Annotation 2 страница. В-пятых, мы составили новую биографию и библиографию работ Ю.К.Щуцкого и о нем, сопроводив их публикацией таких ценных исторических документов

В-пятых, мы составили новую биографию и библиографию работ Ю.К.Щуцкого и о нем, сопроводив их публикацией таких ценных исторических документов, как его автобиографическое " Жизнеописание" и " Записка о научных трудах и научной

деятельности профессора-китаеведа Юлиана Константиновича Щуцкого" В.М.Алексеева. В-шестых, в дополнение к предисловию Н.И.Конрада из первого издания мы поместили здесь (в качестве послесловия) очень содержательный и критически-конструктивный отзыв В.М.Алексеева о работе Ю.К.Щуцкого, на диссертационной защите которой он выступал как главный оппонент. В-седьмых, нами был составлен список основной литературы о " Книге перемен" и обновлен научный аппарат.

В-восьмых, к книге приложен китайский оригинал " Чжоу и" [3], воспроизводящий самое авторитетное для эпохи Ю.К.Щуцкого издание текста в серии гарвард-яньцзинских индексов. Особую ценность этого текста составляет учет всех важнейших разнописей, известных в то время. Первый раз, в 1960 г., книга Ю.К.Щуцкого была издана ничтожно малым по масштабам нашей страны тиражом – 1400 экземпляров, благодаря чему уже много лет она является одним из чрезвычайно дорогостоящих раритетов книжного рынка. Надеемся, что обеспеченная надлежащим тиражом общедоступность настоящего издания сделает более явной и зримой истинную драгоценность этого замечательного труда.

А.И.Кобзев

ВСТУПИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ

Китайская книга книг (А.И.Кобзев)

Учитель [Конфуций] сказал: " Продлись мои лета, [я бы] пятьдесят [из них] отдал изучению " Перемен" и смог бы избежать больших отклонений". " Лунь юй", VII, 16/17

Такой же, как Библия для западной культуры, книгой книг китайской культуры является произведение, носящее название " Чжоу и", или " И цзин" (на значении и различии этих заглавий мы остановимся ниже). Библия и " Чжоу и" сходны и по своей роли духовного центра соответствующих культур, и по степени загадочности происхождения и глубинного смысла, продолжающей сохраняться несмотря на многовековые подвижнические усилия их исследователей. Излагая традиционную для Китая точку зрения, крупнейший отечественный синолог академик В.М.Алексеев (1881-1951) писал: " " Книга перемен" (" И цзин") есть книга книг, дающая углубленному в нее уму и силу, и содержание, но никаким умом не исчерпываемая" [4]. Примерно в то же время, в 40-е годы текущего столетия, один из выдающихся европейских мыслителей К.Юнг (1875-1961) в предисловии к осуществленному Р.Вильгельмом (1873-1930) самому основательному на Западе переводу " Чжоу и" писал об этом " великом и уникальном" произведении: " Подобно части природы, оно ждет, пока будет открыто. Оно не предлагает ни фактов, ни власти, но для любителей самопознания, мудрости – если таковые найдутся – может представиться правильной книгой. Для одного его (" Чжоу и". – А.К.) дух покажется ясным, как день, для другого – смутным, как сумерки, для третьего – темным, как ночь" [5]. Загадочно само название " Чжоу и". Каждый из двух составляющих его иероглифов может быть понят по крайней мере двояко. Чжоу– это, во-первых, имя династии, правившей в Китае с конца II тысячелетия до н.э. по середину III в. до н.э., и хронологическое обозначение данной эпохи; во-вторых, слово, имеющее значения " оборот, круг, цикл, везде, повсюду, полный, исчерпывающий". Иероглиф иозначает, во-первых, " легкий, нетрудный"; во-вторых, " перемена, метаморфоза". Соответственно сочетание " Чжоу и" допускает четыре осмысления: " [Канон] перемен [эпохи] Чжоу", " Легкий [канон эпохи] Чжоу", " Всеохватно-круговые перемены", " Всеохватно-круговой легкий [канон]". Использованное здесь для уточнения смысла слово " канон" является эквивалентом иероглифа цзин, входящего в состав синонимичного " Чжоу и" обозначения – " И цзин" (" Канон перемен", именно " канон", а не " книга", поскольку последнему термину точно соответствует иероглиф шу, что, в частности, отражено в различении " Четверокнижия" – " Сы шу" и " Пятиканония" – " У цзин").

