Не убежишь!

Роща зашумела листьями. Между деревьями мелькнуло что-то белое, и сабля сама прыгнула в руку, но тут же Олег услышал блеяние. Счастливый козленок, болтая обрывком веревки на тощей шее, скакал по роще, а его преследовала девочка — та самая “Аленка”, что недавно сидела с котенком на коленях неподалеку от дома Бориса. Ведун застыл, не двигаясь, подпустил беглеца поближе, а потом прыгнул и прижал волочившуюся по мху веревку ногой.

— Спасибо тебе, дядя Олег! — подбежала запыхавшаяся девочка, сразу огрев козленка палочкой по спине. — У, злыдень!

— Откуда меня знаешь?

— Деда Борис рассказывал.

— Понятно... — Середин намотал веревку на руку, разглядывая девчонку. Лет шести-семи, глазастая, в смешном ярком платочке — ну, просто с детства знакомая шоколадка. — Ты ему кем приходишься?

— Внучкой, Всеслава меня зовут. Это было уже интересно. Олег намеренно не спеша двинулся к деревне.

— Я тут волков видел. Не боишься за козленком так далеко убегать?

— Волки — чародеевы слуги! — испуганно оглянулась девочка в сторону Елового леса. — Увидишь волков — сразу уходи!

— Это тебе тоже дедушка рассказал?

— Про волков-то? Это все знают!

— А еще что все знают? — Будто невзначай ведун оттеснял Всеславу от кратчайшего пути, забирая мимо холма к озерам. Девочка то ли не замечала этого, то ли ей было все равно. — Вот, скажем... Колодец-то у дома твоего деда — сухой?

— Сухой, — просто ответила Всеслава.

— А я вот знаю, что им пользуются.

— Пользуются. Только про это не надобно говорить!

— Давай-ка мы вот здесь присядем... — Олег опустился на пенек. Удачное местечко: кустарник скрывал их от деревни. — Ты ведь никуда не торопишься, Всеслава?

— Не тороплюсь. Токмо дедушка всем запретил с тобой разговаривать. Всем, окромя Глеба и Яромира. Попадет мне.

— А я защищу! — пообещал ведун. — Так что там, в колодце, коли не вода?

— Мать говорила, вроде ход подземный, в холм... Но она уж давно умерла, а я не помню точно. А больше со мной про этот колодец никто не разговаривает.

— Живешь-то у деда? — Олег сорвал веточку, повертел в руках. Надо бы хоть игрушку какую-нибудь ребенку сделать, дудочку... Но он не умел.

— Нет, я у бабки Луши живу. И ей веселее, и деду Борису спокойнее, под ногами никто не путается. А еще я дядьев боюсь, чудные они.

— Это верно, — вспомнил ведун о разноволосых братьях. — Всегда такие были?

— Вроде нет... Но я мала была. Вроде раньше и разговаривали, и смеялись... Не помню, дядя Олег, не спрашивай! Страшно мне. — Всеслава уселась на корточки, пригорюнилась. — Детей в нашей деревне мало, играть со мной не хотят, сироткой дразнят. Поиграй со мной?

— Во что? — опешил Олег.

— Да хоть в горелки!

— Нет, не сейчас. В другой раз поиграю, обязательно, а пока давай еще поговорим. Ты в деревне всех знаешь... Вот, Ратмира знаешь?

— Не люблю его! — сморщила личико Всеслава. — Противный. И дерется, когда никто не видит.

— Я тоже его не люблю, — усмехнулся Олег. — А Яромир, дед его, тоже внука не любит?

— Да его никто не любит! Противный...

— Ясно. И еще скажи: бывала ты в Овражках?

— Ой, не ходи туда, дядя Олег! — подскочила Всеслава. — Бабка Луша сказывала, там чародей всех заколдовал! Борис туда ездил весной с сыновьями, а вернулся — лица на нем не было! Тогда и караулить дядьев поставил.

— Час от часу не легче, — вздохнул Середин. — Ни в чем тут у вас не разберешься. Вот что, Всеслава... Как тебя бабка-то зовет?

— Она мне не родная, — напомнила девочка. — А зовет Славой, как же еще звать?

— Ну да, ну да... — С детской логикой лучше не спорить. — Имя у тебя какое-то не деревенское. Так постой, Слава, у Бориса, выходит, дочь была?

— Была, мать моя. Токмо умерла три года как.

— А отец твой где же?

— Отец в Еловом лесу сгинул вскорости. Потому как не умерла моя мама, — вдруг сообщила Всеслава и замолчала, поджав губы.

— Не умерла — а что же?

