Явление четвертое

Из-под нар вылезает Б о г, тщательно отряхивает свои лохмотья от пыли.

Бог. Слушай, ты, оставь в покое свой меч, лучше погляди, на месте ли твое мужское достоинство...

Палач. Что? Какое достоинство? Где?

Бог. То самое — в штанах. (Хихикает.)

Палач. Ты что — тоже хочешь попробовать его? (Угрожающе приближается к Богу.) Смотри, как бы я не пропорол насквозь твою хилую задницу!

Бог. Ну-ка попробуй!

Палач пробует рукой впереди — и замирает на месте, сует руку в штаны и явно не находит там того, что ищет. В одну минуту оседает, словно тесто.

Палач (бормочет). Где же он?.. Нету... (Снова сует

руку в штаны, в отчаянии кричит.) Господи-и!

Бог. Что тебе?

Палач. Как же теперь...

Бог. Что теперь?

Палач. Да нету его! Исчез!

Бог. Кто?

Палач (прикладывает руку спереди). Ничего нет!

Бог. Ладно тебе орать-то...

Палач. Попробуй, если не веришь!..

Бог. Да верю я, верю...

Палач. Ой, нету его! Ой, ничего нету! Что же я за палач теперь?! (В полном отчаянии падает на колени перед распятием, причитает.) Господи Боже мой!

Бог. Да слышу, слышу...

Палач. Детишки мои умрут от голода!..

Бог. Умрут.

Палач. Жена меня выгонит из дома!..

Бог. Выгонит.

Палач. За что ты меня наказываешь, Господи?!

Бог. За то, что поднял руку на самого Бога! Будешь знать впредь!

Жанна. Однако ты... Послушай, неужто ты и вправду Бог? (Указывая на Палача у распятия.) Это ты его?..

Бог. Что делать—профессия такая. Я вообще-то не люблю эти библейские дикости, но иногда прихо­дится прибегать...

Палач (стонет). Ох, я несчастный! Я больше никогда не смогу быть палачом!..

Жанна. Значит, ты действительно Бог?!

Бог. Ну я же говорил тебе. Еще вначале, когда по­явился.

Палач. Все кончено! Со мной все кончено! (Подняв­шись с колен, бегает по камере, кричит обезумев­ши.) Нет его! (Прикладывает руку спереди.) Ни­чего нет! Все кончено! Нет ничего... Нате, смотри­те! (Спускает штаны.)

Жанна (впивается взглядом в Бога). Значит, ты и есть тот Бог, которого мы ждали?! Тот самый Бог, который должен был прийти и подкрепить Жанну в ее последний час? Тот самый Бог, который должен был сказать мне: умри за веру, Жанна?! Умри за свободу Франции?! Умри за поруганные идеалы этого измученного человече­ства?! Умри, Жанна, чтобы показать людям — лучше умереть на костре, чем прозябать в раб­стве?! И ты, Бог, говоришь мне: «Отрекись! Отрекись от всего, за что ты боролась! Плюнь на людей, они не заслуживают того, чтобы уми­рать за них! Плюнь на всей живи своей жизнью!..» Какой же ты после этого Бог!?

Палач. Да-да, какой же ты после всего Бог? Если ты и вправду Бог, верни мне...

Бог (вдруг будто вырастает, принимает величествен­ную позу, надвигается на Палача). На колени! На колени перед Богом, исчадие ада! (Простирает руку над ним.) На ко-ле-ни! (Палач, как подко­шенный, падает на колени.) Ну что? Дохляк — так ты, кажется, назвал меня?

[ал а ч. Помилуй, Господи! (Обнимает ноги Бога.) о г. Как-как ты сказал?

[алач. Господи, помилуй! (Та же игра.) о г. Ах, вот как? Господи?

[алач. Помилуй, помилуй, Господи! о г. Эх вы, люди, потерянное, ничтожное племя! Вы признаете только того Бога, который убивает и заставляет вас целовать ему ноги! Нет вам прощенья!

