Каракули на обратной стороне листа. Бренна пишет о старшей школе так, как никогда не писала я: будто старшая школа это миллион разных слов

ДЕВУШКИ, ВОСПИТАННЫЕ ВОЛКАМИ

Бренна Йованофф

2010 год

Переводчик: Оля Медведь

Бренна пишет о старшей школе так, как никогда не писала я: будто старшая школа это миллион разных слов, которые существуют вместе, и каждое из них не только логично и многозначительно, но и важно. Без магии или монстров ее главные герои имеют значение. Мне одновременно хочется, чтобы моя старшая школа была похожа на ее, и я сильно рада, что не похожа. — Тесса

Самое очевидное умозаключение в этом рассказе — девушки заносчивы. Что может, а может и не быть правдой. Хотя можно сделать соответствующий вывод, что быть тем, кто ты есть — кем бы ты ни был — сложно. Иногда можно быть душевно и физически собранным и все равно сводить себя с ума. – Бренна

Хэдли:

Валери Соломон идеальна.

Ее макияж безупречен и экстравагантен, а волосы всегда поражают. Они никогда не выглядят так, будто кто-то уложил их венчиком для взбивания яиц, если только она не захочет, чтобы выглядело именно так.

Мы находимся в уборной западного крыла на пятиминутной перемене между первым и вторым уроком, и она одна, что странно, потому что Валери невероятно популярна и никогда, никогда не бывает одна.

Она стоит у зеркала, наносит на губы блеск и сжимает их, глядя в отражение. Не хочу смотреть, но все равно приходится.

Валери — девушка, на которую западают все остальные девушки. Не в том смысле, что хотят целоваться — думаю, что некоторые и хотели бы, — а западают так, что все, что она делает, для них безупречно. Им просто хочется быть ею.

Поэтому когда она поворачивается, смотрит на меня и говорит: «Эй, а ты пойдешь на вечеринку к Кларе Финн на этих выходных?», то кажется, будто меня признал папа римский или кто-то еще. Не знаю, стоит ли встать на колени, поклониться или избегать взгляда, не то какой-нибудь мстительный бог ударит тебя молнией.

— Вообще, такое не в моем вкусе, — говорю я. Эти слова являются огромным преуменьшением и намекают на то, что у меня есть вкус.

Она кивает, будто обдумывает что-то серьезное. Затем протягивает руку.

— Так, дай тебя рассмотреть, — говорит она.

До последнего звонка, после второго, осталось мало времени. Если сейчас не уйдем, то пропустим перекличку, но я делаю шаг ближе и не шевелюсь, пока она пристально смотрит на меня.

Валери:

Я не многое о ней знаю. Только что она увлекается лакроссом, самым сложным спортом, который может предложить девочкам Сейнт Полс. У нее плотные и в какой-то степени красивые руки. Она всегда в синяках. Обычно это отталкивает, но на ней они выглядят как декорации, как какой-то экзотический нательный рисунок. Будто кто-то кистью нанес лиловые разводы. Ее ноги выглядят крепкими и сильными. Она без проблем могла бы держать удар.

Я практически убила себя. Знаю, что не должна такое говорить, потому что сейчас самое лучшее время моей жизни и я жизнерадостна, молода, богата и бла, бла, бла, но нет. Я чересчур убила себя и да, я правда имею это в виду.

Своеобразие моей жизни настолько трудное для понимания, настолько всепоглощающее, что я не способна думать об аккуратности или символичности, или о том, кто выиграл войну. Это как тот промежуток времени в восьмом классе, когда Логан Бейнс сказал мне, что поцелует, и не сделал этого. И этот поцелуй будто навис надо мной на несколько недель, и я не могла расслабиться и сосредоточиться. Я никогда не знала, случится ли такое, что этот поцелуй появится из ниоткуда.

Сейчас все именно так, за исключением лыжных походов и вечеринок, и меня целуют каждую неделю, но ощущение ожидания никогда не отпускает, будто я разодрана на кусочки в своей собственной коже.

Ожидание всегда нависает надо мной, и я все сижу, как на иголках.

Хэдли:

Валери выпячивает подбородок и откидывает волосы с лица, отворачиваясь от меня.

— Ты все равно должна пойти, — говорит она своему отражению. — Или, по крайней мере, не стоит беспокоиться насчет людей, обстановки и всего остального, потому что это глупо.

— Зачем? — говорю я. И я имею в виду, зачем идти на вечеринку к Кларе, и еще, почему ее, так или иначе, это волнует?

— Затем, что лучше просто делать то, что ты хочешь. Вне зависимости от того, что ты хочешь. Ты должна желать то, что нужно, чтобы быть выносливой, — говорит она, и ее голос кажется усталым и раздраженным.

— Что ты хочешь этим сказать? — спрашиваю я, совершенно не осознавая, как это понимать. — Что ты имеешь в виду под «выносливой»? Вот ты вынослива?

— Была когда-то, отчасти. Но это было, когда я была молодой и глупой или какой там бываешь в восьмом классе, и это глупо. Я имею в виду все эти Блэк Лейбл, красные Мальборо и сопротивление, чтобы просто вписаться.

Ее рот принимает такую форму, будто ей скучно. Беру себя в руки и киваю. Красные Мальборо это сигареты. А что такое Блэк Лейбл я понятия не имею.

— Могу я тебя накрасить? — спрашивает она внезапно, говоря так быстро, будто я могу отказаться. — Незначительный макияж. Займет две минуты.

И я киваю, потому что хочу, чтобы она это сделала, хотя не так я себе это представляла. Обычно таким занимаются друзья, а не совершенные незнакомцы, которые стоят в уборной после последнего звонка.

Она открывает косметичку и достает светлый, переливающийся цветами радуги карандаш. Проводит вокруг моих глаз мерцающую линию, затем штрихами наносит блесточки и карамельно-розовые тени. Красит мои ресницы и щеки, втирая румяна в виде крема до тех пор, пока я не становлюсь очень, очень розовой.

— Вот, — говорит она, отступая назад. — Теперь ты выглядишь, как я.

Это не так, но я все же выгляжу по-другому, своего рода невинной. Хотя иногда я и крашусь, мой макияж никогда не выглядит так естественно, когда я наношу его сама.

Валери глубоко вдыхает и закрывает косметичку.

— Вот, стой здесь и не двигайся. Хочу кое-что попробовать.

Вот я стою, опустив руки по бокам и наблюдая, как она кругами ходит вокруг меня.

— Идеально, — произносит тихонько она, ее голос слегка дрожит. — Ты правда выглядишь, как я.

Ее голос настолько глубокий и грозный, что я вздрагиваю. Начинаю отвечать ей, что нет, что я никогда не буду такой привлекательной, как она. Я никогда не буду Валери, которая на самом деле идеальна, хоть ее глаза по-странному красные. Она двигает ртом, будто пытается не прикусить губу.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Она качает головой и тяжело сглатывает. Я наполовину жду, что она начнет плакать.

Но вместо этого она отводит руку и ударяет меня в лицо.