Откуда пошла русская земля

Судьбы России: цивилизационный анализ

Е. Рашковский

РАШКОВСКИЙ Евгений Борисович, доктор исторических наук, директор отдела ВГБИЛ им. М.И. Рудомино, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН.

В рамках научно-исследовательского проекта " Мировые цивилизации в глобализирующемся мире" (руководители - В.Г. Хорос и Е.Б. Рашковский) в ИМЭМО прошла очередная конференция. На сей раз ее темой была " Российская цивилизация в глобализирующемся мире". В конференции приняли участие ученые из академических институтов и вузов Москвы, общественные деятели. В ходе двухдневных слушаний было прочитано несколько научных докладов; по основным тематическим направлениям конференции состоялись развернутые дискуссии, ценность которых, как мне представляется, не уступает ценности самих докладов.

Согласно регламенту наших конференций [1], первый день слушаний был посвящен проблемам основополагающих ценностей и институтов Российской цивилизации и вопросам ее исторической динамики, день второй - современным судьбам Российской цивилизации в глобализирующемся мире.

Вообще само понятие " Российская цивилизация" воспринималось многими участниками конференции по-разному. Одними - как безусловная культурно-историческая данность, вполне сопоставимая с иными цивилизациями прошлых эпох и нынешнего времени. Другими - как своеобразный развернутый фланг более широкой цивилизационной общности Европы. Третьими - как особый, непрерывно ищущий, но так и не вполне нашедший адекватные себе формы самоорганизации и самосознания человеческий континент. Но все участники конференции так или иначе сошлись в том, что великий и в то же время так и не определивший самого себя пространственно-временной человеческий массив по имени Россия заслуживает тех форм осмысления и описания, которые отработаны в мировой цивилизационной историографии, в частности в исследованиях по нашему проекту [2].

Так что категория " Российская цивилизация", употребляемая на страницах этого обзора, - категория условная, но эвристически небесполезная, если не сказать - эвристически необходимая.

В основу обзора положены представленные конференции тексты докладов, а также сделанные мною записи выступлений ее участников. И построен он не как последовательный пересказ докладов и прений, а как изложение теоретической сути рассматривавшихся на конференции проблем.

ОТКУДА ПОШЛА РУССКАЯ ЗЕМЛЯ

Вопросу о ранних цивилизационных предпосылках России был посвящен доклад проф. И.Н. Данилевского (зам. директора Института всеобщей истории РАН) " Российская цивилизация. Истоки. Базовые ценности. Институты". В нем шла речь о трех ключевых контекстах цивилизационного становления России: природно-экологическом (эта проблема рассматривается во многих публикациях, так что позволю себе не останавливаться на ней), общем индоевропейском и конфессиональном, связанном с православной ветвью восточного христианства [3].

Что же касается общей индоевропейской, а также финно-угорской и тюркской цивилизационной " прапамяти" России, то она изучена еще недостаточно. Основательные описания балтославянских и скандинавских народов в мировой историографии начинаются лишь где-то с VI в. н.э.; памятники славянской языческой мифологии и эпоса до нас почти не дошли; реликты дохристианских эпох истории славянства зафиксированы этнографами XIX - начала XX вв. частично. Вместе с тем исследования этого слоя истории во многом определяются опытом западноевропейской этнографической мысли Нового времени. Более благополучно обстоит дело с лингвистическими изысканиями [4]; но эта область знаний еще только начинает приоткрывать свои богатства.

Но вот контекст религиозного самоопределения России и связанной с ним письменной культуры несравненно более содержателен и более изучен. Православный, восточнохристианский выбор Руси X столетия дал ей богатый и разнообразный язык самооформления и самопознания. Язык, отчасти сроднивший Русь с цивилизационным и духовным опытом античности, Византии, иудаизма и восточного христианства вневиизантийских направлений, а также и собственно Востока - от гностицизма и ислама до махаянистского буддизма [5]. Восточнохристианский выбор Киевской Руси знаменовал собой воздвижение известного цивилизационного барьера между Русью и миром Западного христианства, но этот парадоксальный барьер, по словам И.Н. Данилевского, оказался проницаемым, что в значительной степени определило многие цивилизационные парадоксы истории российской - парадоксы незавершенные, открытые и трудноподдающиеся теоретическим формулировкам.

Восточнохристианский выбор Киевской Руси обусловил не только глубину религиозного и эстетического опыта древнерусского человека и не только широту ареальных связей становившейся цивилизации. Византийская модель церковно-государственных отношений, да к тому же еще наложившаяся на структуры племенного общества и на менталитет полупервобытного коллективизма, в большой мере предопределила подчинение духовной сферы светским интересам и, стало быть, светским государям. Но это же подчинение во многом способствовало и повиновению мелких территориальных единиц властной воле государя и в конечном счете отрицанию роли и значения личности конкретного " рядового человека" во властных и управленческих процессах. Так что, заключает И.Н. Данилевский, исподволь создавались предпосылки того правового нигилизма, который стал одной из центральных трагических характеристик истории страны.