— В лесу пропала! — сердито нахмурилась девочка. — Не будешь теперича со мной играть, да?

— Да отчего же?

— Да уж оттого! Все говорят: кто в Еловом лесу пропал без следов, того умрун-чародей себе в слуги определил.

— Не обязательно же так! — вздохнул ведун. — Ладно, будет время, и с этим разберемся. Вот что, Славочка, больше мне пока задерживаться нельзя, а к тебе дело: отыщи потихоньку в деревне Ратмирку да скажи ему, чтобы шел тайком на дорогу к тракту, я его за поворотом ждать буду. Пусть лесом пробежит. Поговорить мне с ним нужно, хоть и противный... Сделаешь? А в другой раз поиграем в горелки!

— Точно поиграем? — строго переспросила Всеслава.

— Слово даю!

— Ну ладно, не забудь. Сейчас передам. Токмо ты в Еловый лес не ходи, дядя Олег, раз поиграть со мной обещал!

Девочка, забрав брыкающегося козленка, убежала. Выждав пару минут, Олег вышел из рощи с другой стороны и зашагал мимо деревни прямо по середине дороги. Что толку скрываться? Если уж есть за ним любопытный глаз, то вблизи Озерцов от него не спрятаться.

У дома старосты стоял кто-то из его сыновей, на солнце поблескивал шишак. За плечом молодца ведун различил лук.

— Спасибо, что не прицелился! — пробурчал он, помахав парню рукой. — Как в тире, электрическая сила.

Тот не пошевелился, будто и не заметил. Больше не глядя на цепочку домов на холме, Олег бодро замаршировал по дороге. Возвращаться в Озерцы сегодня он уже не собирался. Если крестик не подает сигнала тревоги до тех пор, пока оборотень не готов наброситься, то деревня может быть сплошь населена такими созданиями. Как относиться к словам девочки про Овражки — непонятно, но соваться туда пока не стоит. Надо бы разыскать корень зла, мифического умруна-чародея — да как, если не пускают волки?

Олег попытался придумать, как справиться с серыми хищниками. Единственное, что пришло ему в голову, — забраться на дерево с хорошим луком и перестрелять их оттуда. Вот только будут ли волки настолько глупы, чтобы стоять внизу и ждать смерти? Тем более, если это не простые волки...

Крест внезапно нагрелся. Ведун выхватил саблю, покрутился на месте — никого. Значит, просто след, один из тех необычайно мощных следов магии, остающихся за сильной, страшной нечистью. Бормоча про себя наговоры от сглаза, ведун пошел дальше осторожнее. В деревне такие наговоры не помогли; странный, почти незаметный морок наделил его неестественным спокойствием.

За поворотом его уже ждал Ратмир. Увидев Олега, он изо всех сил зевнул.

— Ну, как тебе наша деревенька, ведун?

— Деревенька как деревенька, — отозвался Середин, не спеша приближаясь. — Ты что в траве-то прятал?

— Ничего, — хмыкнул Ратмир. — Не твое дело. Чего звал-то? Недосуг с тобой лясы точить.

— Было бы недосуг, ты бы не пришел. Что бы ты там в своем мешке ни приволок, а староста об этом знает, ведомо тебе?

— Откуда?.. — дернулся парень. — А почему они тогда книги не забрали?

— Коли бы я знал, что за книги, так, может, и понял бы.

— Не твое дело, — опять окрысился мальчишка, поняв, что проговорился. — Мои книги. Читаю, чтобы грамоту не забыть. А ты куда собрался, ведун? Удираешь?

— Скажи мне, что за колодец у дома Бориса? — проигнорировал Олег этот вопрос. — Что внизу?

Ратмир помедлил с ответом, пиная ногой корни. Потом искоса взглянул на Середина:

— А как ты думаешь, что там?

— Послушай, отрок, мне надоело в угадайки играть! — как можно суровее сказал ведун. — Ты знал, что в деревне нечисто, поэтому и не хотел сюда идти, а мне ничего не сказал! Давай-ка выкладывай все, что знаешь!

— Испужался, так я и знал! — визгливо засмеялся Ратмир. — Да токмо я не потому сюда не хотел идти, я чародеев не боюсь. Пусть сильных боятся те, что себя сильнее всех считают! Ничего я не знаю. Коли ты ведун — сам должен во всем разобраться.

— Что в колодце? — Олег уже примеривался, как лучше ухватить Ратмира. Врезать пару раз ножнами по заднице — разговорчивее станет. — Сыновья Бориса — люди или нет?

— Сказано же: ничего мне не ведомо! — Ратмир прочел угрозу в глазах Олега и отбежал на несколько шагов в лес. — Драться будешь — закричу, мне помогут!

