемая ветром времени и науки. Дрожащий слабый огонек, благодаря которому я еще живу в гордом изгнании Он или, может быть, мальчишка, вовремя нашедший меня на старом чердаке? О, вчера мне было так худо, так худо. У души ведь тоже есть плоть, как есть она у тела, и плоть моей души ныла, каждая ее частичка Вчера я был свечой, которая вот-вот погаснет, но вдруг пламя разгорелось с новой силой, потому что ребенок там, на Земле, чихая от пыли, нашел на старом чердаке мою потрепанную, изъеденную временем книгу И вот я вновь получил короткую отсрочку!

В маленькой хижине на берегу громко хлопнула дверь. Небольшого роста человек, изможденный и исхудавший так, что кожа буквально висела на нем, вышел из хижины и, не обращая ни на кого внимания, сел и уставился на свои сжатые кулаки.

– Вот кого мне жаль, – тихо прошептал Блэквуд. – Посмотрите, конец его близок. Когда-то он был более реален, чем мы, люди. Веками его, всего лишь легенду, наделяли розовой плотью, белоснежной бородой, обряжали в красный бархатный тулуп и черные сапоги. Ему дали сани, оленей, серебряную мишуру и ветку остролиста. Столько веков понадобилось, чтобы создать его. А потом взяли и уничтожили, выбросили, как негодную вещь.

Все молчали.

" Как там на Земле без Рождества? – подумал По – Без жареных каштанов, елочных украшений, хлопушек и свечей… Ничего, только снег, ветер и одинокие люди- реалисты…"

Они смотрели на печального старика с тощей бородкой, в выцветшем красном бархатном кафтане.

– Знаете, как это случилось?

– Нетрудно представить – Фанатик-психиатр, умничающий социолог, с пеной у рта негодующий педагог, лишенные фантазии родители

– Прискорбное положение Я не завидую торговцам рождественскими подарками, – заметил, усмехнувшись, Бирс. – В последнее время, как мне помнится, они начинали готовиться к сочельнику за день до праздника Всех Святых. Теперь, если в этом есть еще смысл, пожалуй, начнут уже с сентября…

Бирс внезапно умолк и с печальным стоном рухнул на землю. Падая, он успел прошептать " Как странно " Окаменев от ужаса, они смотрели, как его тело превращается в сизую золу и обугленные кости; хлопья сажи проплыли в воздухе.

– Бирс! Бирс!

– Его нет.

– Погиб последний экземпляр его книги. Кто-то только что сжег ее на Земле.

– Да хранит его бог Теперь ничего от него не осталось. Ибо кто мы, как не наши книги, и, если гибнут книги, бесследно исчезаем и мы.

В небе нарастал гул.

Испуганно вскрикнув, они посмотрели вверх. Обжигая небосвод огненными выхлопами, летела ракета На берегу замелькали огни фонарей, послышался скрип, скрежет, бульканье, запахло колдовским варевом. Полые тыквы-черепа со свечами в пустых глазницах поднялись в холодный чистый воздух Костлявые пальцы сжались в кулак, и вопль вырвался из сухих уст колдуньи!

Чур, корабль, остановись!

Сгинь, корабль воспламенись,

Лопни, тресни, развались!

Плоть сушеная колдуньи,

Шерсть ушана в полнолунье

– Настал час нам отправляться в путь, – прошептал Блэквуд. – На Юпитер, Сатурн или Плутон.

– Бежать? – крикнул ветру По. – Никогда!

– Я старый человек, я устал.

По взглянул в лицо старику и понял, что тот говорит правду. Он вскарабкался на огромный валун и обратился к тысячам серых теней, болотных огоньков и желтых глаз, к воющему ветру.

– Яды! Зелье! – крикнул он.

Запахло горьким миндалем, мускусом, тмином, фиалковым корнем и полынью.

Ракета снижалась медленно и неотвратимо, с воем и стенаниями проклятого всеми грешника Эдгар По неистовствовал. Он вскинул вверх сжатые кулаки, и оркестр из запахов, ненависти и гнева послушно повиновался. Словно сорванные бурей ветки, в воздухе пронеслись летучие мыши Негодующие сердца, пущенные как ядра, взрывались в опаленном воздухе кровавым фейерверком. Все ниже и ниже, неумолимо как маятник, опускалась ракета.

С гневными проклятиями По попятился назад, а ракета приближалась, сверля и жадно всасывая воздух Мертвое море стало колодцем, где, как в западне, они ждали, когда опустится зловещая машина, подобно сверкающему лезвию топора. Их как будто застигла горная лавина.

