Житие преподобного Кукши Нового 3 страница

Отец Кукша с материнской любовью и вниманием старался всех обласкать и утешить, для него все люди были как родные дети. Он жил для людей, самоотверженно лишая себя так необходимого ему отдыха.

Однажды Епископ Евмений прислал свою автомашину за о.Кукшей, чтобы тот хоть немного отдохнул от людей в его архиерейских покоях. Но о. Кукша тяготился роскошью и богатством залов и очень скорбел, зная, что люди приезжают в монастырь и уезжают, не получив там от него утешения. Через неделю он возвратился, не без труда вырвавшись из архиерейского дома, где жил как «птица в золотой клетке».

Как-то к о.Кукше приехала из Почаева его духовная дочь монахиня Нина. У него в те дни никого не было из его близких духовных чад. Монахиня Нина и спрашивает: «Не скучно Вам одному, батюшка?» Он ей бодро отвечает: «А я не один, нас четверо: Косма, Константин, Ксенофонт и Кукша (все его ангелы-хранители). Отец Кукша был почти неграмотный, письма читать не мог и сам их никогда не писал, а ему шли письма со всех концов страны. Его духовные чада зачитывали ему письма и по его благословению писали ответы. Бывали и такие письма: «Батюшка, —писал семинарист, — на ком благословите жениться, кого взять: Валю или Надю?» Отец Кукша с сожалением говорил о таких: «Как я хочу, чтобы все вы были монахи и монашки, но нельзя сказать-обвинят, что Кукша запрещает жениться. Напиши, пусть берет ту, которая больше нравится», —или: «Пусть спросит у своего архиерея». Он говорил, что в монастыре со всех четырех сторон каменная ограда, а в миру со всех 4-х сторон ветер веет (ветер искушений). Еще он говорил, что монах для Царства Небесного, как сын обители, а мирянин, как наемник, которого за любую провинность можно прогнать.

За время своей жизни в монастыре Св. Апостола Иоанна Богослова о.Кукша над многими своими духовными чадами совершил тайный постриг в монашество и схиму. Одна духовная сестра рассказывала:

«В феврале 1959 года, после долгого перерыва я приехала к о.Кукше. Он встретил в келии и говорит: «Вот, прилетела голубка, теперь свяжем». Я не поняла, как «свяжем». Оказывается, он говорил о монашеском постриге. Накануне пострига после вечерней молитвы (читали всегда у него в келий) он отправил нас отдыхать на 3-й этаж в келию матушки Херувимы (над его келией) до 3-х часов ночи, а мне сказал: «Ночью перед постригом я тебя поисповедаю, и ты расскажешь мне все свои грехи от юности». Лежа на кровати я стала вспоминать и в уме с сокрушением сердца исповедовать все свои грехи о.Кукше, да так и уснуда. Когда в 3 часа ночи мы пришли в келию о.Кукши, он стал торопить меня к постригу, чтобы до полунощницы успеть, а духовная сестра Ф. и говорит: «Батюшка, ведь Вы хотели поисповедовать В. перед постригом». А он отвечает:

«Она мне вчера вечером все свои грехи рассказала». — «Да нет же, Батюшка, мы же сразу после молитвы ушли! Вы только предупредили, что утром будете ее исповедовать». —«Ты ничего не знаешь, она мне вчера все свои грехи от юности рассказала», — и так начал постриг без исповеди. Он слышал мою мысленную исповедь накануне вечером и разрешил и простил все мои согрешения».

Спустя полгода о.Кукша исповедовал меня и духовную сестру М. в своей келий. Мы стали на колени на одно коврике, а о.Кукша подал нам свои мантии: М. отдал новую крепдешиновую, а мне старенькую шерстяную, всю в дырочках. Я с грустью подумала; вот такие у нас разные и души — у нее богатая добродетелями, а моя убогая. Позже я узнала, что эта старенькая мантия о.Кукши еще со Старого Афона, он ее берег и одевал в особых случаях, и я утешилась тем, что сподобилась прикоснуться к Афонской старине. Я так любила Афон, что если бы была мужчиной, то пешком бы туда добралась, что было и открыто старцу. Отец Кукша приучал нас к Афонскому Уставу. На Афоне днем трудятся, а ночью молятся, земные поклоны кладут, опираясь на кулаки, а не на ладони. На Афоне некоторых послушников постригают сразу в схиму.