1алач. Прости и помилуй, Господи! (Целует одну ногу Бога.) Умоляю тебя, верни мне мое достоинство... Дай мне поцеловать и другую твою ногу! (Це­лует.) Какой же я палач без достоинства? Дай, дай обе твои ноги! (Целует попеременно обе ноги.) Помилуй, помилуй, Господи!!

< а н н а (с отвращением). Встань! Как ты можешь лазить по земле, как червь...

|Ог. Червей я создал достаточно, а ты человек, как же тебе не стыдно? Встань, не могу видеть тебя...

[алач. Я и есть червь, Господи, это честь для меня быть червем у твоих ног... Только верни мне мое достоинство... (Продолжает елозить вокруг ног Бога и целовать их.)

»ог (с отвращением). Фу, гадость! И это мой образ и подобие... Для того ли я создал тебя...

I ал а ч. Для того, для того, Господи!.. Бог отпрянул.

(Подползает к нему и снова начинает целовать и лизать его ноги, весь обмякает, говорит нежным голосом.) Дай мне облизать твои божественные пальчики, пальчик за пальчиком, пальчик за паль­чиком! (В восторге.) Ах, какой мизинчик, какой небесный вкус! Ах, какое райское благоухание! Я чувствую себя, будто я ангел в раю!.. Жанна (вскрикивает вдруг). Стыд какой! Мне стыд­но, стыдно, Господи! Бог. Стыдно? Отчего тебе стыдно? > К а н н а. Мне стыдно глядеть на него! Бог. Почему?

Палач (продолжает самозабвенно лизать и целовать

ноги Бога). Я — ангел! Я чувствую, будто я ангел!

> К а н н а. Я вижу в нем себя! Я вижу себя такой же

завтра на площади! Палач (ползая). Ах, как я свободно ползаю! Как

свободно!

> К а н н а. Я не могу! Не могу больше!! Палач (чешет свои плечи). Ах, что-то чешется здесь...

Это, наверное, у меня растут крылья. Жанна. Пощади его, Господи, верни ему достоинство.

Человек же... Палач (писклявым голосом). Не хочу! Не хочу!

(Ползает и подскакивает, будто собирается взле­теть.) Я ангел! Я ангел!

Зог. Хватит прыгать, поди сюда... (Указывает ему на

свои ноги.) Вот видишь — безымянный палец, ты

пропустил его... Талач (снова бросается в ноги Богу). Этот? Ах,

прости меня, Господи, сейчас, сейчас... (Лижет

палец.)

Жанна (в исступлении). О, Боже! Ты для этого создал человека?!

Палач (в блаженстве). Ах, как прекрасно не иметь достоинства! Ах, как прекрасно, как чудесно не иметь достоинства! Нет проблем! Нет никаких проблем. (Лижет.)

Жанна. Пощади его, Господи! Верни человеку до­стоинство, иначе зачем ему жить на этой земле?!..

Палач. Не хочу! Не хочу!

Бог. Вот видишь, он не хочет. (Палачу.) Хватит, отдохни малость.

Палач ложится у ног Бога, как собака.

Да и, между прочим, он прав, зачем, зачем чело­веку достоинство?

Жанна. Как зачем?

Бог. Да, зачем? Ведь достоинство требует соблюдать в себе человека. А это очень, очень трудно, Жанна.

Жанна (внезапно). Я не Жанна! Никакая я не Жанна. Не хочу больше быть Жанной!

Бог. Вот видишь... И ты больше не хочешь быть Жан­ной. Потому что это трудно — быть Жанной. Труд­но быть Жанной до конца, верно? До сих пор это было легко, как говорит Ладвеню.

Жанна. Ладвеню? Значит, ты знаешь Ладвеню?

Бог. Я всех вас знаю.

Жанна. И меня знаешь?

Палач (лежа в ногах Бога). На всякого есть досье, сестрица. Как на земле, так и на небе. Кто что делает, кто что говорит, кто что думает, кто верит, кто не верит — все записано. Верно, Господи?

Бог. Ну, о вере говорить не будем...

Палач (со страхом оглядывается). Да ты что, Гос­поди... Что ты говоришь?

Бог. Правду говорю. Кто сегодня верит по-настоя­щему?

Палач. Правду?!.. (Вскакивает.) Да ты что, с ума сошел, Господи? Да если они услышат тебя...