– Змеи! – крикнул По.

Многоцветные ленты серпантина взметнулись вверх, навстречу ракете. Но она уже села, взвихрив воздух, опалив его пламенем. И вот она лежит, тяжело отдуваясь, опустив огненный хвост на песок, всего в какой-то миле от них.

– Вперед! – неистово вскричал По. – Наш план изменился. У нас теперь лишь один выход. Вперед! Всем вместе на нее! Раздавим ее, убьем их всех!

Казалось, это был приказ разбушевавшимся волнам изменить свой бег, морю вздыбиться и покинуть веками обжитое ложе, яростным вихрям закружиться над песками, огненным потокам устремиться в высохшие русла, буре, ливню, громам обрушиться на берег; заметались тени и с пронзительным визгом и свистом, скуля, лопоча и стеная, устремились к ракете, которая, выключив двигатели, лежала в лощине, как погашенный факел. Словно опрокинули закопченный котел – разгневанные люди и рычащее зверье, как потоки раскаленной лавы, потекли по безводным милям морского дна.

– Убьем их! – кричал бегущий По.

Люди вышли из ракеты, держа ружья наготове. Настороженно оглядываясь, они принюхивались, как ищейки. Пусто. Никого. Они облегченно вздохнули.

Последним вышел Командир. Он коротко отдал приказ собрать хворост, разложить костер. Вспыхнуло пламя. Командир приказал всем стать поближе, в полукруг.

– Перед нами новый мир, – начал он, заставляя себя говорить размеренно и спокойно, хотя то и дело с опаской бросал взгляд через плечо на высохшее море за спиной. – Старый мир остался позади, это начало нового мира. Символическим актом мы сейчас еще раз подтвердим свою преданность науке и прогрессу. – И он коротко кивнул лейтенанту: – Книги!

Пламя заиграло на потускневших заглавиях книг: " Ивы", " Чужой", " Смотри, перед тобой мечтатель", " Доктор Джекил и мистер Хайд", " Волшебник Изумрудного города", " Пеллюсидар", " Страна, которую забыло время", " Сон в летнюю ночь" – и ненавистных именах Мэкена, Эдгара По, Кэбелла, Дансени, Блэквуда, Льюиса Кэрролла – старых именах, забытых, преданных анафеме именах.

– Это новый мир. А теперь мы торжественно покончим с тем, что еще осталось от старого.

И Командир вырвал страницу из книги. Он вырывал их одну за другой и бросал в огонь.

Пронзительный крик!

Люди в испуге отпрянули, и их взоры невольно устремились поверх пламени костра, к неровным осыпающимся берегам пустого моря.

Еще крик, высокий и печальный, – предсмертный вопль издыхающего дракона, яростно бьющегося о прибрежную гальку кита, ибо левиафаново море ушло, чтобы не вернуться никогда.

Словно воздух со свистом ворвался в пустоту, где за мгновение до этого что-то было!

Командир аккуратно расправился с последней книгой.

Воздух больше не дрожал.

Тишина.

Люди, пригнув головы, прислушивались.

– Командир, вы слышите?

– Нет.

– Волна, сэр! Там, на дне этого моря! Мне показалось, я даже видел ее. Огромная черная волна. Катится прямо на нас!

– Вам привиделось.

– Смотрите туда, сэр!

– Что еще там?

– Смотрите, смотрите! Город вдалеке! Зеленый город у озера! Он раскололся надвое, он рушится!

Подавшись вперед, люди напрягли зрение.

Смит стоял среди них. Его била дрожь. Он прижал руку ко лбу, силясь что-то вспомнить.

– Я вспомнил! Да-да, вспомнил. Давно-давно, еще в детстве, я читал книгу… Кажется, это была сказка об изумрудном городе. Я вспомнил! " Волшебник Изумрудного города".

– Изумрудного?

– Да, так назывался город. Я видел его сейчас точно таким, как он описан в книге. Он рухнул.

– Смит!

– Да, сэр.

– Приказываю, немедленно к врачу!

– Слушаюсь, сэр! – Смит коротко отдал честь.

– Всем соблюдать осторожность!

Боязливо ступая, держа ружья наготове, люди отдалились от ракеты и ее слепящих прожекторов, чтобы получше разглядеть длинное ложе моря и низкие холмы.

– Как? Здесь никого нет? – разочарованно прошептал Смит. – Ни одной живой души?

Ветер, горестно завывая, бросил горсть песка к его ногам.

No Particular Night or Morning 1951(То ли ночь, то ли утро)