Отец Кукша ежедневно причащался Святых Христовых Тайн и говорил, что Причастие — это Пасха, и заставлял после Причастия читать Пасхальный канон даже Постом. Он всех встречал приветствием: " Христос Воскресе! ", всех называл «деточка», часто говорил: " Сподоби, Господи, в веке сем пожить, Богу угодить и Царство Небесное получить" (наследовать).

Матушка Херувима жила в Киеве, близ Лавры, но часто приезжала к о.Кукше, она обычно была восприемницей при совершении монашеского пострига. Владыка киевский Нестор, хорошо знавший матушку, произвел ее в сан игуменьи и благословил ношение игуменского креста, который по смирению она никогда не показывала, и скрывала свой сан даже от самых близких духовных чад. Одевалась просто: поверх ситцевого подрясника одевала темную ситцевую юбку, пестренькую кофту, поверх апостольника платок. Отец Кукша всегда ставил нам ее в пример, говорил, что раньше пустынники по 30—40 лет жили в пустыне и не могли стяжать умную Иисусову молитву, а матушка Херувима живет в большом городе, а Иисусова молитва, как ручеек, постоянно исходит из ее сердца.

Отец Кукша очень не любил тщеславие, всегда старался оградить или исправить от него своих духовных чад, да и всех вообще. Он учил, чтобы ничего не делали напоказ, запрещал открыто в руках держать четки, советовал с правой стороны верхней одежды изнутри пришить к поле карман и в нем держать четки, чтобы левой рукой их перебирать, читая Иисусову молитву, в пути, в храме, в автобусе, в поезде и т. д. Одеваться велел, ничем не отличаясь от всех людей:

«Головку до половины открой, коленочки чуть прикрой и ничем от людей не отличайся, а в келии одевайся, как хочешь, там никто не видит, но мантию обязательно каждый день хоть на 15 минут одевай, а то, живя в миру, забудешь, кто ты есть».

Параман разрешал снимать только тогда, когда нужно мыть тело. Отец, Кукша говорил, что даже в доброе старое время (царское), если монашка выйдет из монастыря, она должна была одеваться, как селяночка: серенькая юбка, пестренькая кофта, " беленький платочек, особенно если поедет в мужской монастырь или в Киево -Печерскую Лавру. Боже сохрани, появиться ей там в монашеской одежде! От этого в монашке появится тщеславие от всеобщего к ней внимания.

Одна раба Божия из Бердичева приняла тайный монашеский постриг по благословению о.Кукши и явилась в свой храм г. Бердичева, где ее все знали, в монашеском одеянии. Знакомые с насмешкой стали ее спрашивать, в каком монастыре она приняла постриг, стали доказывать, что постриг недействительный. Новопостриженная усомнилась в действительности пострига и поехала в Одессу к о.Кукше, выяснять, считается ли она монахиней или нет. Прибыв к о.Кукше, она не успела ему еще ничего сказать, как он задал ей вопрос: — Скажи, Мария, вот если приготовят хорошую пищу и подадут человеку в золотой посуде, и эту же пищу положат в черепяную (глиняную) посуду и дадут другому человеку, то изменится ли вкус пищи от того, что она положена в черепяную посуду?

— Нет, не изменится.

— Вот так же и принявшие постриг в монастыре и одевающиеся в монашеские одежды — это золотые сосуды, а принявшие его тайно и одевающиеся по-мирскому — черепяные сосуды, но они пред Богом такие же монашки, как и монастырские, благодать на них сошла одинаково.

Вразумленная этой притчей, тайная монашка воскликнула: «Батюшка, а я по этому вопросу и приехала к Вам!»

