Важное это место - кухня

Чихун представления не имел, что с этим со всем еще можно было сделать. Тэиль вернулся домой в любимом образе аджуммы и курсировал по дому примерно так: шмыг-шмыг-шмыг в пушистых носках – и он у холодильника, шорк-шорк-шокр в старых тапках – и он в кровати.
А для встреч с макне шмыгающе-шоркающий стиль коротышки-ниндзя предусматривал команду «слиться с местностью» в стиле коммандос: вокалист искусно зашкеривался за широкой спиной Чихо и даже научился копировать кривизну ляжек Минхёка, чтобы слиться с ним силуэтами.
Чихуну оставалось взвыть выдриным голосом и выдрать клок волос в знак капитуляции перед ситуевиной – как оборотить время вспять и заменить сказанное Тэилю под первым впечатлением одно неуклюжее «Нет» на одно желанное «Да» изъеденный переживаниями мозг подсказывать не хотел.
Томимый бессонницей и немножко голодом, младший рэпер раздраженно спустил ноги с кровати и в темноте нашарил на полу тапочки: душа звала посетить место, которому для стимуляции мозговой деятельности отдавали предпочтение все мемберы.
Нет, ванную по пути Чихун тоже посетил, но вообще он направлялся в кухню.
Затворив за собой дверь уборной, Чихун отвлекся на обгрызание заусеницы на пальце – а потом его внимание привлек шмыгающе-шоркающий звук…
Ну правильно, в этом доме никогда нельзя быть уверенным, что все спят.
Чихун хотел было продолжить свой путь – и тут до него дошло, что это единственное могло шмыгать и при этом ангельским голосом материть незамеченный в темноте угол стола.
Коммандос по-чихуновски был весьма незатейливым, но не менее действенным, чем тэилевский, особенно в темноте: Чихун чуть притормозил у дверей гостевой, а потом синхронно со шмыганьем сделал шаг вперед.
Бумс!
Нечто мягонькое, по чему Чихун зверски скучал уже неделю, влепилось ему в грудь и выронило:
- Ой… - зато оправилось от испуга быстро, жестом дорка поправило очки и безразлично прокомментировало: - Это ты…
- Это я, да-а-а, - дарованная природой способность говорить низким голосом вкупе с маньячной радостью от неожиданной встречи заставили фразу Чихуна прозвучать пугающе и очень…
Многообещающе.
Причем не ласково так, как обычно, не дурашливо – Тэиль съежился, когда понял, что сейчас ему станут мстить.
- А ты, хён, наверно, и вовсе забыл, что я такой тут есть, да? – поведение Чихуна обещало все меньше хорошего, когда Тэиля подтолкнули ближе и он носом уткнулся куда-то в надпись над соском на чихуновской футболке.
- Я думал, мы решили все тогда, - храбро ответил Тэиль, начиная потихоньку отодвигаться и вытекать из рук макне в коридор.
- Целовать меня, да еще и с языком – браво, хён, гениальная идея заканчивать отношения, - промурлыкал Чихун, похлопыванием Тэиля по спине возвращая положение вещей в изначальное: нос вокалиста рядом с собственной грудью ему, например, очень нравился. – Все бы так делали, - иронично заметил Чихун напоследок.
Тэиля тряхнуло еще разочек – что-то больно умно и по делу заговорил Чихун.
- Ты сказал мне фигню – я тебе показал, во что она выльется, - Тэиль начал выстраивать безупречную логику, которая всегда вводила младшего в ступор. – Ты заявил, что тебе не понравилось – я ушел. Так все было?
- Так, - вынужден был согласиться Чихун, отношения с логикой которого Тэиль, вообще говоря, недооценивал.
- Ну так пусти меня, - Тэиль стукнул по чихуновой руке, лежавшей у него на поясе, но она не поддалась, конечно. – Пусти, кому говорю! Пусти! Пусти! Пусти!
Тэиль лупил по чужим рукам, как кролик лапами, и его возмущенный шепот Чихун находил очаровательно забавным.
- Хён прав, - вздохнул Чихун, несмотря на избиения умудрившийся почти прижать Тэиля к себе. – Хён всегда прав.
