На озерах

Возле берега что-то громко плеснуло — рыба или крупная лягушка. Олег, почесывая искусанную ступню, принялся жевать хлеб. О творящемся вокруг он решил пока не думать. Если части мозаики могут сложиться в общую картину, то это произойдет само собой, а если нет — значит, не хватает пока каких-то очень важных кусочков.

— Дедектив... — пробормотал ведун, срывая травинку. — Просто дедектив, электрическая сила. Сто ква.

И опять что-то плеснуло на том же месте, даже брызги долетели до Олега. Крест немного нагрелся. Вот и гости — сочетают любопытство с хладнокровием, как и все подводные жители. Интересно, как начнут охоту?

Ничего необычного, конечно же, не произошло. Спустя некоторое время Олег услышал тихое пение, доносившееся откуда-то слева, еще дальше от деревни. Следуя правилам игры, он прокрался туда и, раздвинув камыши, увидел на противоположном берегу очередного озерца неясные силуэты. Лоскотухи очень выигрышно смотрятся в лунном свете, когда не так заметна их зеленоватая бледность, и ведун не без удовольствия отправился вдоль берега.

А вот чего он никак не мог понять — так это привлекательности самого пения. На вкус Олега, оно было уж слишком незатейливым, монотонным, да и голоса у кровососок были какие-то грубоватые. С другой стороны, если не услышишь — то запросто пройдешь мимо, в темноте-то. Зато посмотреть есть на что, не каждый день в этих краях девушки топлесс загорают.

Оказавшись шагах в десяти от озерных тварей, Середин вытянулся на траве. Пускай попоют еще, не следует торопить события, иначе можно и спугнуть. Лоскотухи, старательно делая вид, что не замечают наблюдателя, исполнили весь свой небогатый репертуар, перемежая его повизгиваниями, играми на мелководье и коллективным расчесыванием волос. Наконец им это стало надоедать, и, тайком переглядываясь, водяные девы начали понемногу перемещаться ближе к Олегу.

От долгого ожидания ведун расслабился, все проблемы и загадки будто отступили на шаг, даже дышать стало легче. Крестик исправно посылал в руку тепло, требуя немедленно покинуть поганое место, и это внушало уверенность. От хорошего настроения решив немного подшутить над речными тварями, Олег стал громко похрапывать. Песня, исполняемая на неведомом языке, тут же смолкла, и ведун с трудом сдержал хохот.

— Спит ли он, подруженьки?.. — дрожащим голоском поинтересовалась одна из лоскотух. — Отчего ж он спит?

— Меду хмельного опился! — с презрением заявила другая. — Тащим его в воду!

— Далеко от берега... — боязливо пожаловалась третья. — Не позвать ли батюшку?

— Батюшка наказывал токмо в полнолуние выходить! — опять послышался резкий голос. — Или домой отправляться, или самим управляться. Ухватимся посильнее, да потянем понежнее, он и не проснется.

— А я запаха меда не чую, — сказала первая. Лоскотухи стали препираться, постепенно распаляясь. Разобрать слов Олег не смог — так уж заведено у странного народца, что чем сильнее ругань, тем тише голоса. Оттого и петь достаточно громко кровососки могут лишь хором, все в лад. Однако по поводу исхода спора ведун ничуть не беспокоился. Подойдут, обязательно. Очень уж любят забавы, а здесь, у глухой деревушки, человек ночью на берегу — большая редкость.

Старательно посапывая и похрапывая, Олег и в самом деле едва не провалился в сладкую дремоту — сказывалось напряжение последних часов. Ратмир, Глеб, Борис, Рада... С каждым из них что-то неладно, боязно поверить, опереться. Да еще морок, витающий над деревней, и волки, не пускающие на тракт. Другое дело — лоскотухи. Не слишком опасные, по крайней мере без “батюшки”, не способные на настоящее коварство.

Цепкие холодные пальцы ухватились за ворот куртки, за рукава, даже за волосы. Да, лоскотухи и в самом деле не способны на коварство — с таким-то умишком! Будь Олег по-настоящему пьян, немедленно протрезвел бы, потащи его кто-нибудь к воде за волосы. Ведун решил больше не тянуть и крепко сграбастал ту, что так неосторожно вцепилась ему в шевелюру. Другой рукой ведун вытянул саблю — при определенной сноровке это и лежа можно сделать быстро, особенно если прижать ножны коленом.

