ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Непростительно, что при издании книги «В разреженном воздухе» были проигнорированы все обвинения, высказанные в «Восхождении»

Непростительно, что при издании книги «В разреженном воздухе» были проигнорированы все обвинения, высказанные в «Восхождении». Как же читателю разобраться, кто прав в развернувшейся полемике?

СТИВ ВАЙНБЕРГ, автор статьи «Почему в книгах столько ошибок», опубликованной в июльском номере «Columbia Journalism Review»; цитаты приведены по статье «На спуске» Авайта Гарнера (см. «Салон» за 3 августа 1998-го года).

Объясняя, почему он не включил в книгу «В разреженном воздухе» доводы Букреева, Кракауэр писал в «Послесловии», что «счел многое из воспоминаний Букреева совершенно ненадежным». Он не впервые прибегал к подобному аргументу. За восемь месяцев до смерти Анатолия я разговаривал с Кракауэром по телефону. Джон сказал тогда, что у него есть записи интервью Анатолия, в которых тот «сам себе противоречил»: то говорил, что Фишер сам послал его вниз, а то—что тот лишь согласился на уход Букреева вниз.

К тому времени я провел в общей сложности уже больше двухсот часов в беседах с Анатолием и поэтому сразу понял, в чем причина Дело было в языке. Ограниченное знание английского просто не позволяло Букрееву заметить разницу в этих выражениях. Не раз, когда мы с Анатолием обсуждали встречу на ступени Хиллари, он мне повторял: «Скотт сказал мне: хорошо, иди вниз». И тогда, и сейчас я воспринимал это не только как согласие, но и как указание. То есть: «Да, Толя. Хорошо. Иди вниз».

Я сказал Кракауэру, что причиной этой «противоречивости» может быть недостаточное знание языка. «Да, — сказал Кракауэр, — с языком проблема. Это его слабое место и причина многочисленных неудобств». Согласившись с ним, я попросил его дать мне на время эти записи, чтобы вместе с Анатолием просмотреть их и дать возможность Букрееву высказать свое мнение. Но этих текстов мы так и не получили, хотя сам Анатолий очень хотел ответить.

А как же быть с разговором Броме и Фишера, во время которого Скотт рассказал о своем плане послать Анатолия вниз в случае потенциальной опасности для клиентов? Кракауэр предлагает читателю «неопровержимое доказательство» того, что никакого плана не было. Что же это за доказательство?

Кракауэр объясняет, что никто из участников экспедиции «Горного безумия», включая самого Букреева ⁴⁸, ничего не знал об этом плане. Видимо, Кракауэр считает, что план может считаться таковым, только если его составитель решит поделиться с кем-нибудь своим замыслом. С подобным мнением я не могу согласиться.

Учитывая рассказ Броме и цели, которые преследовал Фишер, приглашая к себе на работу Букреева, у меня нет ни малейших сомнений, что у Скотта был такой план. Именно его он и пустил в ход, встретив Букреева на ступени Хиллари. Ситуация была сложной — начинало темнеть, а запасы кислорода у клиентов близились к концу. Лингвистические придирки Кракауэра насчет того, что если плана нет «наготове», то его нет вообще, не прибавляют ему авторитета

«Я не знаю, почему он спустился с Южной вершины один, впереди всех остальных, бросив своих клиентов. Как я уже писал в своей статье, мне остается только догадываться».

АЖОН КРАКАУЭР,

письмо Марку Брайнту и Брэду Вэтцлеру (журнал «Аутсайд») от 5-го августа 1996-го года

«Стоило ли мне в своей книге представлять Букреева в другом свете? Нет, не думаю».

АЖОН КРАКАУЭР,

«Послесловие», В разреженном воздухе (илл. изд.), ноябрь 1998.