Одну пожилую женщину из города Мичуринска о.Кукша благословил постричь сразу в великую схиму с именем Нина. И, когда ее дочь монахиня Александра (в миру Алла Ивановна Каргальцева) спросила, почему ее мать постригли сразу в схиму, он твердо сказал: «Вера! Вера!».

У этой женщины была настолько сильная вера в Бога, что она достойна была великой схимы.

Духовным чадам о.Кукша велел так молиться: " Матерь Божия, сохрани меня в чистоте душевной и телесной! "

Он всегда учил и напоминал идти средним «царским» путем: особенно не замаливаться и не поститься без меры, никому не давал строгих постов, говорил: «Придет время — поел бы, да не дадут! Поел - благодари Бога. Поспал - благодари Бога. За все, за все благодари Бога!».

Сам он ел с большим воздержанием.

По принятии Святого Причастия в воскресенье и праздничные дни, после обеда о.Кукша отправлял всех нас отдыхать, он говорил: «Лучше — спать, чем языком болтать после причащения».

Отец Кукша благословлял класть жребий: «Когда не знаешь, как в жизни поступить, положи жребий: напиши две записочки («сделать так-то» и «не делать так-то»), скатай каждую в трубочку, положи под икону и прочитай акафист Матери Божией, а потом вынимай, не глядя, любую записку. Что в ней написано, то и выполняй. Но смотри, если положишь, да не выполнишь (!..)», — и о.Кукша строго погрозил пальцем.

Отец Кукша всех увещевал трудиться, Одной монашке захотелось «странничать», он давал наставление ни одной минуты не проводить праздно: «Если нечего делать, с молитвой пришивай к рукаву заплатку, отпарывай и снова пришивай». Вообще о.Кукша был против странничества, он говорил, что теперь странников нет, есть «страмники». Он не считал странниками тех, кто ничего не хотят делать, ничем не занимаются, а ходят по Лавре из храма в храм со своими узлами и сумками, не одобрял их образ жизни, не велел с ними общаться и даже в дом пускать, т. к. они любят много говорить, празднословят и не молятся (и другим мешают молиться). «А если гость приедет, прими. И чтобы было у тебя, где положить гостя и на чем посадить. Имей 5 рубашек: 3 для себя, а 2 для гостей (если им нужно будет переодеться»). Отец Кукша хотел, чтобы у всех были свои кельи. Он не велел селиться дальше 1 км от Лавры: «Когда будет война, все вокруг погорит, только на 1 км вокруг Лавры останется». Как-то он сказал: «В старое время мы полгода добирались до Иерусалима, а сейчас - 24 часа, и в Иерусалиме! Когда будешь стоять у Гроба Господня (говорил он автору этих строк), старайся все запомнить. А когда тебя куда повезут, не скорби, но духом всегда стой у Гроба Господня, вот, как Кукша: я и в тюрьме, и в ссылке был, а духом всегда стою у Гроба Господня!».

Ежедневно в полпятого утра, собрав духовных чад на утреннюю молитву в свою келию, он открывал киот чудотворной иконы Казанской Божией Матери и давал всем прикладываться не через стекло, а к самой иконе, а также к афонскому благословению — иконочке св. великомученика Пантелеймона и к другим иконам и крестам. Особенно он ценил раннюю литургию. Он говорил, что на раннюю литургию ходят подвижники, а на позднюю постники. Отец Кукша не причащал даже грудных детей, если во время литургии они не присутствовали в храме. Ежедневно, идя в церковь, о.Кукша одевал свою Афонскую власяницу (рубашку) из белого конского волоса, который колол тело, особенно вспотевшее.

Отец Кукша был очень аккуратный и бережливый, к вещам относился по-совести, как и подобает каждому христианину. Он учил никогда не бежать поспешно в храм, даже если придется и опоздать, но идти не спеша и творить молитву. А если нужно куда-либо идти двоим, то не рядом, а на расстоянии 5 метров друг за другом, чтобы не разговаривать, а творить Иисусову молитву в пути. Велел ложиться спать в 10 часов вечера, а в первом часу ночи вставать на молитву.