— Ратмир, неужели ты не хочешь мне помочь? — Гоняться за истеричным прыщавым мальчишкой Середину совсем не хотелось. — Ведь умрун угрожает всем!

— Мне он не страшен! — опять заявил Ратмир. — А ты, ведун, ежели считаешь, что такой сильный, — иди в Еловый лес, поищи там чародея! Попроси этих чурок сиволапых тебе помочь, пусть с тобой идут! Да токмо ты трус, сбежать собрался!

Мальчишка развернулся и припустил между деревьями к холму. Олег рванулся было следом, но через несколько шагов сконфуженно остановился. А ну как увидит кто? Несолидно получится. А уж объяснить и вовсе будет трудно... Однако Ратмир — единственный надежный кончик, торчащий из этого клубка загадок.

— Ратмир, ну подожди же! Хочешь, уйдем отсюда?! — крикнул ведун.

— Куда? — Почти неразличимый за стволами, Ратмир остановился.

— Отца твоего поищем, Добрыню! — Середин не спеша направился к отроку. — Расскажем ему все. Ты ведь не хочешь здесь оставаться? Идем со мной!

Ратмир задумался, и задумался, видимо, всерьез — едва ли не половину пальца запихал в нос. На ветвях каркнула ворона, мальчик поднял голову и вдруг широко улыбнулся.

— Нет, не хочу с тобой, трусом, идти!

— Почему же это я трус? — Олег шаг за шагом приближался и решил дать Ратмиру подходящую тему для разговора. — Просто чародей здесь очень сильный.

— Сильный, — согласился Ратмир. — Он сильный. А ты — слабый. Коли доберешься до отца, передай, чтобы меня не искал.

Отрок отвернулся и снова пошел к деревне. Дунул ветер, зашумела листва — и опять нагрелся крест на запястье. Олег, уже собравшийся было все же догнать парня, схватился за саблю.

Толстые стволы деревьев окружали ведуна со всех сторон, хуже места не придумаешь. Крест не выручал — источник магии находился будто со всех сторон одновременно, или же их было много, очень много. Нога запнулась о корень...

— Ух!!! — Олег едва не выронил саблю, когда то, что казалось корнем, вдруг подняло его в воздух.

На счастье ведуна, тварь ухватила его за поршню, из которой нога тут же и выскользнула. Упав на землю, ведун перекатился и первым делом рубанул по “корню”. Он оказался хоть и сильным, но мягким: из пореза хлынула черная жижа, под ухом кто-то жутко закричал.

Прежде чем Олег успел понять, с каким врагом имеет дело, сзади его схватили еще несколько щупалец, сковывая движения рук, норовя добраться до шеи. Крепко прижав подбородок к груди, ведун размахивал саблей не глядя, в другой руке сжимая нож. Кричали от боли уже несколько существ, но “корней” появлялось все больше. Они легко могли бы повалить человека, но, на его счастье, тянули в разные стороны.

— Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами — мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широко ноле, поднимусь на высоку гору... — Сосредоточиться в такой ситуации можно, только если знаешь, что от наговора зависит твоя жизнь. Аура налилась силой быстро, как бывало в минуты настоящей опасности. — А ты, ключевая вода, дай мне сырости, а ты, солнце, преврати ее в туман, а ты, луна, спрячь меня в нем от глаза недоброго!

Саблей приходилось орудовать без перерыва, чтобы не дать проклятым “корням” захватить руки, не позволить себя спеленать. Когда первые волны тумана начали подниматься от земли, Середин даже испугался: а не разгонит ли он его сам, вот этими бесконечными взмахами? Но волновался напрасно: туман повис густой и, что куда более важно, прятал не только зримый образ человека, но и его ауру, светящийся энергетический контур. Теперь главное — оторваться, уже не почуют.

От криков раненых тварей звенело в ушах, но новые щупальца перестали появляться. Они метались в воздухе, иногда даже задевая Олега по лицу, но найти его не могли. Освободив руки и шею, ведун быстро порубил оплетшие ноги “корни” и, сориентировавшись по памяти, кинулся к дороге. Вовремя — облачко тумана оказалось совсем крохотным, ему тяжело было удержаться в этом лесу, полном чужой магии.

Зато Олег увидел наконец врага — отвратительное существо, отдаленно напоминающее осьминога, волокло склизкое туловище по подстилке из листьев, цепляясь кровоточащими обрубками щупалец за стволы. Оно казалось беспомощным, безвредным... Так бы оно и было, если бы на ведуна не напали сразу десятки гадких тварей. На бегу ведун подпрыгнул, ударил обеими пятками в голову чудища. Во все стороны брызнула черная кровь; существо лопнуло, будто пузырь.

