![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
ГЛАВА 2. — Хорошо, что мы сначала поели, — сказал Трэвис, когда мы ехали в автобусе.
— Хорошо, что мы сначала поели, — сказал Трэвис, когда мы ехали в автобусе. — Да. Ты уже об этом говорил. Трэвис упомянул о пользе кормежки не один, а целых семь раз — примерно через каждые десять минут нашей поездки. — Нет, я серьезно. А то у нас бы сейчас животы сводило от голода. Вообще-то я не прочь съесть еще сэндвич. Трэвис запасся таким количеством сэндвичей и пива (в этой стране законом разрешено пить пиво с шестнадцати лет!), что семье из четырех человек хватило бы на целую неделю. В кафе он успел проглотить омлет из четырех яиц, стопку блинов и десять ломтиков бекона (официантка назвала это «американским завтраком»). Добавлю, что последний раз он жевал двадцать минут назад. — Отвлекись от еды. Тебе не кажется, что мы едем чересчур долго? Страна-то невелика. Я на всякий случай захватил паспорт, но не думаю, что он может понадобиться. — Похоже, ты прав, — согласился Трэвис, продолжая бросать нежные взгляды на мешок с сэндвичами. Пришлось отобрать эту приманку и не выпускать из рук. — И еще. Не знаю почему, но мне кажется, мы едем не к пляжу, а совсем в противоположную сторону. — Этот Жак говорил что-то про другой пляж. Может, соврал? — Думаю, он нарочно отправил нас не по тому пути. — Это ведь ты охаял его страну. — Я и сейчас от нее не в восторге. Значит, тебе тоже кажется, что мы едем не в ту сторону. — Вроде так. Трэвис снова прилип глазами к сэндвичам. — На голодный желудок тяжело думается. Я уже собирался выдать ему очередной сэндвич и активизировать мыслительный процесс, когда водитель назвал нужную нам остановку. Точнее, указанную Жаком. — Приехали. Вылезаем. — Значит, ты не дашь мне сэндвич? — Подумай, насколько он будет вкуснее, когда мы окажемся на пляже.
Проболтавшись по улицам минут двадцать, мы не только не нашли выхода к пляжу, но не нашли и первой улицы, обозначенной на схеме Жака. — Здесь указано: пройти три квартала, затем свернуть на улицу Сен-Жермен, — сказал Трэвис. — Но мы прошли больше трех кварталов. Может, все шесть. Давай поворачивать назад. Я хотел с ним согласиться, но тут мне на глаза попалась табличка. Наш путь пересекала улица Сен-Жермен. — Вот она, — обрадовался я, и мы свернули на эту улицу. Однако следующую улицу, указанную в качестве опорной точки, мы так и не нашли. Расстояние, пройденное нами, втрое превышало помеченное Жаком. — Ты прав. Давай возвращаться, — сказал я Трэвису. Мо когда мы повернули назад, то попали совсем в другое место. Ни домов, ни магазинов, ни велосипедистов. Только деревья, одни деревья. Словом, дикая европейская природа. — Что случилось? — задал я дурацкий вопрос. — С чем? — не понял Трэвис, уминая сэндвич. — Со всем. С городом. С людьми. — Я и не заметил, — признался мой приятель, рукавом отирая крошки со рта. Среди деревьев вилась узкая проселочная дорога. Прежде ее тоже не было. Только асфальт. — Идем по ней, — предложил я Трэвису. Мысами не знали, где очутились. Сонный европейский городишко словно исчез в тумане. Трэвис этого не замечал, поскольку был окутан другим туманом, порожденным сэндвичами. Но вскоре мы набрели на то, что бросилось в глаза даже ему. Впереди плотной стеной стояли кусты ежевики. — И что теперь? — спросил я. — Идем назад. — Куда назад? Мы заблудились. Мы здесь еще не были. И потом, гляди. — Я обвел рукой окрестности. — Настоящий уголок нетронутой природы. В Майами это означало бы, что мы где-то недалеко от пляжа. Здешние ежевичные кусты напоминали те, что в Майами. Они были усыпаны мелкими красными цветами, похожими на цветы бугенвиллеи, которая здесь не растет. Зато кусты — правильнее было назвать их деревьями — достигали высоты четырехэтажного дома. — Ну, и где пляж? — спросил Трэвис. — Во всяком случае, не здесь, — пожал я плечами. — Это тупиковая дорога. — Знаю. Ты вслушайся. — Я сложил ладонь чашечкой и поднес к уху. — Что ты слышишь? — То, как я жую. — Перестань жевать. Трэвис послушно проглотил остаток сэндвича. — Теперь что ты слышишь? Он добросовестно прислушался. — Ничего не слышу. — Вот-вот. А это значит, за ежевичными дебрями нет ни города, ни машин. Ничего нет. Там пляж. — Ты никак хочешь пробраться через эти заросли? — А что мы теряем? — Кровь, например. Мы все исколемся, пока дойдем. Он был прав, и все же я сказал: — Вперед, Трэвис. Я никогда не считал тебя слабаком. — Надо подкрепиться перед продиранием, — вздохнул Трэвис. — Подкрепишься после, — отрезал я, забирая у него мешок.
Мы шли целых пятнадцать минут. Куда ни посмотришь — только ежевика. — Я наверняка похож на жертву из триллера, — вздохнул Трэвис. — Интересно, как по-французски будет «бензопила»? — Не все так плохо. Цветки приятно пахнут, — возразил я, потягивая носом. — Отлично. Можешь оставаться и нюхать. Я возвращаюсь назад. Я схватил его за руку: — Трэвис, ну пожалуйста, не упрямься. Мне так хочется попасть на пляж. Я не выдержу еще одного дня экскурсий по этим чертовым музеям. Трэвис попытался вырваться. — Сегодня мне позвонят родители. Спросят, что я делал. — Подумаешь, событие. Мои не позвонят. Их не интересует, что я делал сегодня или на прошлой неделе. Им вообще все равно. Я ненавижу толкаться в этих идиотских музеях. Все картины похожи. Смотришь на них, а мысли блуждают. Когда мои мысли блуждают, я сразу начинаю представлять, как Амбер целуется с тем парнем. Трэвис перестал вырываться. — Ого! Смотрю, сильно тебя стукнуло. — Да, сильно. Сам не знаю, как это из меня вылезло. И всего-то я хотел уговорить Трэвиса дойти до пляжа. С чего так разоткровенничался? Но на душе было паршиво. За две недели моего европейского турне родители позвонили всего один раз, спросить, записался ли я на курс по государственному устройству и политике Штатов в будущем учебном году. Эта поездка ничуть не отвлекала меня от мыслей об Амбер. Я видел ее лицо на каждой картине и в каждом музее. Особенно на картинах того странного парня по фамилии Дега[8], рисовавшего девчонок без лиц. Я не мог перестать о ней думать. — Слушай, Трэвис. Всего один день на пляже, на воздухе. Неужели это такая жертва? — Ладно, уговорил. Только ты пойдешь впереди. И я пошел впереди, принимая все атаки ежевики на себя. Мы шли минут двадцать, и за это время мне было некогда думать ни о родителях, ни об Амбер. Лицо и руки кровоточили. Если я потеряю слишком много крови, помощи ждать неоткуда. Ежевичные дебри кончились столь же внезапно, как появились. Я остановился. — Ну и ну, — только и мог сказать я. — Что видишь? — спросил отставший от меня Трэвис. — Во всяком случае, это не пляж.
|