- Э-э-э? – собственное положение стало что-то уж больно комическим – чем сильнее Тэиль шлепал макне по рукам, тем ближе к нему оказывался. А теперь вот и вовсе Чихун прижал его, так что не пошевелиться.
- Ты, говорю, всегда прав, - Чихун прошептал это Тэилю на ухо, и, к его собственному удивлению, вышло так, что в этом «ты» совсем уж не слышалось обычного уважительного «хён» - Чихун дозрел до того, чтобы взять на себя командование парадом и ответственность за совращение. – Когда мы с тобой там, типа, разговаривали, я действительно не знал, чего хочу. Но ты мне все сам подсказал и даже, оу… - Чихун поскреб носом хёновское ушко и добавил пошловатой интонации в голос, - показал.
Тэиль подумал, что доигрался.
- Отпусти немедленно! Я тебе игрушка, что ли? – вокалист вызверился. – Не хочу я с тобой ничего общего иметь!
Попытка удрать вышла почти удачной – подвели все те же замечательные вытянутые рукава, один из которых Чихун успел схватить.
- Я тоже с тобой ничего иметь не хочу, - возразил разозленный Чихун. – Да вот что-то не получается. Прям как без еды и воды без тебя, хён, пропадать начинаю и песни петь.
- Чего? – об эпизоде с томливыми скандинавскими гитарами Тэиль осведомлен, конечно, не был.
- Ничего, - шикнул Чихун. А потом засмеялся: - Кстати, всегда мечтал это сделать.
- Развяжи! – возопил Тэиль, когда понял, что Чихун сделал с его рукавами – завязал за спиной, как в психушке.
- Ничего подобного, - глумливо ответил Чихун. – Хён теперь весь мой. До утра.
Тэиль нервно вздохнул, а Чихун потащил его туда, куда изначально направлялся – на кухню.
- Я с тобой вообще разговаривать перестану, - ярился Тэиль, дергая связанными руками. – Я.. я из группы уйду!
Пока Тэиль придумывал, чем еще поугрожать оборзевшему макне, его доволокли до кухни и запихали внутрь.
- Не-ненавижу тебя, Чихун! – прозаикался Тэиль, оказавшись зажатым между Чихуном и стеной – и дурной бы сообразил, что собирался сделать макне, наклонившись к нему так близко.
- А я люблю, - мило отозвался Чихун, для начала легонько чмокнув старшего в губы. – А еще я передумал: мне тогда до ужаса понравилось. Мне все с тобой до ужаса нравится.
Чихун как раз пытался повторить то сумасшедешее, что хён сделал с его ртом тем вечером, лишив его остатков разумного, когда послышался звук отодвинувшейся шторки и озорной голос, судя по интонации, совершенно без задней мысли спросил:
- Ребят, я вам не мешаю, нет?
Тэиль пискнул, как мышка, когда Чихун выговорил ему в губы такое нехорошее слово, какого от него сложно было ожидать: весело болтая ногами, в темноте на подоконнике сидел Джэхё и улыбался, как кассир «Макдональдса».
И внезапно вокалист вспомнил, что он взрослый.
- Да нет, - ответил он, сердито глядя на Чихуна, - макне вот глупо пошутил, я как раз спать шел…
Тэиль хотел повернуться и выйти, но потом вспомнил, что у него за спиной связаны руки (а показывать это позорище Джэхё вообще было самоубийством) – и от безнадеги бочком выскользнул из кухни.
Утруждал себя Тэиль зря – Джэхё завязанные рукава все равно разглядел и не отказал себе в удовольствии поржать в спину вокалиста, еще веселее замахав ногами.
Нет, вообще, он бы и дальше сидел себе тихо за шторкой – право самого старшего и самого младшего развлекаться, как им ОБОИМ нравится, он уважал – просто не зря же он тут торчал в темноте.
- Да не переживай ты так, - при виде захмурневшего лица макне раскошелился на поддержку Джэхё. А потом хихикнул: - Он каждую ночь по коридору ходит, еще успеешь ему рассказать, что там тебе нра-а-авится.
