Война в классических учениях Китая

Классические концепции войны сложились в Китае вместе с классическими школами философской и политической мысли. Это произошло в эпоху, традиционно именуемую временем Борющихся Царств. Она охватывает почти три столетия – с V по последнюю четверть III в. до н. э. Впрочем, истоки этой эпохи – эпохи ожесточенных войн, но вместе с тем напряженной созидательной работы во всех областях общественной жизни – восходят к рубежу I тыс. до н. э., когда племя Чжоу, разгромив царство Шан, распространило свою власть на всю равнину Хуанхэ. Чжоуские правители роздали покоренные земли во владение своим родственникам и предводителям союзных племен. Очень скоро правители уделов стали полновластными хозяевами своих земель и перестали подчиняться чжоускому царю. Правда, в своей публичной политике они продолжали соблюдать определенный ритуальный декорум, поскольку чжоуские ритуалы считались воплощением нравственного идеала, и в среде тогдашней родовитой знати соблюдение их было единственным способом удостоверить свой авторитет и законность своей власти.

Так Китай вступил в эпоху раздробленности и сосуществования множества самостоятельных царств, именуемую эпохой Разделенных Царств (VII–V вв. до н. э.). Естественно, участились конфликты между правителями отдельных уделов, а самые могущественные царства вступили в постоянную борьбу за верховенство во всем Поднебесном мире. Вошло в практику и «наказание» мелких царств их более могущественными соседями под предлогом восстановления «правильного ритуала». Все это дало толчок развитию военного дела и появлению зачатков военной теории. Война в ту пору была занятием знатного сословия. Основу военной силы составляли колесницы с экипажем из трех человек: возницей, лучником и воином, вооруженным тяжелой алебардой. Пехота существовала лишь как вспомогательная ударная сила при экипажах боевых колесниц, и служили в ней слуги и подневольные люди аристократов. По некоторым сведениям, пять колесниц составляли низшее войсковое подразделение, которое включало в себя сто пеших воинов и двадцать пять офицеров. Имелись и более крупные соединения, насчитывавшие 25, 100 и 500 колесниц. Конницы в те времена не существовало вовсе. Не было и понятия о тактике или стратегии войска как единого целого. Само сражение имело вид поединков между отдельными экипажами колесниц, причем противникам полагалось блюсти принятый среди знати кодекс чести. Особо галантный аристократ мог помочь вытащить из ямы колесницу противника, подав ее назад, на что соперник, учтиво поклонившись, бросал в ответ: «Нас не учили отступать!» Перед сражением было принято гадать о его исходе, воины участвовали в общей торжественной трапезе, напоминавшей жертвоприношение, командиры подразделений давали друг другу клятву верности.

С середины I тыс. до н. э. общественный уклад древнего Китая претерпевает глубокие перемены: распространение железа и успехи земледелия привели к быстрому росту городов и торговли, ослаблению родовой знати и появлению слоя профессиональных служилых людей. Изменяется и облик войска: на смену боевым колесницам приходит пехота, набираемая из простолюдинов. На порядок возросла численность войск: прежде она не превышала 20–30 тысяч человек, теперь же армии крупнейших царств насчитывают до полумиллиона и более воинов. Об аристократической церемонности остались одни воспоминания, и битвы порой превращаются в массовое избиение побежденных. Так, в одном только сражении при Ицюэ, состоявшемся в 295 г. до н. э. было убито 240 тысяч воинов царств Хань и Вэй; спустя 35 лет в битве при Чанпине погибло 450 тысяч воинов царства Чу. Столь крупные сражения продолжались несколько дней кряду и требовали, конечно, хорошей организации войска и выучки воинов. Согласно традиционной системе организации войска, пехотинцы объединялись в подразделения по 5, 10, 50, 100, 500 и 1000 человек. Теперь войны выигрываются армиями, которые лучше знают свой маневр и умеют держать строй. Культ личной доблести сменяется культом дисциплины и войскового регламента. Знаменитый полководец У Ци однажды даже казнил некоего воина, который перед сражением самовольно вышел вперед и убил двух врагов. «Я знаю, что это доблестный солдат, но он нарушил приказ», – заявил У Ци своим помощникам, просившим помиловать удальца.

В новых условиях жизнь обесценивается – теперь воины становятся безликими единицами в стратегических планах правителей, хотя открыто пренебрегать ими было небезопасно: недовольное, а тем более взбунтовавшееся войско могло погубить любое царство. Поэтому от военачальника требовалось не только быть строгим к своим подчиненным, но и любить их, «как родных детей». Да и сама война теперь велась «ради выгоды», что подразумевало право победителей грабить на захваченной территории. Естественно, возрос спрос на военную теорию, эффективную стратегию и тактику военных действий. Полководец становится одной из самых заметных фигур на политической сцене того времени: от него ждут профессиональных знаний и незаурядных добродетелей, прославленным военачальникам оказывают самый радушный прием при дворах правителей царств, и они с легкостью меняют хозяев. Острое противоречие между неизбежностью войн и их нежелательностью, даже отвращением к «военщине» как раз и предопределило тот взгляд на войну, который требовал побеждать, не воюя, во всяком случае – не прибегая к крупномасштабным и длительным военным кампаниям. Оттого же главным достоинством военачальника считались отнюдь не личная сила или храбрость, а «ум», или «мудрость». Поскольку большие войны были весьма обременительны даже для могущественных царств, их начинали лишь в тех случаях, когда рассчитывали на быстрый и решительный успех. Предпочтительнее было добиваться победы – или, если угодно, подготавливать победу – мирными средствами: переговорами, подкупом, заключением брачных союзов, а пуще всего – разнообразными интригами и, говоря современным языком, «подрывной работой» в стане противника. Искусные дипломаты и администраторы ценились особенно высоко, а полководцам следовало быть в первую очередь именно стратегами, которые умеют оценивать сложившуюся ситуацию в единстве всех ее аспектов – не только военных, но и политических, экономических, моральных. Такова историческая подоплека основного принципа китайской стратегии – «побеждать в войне, не ведя войны».