— Вот оно как... — Олег выбежал на дорогу. Безопаснее он себя от этого не чувствовал, но все же предпочитал теперь открытую местность. — Значит, подводит меня мой крестик...

— Подводит, — согласился глухой бас.

Олег огляделся. Никого, лишь ветер шумит листвой.

— Кто здесь?! Выходи!

— Выходи! — иронично повторил незнакомец. — Выходи!

Леший пугает? Похоже на их привычки — вот только с чего бы лешему радоваться, если на его территории расположилась чужая, явно не родственная нечисть? Между тем появились и твари — израненные, оставляющие на стволах пятна своей мерзкой крови, они ползли по следу ведуна.

“Нельзя увлекаться, — приказал себе Середин. — Перебить их слишком просто, но как бы кто со спины не подобрался...”

И будто в ответ на эти мысли позади, за лугом, завыли волки. Нервно помахивая саблей, Олег пошел по дороге к мостику через ручей, то и дело оглядываясь. Идти еще далеко, и если враг что-то задумал, то успеет много раз.

— Бежишь! — сообщил голос из леса и тут же добавил: — Не убежишь!

“Не убегу... — мысленно согласился Олег. — Когда враг со всех сторон, это и бегством-то не назвать... Старшее зло! ”

— Останови! — выкрикнул он вслух. — Попробуй, электрическая сила! Покажись и останови меня!

Наговоры не помогут, когда примутся всерьез. Из оружия — только сабля, никаких снадобий не осталось, и даже если бы было время пополнить запасы, то где взять деньги?.. Олег взглянул на босую ногу, некстати вспомнил о сундуке, полном сапог. И что было не взять подходящую пару? Проверить обновку на магию знаний бы хватило, тут не снадобья нужны, а время... которого нет.

Опять завыли волки, заставив ведуна оглянуться. Тут же из леса выскочили два оборотня, но Середин почувствовал их и уголком тренированного сознания, и запястьем, которое кольнул жгучим теплом крестик. Сабля, описала полукруг, и один из врагов отскочил с воплем, потеряв кисть. Нет, не кисть, лапу...

Люди-волки! Тот, из Овражков, которого Олег убил возле Елового леса, обратился во что-то неопределенное, возможно, просто не успел довести до конца перевоплощение. Здесь же ведун видел именно людей-волков, о которых уже слышал раньше. Не люди и не животные, они имели волчьи морды и лапы на человеческом торсе. Возможно, это давало бойцам какие-то преимущества по сравнению с нормальными хищниками, но Олег не променял бы таких врагов на обычных волков.

Оборотни атаковали, одновременно забегая с двух сторон. На первый взгляд, хитрая тактика — но лишь для неопытного бойца. Быстро начав отступление, Олег увлек оборотней за собой, а потом, просто остановившись, пропустил их вперед и отпрыгнул в сторону, сведя маневр соперников на нет. Оборотни даже переглянулись, явно не ожидая такой ловкости от ведуна.

Олег чувствовал свою ауру: она раздулась, пульсируя силой; любое появление врагов вблизи не могло пройти незамеченным. И все же он глянул в сторону деревьев — не спешит ли кто на помощь оборотням? Слишком сильна брошенная против него магия, и именно из-за силы ее так трудно заметить. Сила не в мощи, сила в тонкости, скрытности...

Теперь оборотни, рыча, кинулись в лобовую атаку. Это уж выглядело как-то совсем по-деревенски — Олег просто отшагнул в сторону и, пользуясь преимуществом длинного клинка, вспорол ближайшему противнику брюхо от паха до ребер, в то время как другой оказался за спиной товарища. Этот второй, подранок без кисти, даже остановился, припал к земле, явно не решаясь продолжать битву в одиночку, и тогда Середин бросился бежать. Самый верный способ не дать нечисти удрать: увидев спину врага, любая из этих тварей теряет голову.

Оборотень понесся следом за ведуном, который чувствовал его набухшей аурой, будто видел глазами. Под пустив на несколько шагов, Олег вильнул вбок, чуть притормаживая, поднырнул под дернувшуюся в его сторону лапу — все равно раненую и неопасную, — а потом, в высоком прыжке повиснув за спиной оборотня, рубанул сверху вниз по тому месту, где лохматая, толстая волчья шея сходилась с мускулистым, но гладкокожим туловищем.

— Не убежишь! — опять пробасили из леса, а из другого леса, за лугом, ответили волки.