Лоскотухи взвизгнули — нестройно и потому тихо. Забилось в руке тонкое, скользкое запястье, чиркнули по руке острые когти.

— А ну!!! — Олег подмял кровососку под себя, отогнал остальных взмахом сабли. — Кто тут на сковороду торопится, зеленые?!

Испуганные лоскотухи вмиг оставили попытки выручить подругу, поползли, неуклюже виляя полными крупами, к воде. Лежащая под Олегом их товарка что-то тоненько закричала, забилась, трепеща широким хвостом.

— Что-что? — Ведун приблизил ухо к полным губкам.

— Пусти!

— А... Я-то думал, ты что-то важное сказать хочешь. Так, сейчас я тебя в куртку заверну и подальше от воды унесу. А там у меня костер горит, а в котле вода кипит. Соль есть — уха будет! — выкрикнул Олег погромче. — А может, суп. Покрошу картошечки... Хотя какая тут картошка! Нет, я тебя лучше просто на углях зажарю.

Лоскотуха замерла, глядя снизу вверх рыбьими глазами. От нее пахло тиной, круглый ротик беспомощно разевался... Олег на миг подумал, что в голодный год действительно мог бы съесть кровососку. А что особенного — рыба она и есть рыба. Едят ведь люди миног? Да еще и деликатесом считают!

— Отпусти нашу подруженьку!!! — донесся с середины маленького озера дружный хор. — А не отпустишь — тебя подстережем и защекочем, на дно утащим! Детей твоих у ручья схватим! Жену твою в колодец завлечем!

— Да-да, как же! — Олег намотал на руку длинные зеленые волосы и оттащил добычу еще дальше на берег. — Заливайте смелей, ваше дело водяное!

— Батюшка придет— голову оторвет!!! — громко взвизгнули лоскотухи и с шумом ушли под воду.

— Все равно не примут вас в синхронное плавание, — съязвил на прощание Олег и огляделся, насколько позволял слабый свет растущей луны.

Он находился примерно на равном расстоянии от трех водоемов, окружавших его со всех сторон. Лоскотухи, конечно же, не все отправились к своему батюшке, поэтому нечего было и думать пытаться уйти отсюда. Хоть и глупые, хоть и не слишком поворотливые на берегу, но за подругу будут биться и царапаться везде, где имеют хоть какой-то шанс. И попробуй Олег пройти по какой-нибудь перемычке, волоча на плече нелегкую ношу, — они такой шанс получат, свалят в озеро. Сражаться же с кровососками в воде ведун и пробовать не собирался.

Но пока все было в порядке. Пленница тихо шипела что-то — наверное, обещала достать со дна морского всяческие богатства. А может быть, выпить глаза — у Олега не было ни времени, ни желания прислушиваться.

— Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами — мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду на широкую улицу, спущусь под крутую гору, возьму от двух гор камней, растоплю своим словом. Стань камень водой, стань вода камнем. Стань глина плотью, стань плоть глиной. Не бойся ни огня, ни яда, ни злого слова...

Нужно быть во всеоружии. Водяные — народ отнюдь не безобидный, да и кроме них тут может оказаться вдоволь всяких тварей. Хотя по-настоящему Олег в силу обитателей озер не верил — слишком уж близко подтянулись к ним людские хозяйства. Значит, не смогли остановить наступление людей или испугались, не рискнули выступить супротив.

Аура расширилась, напиталась силой звезд. Теперь Олег чувствовал все, что происходило вокруг на расстоянии не менее двадцати шагов. Он поднялся, поставив ноги по обе стороны от судорожно дышащей пленницы, для пробы рассек воздух саблей.

— Э-гей!

Вода в озере забурлила, что-то неясное, похожее на обросший водорослями валун, блеснуло в свете луны. Водяной тут же начал мучительно откашливаться, и Олег упер кончик сабли в единственную поршню: придется подождать. Пока хозяин озер освобождал легкие от воды, ведун почувствовал новых гостей. Три твари осторожно выползли на берег за его спиной и замерли, притаились.

Наконец водяной выкашлял достаточно воды, чтобы начать разговор. Он еще немного приподнялся, и теперь ведун мог приблизительно рассмотреть его голову — размером с хороший бочонок, глаза как тарелки, рот как у жабы. Едва ли не половину поверхности озера заняли всплывшие усы, колышущиеся, словно живые.