Много новшеств наблюдается и в области вооружения. Боевой топор стал короче и вместе с кинжалами и короткими мечами предназначался теперь для ближнего боя пеших воинов. Другим распространенным видом оружия пехоты были пики. Появились арбалеты, а стрелы получили железные наконечники и новое оперение, что намного увеличило их пробивную силу. Военная наука тех времен требовала правильного сочетания «длинных» и «коротких» видов холодного оружия в боевых действиях. Одновременно возросла потребность в защитных доспехах для пехотинцев: боевые кольчуги сшивали из кусков кожи прямоугольной формы (порой их изготавливали из более экзотических материалов вроде акульих плавников, носорожьего рога и т. п.). Кожу покрывали красным или черным лаком, нередко красили и даже разрисовывали устрашающими сюжетами. В новых условиях кожаные доспехи стали укреплять бронзовыми или железными пластинами. Снаряжение пехотинца включало в себя также бронзовые шлемы и деревянные щиты. Тогда же появляется и кавалерия, пока еще немногочисленная: известно, например, что в армии царства Вэй, где насчитывалось до 700 тысяч пеших воинов, имелось только 5 тысяч всадников. Как и пехотинцы, конные воины составляли подразделения из 5, 10, 100, 200 и 1000 всадников. Главным оружием конницы был лук (заметим, что древние китайцы еще не знали ни стремян, ни седла в собственном смысле слова).

Заметно усложнились фортификационные сооружения и военная технология, широкое применение получили катапульты, осадные башни, гигантские щиты, которые защищали идущих на приступ воинов, зажигательные устройства и даже некое подобие колючей проволоки. Вообще правила осады и штурма крепостей стали важной частью военного искусства: если в трактате «Сунь-цзы» этим видам боевых действий внимания почти не уделяется, то, например, в книге Сунь Биня, появившейся в середине IV в. до н. э., мы находим подробный перечень крепостей, которые можно или, наоборот, не следует брать приступом. С эпохи Разделенных Царств в военных действиях, особенно в южных областях, широко применялся и флот. Нередко водные пути использовались для доставки войск и подвоза припасов.

Уже полководец У Ци в конце V в. до н. э. отмечал региональные особенности военных традиций в древнем Китае: «Армия Ци упорна, но не крепка, в армии Цинь сражаются по отдельности, армия Чу хорошо организована, но не может твердо держаться, армия Янь хорошо защищается, армии Хань и Чжао хорошо организованы, но их трудно использовать…» Почти два столетия спустя конфуцианский ученый Сюнь-цзы сообщает новые подробности на эту тему:

«Люди царства Ци более всего ценят умение сражаться в ближнем бою. Воин, который принесет голову противника, убитого им в сражении, получает награду в восемь золотых, а берут их у тех, кто не имеет такой заслуги…

В царстве Вэй в войско берут тех, кто может нести на себе три комплекта доспехов, а также тяжелый лук и пику. Эти воины должны также иметь при себе меч, провизию на три дня и при этом быть способны пройти сто ли в день. Семьи таких людей освобождаются от общественных работ и имеют льготы при уплате налогов…

Правители царства Цинь следят за тем, чтобы простолюдины могли выдвинуться лишь благодаря их военным заслугам. Тот, кто вернется из битвы с головами пяти убитых им врагов, становится начальником над пятью дворами в округе…»

Военная мысль развивалась вместе с совершенствованием вооружения и военного дела. Из письменных источников известно, что уже в эпоху Разделенных Царств существовали книги на военную тему, но об их содержании сведений не сохранилось. Интересно, что магистральная традиция китайской стратегии зародилась в царстве Ци, которое занимало восточную часть древнекитайской ойкумены и, заметим, отличалось особенной благосклонностью к свободным философам и трезвым, практично мыслящим политикам. Именно в царстве Ци царский советник Гуань Чжун еще в середине VII в. до н. э. ввел новый воинский устав и сформулировал некоторые основные положения китайской военной стратегии. Философ V в. до н. э. Мо Ди называет Ци первым среди могущественных царств его времени, которые уделяют наибольшее внимание войне. И не случайно именно основателю царства Ци, легендарному советнику первых чжоуских царей Тай-гуну, традиция приписывает авторство древнейшего военного трактата – «Шесть секретов» (Лю тао). Современная критика считает эту книгу памятником эпохи Борющихся Царств, но она, несомненно, вобрала в себя и более древние мотивы. Тому же Тай-гуну приписывается авторство и другого канонического военного трактата, носящего название «Три стратегии князя Желтой Скалы» (Хуанши-гун саньлюэ). Еще одно сочинение, входящее в состав традиционных «семи военных канонов» Китая, – так называемые «Законы Сыма» (Сыма фа) – тоже было составлено в Ци. Его автором считается циский полководец V в. до н. э. Тянь Жанцзю, который за свои заслуги получил титул царского конюшего (сыма), а фактически – командующего царским войском.

Однако наибольшее значение для развития теории военной стратегии в древнем Китае имели трактаты, составленные уроженцами Ци, знаменитыми полководцами Сунь У и его вероятным потомком Сунь Бинем. Поскольку переводы обеих книг публикуются ниже, говорить о них здесь нет необходимости. Посмотрим, как повлияли на становление традиционной китайской стратегии основные философские школы той эпохи.