Однажды, когда о.Кукша жил еще в Почаеве, к нему подошла группа женщин: «Батюшка, мы от самого Киева пешком шли!» — «И долго вы шли? —спросил старец. — «18 дней!»—самодовольно ответили женщины — «Ну и дурочки: вы бы сели на поезд и через 10 часов в Почаеве были и Богу бы молились. А вы 18 суток ноги били, всего в пути насмотрелись и наслушались, да наверное ссорились и осуждали грехов набирались». «Было все это, батюшка», ответили пристыженные женщины, хотевшие было похвастаться перед старцем своим мнимым подвигом.

А еще как-то к о.Кукше в монастырь Иоанна Богослова приехала старушка и не без гордости поведала ему, что она никогда в колхоз не вступала, паспорт не получала, нигде не прописывалась, на выборы не ходила и не голосовала. — «Ой, да ты совсем святая, матушка! — воскликнул о.Кукша, — а я-то, грешник, имею паспорт, прописан и голосую».

— «Да что Вы, батюшка?! — удивилась старушка.

— «Да, матушка. А если бы я не имел паспорта и не был прописан, кто бы стал держать меня в монастыре и куда бы ты смогла ко мне приехать?» — и разъяснил ей, что всякая власть дана или попущена Богом, и мы должны подчиняться гражданскому закону во всем, только не отказываться от Бога, и что голосовать не грех, но «когда весь мир будет избирать одного человека, тогда не ходите на выборы — это будет антихрист».

А одна раба Божия, придя к о.- Кукше, сообщила ему, что во время молитвы у нее в комнате появляется какой-то свет. Она явно желала получить похвалу от о.Кукши, но он спокойно ей посоветовал:

«А ты поисповедуйся, когда я приду в храм, и тебе больше не будет светиться». Женщина разочарованная отошла от него.

Отец Кукша всячески отрезвлял фанатиков, " отцеживающих комаров". Некоторые не ели яблоки, т. к. внутри него семенная коробочка похожа на пятиконечную звезду. Отец Кукша спокойно объяснял, что эта «звезда» — в честь пяти язв Спасителя. Ему показывали изображение пятиконечной звезды, выбитой на ручке ложки. Он советовал перекрестить звезду и ложкой есть пищу. Однажды к о.Кукше приехал крупный ученый, у которого была какая-то неразрешимая задача в его научной работе. В беседе с ним о.Кукша своими простыми словами навел его на мысль о благополучном исходе дела, и тот ученый, выйдя из келий, в радостном изумлении рассказывал, как неученый старец помог открыть ему секрет его научных исканий.

Как-то осенью 1958 года (рассказывала одна духовная сестра) поздно вечером я была в келии о.Кукши, писала ответы на письма. Отец Кукша смотрел из окна на огни лежащего внизу за рекой города Залещики. Я подумала: «Вот, батюшка смотрит на грешный мир —там погибают души»... Вдруг о.Кукша повернулся ко мне и радостно воскликнул: «Все спасутся, все спасутся! Если покаются, то и партийные, и все, все спасутся!» Он провидел, что коммунистическая партия падет, и многие бывшие коммунисты обратятся к Богу.

В Почаеве жило много духовных чад о.Кукши. Одна из них, Татьяна Масалова, смертельно угорела под праздник Св. апостола Андрея Первозванного в 1958 году в возрасте 31 года. У нее был прекрасный характер: добрая, отзывчивая, милосердная, готовая душу положить за ближнего. Она хорошо умела шить монашескую одежду (шила монахам и о Кукше), работала бухгалтером. У нее была дочь Галина 9 лет, которую она воспитывала одна, без мужа (разошлись). Отец Кукша очень скорбел, что Татьяну постигла «наглая» смерть, а за умерших такой смертью трудно молиться. Он говорил, что апостол Андрей очень строгий и наказал Татьяну смертью за то, что она в день его праздника не пошла к полунощнице в церковь (почти всю ночь штукатурила свою времянку и очень устала). Все 40 дней о.Кукша усердно молился за Татьяну и все повторял: «Увидишь Танечка, в 40-й день, где будет твоя душечка, вспомнишь ты отца Кукшу».