Бог. Кто?

Палач (шепотом). Святая инквизиция... Ведь тюрьма это одно большое ухо...

Бог. Да пусть услышат! Они мне еще о вере будут говорить!

Палач (шепотом). Меня здесь нет... (Отползает в угол камеры. Громко кричит оттуда измененным голосом.) Эй, куда подевался палач? (Опять ме­няя голос.) Нет его, нет его. Ушел, ушел!!

Бог (с досадой). Когда было гонение на христиан, когда их распинали и бросали на съедение львам — сколько тогда было верующих, а? А по­том, когда христианство стало официальной ре­лигией, пожалуйста, все мы христиане! Теперь все «веруют», потому что христианином быть вы­годно, можно пролезть в иерархи или даже стать епископом, верно?

Жанна. А можно и палачом.

Палач (из-за угла, шепотом). Эй, тише ты! Палача здесь нет...

Бог. Больше того, если ты признаешься, что ты не христианин, тебя будут преследовать и даже на

костре могут сжечь, верно? Вот поэтому они и делают вид, что верят, карьеристы паршивые! (Все более запальчиво.) Говорят мне разные сло­ва, повторяют, жуют, жуют... Слова, слова! Пустые слова. И хапают. Хапают, хапают, хапают! О моих идеалах и речи нет вообще. Кто сейчас помышляет о моих идеалах?

Жанна. Я, я, Господи!

Бог. Ты? (Уставился на нее.)

Жанна. Я.

Бог. Ну да — ты. А кто еще?

Жанна. Как кто?

Бог. Ну да — кто, кто еще?

Жанна растеряна, не знает, что ответить.

Вот именно — если найдутся еще два-три дурака...

Палач (из угла, шепотом). Бог мой, что он говорит...

Жанна. Нет! Ты не имеешь права говорить так, Господи!

Бог. Вот те на!

Жанна. Люди верили в твои идеалы...

Бог. Да, верили — тыщу лет назад...

Жанна. Да, верили и поверят снова!

Бог. О каких именно идеалах ты говоришь?

Жанна. Ну... (С трудом подыскивая слова.) Что люди должны быть свободными, что они... что должно быть равенство между ними... и братство.

Бог. Правильно, Жанна, но не выходит, не хотят люди быть братьями...

Жанна (с подъемом). Я верну им идеалы!

Бог. Ты?

Жанна. Да, я!

Б о г. И что ты сделаешь для этого?

Жанна. Сгорю на костре, если нужно будет!

Палач. Ничего другого тебе не остается.

Бог. Ничего другого тебе не остается.

Жанна (вздрагивает). Как это... не остается? Почему?

Б о г. К сожалению, это так. Потому что верят только те, которым только и остается, что умереть, кото­рые верят просто так, плохо ли, хорошо ли им — верят. А зачем, зачем им эта вера?

Палач. А некоторые даже возвращают христианские документы... (Закрывает рот рукой, измененным голосом.) И куда подевался этот чертов палач?!

Бог. Пока люди бедны и обмануты — все верят. «Люди должны быть свободны и равны, не должно быть ни рабов, ни господ, ни бедных, ни бога­тых!» — кричат они на всех перекрестках, и пусть их прикуют, как Прометея, распнут, как Иисуса, сожгут на костре, повесят или расстреляют — они на все готовы ради этой веры... Но стоит им прогнать господ и взять власть — куда только что девается! Все мои слова они переиначивают, из бога бедных и обманутых превращают меня в бога богатых и властных — иначе говоря, бога для себя! И первым делом уничтожают тех, кто про­должает верить и говорить о свободе, равенстве и братстве — чтоб не мешали им жрать, пить и хапать! Они и сына моего, Иисуса, убили за то,

что он напомнил им про идеалы! И с тобой,

Жанна, они сделают то же самое — потому что

такие, как ты, мешают им жрать, пить и хапать.

И сожгут они тебя, Жанна, за милую душу!

Поэтому, если доверяешь мне, то лучше отрекись. Жанна. Отречься? Бог. Да, пока есть еще время. Жанна. Значит, и ты, как Ладвеню? Палач. Это его человек.