Первый и остающийся до сих пор непревзойденным в СССР исследователь " Чжоу и" Ю.К.Щуцкий выделил 19 различных трактовок этого столь таинственного произведения: " 1) гадательный текст, 2) философский текст, 3) гадательный и философский текст одновременно, 4) основа китайского универсизма, 5) собрание поговорок, 6) записная книжка политика, 7) политическая энциклопедия, 8) толковый словарь, 9) бактрийско-китайский словарь, 10) фаллическая космогония, 11) древнейший исторический документ Китая, 12) учебник логики, 13) бинарная система, 14) тайна кубокуба, 15) случайные толкования и комбинации черт, 16) фокусы уличного гадателя, 17) ребячество, 18) бред, 19) ханьская подделка" [6].

В природе человеческого ума – испытывать особый интерес ко всему загадочному, поэтому текст " Чжоу и" всегда был объектом внимания ученых, среди которых, помимо профессионалов-синологов, можно назвать уже упоминавшегося К.Юнга и великого Лейбница (1646-1716). Постижение " Чжоу и" В.М.Алексеев считал основной синологической проблемой, " главным камнем преткновения всех китаистов всех времен и наций, начиная с китайцев и кончая американцами". Эта " оккультная по форме и философская по содержанию" книга, отмечал далее В.М.Алексеев, " привлекала и привлекает самые трезвые умы своею неразгаданной системой" [7].

На западноевропейских языках существует обширнейшая литература о " Чжоу и" и множество переводов этого памятника, наиболее авторитетными из которых признаны переводы Дж.Легга (1815-1895) на английский язык и Р.Вильгельма на немецкий. Последний, в свою очередь, переведен на английский и французский языки. В недавно вышедшем специально посвященном " Чжоу и" номере американского " Журнала китайской философии" была опубликована библиография " Чжоу и" на западноевропейских языках. Этот отнюдь не исчерпывающий и уже успевший устареть список включает в себя внушительное число работ – 235 [8]. В США издается специализированный журнал " Zhouyi Network" (Brunswick, Maine), содержащий оперативную информацию по мировой ицзинистике.

Количество соответствующих китайских публикаций вообще трудно поддается учету. Новый подъем изучения " Чжоу и" в КНР наметился в начале 80-х годов в связи с общим повышением интереса к национальной духовной традиции. В 1984 г. в Ухани было проведено первое всекитайское совещание по " Чжоу и". С 5 по 9 декабря 1987 г. в Цзинани прошла аналогичная международная конференция, в которой приняли участие около 200 специалистов [9]. Подробные отчеты об этом представительном форуме были помещены в ряде научных журналов КНР, в частности в №3 за 1988 г. " Философских исследований", куда также была включена подборка статей, посвященных " Чжоу и". С 1988 г. в Цзинани начал издаваться специализированный журнал " Исследования " Чжоу и" " (" Чжоу и яньцзю"), а в следующем, 1989 г. там же было основано китайское общество по исследованию " Чжоу и" (Чжунго Чжоу и яньцзю хуй).

Большой размах изучение " Чжоу и" приобрело в Японии. Об этом, к примеру, наглядно свидетельствует опубликованная в журнале " Чжоу и яньцзю" библиография работ о " Чжоу и", вышедших в свет за последние годы в Японии, включающая 200 позиций [10].

В СССР исследование " Чжоу и" блестяще начал Ю.К.Щуцкий. Но из-за того, что он был незаконно репрессирован в 1937 г., его докторская диссертация " Китайская классическая " Книга перемен" ", написанная в 1928-1935 гг., смогла увидеть свет только в 1960 г. Дальнейшее развитие этот мощный исследовательский импульс получил у нас еще через 20 лет, в начале 80-х годов, в рамках структурно-текстологического и методолого-науковедческого направления отечественной синологии [11].

