Диктанты. Счастлив тот народ, который в трудные и опасные ми-

Счастлив тот народ, который в трудные и опасные ми-

нуты умеет найти надёжное руководство и вверить ему

свою судьбу!

В 1812 году русский народ нашёл Кутузова. Всем бы-

ло известно, что Кутузов — любимый ученик Суворова;

знали, что Кутузов одарён спокойной храбростью, дохо-

дящей до героизма; помнили о блистательном поведении

его при штурме крепости Измаил и о тяжёлых ранениях,

полученных их в разное время. Солдаты любили его, зва-

ли «дедушкой» и твёрдо верили в его военный гений.

Знали его и за границей. Даже Наполеон по поводу вы-

годного для России мира с Турцией, заключённого Куту-

зовым, не мог воздержаться от лестного, хотя грубого

мнения, назвав Кутузова «старой русской лисой».

И вот, когда разнеслась весть о гибели Смоленска,

когда французская шестисоттысячная армия неудержи-

мо устремилась к древней русской столице, взоры всех

с надеждой обратились на великого полководца. И как

ни противодействовало правительство, пришлось всё-та-

ки ему уступить общественному мнению и назначить Ку-

тузова главнокомандующим русской армии. И народ не

ошибся в своём выборе.

В самом деле, высокоодарённый полководец, изуми-

тельно тонкий дипломат, государственный человек, про-

ницательный политик — в ком другом, кроме Кутузова,

могли счастливо сочетаться столь редкие и ценные каче-

ства? Сверх того (и это главное), Кутузов был русским

патриотом в самом полном, в самом возвышенном смыс-

ле этого слова. Россия, её интересы, её честь и слава, её

историческое прошлое и её политическое будущее — вот

что всегда жило в его душе, вот что возбуждало его мысль,

управляло его чувствами, направляло его волю.

(По Е. В. Тарле.)

Лёд трогается аккуратно каждую весну, но тем не ме-

нее ледоход всегда составляет событие и злобу дня. За-

слышав крики, вы бежите к мосту, причём на лице у вас

такое серьёзное выражение, как будто бы на мосту совер-

шается убийство или дневной грабёж.

Свесившись через перила, вы глядите на реку и — ка-

кое разочарование! Вы ожидали треска и грохота, но ни-

чего не слышите, кроме глухого, однозначного шума, по-

хожего на очень отдалённый гром. Вместо чудовищной

ломки, столкновений и дружного натиска вы видите без-

мятежно лежащие, неподвижные груды изломанного

льда, наполняющего всю реку от берега до берега. По-

верхность реки изрыта и взбудоражена, точно по ней

прошёлся великан пахарь и тронул её своим громадным

плугом. Воды не видно ни капли, а только лёд, лёд и

лёд...

Ледяные холмы стоят неподвижно, но у вас кружится

голова, и кажется, что мост вместе с публикой куда-то

уходит. Вот одна большая льдина, упёршись о бык, долго

не пускает мост бежать от неё; но вдруг, как живая, на-

чинает ползти по быку прямо к вашему лицу, словно хо-

чет проститься с вами, но, не выдержав своей тяжести,

ломается на два куска и бессильно падает. Вид у льдин

грустный, унылый. Они как будто сознают, что их го-

нят из родных мест куда-то далеко, в страшную Волгу,

где, насмотревшись ужасов, они умрут, обратятся

в ничто. (По А. П. Чехову.)

Донецкая дорога. Невесёлая станица, одиноко белею-

щая в степи, тихая, со стенами, горячими от зноя, без

единой тени и, кажется, без людей. Поезд уже ушёл, по-

кинув вас здесь, и шум его слышится чуть-чуть и зами-

рает наконец.

Около станции пустынно и нет других лошадей, кро-

ме ваших. Вы садитесь в коляску (это так приятно после

вагона), катите по степной дороге, и перед вами ма-

ло-помалу открываются громадные, бесконечные своим

однообразием картины. Степь, степь и больше ничего,

лишь виднеется вдали старый курган. Птицы в одиночку

низко носятся над равниной, и мёртвое движение их

крыльев нагоняет дремоту. Жарко. Прошёл час, другой,

а всё степь, степь и всё курган вдали. Ваш кучер расска-

зывает что-то, часто указывая кнутом в сторону, что-то

длинное и ненужное, и душой овладевает спокойствие,

о прошлом не хочется думать. Степь, степь... Лошади бе-

гут, солнце всё выше, и кажется, что тогда, в детстве,

степь не бывала в июле такой богатой, такой пышной:

травы в цвету, зелёные, жёлтые, лиловые, белые, и от

них и от нагретой земли идёт аромат... А на душе спокой-

но, сладко, и, кажется, согласился бы всю жизнь ехать

так и смотреть на степь, бесконечную, однообразную, но

манящую и чарующую.

Вдруг неожиданно глубокий овраг, поросший моло-

дым дубом и ольхой. Потянуло влагой: должно быть, ру-

чей внизу. У самого края оврага вспорхнула с шумом

стая куропаток. Вы вспоминаете, что когда-то к этому

оврагу ходили по вечерам гулять... Да, это, конечно, тот

же овраг, значит, усадьба близко. Вдали уже виднеются

тополя, в стороне чёрный дым. (По А. П. Чехову.)