Возиться с трупами было некогда, хотя старшая нечисть, обитающая в этих краях, — умрун-чародей или кто другой, — наверняка легко поднимет тварей на ноги. Не убирая сабли в ножны, Олег побежал по дороге к спасительному, но еще очень далекому мостику. Да и спасительному ли? Такую силу не остановит проточная вода...

Опять раздался вой, на этот раз ближе. На бегу Середин повернул голову влево и сразу остановился. Волки, около десятка, бежали наискосок через луг, явно намереваясь отрезать человеку дорогу. Соревноваться с ними в скорости было бессмысленно, даже если применить имевшиеся в арсенале наговоры.

— Не убежишь! — повторил бас из леса.

— Да кто ты такой?!

— Не убежишь...

Между деревьями показалось еще несколько ползучих тварей, оснащенных щупальцами; позади, на пути обратно к Озерцам, их скопилось на дороге уже несколько десятков. Глядя на этих тварей, Олег не смог сдержать усмешки, несмотря на всю серьезность ситуации: к жизни на открытом пространстве “осьминоги” были не приспособлены. По лесу твари передвигались, обхватывая щупальцами стволы и подтягивая тело, а теперь лишь загребали траву да цепляли друг друга.

Волки впереди выбежали на дорогу и замерли, глядя на ведуна. Они ждали — спокойно, уверенно.

— Убивать, значит, не собираетесь, — хмыкнул Олег, все еще прикидывая свои шансы справиться со стаей. — А те, что из этого леса, хотели убить. Кто вас тут разберет? Чего вы все хотите?

— Отдай свою кровь! — потребовал бас из леса, причем, как показалось Середину, с издевкой. — Отдай. Не убежишь.

Сплюнув, ведун зашагал обратно к Озерцам. “Осьминогов” рубить не стал, лишь попрыгал по головам тех, что оказались на пути. Черная кровь полетела в стороны, неприятно обожгла босую ногу. Несколько раз Олег оглянулся — волки следовали за ним на некотором отдалении и, только когда за поворотом открылся вид на холм, исчезли.

— Отдай свою кровь! — еще раз потребовал бас, но отчего-то чуть слышно, будто засыпая.

— Еще и ужинать-то рано, а уже столько неприятностей, — сплюнул с досады Олег и вспомнил про ломоть хлеба за пазухой. — Из деревни не ушел, Ратмира не допросил, поршню потерял... И это не все наши ква.

Возникло сильнейшее желание отправиться прямо к старосте, приставить ему клинок к горлу и добиться полной ясности. И все же, столкнувшись с врагами, явно превосходящими если не по умению, то уж наверняка по числу, лучше было не торопить события.

“Они заставили меня вернуться, но не убили, — подумал Середин, мысленно вдыхая и выдыхая пространство, приводя себя в ритм с колебаниями Вселенной. Аура расставалась с излишками накопленной воинственной энергии, мешающей трезво мыслить. — Но убили бы, окажись я слабее, чем есть. Старшее зло. Староста нанял меня на работу... Проверить, значит, решил, собака. Им нужен сильный. Неужели прав был тот старик? Неужели не стоило сюда соваться? ”

— Дядя Олег! — По тропинке с холма неслась Все-слава. — Не ходи никуда, дядя Олег!

— Ты что? — Он ухитрился подхватить споткнувшуюся на последнем шагу девочку.

— Не ходи! Мне дядя Глеб шепнул, чтобы искала тебя. Чародей, мол, на тебя охотится!

— Да откуда Глеб знает?

— А ты поговори с ним, дядя Глеб на Среднее озеро пошел, я тебя отведу. А поршня-то где твоя? Ой... — Все-слава только теперь заметила саблю, испачканную в черной крови.

— Это ерунда, Славушка, — потрепал ее ведун по укутанной в платочек головке. — Веди меня к Глебу.

Глеб

Озер захолмом оказалось много, все небольшие, но, судя по цвету воды, действительно глубокие. Всеслава провела ведуна стороной, по узкой перемычке между двумя длинными, тихими водоемами. От деревни их скрывала находящаяся на возвышении рощица. Насколько разбирался в привычках водного народца Олег, им бы здесь понравилось. Озера наверняка созданы бьющими со дна ключами, а если к тому же они так глубоки, как говорил Борис, то русалкам и водяным там светло и просторно.

— Не боишься здесь одна ходить? — спросил еще не отошедший от схватки, озиравшийся по сторонам ведун.

— Одна боюсь. Но я же не одна, дядя Олег! — Быстро топоча босыми ножонками, Всеслава безошибочно находила путь в лабиринте совсем крохотных, часто соединяющихся протоками озер.