После 40 дней я увидела во сне Татьяну (рассказывала сестра), она стояла в той одежде, в которой! умерла, на высоком крыльце большого, как клуб, дома, и спросила меня: «Хочешь посмотреть мою комнату?» Я утвердительно ответила. Она меня ввела в комнату очень чистую с пышной голубой постелью. Везде были новые тюлевые шторы и накидки. Я спросила Татьяну, как она прошла мытарства. Наверное, было очень страшно? Она ответила, что даже вспоминать о них страшно. «А как же ты их прошла?» — «А на какое мытарство меня ни приведут, о.Кукша подходит, берет меня за руку и выводит. Так я и прошла все мытарства». Сказала, что здесь она временно, скоро ее переведут в еще лучшее место.

В Почаеве жили духовные чада отца Кукши: Иулиания Павлецова с молодой дочерью Марией, приехавшие из Соликамской области. Прожив в Почаеве года полтора, Мария решила выйти замуж за своего земляка Петра. Узнав, что я собираюсь поехать к отцу Кукше, Мария попросила меня спросить у него, из чего ей сшить венчальное платье: из белого штапеля или из белого батиста.

Услышав от меня просьбу Марии, отец Кукша ответил: «Никогда Мария замуж не выйдет!». Я сказала, что у молодых уже все готово к свадьбе, осталось только платье венчальное сшить, и после Пасхи они будут венчаться. Но отец Кукша снова уверенно повторил, что Мария никогда замуж не выйдет. Я недоумевала, почему батюшка так говорит, когда у Марии все решено со свадьбой.

За неделю до свадьбы Мария вдруг сильно заболела, и.испуганный жених немедленно уехал домой. Через несколько лет Мария приняла монашество с именем Галина (а ее мать с именем Василиса). Так по молитвам отца Кукши она уневестилась Небесному Жениху — Христу. Обе они упокоились в Почаеве, спустя лет 15—17.

Отец Кукша неоднократно говорил, что его бабушка жила 105 лет, а он будет жить 111 лет. Он с таким усердием всегда молился Богу, что на его высоком восковом лбу было синее пятно от положения крестного знамения.

Часто во время обеда о.Кукша брал в руки стоявший на столе в рамочке небольшой портрет Святейшего Патриарха Алексия 1, целовал его и говорил: «Мы со Святейшим чай пьем». Слова его оказались пророческими.

Отец Кукша поощрял молодых людей посвящать себя служению Богу: «Если архиерей или настоятель предложат принять диаконский сан, то ты не отказывайся до 3-х раз по смирению», а сразу клади земной поклон и говори: «Благословите, Святый Владыко (или отец настоятель). Но в семинарию он не всем советовал идти учиться, говорил, что не всем это полезно.

Как-то о.Кукша сказал мне (поведала сестра), что в Иоанно -Богословском монастыре будет проживать 1000 монахов: «Киевские, почаевские, все, все монахи сюда сбегутся, здесь будет 1000 монахов, а Кукша должен место приготовить. Иди и поищи на горе подходящее место, где можно будет построить корпус на 1000 монахов». Я пошла обходной дорогой на вершину горы (вернее, берега реки Днестра, на склоне которого расположен монастырь). Пройдя немного на север, я увидела ровную, как стол, большую площадку, удобную для строительства на ней здания. Я подошла к обрыву горы, чтобы сориентироваться, где я нахожусь, оказалось, напротив монастыря, т. е. над ним. Возвратившись, я сказала отцу, что нашла подходящее место на горе, прямо над монастырем, метрах в 100 от обрыва Он снова повторил, что там будет корпус на 1000 монахов и что он должен место приготовить. Предсказание его начало сбываться спустя 30 лет: после закрытия и возвращения монастыря новое поколение монахов, не знавшее о.Кукшу и его предсказание, начало строительство храма и монашескою корпуса на самом том месте, о котором шла речь.