- Все успел услышать? – сурово поинтересовался Чихун, которому, вообще говоря, не уперлось, чтобы ольджан над ним насмехался – он мальчик взрослый, может, даже повзрослее некоторых, которым, видимо, кухонная стимуляция мозгов так нужна, что они тут каждый день сидят, а потом после них проветривать приходится. – Чё вообще тут делаешь?
Джэхё торопливо задвинул пачку с зажигалкой себе за спину, подальше от чихуновского хмурого взгляда – мелкий его вредные привычки Чихо сдаст за недорого, нечего сомневаться – и не удержался от очередного подъеба:
- Все не слышал, но твоим репликам хотелось поаплодировать, правда.
Джэхё даже показушно хлопнул пару раз в воздухе ладонями: бэмц, бэмц, а потом тихонечко бэ-э-мц – Чихун застонал и сполз спиной по двери холодильника, не позволяя сомневаться в том, что сегодняшнее фиаско воспринял очень близко к сердцу.
- И что я в прошлой жизни сделал не так? – простонал Чихун, схватившись за волосы, так что непонятно было, что он имеет в виду – вообще свой облом с Тэилем или насмешливое бэмц-бэмц Джэхё.
- Да не так уж сильно ты и нагрешил, - после минутного раздумья сообщил Джэхё, проанализировав подсмотренное. – Только он тебя не понимает.
- Чего? – Чихун оторвал голову от коленей и взглянул на улыбающегося ольджана.
- Он думает, ты над ним издеваешься. «Хён маленький, хён хорошенький», - пояснил Джэхё, двумя согнутыми пальцами, как обычно делают киёми, продемонстрировав всю глубину при виде Тэиля обычно охватывающей Чихуна кавайности. – Как со щенком с ним играешь, а он так-то взрослый.
- А чего мне его, на стриптиз сводить? – огрызнулся Чихун.
- А на мужской или женский? – тут же уточнил коварный Джэхё.
Чихун выругался.
- В общем, не знаю, что ты будешь с ним делать, - закончил Джэхё, решив, что и так дал макне много хороших (Минхёк проверял) советов в области строительства отношений, - но вали отсюда, мешаешь.
- Чему я это тут мешаю? – с подозрением спросил макне, поднимаясь.
И Джэхё по-королевски немного прихвастнул:
- Свидание у меня тут, понимаешь. Ну, вали-вали, - и сделал так ручкой, вжих-вжих, будто отодвигал младшего.
- Не больно-то у нас тут солдатская рота, - мстительно напоследок заметил Чихун. – Как будто я не знаю, кого ты ждешь.
Джэхё удивленно приподнял бровь – как-то об этом он не подумал, что догадаться-то и в самом деле несложно.

%

Кён, очевидно, тупой, как пробка.
Или рехнулся.
Или сразу и то, и другое – но ему не спалось.
А все потому, что вечером, пока никто не видел, Джэхё, заставив его покрыться мурашками, интимно шепнул на ухо:
- Приходи ночью на кухню… если чего-нибудь хочешь…
Чего-нибудь Кён хотел – например, съездить, наконец, Джэхё по роже или заявить, что он больше не намерен играть в эту дурацкую игру «Доведи Кёна до трясучки», что он не боится Джэхё и вообще ему на ольджана наплевать с высоты птичьего полета.
Слова, которые он мог бы сказать, красиво складывались в гневные предложения, под ложечкой екало и постукивало: ведь просто же?
Пойти и сказать Джэхё, чтобы проваливал к черту.
В своем воображении Кён, одетый в сияющие белые доспехи, тяжелой рыцарской перчаткой бил Джэхё по красивой морде – трибуны аплодировали и кидали к ногам цветы.
Внутри головы Кёна, пока он не мог уснуть, разворачивалась некая подверсия уже пережитого Тэилем заблуждения «Рано или поздно приходит убеждение, что отныне все будет делаться хорошо и как надо», только с большим драматизмом и непременным избиением.
- Ну нет, - возбужденный гораздым на обещания воображением, Кён подпрыгнул в кровати и сел ровно. – Так не пойдет.
Хотя, скорее всего, Джэхё на кухне и вовсе нет (это же каким надо быть идиотом, чтобы полночи его там дожидаться?), но Кён, чтобы хоть как-то попытаться уснуть, чувствовал острую необходимость проверить.