⁴⁸ Анатолий Букреев никогда и не утверждал, что ему было известно об этом плане Фишера. В 14-ой главе «Восхождения» имеется эпизод, когда Букреев ожидает появления Фишера. Вот о чем он думал тогда: «...у меня возникло много вопросов. Общий план действий мне был известен, но обстоятельства менялись». Букреев, видя, что экспедиция запаздывает, хотел выяснить, что данной ситуации собирался делать Фишер. До встречи с Фишером на ступени Хиллари он этого просто не знал.

Итак, Кракауэр решил проигнорировать сразу два важных аргумента, что, на мой взгляд, совершенно непростительно. Во-первых, это был рассказ Букреева о разговоре с Фишером, когда Скотт одобрил решение Анатолия о немедленном спуске; во-вторых, разговор Фишера с Броме, в котором тот поделился своим планом послать в случае необходимости Анатолия вниз раньше клиентов. Если Кракауэр сомневался в правдивости Букреева, он должен был привести свои доводы на страницах книги, пока Анатолий был еще жив. Однако Джон Кракауэр предпочел вообще не упоминать о крайне существенных, на мой взгляд, сведениях о трагедии на Эвересте. Кракауэр вынес приговор сам, вместо того чтобы, представив всю необходимую информацию, дать это сделать своим читателям.

Лондон—Лос-Анджелес, апрель 1999-го года

Г. Вестон Де Уолт

Приложение 2 РЕЦЕНЗИЯ, ОПУБЛИКОВАННАЯ «АМЕРИКАНСКИМ АЛЬПИНИСТСКИМ ЖУРНАЛОМ»

Стоит ли после всего, что было написано о трагедии 1996-го года на Эвересте, вновь возвращаться к этой теме? Средства массовой информации обрушили на читателя поток противоречивых фактов, однако наиболее острые вопросы так и остались без ответа Это побудило Анатолия Букреева, старшего гида экспедиции «Горного безумия», в соавторстве с Вестоном Де Уолтом изложить свою оценку тех событий. В книге «Восхождение» Букреев рассказывает об одной из наиболее выдающихся спасательных операций, проведенной им в одиночку спустя несколько часов после бескислородного восхождения на Эверест.

В зависимости от источника информации Букреев представал перед читателем в образе либо злодея, либо героя. Всего через месяц после первой публикации своей книги в ноябре 1997-го года Анатолий погиб при попытке зимнего восхождения по южной стене Аннапурны. Когда Вестона Де Уолта попросили высказать свое мнение по этому поводу в национальной сводке новостей, он с удивлением обнаружил в готовящемся выпуске фразу о том, что Анатолий Букреев «останется в памяти людей как главный отрицательный герой бестселлера Кракауэра " В разреженном воздухе"». Де Уолт, напомнив представителю редакции о том, что на днях Американский альпинистский клуб вручил Букрееву свою главную награду за проявленный героизм, сказал, что, по его глубокому убеждению, Анатолия запомнят как величайшего гималайского восходителя.

После гибели Анатолия на Аннапурне споры вокруг его книги и полученной им награды вспыхнули с новой силой. В сообщении об исчезновении Анатолия газета «Нью-Йорк Тайме» писала следующее: «Господин Кракауэр обвиняет Букреева в том<...> что в угоду своим амбициям он нанес ущерб безопасности клиентов<...> и подверг их риску, выйдя на восхождение без вспомогательного кислорода... Тем не менее, Джон Кракауэр не может отказать Букрееву в мужестве, проявленном им при спасении жизни двух клиентов». Здесь в нескольких фразах сформулирована суть развернувшейся полемики.

Написанная от лица гида книга «Восхождение» стала тем глотком свежего воздуха, который был столь необходим в «разреженной» атмосфере бесплодных поисков виновников трагедии. Из этой книги мы, помимо прочего, узнаем о том, что все клиенты Букреева вернулись домой практически здоровыми, без серьезных повреждений, в то время как погибшие или покалеченные альпинисты принадлежали к той же экспедиции, что и Джон Кракауэр К сожалению, нам не суждено узнать мнения руководителей двух экспедиций. Скотта Фишера и Роба Холла, навеки оставшихся на склонах Эвереста.