Еще В.М.Алексеев проницательно указывал, что " Чжоу и" " требует для своего научного анализа более широкой базы, нежели база чисто китайская, а тем более старинно китайская и традиционно китайская" [12]. Он же пророчески утверждал, что загадка этого древнего памятника " неразрешима вплоть до новых данных археологии: ведь ни одного текста (в полном смысле этого слова) еще не вырыто! " [13]. В настоящее время мы располагаем и более широкой, чем чисто китайская, научной базой для анализа " Чжоу и", и новыми данными археологии, прежде всего важнейшим из них – вырытым в 1973 г. в кургане Мавандуй близ г. Чанша (КНР, провинция Хунань) самым древним его текстом. С учетом этих обстоятельств попытаемся дать общую характеристику самой оригинальной книги всего дальневосточного региона.

" Чжоу и" – наиболее авторитетное произведение китайской канонической и философской литературы, стоящее во главе " Тринадцатиканония" (" Ши сань цзин") и " Пятиканония" (" У цзин"), оказавшее фундаментальное парадигматическое воздействие на всю культуру традиционного Китая и сопредельных стран. Выраженные в нем идеи, отмечает современный специалист из КНР Чжу Бо-кунь, " создали своеобразное мировоззрение и методологию, оказали огромное влияние на развитие философии, религии, естественных наук, литературы и искусства в древнем Китае, в результате чего китайская культура стала совершенно уникальной в истории мировой культуры и внесла свой вклад в человеческую цивилизацию" [14]. Символы и принципы " Чжоу и" пронизывали буквально все сферы жизни традиционного Китая – от теоретических эмпиреев и высокого искусства до бытовых предметов и украшений. Из этого же источника черпали астрономы и астрологи, навигаторы и гадатели, музыканты и врачи, историки и администраторы, мастера боевых искусств и знатоки тайн продления жизни. Благодаря своей абстрактной универсальности символика " Чжоу и" еще на рубеже XIX-XX вв. одновременно использовалась и в магических ритуалах ихэтуаней, и в изображениях даосских божеств, и в почтово-телеграфном коде, и в детских головоломках и т.д.

В старейшем китайском библиографическом каталоге " И вэнь чжи" выдающегося историка древности Бань Гу (32-92) первый раздел, носящий заглавие " Шесть искусств" (" Лю и"), посвящен важнейшей, канонической литературе. В послесловии к нему развита теория, согласно которой пять канонов – " Юэ" (" Музыка"), " Ши" (" Стихи"), " Ли" (" Благопристойность"), " Шу" (" Писания"), " Чунь цю" (" Весны и осени") соответствуют " пяти постоянствам" (у чан) – гуманности (жэнь), должной справедливости (и), благопристойности (ли), разумности (чжи), благонадежности (синь), а также " пяти учениям" (у сюэ) и " пяти элементам" (у син). Канон " Перемены" (" И", т.е. " Чжоу и") назван " истоком" (юань) всей этой системы и вместе с сопричастными ему произведениями помещен в начальном (первом из девяти) подразделе " Шести искусств" [15]. В дальнейшем подобное положение " Чжоу и" никогда не оспаривалось и только укреплялось. Однако еще в основополагающем даосском трактате " Чжуан-цзы" (IV-III в. до н.э.), в списке канонов, аналогичном приведенному, " И" был поставлен на предпоследнее, пятое, место – после " Ши", " Шу", " Ли", " Юэ" и перед " Чунь цю" [16]. " Чжоу и" включает в себя каноническую часть (в двух разделах) – собственно " И цзин" (это название по принципу pars pro toto часто употребляется и как синоним " Чжоу и") и комментирующую – " И чжуань" (или " Ши и" – " Десять крыльев", т.е. семь комментариев, три из которых имеют по два раздела). Следовательно, весь текст помимо самого общего деления на две части – цзини чжуань– членится на восемь (канон- цзини семь комментариев- чжуань) и двенадцать (два раздела собственно " И цзина" и " Десять крыльев") частей. Эта текстологическая фиксация нумерологической пары чисел 8 и 12 символизирует собой союз земли и неба, т.е. пространства и времени. 8 – основополагающая характеристика пространства как 8 стран и полустран света, 8 секторов плоскости или 8 частей трехмерного тела (исходного куба, в первичном делении тремя взаимно перпендикулярными плоскостями членящегося на 8 кубиков), а 12 – времени как 12 месяцев года и 12 частей суток. В двухмерном пространстве геометрическую взаимосвязь 8 и 12 представляет древнейшая фигура, воплощенная в китайских монетах, зеркалах, схематизации гексаграмм, горизонтальных проекциях мерных сосудов и ритуальных предметов. Она являет собой квадрат, вписанный в круг, и означает единство земли и неба, традиционные символы которых – квадрат и круг. При площади такого квадрата, равной 8 единицам (и традиционном нумерологическом округлении числа π до 3), площадь включающего его круга равна 12 единицам. (Кстати, и длина окружности тут соответствует 12 линейным единицам.)