В коридоре Кён не услышал ни звука, свет нигде не горел – все говорило о том, что народ давно и беспробудно спит.
Разочарованный тем, что теперь придется мириться с разбушевавшимся желанием высказаться тихо под одеялом, Кён все же заставил себя дойти до кухни и заглянуть внутрь – как и следовало ожидать, никого там не было.
А Кён был чуточку близорук.
Поэтому когда откуда-то из темноты послышалось:
- Пс! – Кён едва не пережил сердечный приступ – сердце забухало в грудь, как отбойный молоток, а в желудке проснулась нервная тошнота и ее вырвало ненавистным именем: «Джэхё-ё-ё…».
В воображении все стало сразу как-то херовенько: трибуны притихли, первые ряды нервно кусали пальцы, а весь в белом рыцарь Кён сжался от страха перед чудовищной красотой ольджана-приспешника Тьмы.
- Пришел-таки, - прошептал Джэхё. – Иди сюда.
И Кён поплелся на зов, как мартышка под гипнозом удава, остановившись у холодильника – оттуда темный силуэт ольджана, сидящего на подоконнике, хотя бы было видно.
- Ближе подойди, - понукал Джэхё, похлопав по пластмассовой панели рядом со своей задницей.
Кён неуверенно сделал шаг вперед – Джэхё схватил его за руку:
- Да еще ближе, говорю же. В этой темноте ничего не видно, - аргумент прозвучал очень по-деловому, но Кён нихрена не верил: он стоял между коленями одногруппника, и, судя по поднимавшемуся в нем от ступней к мозгу отупению, именно этого Джэхё и добивался.
Чтобы он опять стоял и пялился на Джэхё, как баран.
Кён проникся волной ужаса, когда сообразил, что уже именно этим и занимается – получает эстетическое наслаждение, сквозь полумрак рассматривая острый ольчжановский профиль – и быстро отвел взгляд.
- Что, нравлюсь? – весело спросил Джэхё, повернув голову так, чтобы было удобно заглядывать рэперу в лицо.
- Нет, - соврал Кён, шагнув назад, чтобы это невыносимое существо не смотрело ему в глаза.
- А я думаю, ты врешь, - весь день веселье не покидало старшего, а теперь-то ему было и вовсе на все сто интересно и замечательно: он за пояс вернул Кёна на исходную позицию, да еще и сжал коленями, чтобы не удирал больше. – Я тебе не просто нравлюсь, у тебя на мне крышу снесло.
- И что если так? – Кён решил, что с Джэхё любое вранье можно превратить в правду – и наоборот, соответственно, так что если он сейчас выболтает, что и впрямь с ума сходит из-за красавчика, то потом можно будет обсмеять глупого Джэхё, купившегося на эту лесть.
Или вдруг – хоть это почти невероятно – Джэхё собрался сказать ему тоже что-то важное?
Но горбатого могила исправит – ольджан оперся обеими руками на подоконник, вытянулся на нем и предложил:
- Давай так: ты говоришь мне что-нибудь приятное-приятное – я позволяю себя поцеловать.
Кён затрясся от ненависти – это же насколько ублюдочным надо быть, чтобы иметь о себе такое хорошее мнение?!
Впрочем – Кён зло прищурился, обдумывая эту мысль – не он же это предложил. Что ему мешает воспользоваться приглашением этой сволочи?
Он же хочет поцеловать этого урода.
Он только об этом и думает.
- Ты красивый? – с вопросительной интонацией, подняв бровь, пробует приноровиться к ольджановской игре Кён.
- Ты спрашиваешь или утверждаешь? – тут же отбивает Джэхё. А потом мурлыкает: - Поцелуйчики только за искренние признания, Кён.
Ну, за искренние так за искренние.
- Ты до черта красивый, - облапывая насмешливое лицо собеседника преданным взглядом, сдает Кён мысли, которые прятал ото всех еще со времен дебюта. – До одури, до обморока. Никогда никого красивее не видел.
Кён, по мнению Джэхё, даже выглядит голодным.
- Клёво, - с достоинством кота соглашается Джэхё, давая ленивое разрешение: - Валяй, целуй.