Что же заставило этих двух соперничавших лидеров так задержаться на высоте и продолжать вести клиентов к вершине уже после того, как истекли все разумные сроки? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. Тем не менее, внимательный читатель не может не ощущать присутствия неких внешних сил, провоцировавших Фишера и Холла на подобное поведение. Ясно, как божий день, что и Фишер, и Холл отчаянно нуждались в доброжелательном отзыве журнала «Аутсайд», чтобы тем самым привлечь к себе новых состоятельных клиентов. Читая книгу, невольно ощущаешь, что присутствие в этой трагедии журналиста популярного издания не было простой случайностью.

Вовсе не «в угоду своим амбициям» Анатолий Букреев в день штурма закрепил перила для клиентов на ступени Хиллари после того, как это не сумели сделать шерпы. Предвидя трудности, ожидавшие клиентов при позднем спуске, и зная, что на горе оставалось еще пятеро гидов, Букреев принял решение спускаться на Южную седловину. Его целью было восстановить там свои силы и приготовиться к возможному выходу наверх навстречу участникам. За свою альпинистскую карьеру Анатолий трижды поднимался на Эверест без использования кислорода Его высотные достижения, в числе которых были восхождения в экстремальных условиях, а также в одиночку, не имеют аналогов. Достаточно упомянуть покорение Дхаулагири¹ за 17 часов, Макалу² за 46 часов и траверс всех четырех вершин Канченджанги³ за одно восхождение. Узнав о том, что трое альпинистов затерялись где-то среди снежной бури, Букреев совершил несколько ночных выходов для их спасения. Никто из обитателей четвертого лагеря, будь то клиент, гид или шерпа, не сумел найти в себе мужества, чтобы отправиться на поиски вместе с Анатолием, когда он, обходя все палатки, просил о помощи.

¹ Восхождение по северо-восточному гребню осенью 1995-го года (прим. перев.).

² Совместное восхождение с Нилом Бейдлманом весной 1994-го года (прим. перев.).

³ В составе второй советской гималайской экспедиции весной 1989-го года (прим. перев.).

Вечером следующего дня Букреев вновь в одиночку отправился наверх в тщетной надежде спасти Фишера Тот находился на высоте 8 350 метров и, согласно рассказам шерпов, видевших его последними, был уже без сознания. А тем временем в журнале «Тайм» готовилась к выходу сенсационная трехстраничная статья о трагических событиях на Эвересте, причем имя Букреева в ней даже не упоминалось.

16-го мая, когда шерпы и участники других экспедиций приступили к эвакуации пострадавших, Букреев после двухдневного отдыха вышел на штурм Лхоцзе. Официальное разрешение на покорение этого восьмитысячника участниками «Горного безумия» было получено Фишером заранее. Анатолий совершил тогда рекордное 21-часовое одиночное восхождение. Если бы Фишеру удалось спуститься с Эвереста целым и невредимым, он наверняка бы принял участие в покорении Лхоцзе перед отправкой вместе клиентами в Катманду.

В своей книге Букреев анализирует события с точки зрения профессионального гида, всячески избегая субъективных оценок. Будучи сдержанным, как многие русские, он не выставляет напоказ свои высотные достижения, не упоминает о своем высшем инженерном образовании, не оправдывается перед теми, кто обвинял его в эгоизме и недостатке внимания к клиентам. Анатолий не скрывает что получил от Скотта Фишера строгий выговор. Букреев пишет о том, как странно ему было узнать, что «болтать с клиентами и развлекать их» оказалось делом ничуть не менее важным, чем разработка детального плана восхождения. В отличие от Кракауэра, Букреев не берет на себя смелость выносить приговор тем, кто мог, но не захотел оказать ему помощь в спасении пострадавших. Он лишь однажды изменяет своему правилу не говорить о себе и признает, что временами его характер тяжел для окружающих.