Жанна (Богу). Это не ты ли диктовал ему этот фарс? Бог (не отвечая). Будет очень плохо, если ты сгоришь,

потому что вслед за тобой сгорят те, кто поверит

в тебя.

Жанна. Пусть! В результате победа будет за нами! Бог. Тогда будет еще хуже, Жанна. Жанна. Почему? Почему хуже? Бог. Потому что, если вы победите, ты первая начнешь

жечь на костре тех, кто будет все еще верить в

идеалы, во имя которых ты победила! Жанна. Нет! Не будет этого, Господи! Бог. Ты сожжешь их, Жанна, потому что они будут

мешать тебе жрать, пить и хапать. Жанна. Я не буду жрать, пить и хапать! Бог. Все так говорят. Однако стоит им дорваться до

власти... Ты сожжешь их, Жанна! Жанна. Не хочу я никакой власти!

Бог. Все так говорят. Однако стоит им победить, и первым делом они рвутся к власти. И ты дорвешь­ся, Жанна, и зажжешь костер и сожжешь на нем тех, кто верил в тебя раньше!

Жанна. Нет!

Бог. Сожжешь!

Жанна. Я не хочу тебя слушать! (Затыкает уши.)

Бог (кричит). Ты сожжешь их, Жанна!

Палач. А почему бы и вправду не сжечь, а, Жанна? Во всяком случае, я в твоем распоряжении. Ах, если бы мне дали в руки этих епископов, этих паршивых профессоришек и инквизиторишек. Как бы я сжигал их, как бы сжигал — ножку за ножкой, ручку за ручкой, пальчик за пальчиком! Палачи проклятые, нашу Жанночку сжечь хотят!

Бог (кричит). Если они не сожгут тебя, Жанна, ты сожжешь их!

Жанна (в истерике). Никакая я не Жанна!

Палач. Да здравствует Жанна д'Арк! Смерть врагам! (Марширует, взметнув кулак.) Смерть! Да здрав­ствует!.. Смерть! Да здравствует!..

Жанна (пытаясь перекричать его). Я не Жанна д'Арк!!

Палач (продолжая маршировать с поднятым кула­ком). Смерть! Ура-а! Смерть! Ура-а! Да здрав­ствует Жанна д'Арк! Да здравствует Дева! Да здравствует Дева Жанна! Да здравствует Дева из Домреми! Да здравствует Орлеанская Дева! На колени перед Девой Франции! (Падает перед ней на колени, целует ее ноги.) Зажигать костер?

Жанна (вырывается, вскакивает на нары, в исступле­нии кричит). Я не Жанна д'Арк, оставьте меня!.. Я не Жанна д'Арк!

Я не Жанна д'Арк, пастушка из Домреми, назван­ная потом Девой, Девой Жанной, Девой из Домре-ми, Орлеанской Девой или Девой Франции! Я не Жанна д'Арк, не дочь скромного, всеми уважаемого Жака д'Арк и набожной Изабель Роме!