К неожиданности старшего, Кён оказывается вовсе не наглым, а таким же до смешного преданным: наклоняется вперед и губ касается восторженно-осторожно.
- Красивый, красивый, красивый, - за каждый поцелуйчик Кён платит душным хриплым признанием. – Красивый…
- Ах-ха-ха-ха, - Джэхё, согласно плану, и не должен отвечать на каждое прикосновение – да он бы и не успел, Кён будто помешался – но, черт возьми, кёновское нравственное падение чертовски льстит. – Подожди-подожди, - Джэхё отталкивает увлекшегося Кёна и снова принимает образ игривого и роскошного животного семейства кошачьих, - давай что-нибудь новенькое.
- Твои поцелуи вкусные, - быстрее, чем успевает подумать, выпаливает Кён, и Джэхё опять смеется:
- Ладно, принято.
«Вкусные поцелуи» покупают Кёну еще парочку вкусных поцелуев.
- Еще.
- Мне хочется тебя трогать.
- Еще.
- Ты пахнешь стиральным порошком.
- Что? Ты двинулся, Кён? – в наказание за беспутный комплимент Джэхё уворачивается от поцелуя, но Кён прижимается губами к его шее, потому что:
- Мне нравится этот запах. Больше никто так не пахнет.
- Оу, - удивленно хмыкает Джэхё, хотя все равно отталкивает Кёна – нет, торопиться ему он не даст, потому что намерен выжать из рэпера сок по максимуму на каждом этапе.
На данной конкретной стадии его грандиозного плана «Сделай из Кёна послушную собачку» предполагается, что младший будет бегать за ним и клянчить унизительные, но необходимые ему поцелуйчики и обнимашки.
Красивые глаза Джэхё смотрят на Кёна так ясно и безгрешно, что он, презрев разум, ступает прямо в трясину.
- Ты заставлял меня плакать. Много раз. Ты много раз делал мне больно.
Красивые глаза Джэхё все так же глядят на Кёна безоблачно-безгрешно, только губы сминаются в довольной усмешке:
- Потрясающе, Кён. Это высший балл, - в доказательство своих слов Джэхё целует сам.
Целоваться с Кёном – всего лишь маленькая проказа, и Джэхё смешно от того, что он не может заставить сердце биться ровнее и забыть о страхе быть пойманными тут кем-нибудь не к часу неспящим.
Джэхё смешно от Кёна, который боится к нему прикоснуться или прижаться.
Джэхё до ручки доводит желание скрутить как девочка тормознутого Кёна, швырнуть в холодильник, облапать его тощие ребра, куснуть в шею или на худой конец сломать ему что-нибудь.
Потому что Кёну должно быть больно, он от этого становится каким-то трогательно красивым и вызывающим жалость.
- Кён, Кён, - Джэхё тормозит снова увлекшегося рэпера, прижав локтем к себе за шею, и шепчет на ухо: - помнишь нашу любимую игру? Когда я говорил, что я красивый, а ты – нет?
- Рядом с тобой не забудешь, - хрипловато отвечает Кён.
- Ну так вот, - даже по голосу Джэхё понятно, что он улыбается. – Как насчет сказать «Я тебя люблю, а ты меня - нет»?
- Нет, - зло шипит Кён, до которого доходит соль шутки, которую приготовил ему Джэхё сегодня. – Нахрен иди.
Когда Кён разворачивается к выходу, ему хочется что-нибудь разбить.
- Пойду, пойду, - смеется ему в спину Джэхё. – Но ты же за мной побежишь.

Примечания:

Вообще, это потрясно - такого катастрофического количества лайков я не набирал даже во времена дебюта.
И как же замечательно нежно письмо для души, а не за лайки сказывается на моей любви к буковкам, которые я пишу, и к этим чокнутым ребяткам.
Признаюсь честно, я с самого начала невзлюбил Джэхё и Бомба - а теперь вот фангерлю на всех полным составом.

Что же до самой истории - я приготовил драматичный поворот, но что-то больно много во мне насмешечек, так что впереди прямо по курсу ХУЙНЯ.
Ну, кроме того, что фикрайтерство само по себе хуевина.

Всем бобрищного бобра, ребятки.
Возлюбите этот тупой текст, как Пак Кён женские юбки.