— Но дорогу-то хорошо знаешь.

— Сюда мужики рыбачить ходят, тут рыбы больше, чем рядом с деревней. Говорят, утки да гуси ее пугают... Воду мутят. А почему рыба уток боится, дядя Олег?

— Не знаю, — вынужден был признать ведун. — Да я вообще много чего не знаю.

— А где ты поршню потерял?

— В лесу... — Олег вдруг вспомнил об отроке, что ушел за секунду до нападения тварей. — Слава, а ты Ратмира не видела?

— Видела, недавно домой пошел. Злился на кого-то! Не на тебя?

— Может, и на меня, — облегченно вздохнул Середин. — Далеко еще?

— Нет, сейчас уже увидишь секретный шалашик. Это я про него Глебу рассказала.

Каждый раз, как Всеслава оборачивалась, Олег снимал руку с эфеса сабли, чтобы не пугать лишний раз ребенка. Озера ему совсем не понравились — уж очень тихие, заросшие, все-таки самое место для русалок. Тропинки вьются вдоль кромки воды, выскочит нечисть какая — не отобьешься. Правда, днем их опасаться вряд ли следовало, да и неповоротливы водные существа на суше. Особенно лоскотухи, с их тюленьими задами и таким же способом передвижения.

Стараниями товарища Ганса-Христиана лоскотух стало принято считать русалками, хотя твари это совершенно разные. Русалки, в коих девицы, утопившиеся из-за несчастной любви, превращаются, по натуре своей мирные, грустные, влюбчивые. Внешне от заурядных женщин почти не отличаются, нередко даже замуж за обычных мужчин выходят. Хотя, говорят, браки такие счастливыми не бывают. А вот полудевки-полурыбы — те девичьим верхом жертву только подманивают. А как зазеваешься — в воду утащат, притопят, чтоб не рыпался, да кровь и высосут. Будешь потом веками по донной тине тварью зеленой ползать да в отместку людей живых за пятки хватать.

— Лоскотух не боишься?

— Не думаем мы о них, — отмахнулась Всеслава. — У нас от Елового леса страху хватает.

— А водяных, анчуток?

— Да что бояться? Мы по одному стараемся не ходить, в воду не лезем, ночью тут не бываем. Вон, смотри! Видишь шалашик?

Если бы Всеслава не показала, Олег мог бы пройти мимо и не заметить шалаша. Низенький, как маленькая, только для сна предназначенная, палатка, крыша заросла травой. Вот показался сам Глеб — раздвинул болотные цветы, помахал рукой.

— Я пойду! — тут же остановилась девочка.

— Куда же ты одна?! Смотри, стемнеет скоро.

— Как куда? Домой, к бабке Луше, надобно помогать ужин готовить. Вон наша деревня-то, гляди! Да не туда, вот туда! На цыпочки встань и увидишь.

Олег повернул голову, вытянул шею и действительно увидел цепочку домов на холме, спускающиеся к озерам огороды. Шалашик от Озерцов отделял бугорок, будто специально набросанный когда-то для маскировки.

— Спрячься! — потребовал Глеб. — Староста увидит, у него же караульные стоят!

— Ну, тогда счастливо тебе до дому добраться, Славушка. — Олег неловко чмокнул девочку в лоб и подсадил на бугор, чтобы малышке не пришлось его огибать вдоль воды.

— Завтра прибегу в горелки играть, дядя Олег! — озорно сообщила Всеслава и исчезла.

— Забирайся с той стороны, — прогудел Глеб. — Тут немного комарики покусывают, но думаю, вытерпишь.

— Уж как-нибудь, — пообещал ведун, позабыв о разутой ноге.

В шалашик он заполз с трудом, места для двух плечистых мужчин оказалось немного. Но печальнее всего, что комары мгновенно обнаружили слабое место в обороне противника и густо облепили босую ступню, которую лежащий в шалаше Олег не мог даже почесать.

— Зачем звал?

— Спасти хотел, — вздохнул Глеб. — Да токмо не пойму: спас али ты сам себя выручил? Где обувку-то потерял?

— Чем спрашивать, лучше бы сапоги мне хорошие сыскал, чтобы с ног не слетали чуть что.

— Сапоги? Знаю я, где много сапог, — протянул Глеб, пожевывая соломинку, и ведун, вспомнив о сундуке, приготовился слушать. — Всеславу я послал тебя искать, потому что больше ни на кого положиться не могу. Она девочка хорошая, а точнее — маленькая пока, глупенькая... Староста на меня зуб точит — за то, что тебя пригласил. Правда, я пригласил больше шуткою да намеком, потому что не верил, что придешь... Да еще старик тот.