Выступивший на конференции академик Н.А. Симония выделил три средневековых исторических вектора развития России:

ü феодально-аристократический вектор развития Юго-Западной Руси, исторически сошедший на нет [6],

ü церковно-аристократический республиканизм Северо-Западной Руси, уничтоженный натиском Московского государства,

ü " государственный феодализм" Северо-Восточной (Владимиро-Суздальской), а следом за ней и Московской Руси, причем феодализм особый, условный, без строгих аристократических привилегий и без автономии городов.

Вернемся, однако, к выступлению И.Н. Данилевского. И прежде всего - к проблематике Северо-Восточной Руси.
Владимиро-Суздальская Русь знаменовала собой первые стадии самооформления великорусской этничности, государственности и цивилизационного облика. В этой системе доминантою городской жизни оказалась не торгово-ремесленная активность, но, скорее, активность все той же властной, государственной (государевой!) " вертикали". Со времен Андрея Боголюбского " властная вертикаль" Северо-Восточной, а следом и Московской Руси опиралась не столько на княжескую дружину, не столько на иерархию наследственной аристократии, сколько на " дворню", на государевых " холопьев". Челобитная любого подданного к Московскому государю требовала начального обращения в самоуничижительной форме: " сей аз, имярек (например, Ивашко Петров сын Сидоров), холоп твой, челом биет...".

И эта система всеобщего холопства, то есть личной рабской зависимости от государя, впитавшая в себя в том числе элементы ордынских управленческих технологий, обусловила несомненный примат прямолинейной государевой власти по отношению к императивам экономики, мысли и права. А идеологической компенсацией этой прямолинейности и произвола (нередко губительных и для общества, и для власти, и для властных институтов) выступала, по словам И.Н. Данилевского, идея персонифицированного в государе государства как гаранта личного, национального и даже всечеловеческого спасения. Такова была в сущности идея " Нового Иерусалима" [7], или " Нового Царьграда", или " Третьего Рима", - идея богоизбранности Руси как сакрального единства государя, государственности и подвластного им народа. Разумеется, цивилизационное собирание Руси происходило в крайне тяжелых условиях природных, экономических, военно-политических, культурных. В условиях мобилизующего произвола со стороны верхов и жертвенной самоотдачи со стороны рядовых людей.

Но, как отметил проф. И.Г. Яковенко (Институт социологии РАН), инерции этого многотрудного процесса прошлых веков предопределили при цивилизационно-культурном становлении Руси-России слишком прямолинейные, тотализованные взгляды на мир. Предопределили также недостаток гибкости в восприятии противоречивости, многосубъектности (категория И.Г. Яковенко) внутреннего - и нелегко дающегося сознанию - богатства не только мировой, но и собственной национальной жизни.

А если что-то и компенсировало " перебор" властной доминанты в процессах цивилизационного становления России, то разве что - как указывал в этой связи М.А. Чешков (ИМЭМО) - некоторая малоизученная антропологическая прочность нашей условной Российской цивилизации. Та, добавлю, антропологическая прочность, которая выстраивается на пересекающихся гранях природы, истории и того воистину культуротворческого момента человеческой действительности, который в нынешней философской литературе принято определять как момент экзистенциально-креативный [8].

Как сказал в этой же связи проф. А.А. Пелипенко (Московский государственный институт культуры и искусств), еще в Московский период нашей истории выявилась некая недостаточность взаимной соотнесенности, недостаточность внутренней скоординированности несхожих векторов, тем и пластов человеческой жизни. И не отсюда ли, спрашивает А.А. Пелипенко, столь тяготящие русскую жизнь на протяжении веков драмы индивидуальных и коллективных фрустраций, метаний между произволом властей и анархией, драмы надрывов, запоев, психических заболеваний? И не оттого ли - слабая способность нашего общества к творческой переработке своей же собственной социальной, психологической и духовной архаики?

Тем не менее, так или иначе, как отметил В.М. Межуев (Институт философии РАН), " Третий Рим" поздней Московии - даже замкнувшийся на себе, на своей конфессиональной гордыне, внутренних болях и бунтах - был содержательно и структурно обречен на перманентный цивилизационный диалог с соседней Европой. Она была столь сродни России религиозно, но столь далека социально и институционально.

Однако, во всяком случае, сам непреложный принцип государственности как некоего организованного и институционально оформленного блага столкнулся на исходе Московской фазы цивилизационного становления России с реальностью неправоупорядоченного [9] холопско-государева священновластия. Это и обусловило турбулентный, " бунташный" характер русской жизни предпетровских и отчасти петровских десятилетий. И одновременно - если вспомнить зафиксированное Пушкиным выражение кн. Григория Потемкина - " кнутобойское" отношение властей к собственному народу.