А еще он говорил почаевским духовным чадам: «Придет время — в погребах будете молиться».

В настоящее время многие православные на Западной Украине изгнаны из храмов униатами и раскольниками.

Отец Кукша имел и дар исцеления. Он многих исцелял одной своей молитвой. Одна женщина Александра Посвалюк из Бело-Калитвинского района Ростовской области (хутор Горняцкий) рассказывала, что ранее работала зав. магазином в церковь не ходила, любила повеселиться и выпить в компании, но вдруг заболела раком головы; на лбу появилась, все увеличиваясь, злокачествен­ная синяя опухоль. Александру направили на операцию в г. Киев. Оставив дома 4-х детей (пятого имея во чреве), она со своей матерью приехала в Киев, где они пошли во Владимирский собор помолиться перед операцией Богу. У мощей Св. великомученицы Варвары Александра неутешно рыдала, мысленно прощаясь с жизнью. Один молодой мужчина, узнав от ее матери причину ее скорби, посоветовал им немедленно ехать к о.Кукше, дал его адрес, сказал, что сам едет от него. Они поехали до г. Залещиков, добравшись до о.Кукши, которому Александра поведала о своем горе. Отец Кукша не велел ей делать операцию, поисповедовал, причастил, дал ей металлический крестик, который велел все время прижимать к опухоли, что Александра и делала. Побыв у о.Кукши дня 4 и ежедневно причащаясь_, Александра с матерью поехала домой. Крестик она прижимала ко лбу всю дорогу и вскоре обнаружила, что половина опухоли исчезла, на ее месте осталась белая пустая кожа. Дома недели через 2 пропала и вторая половина опухоли, лоб побелел и очистился, не осталось и следов от рака. Александра оставила свою работу в магазине, устроилась в храме, научилась читать по-славянски и, имея сильный голос, стала прекрасной псаломщицей (вот уже более 30 лет).

Из г. Луганска к о.Кукше приехали супруги Бондаренко, удочерившие дочь угоревшей Татьяны - Галину. У супруга Космы Михайловича врачи обнаружили рак желудка и назначили на операцию. Он был партийный, депутат горсовета, в церковь не ходил. Отец Кукша не благословил его делать операцию, велел ежедневно натощак пить крещенскую воду и молиться Богу. Косма Михайлович последовал совету старца, оставил партию и свою работу, стал вести христианский образ жизни, ходил в храм, ежедневно пил крещенскую воду и прожил еще 18 лет. Умер от сердечной болезни.

Одну из своих духовных чад о.Кукша исцелил от постигшей ее душевной болезни (мучившей ее в течение месяца) заочно, прочитав ее письмо с просьбой помолиться о ней. После получения о.Кукшой письма она стала совершенно здорова.

Все случаи исцелений о.Кукшой больных и недужных невозможно описать и перечислить, т. к. он совершал их в течение десятилетий почти ежедневно.

Из г. Львова часто приезжала к о.Кукше его духовная дочь Евгения. Она была научным работником-химиком, а ее муж-еврей горным инженером, крупным специалистом по горным породам. Муж был некрещеный, и она очень скорбела и даже хотела разойтись с ним, но о.Кукша велел ей терпеть и молиться, уверял, что ее муж будет христианином. И уже после смерти о.Кукши она приехала в Псково - Печерскую обитель и уговорила мужа проводить ее до места. В Печерском монастыре есть Богозданные пещеры, где погребают усопших монахов. Евгения предложила мужу посмотреть на гробы, которые не закапывают, а ставят одни на другой в пещерах. Когда муж Евгении увидел своды пещер, он, как горный специалист, был поражен, что сыпучий песчаник веками не осыпается и держится, как камень. Такое явное чудо произвело необыкновенное впечатление на него. Он понял, что песок держится только силой Божией, и пожелал немедленно креститься, а потом и повенчался с женой, и по-детски был предан Богу и духовным отцам. После его смерти Евгения приняла монашество с именем Елена. Можно привести множество примеров, когда по молитвам о.Кукши закоренелые безбожники становились истинными христианами.