— Что — старик?

— Видел я здесь этого старика. То в Овражки ходит, то обратно на тракт. Порой туда — с гостями, а обратно — один. Вот такой старик... Но не о нем речь, а о старосте. Борис серчает на тебя. Думал, что ты как с утра в Еловый лес уйдешь, так уже и не покажешься. Хотел старик уже к обеду новой парой обувки разжиться, пусть и вот такой... Олег, ты мне все-таки расскажи про поршню свою. Шутки шутками, да не до шуток. Мне терять уже совсем нечего.

— Да что ж ты все загадками разговариваешь?! — вскипел Олег, доведенный до неистовства комарами-людоедами. — При чем здесь моя обувь? При чем Борис?

— Расскажи, — повторил Глеб.

— Твари на меня какие-то навалились в лесу, токмо не в Еловом. Недавно совсем, вот и вышло так, что...

— Времени у них не было достаточно, потому тебе и верю. Ладно, пусть так. Обычно-то врут, что в болото забрели или что в нору кротовью они провалились...

— Кто — они?!

— Оборотни. Когда кто-нибудь в Еловом лесу пропадает, то мы уж знаем, что стряслось... — Глеб задумчиво отломил крошку от высунувшегося из-за пазухи у ведуна ломтя, забросил в рот. — На службу их к себе умрун призывает. Ладно бы еще, ежели совсем, вот как

Всеславину мать. А некоторые возвращаются в одном сапоге.

— Как это? — О таком Олег еще не слыхал.

— А вот как ты, — хмыкнул Глеб. — Я испугался, когда увидел... Но для этого время нужно, обряд какой-то есть. Каждый раз, как умрун нового слугу находит, волки воют. Выли и сегодня, да коротко, не так. Так что я тебе верю. В обуви какая-то сила, Олег, чары. Староста наш, Борис, после того как волки свое отвоют, в Еловый лес идет с сыновьями. А приносит — обувь того, кто пропал. Это значит: человек уже не появится. А вот ежели приходит мужик или баба с одной босой ногой, то, значит, чародей ему еще позволил среди людей погулять. Но все равно — он уже оборотень. Тогда и староста в лес не идет. Смекай.

— Что смекать?! Ты рассказывай! Откуда знаешь, что это оборотни?

— Потому что видел, как они в волков обращаются. Хотя и не до конца... У Бориса над ними власти нет. А вот те, чьи сапоги он из лесу принес, те в деревне уж не появляются, — терпеливо продолжил Глеб, которому, казалось, все было ясно. — Навсегда с умруном остаются.

— Так... — Олег взъерошил изрядно отросшие волосы. — Давай-ка по порядку. Если ушел, пропал, а староста сапоги принес — это я понял. А ежели человек полуразутый пришел, то все знают, что он оборотень, заколдован — а что дальше-то? Как от них избавляетесь?

— Да никак, — пожал плечами Глеб. — Я про пятерых такое знаю точно, а на других по лицам, по повадкам замечаю. Страшно у нас жить, Олег, и слава о нашем местечке идет нехорошая... Тихая такая слава, по земле стелется, однако же ехать сюда богатыри боятся. Умрун это постарался! Не верю я тому старику, неспроста он в корчме оказался: тебя отвадить хотел. Да и я, признаться, испугался, вот и ушел.

Опустились сумерки, сильнее подали голос лягушки. Олег вспомнил о нехорошем предчувствии, охватившем его в этих насыщенных влагой местах, но промолчал: сейчас следовало себя вести так, будто он доверял Глебу, а уж потом взвешивать, насколько тот достоин доверия.

— Как же вы оборотням позволяете в деревне жить?

— А как докажешь, что он оборотень? Живет себе человек... У нас ведь никто по ночам не бегает, скотину не режет. Кому-то брат, кому-то сын — вот и живут все, как и прежде. Но время от времени зовет их умрун, тогда они по холму сбегают и на ходу шерстью обрастают... Жуть! Я сам видел. Ведун, скажи, правда это: коли тебя оборотень укусит, то и сам таким станешь?

— По-разному бывает, — покачал головой Олег. — Магия магии рознь. Чтобы разобраться, надо умруна найти. Как это сделать, Глеб?

— Найти нетрудно, — невесело усмехнулся тот. — Вон Еловый лес-то, за холмом.

— Ходил, — кивнул ведун. — Волки меня далеко не пустили.