Основу " И цзина" составляют 64 гексаграммы (лю ши сы гуа) – особые графические символы, состоящие из шести расположенных друг над другом (воспроизводящихся снизу вверх, т.е. противоположно искусственному порядку – воспроизведению иероглифов – и однонаправленно с естественным порядком – ростом растений) черт двух видов, целой и прерванной, во всех комбинаторно возможных сочетаниях. Черты (яо) истолковываются как знаки универсальных мироустроительных сил: женской, темной, пассивной инь(прерванная черта) и мужской, светлой, активной ян(целая черта), а их двойные, тройные и т.д. комбинации – как знаки более конкретных воплощений иньи янво всех сферах бытия. Центральную роль в этой системе играют восемь триграмм (ба гуа) – сочетания из трех черт, считающиеся половинными компонентами гексаграмм и знаменующие собой восьмеричный набор универсалий:

Цянь – творчество, крепость, небо, отец;

Кунь – исполнение, самоотдача, земля, мать;

Чжэнь – возбуждение, подвижность, гром, первый сын;

Кань – погружение, опасность, вода, второй сын;

Гэнь – пребывание, незыблемость, гора, третий сын;

Сюнь – утончение, проникновенность, ветер (дерево), первая дочь;

Ли – сцепление, ясность, огонь, вторая дочь;

Дуй – разрешение, радостность, водоем, третья дочь.

Происхождение канонической части " Чжоу и" связано с гадательной практикой и восходит к концу II – началу I тысячелетия до н.э. Древнейшие мантические приемы в " Чжоу и" преобразованы в нумерологическую систему математикоподобных операций с числами и геометрическими фигурами, задача которой – " разделять по родам свойства всей тьмы вещей" (" Си цы чжуань", II, 2) [17]. В приписываемой Конфуцию, но реально сложившейся, видимо, в V-III вв. до н.э. комментирующей части и главным образом в ее наиболее философском разделе – " Си цы чжуани" (" Комментарии привязанных изречений") эта система трактуется как учение о замкнутой, состоящей из 64 основных ситуаций структуре постоянно и циклически изменяющегося мира: " Перемены имеют Великий предел (тай цзи). Это рождает двоицу образов [ иньи ян]. Двоица образов рождает четыре символа (сы сян). Четыре символа рождают восемь триграмм (ба гуа)" (" Си цы чжуань", I, 11, ср. схемы 1, 2) [18].

Гуа(мантический символ, " три-, гексаграмма") – одна из самых оригинальных и фундаментальных общеметодологических категорий китайской философии, одновременно обозначающая конститутивные элементы двух универсальных классификационных схем (8 триграмм – ба гуаи 64 гексаграмм – лю ши сы гуа). Этимологически иероглиф гуа связан с изображением геометризированных графических результатов скапулимантии – гадания на костях (бу ), широко применявшегося в Китае в конце II – начале I тысячелетия до н.э. Это значение гуа, по-видимому, еще отражено в трактате III в. до н.э. " Сюнь-цзы" [19]. Позднее гуабыли связаны с другой, менее древней гадательной практикой – на тысячелистнике (ши), построенной на получении числовых комбинаций, что широко отражено в историческом памятнике V-IV вв. до н.э. " Цзо чжуань" (" Комментарии Цзо [к летописи " Весны и осени" ]"), повествующем о событиях VIII-V вв. до н.э. [20]В итоге гуаобъединили идеи геометрической символизации и числовой комбинаторики, из чего выросла общетеоретическая методология.