В то время, как о.Кукша спокойно и свободно проживал в маленьком монастыре над Днестром, в Почаеве готовилось гонение на скитских монахов. Великий Шепетовский старец Епифаний прислал в Почаевскую Лавру своих послушников сказать наместнику Севастиану, чтобы тот принял о.Кукшу в скит (в 3-х км от Лавры), иначе его закроют, ибо там нет молитвенника. Но Наместник Севастиан не внял совету великого старца, и 10 июля 1959 года скит закрыли, монахов переселили в Лавру, хозяйство разорили, храмы осквернили воинствующие атеисты.

Кстати упомянуть о трагическом случае, происшедшем при закрытии скита.

Секретарь Почаевского райкома партии Ичанский, в 10 часов утра прибыв в скит, лично сам срывал в алтарях скитских храмов иконы со словами: «Если Бог есть, то пусть отнимет у меня самое дорогое!»

Ровно в 10 часов утра его старшую дочь Людмилу во Львове, где она начала свою трудовую жизнь после окончания института инженером-химиком на Львовском автозаводе, облило кислотой из взорвавшегося баллона в ее лаборатории. В больнице она промучилась до 6-ти часов вечера, когда ее отцу пришло сообщение о ее безнадежном состоянии. Ровно в 6 часов вечера Ичанский выехал со скита, а его любимая дочь преставилась в возрасте 21 года, не дожив одного месяца до своей свадьбы. На следующий день ее похоронили в Почаеве.

Волна гонения на религию коснулась тогда почти всех монастырей и храмов на Украине, в том числе и в Черновицкой области.

Незадолго до расформирования монастыря, во время Божественной литургии о.Кукша находился в алтаре Покровского храма около жертвенника, на минуту отошел в сторону, и в это время на жертвеннике с подсвечника упала свеча, загорелись «воздухи», которыми были покрыты потир и дискос. Огонь тут же загасили, а о.Кукша сказал: «Враг и отсюда меня выживает», —что вскоре и сбылось. В 1960 году закрыли Черновицкий Свято -Введенский женский монастырь, монашек перевели в мужской Иоанно - Богословский монастырь (с. Крещачик), а монахов отправили в

Почаевскую Лавру. Настоятель архимандрита Михаила (в схиме Митрофания) назначили на приход недалеко от Крещачика, а о.Кукшу в Одесский Свято-Успенский мужской монастырь при Патриаршей даче.

Епископ Евмений прислал для о.Кукши свою «Волгу", в которую положили постель о.Кукши и посадили его самого. Сидеть в машине на постели ему было неудобно, и одна из провожавших его духовных чад хотела принести подушку из келий матушки Херувимы, но о.Кукша категорически отказался: «Нет, нет! Не надо! Я почти 70 лет прожил в монастыре и никогда иголки монастырской не взял. И ты так же делай!» Хотя все это было приобретено на лично для о.Кукши пожертвованные деньги, но он считал все монастырским и все оставлял черновицким монашкам, которые должны были переселиться в их монастырь.

В Свято-Успенском Одесском монастыре о.Кукшу с любовию встретили братия обители. Сам митрополит Борис (Вик) выделил 2000 рублей для питания о.Кукши (хотя последний никогда не пользовался этой льготой и питался в общей братской трапезной), часто у него исповедовался и очень почтительно к нему относился, как к святому человеку. Отцу Кукше дано было послушание исповедовать людей в храме и в алтаре вынимать частички из просфор во время проскомидии. А когда в Одессу на свою морскую дачу приезжал Святейший Патриарх Алексий I, то всегда приглашал к себе о.Кукшу «на чашку чая», любил беседовать с ним, интересовался, как было на Афоне и в Иерусалиме в старое время.