— Значит, не хочет тебя чародей видеть, — вздохнул Глеб. — Откуда я могу знать, что он затевает, умрун проклятый? Я справный хозяин, у меня семья. Куда денусь? Побираться? Землю, дом — ничего теперича не продашь. Зерно-то наше не хотят брать, вот оно до чего дошло... Выручай, ведун. Не знаю я, как ты с Борисом договорился, а я тебе все готов отдать, токмо бы от умруна избавиться.

— И что же делать, чтобы избавиться?

— А этого я не знаю, — хмыкнул Глеб. — Ты же ведун, не я! А еще, Олег, подумай: неспроста тебя чародей в лес не пустил. Боится он тебя. Чует силу, понимаешь? Вот и теперича, смотри как вышло: Борис молил его о твоей гибели, а ты жив-целехонек.

Олег захрипел, подогнул колено и с остервенением почесал искусанную ступню. Спина его от этого приподнялась, едва не развалив низенький, хлипкий шалашик.

— Устал, почитай, проголодался? — Глеб отщипнул крошку. — Ну, пойдем тогда.

— Куда?! В деревню, к оборотням? Нет, Глеб, давай еще поговорим. Что за дети такие у старосты, что за молодцы одинаковые?

— Раньше они другими были, — вздохнул Глеб. — Ладные были мужики. А потом пошли пропавшую сестру искать, Всеславину мать. Как вернулись, когда и в сапогах или нет — не знаю. Но токмо с тех пор день ото дня все больше друг на друга походить стали, а волосы цветом разошлись. Слуги умруна они, что тут думать? Разговаривать-то не умеют. Думаю, и сами они не живые давно.

— Так...

Ничего нового для себя Олег о сыновьях Бориса не услышал, с таким же успехом можно было ни о чем и не спрашивать. Но и Глеба не обвинишь в неискренности — выкладывает вроде бы все начистоту.

— Значит, староста молил чародея о моей смерти?

— Да, я уж знаю, как это бывает, потому и послал Всеславу тебя догнать. Хорошо еще, ты совсем недавно на виду у всей деревни по дороге прошел. Когда у Бориса появляются враги, он идет к колодцу.

Колодец! Еще одной загадке обещалось немедленное разрешение, и Олег выжидающе уставился на Глеба.

— Колодец уходит в глубь холма, — понял тот невысказанный вопрос. — Что там внизу — мне неведомо. Идем, Олег, все я тебе рассказал. Ночью у озер не надобно бы оставаться, опосля такого-то дня. Тут на самом деле тоже нечисто.

Однако Олег не пошевелился, а вылезти из тесного шалашика в одиночку Глеб не мог.

— Идем! Заночуешь у меня, терять теперича нечего.

Все равно прознает умрун... Защити, Олег. Семья ведь. С тобой не справятся, чую.

— Сестра тоже с тобой живет? — задумчиво поинтересовался Олег.

— Рада?.. Ах, вот оно что! Понравилась сестрица моя? Красавица! — оживился Глеб, пытаясь потихоньку выползти из шалаша. — Ничего не пожалею, коли спасемся, ведун. И сестру за хорошего человека всегда отдам.

— Я не о том. Непохожа она на деревенскую.

— Непохожа? — Глеб замер, вздохнул. — Уродилась такая.

— И вы с ней не схожи, — развил наступление Середин.

— Уродилась такая! — с упором повторил мужик. — У нее и спроси, откуда она такая. Сестра — она и есть сестра, что еще сказать? В Еловом лесу не терялась, не бойся.

— Да я не боюсь.

Олег первым выбрался из шалашика, поправил саблю — и только теперь сообразил, насколько уязвим был во время разговора. Ведь не сумел бы ни выскочить быстро, случись что, ни достать оружие... И не подумалось об этом. Странно все это, странно. Ведун потряс головой, будто пытаясь разогнать морок.

— Идем! — позвал Глеб, зябко потирая руки. — Темно уже.

— Нет, я еще поброжу вокруг, — отказался ведун. — Ступай без меня.

— Олег! Ведь староста наверняка прознает, что я говорил с тобой! — Мужик ухватил Середина за рукав, потянул. — Что ты, не веришь мне?

— Верю, но в деревню пока не пойду. — Ведун мягко высвободился. — Дела у меня. А ты не бойся, коли Борис тебя до сих пор не тронул — с чего ему теперь бросаться? Разговора-то нашего никто не слышал.

— Олег...

Но Середин не стал слушать, поспешил по берегу прочь. Он не мог доверять полностью никому, в том числе и Глебу. Слишком много странного собралось в этой деревне, будто накрытой облаком неведомого морока. Не следовало торопиться с выводами, любой решительный шаг наугад мог оказаться последним. Услышав, как Глеб, вздыхая, поплелся к холму, ведун остановился, присел на траву.