Китайская традиция возводит происхождение гуак мифическим источникам цивилизации в стране – деятельности первого императора (культурного героя) Фу-си, который использовал чудесно явленные гуакак природосообразные парадигмы в созидании основ материальной культуры.

Целостная философская концепция гуавпервые была сформулирована в приписываемой Конфуцию (551-479) комментирующей части " Чжоу и" (" Си цы чжуань", " Шо гуа чжуань" – " Комментарий изъяснения триграмм"). Специфику категории гуасоставляет материальная выраженность в двух количественно определенных наборах графических символов – 8 триграммах и 64 гексаграммах. Каждой гуаприсущи индивидуальное имя (8 триграмм и их удвоения 8 гексаграмм – одноименны), образный и понятийный комплексы, стандартные формулы как абстрактного, так и конкретного содержания. Например, двум парам главных гуа

и

соответствуют имена Цянь и Кунь, образы неба и земли, понятия творчества и исполнения и т.д. Согласно К.Юнгу, гуа фиксируют общечеловеческий набор архетипов (врожденных психических структур). Триграммы, гексаграммы и их компоненты во всех комбинаторно возможных сочетаниях образуют универсальную иерархию классификационных схем, в наглядных символах (сян) охватывающую любые аспекты действительности – части пространства, отрезки времени, природные стихии, числа, цвета, органы тела, социальные и семейные положения и т.д.

Структурно и онтологически 8-членный и 64-членный наборы гуапредставляются продуктами последовательного раздвоения (по принципу инь– ян) Единого – Великого предела (тай цзи), т.е. элементами числового ряда 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64. Однако исторически гексаграммы могли возникнуть раньше триграмм, ставших инструментом их теоретического осмысления.

В статическом плане каждый из наборов 8 триграмм и 64 гексаграммы зафиксирован в двух стандартных пространственно ориентированных квадратно-круговых расположениях, приписываемых мифическому императору Фу-си (жившему, согласно традиции, в начале III тысячелетия до н.э.) и историческому основателю династии Чжоу – Вэнь-вану (XI в. до н.э.). С этими расположениями связаны соответствующие линейные последовательности гуа (см. схемы 3, 4, 6-9). В канонической части стандартного текста " Чжоу и" гексаграммы расположены в последовательности Вэнь-вана. Постепенная смена целых (ян) и прерванных (инь) черт триграмм и гексаграмм в последовательности Фу-си подчинена той же закономерности, что и смена знаков 1 и 0 в обозначении натурального ряда чисел в двоичной арифметике. Соответственно 8 триграмм и 64 гексаграммы в последовательности Фу-си представляются в двоичном коде как 7... 0 и 63... 0 (см. схемы 5, 10). Создатель двоичной арифметики Лейбниц усмотрел в этом подобии, стимулировавшем его работу в данном направлении, свидетельство предустановленной гармонии и единства божьего промысла для всех времен и народов [21].

В 1973 г. при археологических раскопках в Мавандуе был обнаружен древнейший, датируемый 180-170 гг. до н.э., текст " Чжоу и", которому присущ ряд существенных особенностей. В нем примерно половина гексаграмм (точно – 34) названы более или менее отличающимися от стандартного текста иероглифами; канон и комментарий " Си цы чжуань" не разделены на две части; отсутствуют комментарии " Туань чжуань" (" Комментарий суждений"), " Сян чжуань" (" Комментарий символов") и " Вэнь янь чжуань" (" Комментарий знаков и слов"); в тексте, соответствующем стандартной первой части " Си цы чжуани" (разбивка Чжу Си, 1130-1200), нет §8, переставлены местами §9 и 10, а в тексте, соответствующем §5 стандартной второй части данного комментария, присутствует 1000-иероглифное дополнение, в которое включен §3 " Шо гуа чжуани". В связи с последним обстоятельством стоит отметить, что само употребление термина " 8 триграмм" (ба гуа) в " Чжоу и", по-видимому, нумерологизировано: он встречается здесь ровно 8 раз: 7 раз в " Си цы чжуани" и 1 раз в " Шо гуа чжуани" – именно в §8, который изначально, быть может, действительно входил в состав " Си цы чжуани", включавшей в себя таким образом все 8 употреблений термина " 8 триграмм".

