Эпиложек, или хэппиэнд по-нашему

And we'll say goodbye to the world that we love
For I can no longer deny my blood

До выхода на сцену оставалось минут пять – Кён без особого интереса смотрел на бегающий по коридору стафф и как прихорашиваются другие ребята.
Кён знал их всех, но было забавно смотреть так, как будто впервые в жизни: парень с большим носом и светящимся лицом неунывающего оптимиста запрыгнул на спину второго, с физиономией настолько хмурой и неподвижной, что она казалась вылепленной из гипса. И уж тем страннее начало выглядеть лицо этого хмурого, когда уголки его губ словно против его воли поползли вверх – стоило третьему, с голубыми волосами, присоединиться к шуточкам первого и пощекотать под ребрами.
Тот, что с голубыми волосами, успел увернуться, улыбчивый получил затрещину, а хмурый парень закрыл лицо руками, чтобы спрятать улыбку.
Кён усмехнулся – выглядело довольно мило и очень по-дружески.
А ему самому все время не к месту хотелось плакать.
Таблетки, с упаковкой которых его выпустили из больницы (слава богу, о тех, других, которых он проглотил целую кучу, никто больше не вспоминал, и к психиатру его не потащили – Кён до сих пор не знал, надо за это благодарить Чихо или нет), кажется, помогали только тем, что слез от них не было.
Но плакать все равно хотелось – как будто нервы постоянно были настроены на частоту плача. Кто-то в мире смеется, как эти трое перед его глазами, но кто-то ведь и плачет, плачет прямо сейчас?
Кён не то чтобы будто слышал их – просто ему казалась, что он постоянно с ними, в стране печали и дождя обнуленных до ничего. С теми, которых веселый поезд успеха и удачи выбросил на обочине – такие всегда были и всегда будут, и, наверно, нет большой трагедии в том, что он попал в их число.
Кён вздрогнул, когда что-то коснулось его ладони – в запахе чистоты и стирального порошка кто-то вложил что-то в его руку и сжал пальцы.
Кён посмотрел вниз: розочка.
Белая.
Где только умудрился достать?
Джэхё любил и умел ухаживать – направленное в мирное русло умение устраивать каверзы и подставы превращалось во множество таких вот маленьких подарочков.
Дары свои Джэхё подкладывал без объяснений и лишней сентиментальности, Кён улыбался им – но вряд ли радовался слишком сильно и к тому же быстро забывал, так что они оба становились все больше похожи на давно женатую пару немых стариков.
Кён смотрел на коротенькую розочку и пытался справиться с жалостью к себе – если бы Джэхё был таким с самого начала…
Мало-помалу, Кёну удавалось все лучше душить эту жалость – ну получилось так, как получилось, ну и ладно.
Еще бы перестало хотеться плакать – и появляться на людях стало бы гораздо проще.
Запах чистоты стал стремительно густеть, и под ложечкой знакомо застукало и засосало.
- Из всех Пак Кёнов на земле ты мой самый любимый, - услышал Кён тихий-тихий шепот.
Усмехнулся: немой давно женатый старик заговорил.
И ведь как заговорил – если перевести с ольчжановского диалекта романтичного гопника с высшим образованием на нормальный, человеческий, это что же получится?
Признание в любви, что ли?
Кён не был уверен, да и быть немым ему пока нравилось, так что он чуть нагнул голову, чтобы прогнать с шеи и так мимолетное прикосновение губ.
А розочку сжал покрепче.

Примечания:

Ну и как, вам понравилось?

Я правда старался, хоть это выеденного яйца не стоит.
Надеюсь, у вас все будет хотя бы так же неплохо, как у них.