— Отпусти дочь мою! — потребовал первым делом водяной и снова покашлял. Голос у него оказался под стать бочонку: глухой, утробный. — Отпусти, или сделаю тебя слугой моим, утопленником донным!

— Да не дочка она тебе, — легкомысленно отмахнулся Олег. — Обычная кровопийка, у тебя таких полно. Послушай, водяной, у меня к тебе дело...

— Ты как посмел со мной так говорить!!! — забулькало возмущенное чудовище.

За лоскотуху он, конечно же, не переживал. Скорее всего, водяной сам ее сожрет, если вытащит из рук ведуна. Разгневало его покушение на личное могущество, да еще при слугах, что наверняка притаились со всех сторон. Раскрылась жабья пасть, оттуда ударила толстая струя воды. К счастью, направить ее на ведуна водяной не догадался, а то мог бы и с ног сбить. Судя по тому, что кашлем процедура не сопровождалась, теперь воду отрыгивали.

— Ты это зачем? — поинтересовался Олег.

Водяной, как тут же выяснилось, решил несколько уменьшить собственный вес и объем, чтобы показаться нахальному гостю. Вслед за головой из воды появилась толстая, складчатая шея, потом широченные могучие плечи, наконец расширяющаяся книзу грудь. В протоках забурлила вода: маленькое озеро восполняло потерянный объем.

— Разорву!!! — загрохотал водяной и начал то немного опускаться, то вновь вздыматься над водой, поднимая большие волны. — Разорву весь род твой, всех слуг по всему свету пущу искать детей твоих и домочадцев, из колодцев и прудов достану их и утяну!!!

Удивительно все же могучей тварью он оказался. Против воли в сердце ведуна закрался страх. Ведь глубоки, бездонны озера... Что все эти перемычки между ними? Не провалятся ли они, подмытые такими волнами, что уже превратили полянку, на которой стоял Олег, в островок.

Под шумок три фигуры позади ведуна привстали и бросились на человека. Олег даже шагнул им навстречу, сразу разворачиваясь. Сабля описала широкий полукруг, и две легко отделившиеся от тел головы взлетели в воздух; вместо крови из обрубленных шей ударили фонтанчики воды. Третий враг замер, удивленный таким отпором, и тут же сам навсегда потерял голову. Бой оказался кстати — страх исчез.

— Утопленники... — Кончиком сабли Олег потрогал белесые, на глазах теряющие объем тела. Казалось, в них не было ничего, кроме мягкой кожи и воды. — А уши им рыбы объели или ты сам, а? Царь морской?

Водяной снова закашлялся, но раскачиваться в озере перестал. Вероятно, пытался понять, зачем его назвали “царем морским” — в оскорбление или из уважения?

— Я ведун Олег, — самое время было представиться и перевести разговор в другое русло, — охотник нечисть изводить.

Ответом ему был гул множества голосов. Трещали что-то неразборчивое черные твари из камышей, гудели остававшиеся под водой существа, не способные жить на воздухе, шипели, высунув корявые лица из грязи, лоскотухи. Громче всех оказался хор русалок.

— Враг наш! Враг наш! Не отпускай его, батюшка, убей! Погубит, погубит!

Водяной фыркнул и вдруг рывком сократил половину расстояния до берега. Оставив лоскотуху, Олег пошел ему навстречу. Тут же из воды вылетели два длинных змея, нацеленные на его горло, но ведун был к этому готов и перерубил обоих одним движением. Обрубки утянулись под воду, но им на смену уже потянулись новые.

— Это не дело, батюшка! — Олег легко разрубил щупальца водяного. — Так я готов всю ночь танцевать, и с рассветом не уйду. Погублю я вас тогда, всех до единого! Лучше поговори со мной.

— О чем мне говорить с врагом?! — Водяной даже затряс головой, отчего один ус взметнулся в воздух и щелкнул, словно бич.

— О том, чтобы я смилостивился и не изводил здесь вашу треклятую породу! — Олег зубами развязал тряпочку на запястье, зажал в кулаке крест и, быстро шагнув к самой воде, опустил руку в озеро. — Нравится?

Так громко, что наверняка и в деревне всем было слышно, взвизгнули невидимые русалки. Застонали лоскотухи, выпустили пузыри прячущиеся под водой твари. Чуткие к любым изменениям в своей среде обитания, водяные ночницы да мавки сразу почувствовали себя скверно. Маленький крест никогда не сможет изгнать магию из всей системы глубоких озер, но неприятностей их жителям добавить способен.