Но наиболее важная особенность мавандуйского " Чжоу и" – специфическая последовательность гексаграмм, отличающаяся строгой закономерностью и типологически схожая с последовательностью Фу-си, хотя отнюдь не идентичная ей (см. схему 11). Содержащая эту последовательность каноническая часть мавандуйского " Чжоу и" представляет собой манускрипт на шелковой ткани, разделенный вертикальными линиями на 93 столбца, в каждом из которых количество иероглифов колеблется от 64 до 81 [22], что свидетельствует о нумерологизированности самой формы записи нумерологического канона, поскольку 64 (43) и 81 (34) – основополагающие числа китайской нумерологии.

В ицзинистике (и сюэ– науке об " И цзине", или " Чжоу и") в течение столетий обсуждается проблема трех текстов этого памятника [23]. Древнейшее сообщение о них содержится в каноническом произведении III в. до н.э. " Чжоу ли" (" Чжоуская благопристойность"), где сказано, что при великом гадании (да бу) использовались " приемы трех Перемен" (сань и чжи фа): " Смыкающихся гор" (" Лянь шань"), " Возвращения в сокровищницу" (" Гуй цзан") и " Всеохватно-круговых (Чжоуских) перемен" (" Чжоу и") [24]. Ицзинисты считали " Лянь шань", " Гуй цзан", " Чжоу и" тремя вариантами одного произведения – " И" (" Перемены"), возникшими в разные эпохи, и соответственно связывали их либо с тремя выдающимися правителями – Фу-си (или действовавшим после него Шэнь-нуном), Хуан-ди (преемником Шэнь-нуна) и Вэнь-ваном, либо с тремя первыми династиями – Ся (XXI-XVI вв. до н.э.), Шан-Инь (XVI-XI вв. до н.э.) и Чжоу (XI-III вв. до н.э.). Тексты " Лянь шань" и " Гуй цзан" считались утраченными, поэтому их отличие от " Чжоу и" оставалось загадкой.

К иному выводу пришел один из крупных представителей критической текстологии эпохи Цин (1644-1911) – Пи Си-жуй (1850-1908). Его точку зрения мы воспроизводим в изложении Ю.К.Щуцкого: " Вполне вероятно, что " Лянь шань" и " Гуй цзан" даже и не тексты, а только системы гадания. Можно даже предполагать, что до Конфуция и " Чжоу и" была тоже лишь системой гадания и не существовало записанного текста. Словом, тщетны попытки доказать, что были три разные версии " Книги перемен", относимые к разным эпохам, ибо первоначально " Чжоу и" – название одной из систем гадания, наряду с системами " Лянь шань" и " Гуй цзан". Но Конфуцием была выдвинута только система " Чжоу и", тогда еще лишенная записанного текста. Поэтому искать текст " Лянь шань" и " Гуй цзан" напрасно, их никогда не было, текст же " Чжоу и" не старше Конфуция" [25].

В целом критическая текстология эпохи Цин явилась одной из вершин развития традиционной китайской науки, и полученный в ее рамках вывод Пи Си-жуя следует признать весьма основательным. Его можно подкрепить и тем, что, согласно " Чжоу ли", различие между " тремя Переменами" заключено в каких-то технических " приемах" (фа– " метод, способ, образец, норма, закон"). Кстати, как раз этот употребленный Пи Си-жуем иероглиф фаЮ.К.Щуцкий перевел словом " система" в сочетании " система гадания" [26].