Несмотря на пылкий стиль прозы Де Уолта и проделанную им редакторскую работу, с литературной точки зрения «Восхождение» уступает книге Кракауэра «В разреженном воздухе», которая стала бестселлером именно благодаря своим беллетристическим достоинствам. «Восхождению» не достает той продуманной сюжетной линии, которая не дает читателю возможности оторваться от книги, пока она не будет дочитана до конца. Однако «Восхождение» заставляет читателя думать самостоятельно вместо того, чтобы с готовностью принимать выводы автора.

В отличие от Кракауэра, Букреев избегает давать развернутые характеристики своим товарищам, считая главным их поведение в горах. Анатолий опускает детальные описания участников, так как с большинством из них читатель уже знаком по книге «В разреженном воздухе» и множеству публикаций в прессе.

Говоря о ком-то, невольно даешь ему оценку, положительную или, наоборот, негативную. Де Уолт и Букреев с уважением относятся к каждому из восходителей, в то время как Кракауэр уподобляется авторам бульварных листков, чьим главным делом является выставить в смешном и нелепом виде руководство страны. Для автора книги «В разреженном воздухе» не менее важно лишить гималайскую эпопею присущего ей героизма.

Один очень опытный гид однажды рассказал мне в частной беседе, что книга Кракауэра ему очень понравилась и после ее прочтения у него не осталось ни малейших сомнений в правильности выводов автора. Однако, едва начав читать «Восхождение», он понял, что полностью разделяет взгляды Букреева. Этот мой собеседник был одним из участников закулисной полемики о роли гида, о том, какой стратегии стоит придерживаться организаторам: то ли всячески потакать клиентам, стремясь исполнить любую их прихоть, то ли постепенно готовить их к подъему в «зону смерти», где безопасность каждого зависит прежде всего от умения действовать самостоятельно. Де Уолт включил в книгу впечатляющие воспоминания Лоу Кашишке, где тот на трех страницах описывает непростые чувства, которые испытывает альпинист перед тем, как повернуть назад, так и не покорив вершины.

Шумиха вокруг этой трагедии представляется мне типичной для современной Америки. Несчастные случаи происходят в Гималаях не впервые; случалось, что гибло и большее количество альпинистов. Но никогда прежде не погибало столько американцев, заплативших за восхождение по 65 тысяч долларов. Никогда прежде не было ежедневных репортажей в интернете, не было прикомандированного к экспедиции журналиста, не было, наконец, телефонного разговора умирающего альпиниста со своей женой. Все это свело скорбную, исполненную героизма историю гибели пяти альпинистов на Эвересте к уровню базарных пересудов, где каждому досталось по «лестному» отзыву. Нет ничего удивительного, что в процессе информационной «раскрутки» журнала «Аутсайд» справедливость и беспристрастность отступили на второй план. На суд публики были вынесены не отдельные поступки отдельных участников, а высотный альпинизм в целом. Тем более ценной на общем фоне кажется книга Анатолия Букреева.

Мотивация в альпинизме имеет решающее значение. Принимая сторону Кракауэра, мы автоматически соглашаемся и с его заявлением о том, люди, идущие к Эвересту (Кракауэр был столь любезен, что включил в их число и себя), руководствуются весьма сомнительными побуждениями. Если так, то, вне всякого сомнения, наша профессия в большой опасности. Вспомним, однако, слова Эрика Шиптона, произнесенные им еще в 1938-м году после нескольких неудачных попыток покорения Эвереста: «В восхождении на Эверест, равно как и в любом другом человеческом поступке, главным является намерение, с которым оно совершается... Так будем же покорять горы... не потому, что это не вышло у других, не потому, что их вершины расположены выше восьмикилометровой отметки, не из патриотических чувств и не в погоне за дешевой популярностью... Не станем брать с собой на восхождение груды техники, чтобы оповещать алчный до сенсаций эфир о каждом нашем шаге к вершине».

Яростный интерес средств массовой информации к трагедии 1996-го года лишний раз доказывает, что в наше время эти мудрые заповеди не соблюдаются.

Гален Ровелл, ©