Я не Жанна д'Арк, которая ходила ночью в полнолуние под Дерево фей, где впервые услыша­ла голос, который произнес: «Жанна, Бог призы­вает тебя спасти Францию!» Я не Жанна д'Арк, которая откопала за алтарем аббатства Сент Кат­рин де Фьербуа зарытый там меч Провидения! Я не Жанна д'Арк, которая скакала на коне, прямая, как свечка, во главе войска с развеваю­щимся знаменем и мечом в руках! Я не Жанна д'Арк, поднявшая на борьбу с англи­чанами весь народ Франции! Та Жанна д'Арк пала с мечом в руках, сражаясь за освобождение Парижа, и давно лежит мертвая в канаве близ Компьена, засыпанная землей... Да, палач, ее зарыли тайно, потому что знали, что мертвая, геройски погибшая Жанна страшнее жи­вой, потому что живая Жанна ведет за собой народ пока жива, а мертвая будет вести всегда! Я не Жанна д'Арк! Я — Жанетт, веселая Жанетт, примадонна бродячего театра «Сан Суси», осуж­денная на смерть за блуд! Я в отчаянье ждала здесь в камере дня, когда меня швырнут в костер... И тогда ко мне пришел твой человек, Господи, монах Ладвеню и сказал: «Если сыграешь на про­цессе Жанну д'Арк — мы пощадим тебя!» И он сочинил весь этот фарсовый процесс: слово за словом, реплика за репликой, сцена за сценой. Он написал мне героический текст, чтобы я стала похожей на настоящую Жанну д'Арк! Текст, кото­рый я произнесла, был изумительно красив — кому же не хочется играть героические роли, чтобы и тебя самое считали героем? Я увлеклась и от себя прибавила какие-то слова, усилила героическое звучание текста — и что же? Суд чуть не взбесился! «На костер ведьму! На костер!» Очень было красиво... А вчера брат Ладвеню сказал мне: «Ты хорошо справилась, до сих пор все было отлично, увидим, как пойдет дело в финале»... Вот он, финал. (Хватает с нар исписан­ные листы бумаги, размахивает ими.) Потрясаю­щий, невероятно эффектный финал. Бесстрашная Дева Франции отрекается! Следуйте ее примеру! Жанна д'Арк отрекается от самой себя! Плюйте ей в лицо! Самозванка отрекается от всех своих слов и дел и молит о прощении! (Падает на колени перед Богом и Палачом.) Прощение! Прощение! Прощение! Я отрекаюсь от всех своих слов и дел! Голову вниз, Жанна! Пробил час твоего последнего подвига, голову вниз, ты должна жить! На колени!.. Ползи, ползи, ползи, ползи, Жанна! (Ползает у их ног.) Позвольте мне своими недостойными устами поцеловать ваши ноги! Позвольте мне своим скверным языком облизать ваши подметки! (Бросается целовать их ноги.)

Бог и Палач, ошеломленные, отступают.

(Кричит, умоляюще, отчаянно.) Прощение! Про­щение! Прощение! (Внезапно умолкает, подни­мает голову.) Вы этого хотели? Этого ждали от меня? Ну как? Нравится пьеска? (Встает, выпрям­ляется.) Нет, Господи. Я не имею права убить Жанну д'Арк. Я должна сыграть свою роль до конца... (Снимает со стены доспехи и шлем, на­девает их, говорит тихо, но решительно.) Я Жанна д'Арк. Это я.

Я Жанна д'Арк из Домреми, названная' Девой, Девой Жанной, Орлеанской Девой или Девой Франции.

Бог призвал меня, чтобы я освободила мой по­рабощенный народ.

Выше голову, Жанна! Пробил час твоего послед­него подвига! Им нужна отрекшаяся от себя, опозоренная живая Жанна, потому что мертвые не отрекаются никогда... Умри, Жанна, тогда ты не сможешь отречься! Отречешься — тогда умрешь навсегда. Умри — чтобы вечно жила Жанна д'Арк! Палач! Зажигай костер! (Идет к железной двери. Останавливается. Поворачивает­ся. Минутное колебание. С последней надеждой.) Зачем ты оставляешь меня, Господи?

Долгое молчание. Все неподвижны.

Бог. Если бы я не оставил Иисуса, он не стал бы

Христом, милая моя Жанна д'Арк... Жанна. Но я не... Палач. Станешь. С моей помощью станешь. Пошли!

Палач и Жанна выходят. Бог садится на нары и плачет.

Эпилог

За кулисами слышится шум толпы, крики, зал освещен отблесками костра.

Голос Жанны. Я Жанна д'Арк из Домреми, Дева Франции — это я! Бог велел мне освободить мой порабощенный народ! Не отрекаюсь! Ведите меня на костер, предатели! Выше голову, мой народ! Не отступай! Хватайте мечи! У кого нет меча — пусть берет дубину! Не от-ре-ка-юсь! Достойнее умереть на костре свободной, чем прозябать в рабстве! Не отрека... (Голос ее тонет в треске ве­ток и сучьев.)

Пламя вздымается еще выше и ярче. Возвращается Палач.

Палач. Исполнилась воля твоя, Господи... (Горестно.) Смерть... Да здравствует...

Бог рыдает. Конец