Однако признание вывода Пи Си-жуя отнюдь не противоречит данным древних авторов, в частности, древнейшего комментатора " Чжоу ли" – Ду Цзы-чуня (ок. 30 г. до н.э. – ок. 58 г. н.э.), утверждавшего, что " " Лянь шань" – это Фу-си, а " Гуй цзан" – Хуан-ди" [27]. Ду Цзы-чунь не квалифицировал " Лянь шань" и " Гуй цзан" как тексты, но только указывал на их связь с именами Фу-си и Хуан-ди. Между тем хорошо известно, что с именем Фу-си связано специфическое расположение гуа– главных элементов данной системы. Другое, альтернативное расположение приписывается Вэнь-вану, имя которого однозначно соотносят с " Чжоу и". Отсюда легко заключить, что " Лянь шань", " Гуй цзан" и " Чжоу и" знаменуют собой разные системы расположения гуа, изобретателями которых считались соответственно Фу-си, Хуан-ди и Вэнь-ван.

Следующее наше предположение состоит в том, что " созданная" Хуан-ди система " Гуй цзан" есть не что иное, как мавандуйское расположение гуа. Подтверждается этот тезис текстологическими наблюдениями. Прежде всего нужно отметить, что мавандуйское расположение, по-видимому, было достаточно широко известно, хотя это и становится понятным только после его обнаружения. Так, в " Го юе" (" Речах царств", похожем на " Цзо чжуань" историческом памятнике V-III вв. до н.э., описывающем события X-V вв. до н.э.) первыми, т.е. в наиболее значимой позиции, упоминаются сведенные в пару гексаграммы Цянь (№1) и Пи (№12). Они приведены в составе гадательной формулы юй Цянь чжи Пи– " сталкиваешься с Цянь и переходишь к Пи" [28], которая тут употреблена неестественно. Эта неестественность, которую мы разъясним ниже [29], может быть понята как сигнал особой взаимосвязи выделенных гексаграмм.

Наиболее вероятный вариант подобной взаимосвязи – вхождение гексаграмм в пару, открывающую собой определенную последовательность гуаи таким образом обозначающую ее. Данный способ обозначения последовательности гуаизвестен, например, по тексту " Ли цзи" (гл. 9) [30]. Следовательно, пару гексаграмм Цянь и Пи в " Го юе" можно трактовать как символ определенной последовательности гуа, и именно мавандуйской, поскольку ее начальные гексаграммы – Цянь и Пи.

Впрочем, в мавандуйском тексте данные гексаграммы названы иными иероглифами – Цзянь (Затвор) и Фу (Жена), которые, видимо, содержат в себе намеки на терминологические обозначения данного расположения гуа. Первый из них, кажется, связан с именем Хуан-ди – Сюань-юань (Оглобля Колесницы), так как иероглиф цзяньимеет значение " чека (колеса)". Присуще ему и еще одно значение – " ушки треножника-дин", а треножник-дин сыграл особую роль в жизни и смерти Хуан-ди [31].

Правая часть иероглифа фу идентична правой части гуй из сочетания " Гуй цзан", и, возможно, тут мы имеем дело с разнописями одного и того же знака, возникшими при неквалифицированном переписывании или преобразовании иероглифов путем придания им смыслоопределяющих ключевых компонентов (левых частей). Трактовка иероглифа гуйиз сочетания " Гуй цзан" как обозначения гексаграммы вполне допустима, поскольку знак шань(" гора") из аналогичного сочетания " Лянь шань" традиционно идентифицируется с гуаГэнь (гекс. №52), образом которой является гора [32]. Из проведенного анализа следует, что если наша гипотеза верна, то " Лянь шань", " Гуй цзан" и " Чжоу и" соответствуют трем известным ныне типам расположений гуа, соотносимым с именами Фу-си, Хуан-ди и Вэнь-вана. Все они основаны на едином тексте – " Чжоу и", и поиск каких-то других вариантов – " Лянь шаня" и " Гуй цзана" – бессмыслен: таковых не существовало. Обнаружение же мавандуйского текста – еще одно замечательное свидетельство точности древнекитайских авторов (в данном случае – отмечавших существование третьего типа расположений гуа). Для изучения " Чжоу и" большое значение имеет отражение этого текста в близких по времени создания письменных памятниках. Таковыми прежде всего являются " Цзо чжуань" и " Го юй", где описано и практическое (в гадательной процедуре), и теоретическое (в натурфилософском рассуждении) использование гуав эпоху Чунь-цю (VIII-V вв. до н.э.), часто сопровождающееся цитатами из " Чжоу и".