Отец Кукша был всегда любезно почтителен с духовным начальством, но не боялся и обличить. Так, после того, как митрополит Борис перевел Одесскую мужскую семинарию из бывшего Афонского подворья в мужской Свято - Успенский монастырь, а женский Свято -Михайловский монастырь в с. Александровку, здания семинарии и женского монастыря отдал Одесскому горисполкому, после чего пришел к о.Кукше на исповедь, то старец с горечью сказал: «Раньше митрополиты были триблаженные, а теперь митрополиты монастыри закрывают»... Митрополит Борис, услышав слова старца, упал на колени и зарыдал, прося у Бога прощения.

В Одесском монастыре, в ближайшем от Успенского храма корпусе келии были маленькие, около 10 кв. метров. Там и поселили о. Кукшу. На территории монастыря были свои виноградники, коровник, разные хозяйственные постройки, гаражи, автомашины, и все это почти на самом берегу Черного моря. Там же находится и монашеское кладбище. Между монастырем и морем расположена Патриаршая дача, куда о.Кукша мог заходить в любое время.

Все в монастыре любили и уважали старца, только один благочинный архимандрит Филипп был к нему «неравнодушен», преследовал на каждом шагу, следил за ним, видимо имея такое задание от светской власти, притеснял и постоянно унижал его, подселил к нему в тесную маленькую келию «послушника», который фактически был «подслушником» и соглядатаем и обо всем должен был доносить благочинному Филиппу.

Старец не имел привычки ни на кого жаловаться, предпочитал молчать и покрывал любовию грех брата, терпя клевету и скорби, как истинный монах.

В келии у о.Кукши не было даже своего святого уголка, иконы и святыня стояли на доске, прикрепленной к стене над его кроватью, находившейся против входной двери, а в переднем углу у теплой стены напротив печи стояла кровать для «келейников»; вернее о.Кукшу подселили к келейнику Фаддею, после смерти которого его место в келии стали занимать его преемники по приказанию благочинного Филиппа.

Одно время благочинный Филипп даже самолично запирал о.Кукшу, чтобы к нему никто не вошел и не общался с ним.

Отец Кукша очень дорожил жизнью в монастыре и желал умереть только в монастыре. За 4 года его жизни в Одессе у него проживало в келье 3 «келейника». Один был преклонного возраста и сам уже довольно слабый, едва обслуживал самого себя, умер от рака. Звали его Фаддей. Второй — Серафим, в преклонном возрасте пришел в монастырь из села, где у него остались жена и семья. В монастыре он ухаживал за свиньями, которых держали для семинарской кухни, а в келию о.Кукши приходил только во время обеда и на ночлег в своем грязном, вонючем халате. Никакого «ухода» о.Кукша от него не имел, сам себя обслуживал по силе возможности и говорил: «Мы сами себе послушники до самой смерти».

«Однажды я (рассказывала сестра) из Почаева приехала в Одессу к о.Кукше на 2 дня: на субботу и воскресенье. По благословению о.Кукши в воскресенье после ранней литургии я пришла к нему в келию, т. к. в этот день я должна была уезжать. В келии находился послушник Серафим, который был настроен недоброжелательно к посетителям о. Кукши и старался не допустить их к нему. Отец Кукша пригласил меня к своему столику и стал угощать тем, что у него было: рыбой, виноградом, белым хлебом. Послушник Серафим собирался к поздней литургии и, одеваясь, поторапливал меня: «Скорее, сестричка, скорее, в келии нельзя оставаться, я ухожу к храм!»

А о.Кукша мне тихонько говорил: «Не спеши, не спеши, он сейчас уйдет». Я не знала, кого слушаться, отца или послушника, который уже оделся и стоял надо мной, настойчиво требуя, чтобы я ушла. Вдруг раздался нетерпеливый стук в дверь; думая, что это стучит благочинный Филипп, я схватилась руками за голову, представляя, какой скандал разразится сейчас из-за меня и каково-то будет о.Кукше. Громкий голос крикнул в дверь: «Отец Серафим, быстрее, свинья поросится, 4-й поросенок!!!»

Серафим стал срывать с себя парадную монашескую одежду, с головы камилавку, накинул рабочий халат и на ходу поспешил заметить: «Скорее, сестра, уходи!»