ГЛАВА 26. Еще солнце не осенило небо рассветными лучами, а Эр'рил уже был на ногах

Еще солнце не осенило небо рассветными лучами, а Эр'рил уже был на ногах. Точнее, он так и не сомкнул глаз. Удовлетворившись проделанной проводником работой, воин вернулся в хижину и забрался в постель, но сон не шел. Станди смотрел на редеющий в свете луны туман под бесконечную песнь топей.

Тревога не унималась. Отряду предстояло опасное путешествие, и Эр'рил сомневался в верности принятого решения. Что заставило его так легко согласиться с Мисилл и повести Элену в болота? В А'лоа Глен можно было передать девочку целителям, те бы уж наверняка справились с заклятием. А теперь еще этот обезображенный посланник ведьмы. Эр'рилу не раз приходилось готовиться к серьезной битве бок о бок с другими воинами, и он безошибочно чувствовал растерянность и страх. В сердце Джастона таилась слабость. Он настоял на осмотре лодки, не только чтобы проверить снаряжение, – станди хотел поговорить с Джастоном без свидетелей. Станди понимал, что с Мисилл делиться сомнениями бессмысленно, ведь, очевидно, их связывает нечто большее, чем они желают показать, а потому он постарался остаться с проводником наедине.

Едва осмотрев плоскодонку, Эр'рил понял, что переживал не напрасно. Лодка была набита оружием, и все же его спутник едва скрывал страх. Несчастный вздрагивал от любого шороха, а когда станди случайно задел его, подскочил, словно ужаленный. Не приходилось сомневаться, что Джастон трус и никуда не годный провожатый.

Теперь Эр'рил маялся под одеялом в поисках верного решения: можно было все же отправиться в топи или вместе с Эленой поехать верхом вдоль побережья, подальше от Оползня. Луна зашла, звезды на востоке померкли, а он так и не сделал выбор. Станди выбрался из постели.

Он осторожно обошел спящих товарищей. Фардейл, никогда не терявший бдительности, приподнял голову, и янтарные глаза сверкнули в темноте, но Эр'рил успокаивающе махнул ему рукой и перешел в дальнюю часть плота. Справляя нужды в воду, он услышал за спиной тихое покашливание. Оглянувшись, воин различил в темноте огонек трубки.

– Это всего лишь я, – сказал Джастон. – Скоро рассвет, но еще есть время вздремнуть, житель равнин. Я разбужу тебя с первыми лучами.

Эр'рил подошел к сидящему в тени проводнику и оперся рукой о стену хижины – дерево застонало.

– Мне все равно не спится, – хрипло ответил он.

Судя по усталому голосу, Джастон едва ли ложился.

– Да, топи иногда так действуют на человека. Ты постоянно ощущаешь чье-то враждебное присутствие. И даже когда закрываешь глаза, звуки рисуют в сознании самые причудливые образы.

Мужчина содрогнулся.

Эр'рил уселся рядом, принял у того трубку и глубоко вдохнул. Дым добрым старым другом заполнил легкие. Джастон курил хороший табак из Станди, такой лист стоил дорого – Эр'рил уже давно не пробовал ничего лучше. Судя по жалкой хижине, это было для хозяина настоящей роскошью. Воин с сожалением вернул трубку и выпустил дым.

– Превосходно, – благодарно заметил он.

– Я знаю, о чем ты думаешь, житель равнин, – прервал проводник неловкую паузу. – По твоему лицу я прочитал, что ты думаешь, будто я человек никчемный, – и не возражай.

Эр'рил молчал. Он не собирался лгать – безопасность Элены превыше всего.

– Много времени прошло с тех пор, как я заработал эти шрамы. Другие проводники и охотники чуют страх и относятся ко мне как к безногому калеке. Да, они приветственно машут руками и кивают, но ни один не пойдет со мной на болота. Никому не нужен напарник с трясущимися руками.

Станди понимал: эти мысли давно гложут Джастона, и первый шаг к исцелению – возможность выговориться.

– Когда мне было десять, моего отца убил разъяренный крок'ан, оторвал ему руку. Его не успели доставить в город. – Мужчина затянулся, словно пытаясь вызвать к жизни старые воспоминания. – Однако даже после его смерти я не отрекся от болот. Я рос среди топей, они были моей детской площадкой, школой жизни, а потом и источником дохода. Я прирос к ним, прикипел. Пойми меня правильно. Я не только любил трясины, но и уважал, никогда не забывая об их ядовитой начинке. Здесь тщеславие – скорейший путь в могилу. У местных есть поговорка: «Не ты охотишься на болотах, они охотятся на тебя».

Джастон немного помолчал, позволяя Эр'рилу осмыслить сказанное, и снова вдохнул мягкий дым. Огонек трубки засветился ярче.

– И что же произошло? – спросил станди.

– Я всегда знал, что здесь жизнь и смерть разделяют секунды, и был готов умереть в объятиях топей. Любой проводник знает: рано или поздно так и случится. – Затянувшись, Джастон показал на свои шрамы. – Но смотреть смерти в глаза легче, чем на ее отметины.

Голос дрогнул, однако он нашел в себе силы продолжить рассказ:

– После нападения королевской змеи дети бегут от меня, а женщины вздрагивают, если я оказываюсь рядом. Даже охотники отводят глаза, разговаривая со мной. Я знал, что болота жестоки, но не представлял всей глубины их ненависти к людям. Они будто отсекли от меня половину.

Эр'рил кивнул на свою культю.

– Не всем суждено остаться целыми.

Он поднялся на ноги, на востоке занималась заря.

– Возможно, – пробормотал Джастон. – Но ты сохранил свое лицо.

Воин нахмурился и отвернулся, но проводник схватил его за ногу.

– Мне необходимо пойти с вами! – воскликнул он, чувствуя, что Эр'рил колеблется. – Я не ищу смерти и не пытаюсь что-то доказать себе, я только отвечаю на зов ведьмы. Говорят, она – сердце топей. Пять зим назад у меня украли жизнь, плеснув в лицо ядом. Я встречусь с ней и заставлю ответить за все. Даже ценой собственной жизни!

Его глаза горели решимостью, в голосе звучали стальные нотки. Наверное, именно таким он был прежде, подумал станди. И все же горячность в словах не разожжет трусливого сердца. Риск огромен, и, отправляясь в глубины топей, Эр'рил хотел быть уверен, что в решающее мгновение человек по имени Джастон не станет для них обузой.

– Чего это вы тут делаете? – пропел за спиной детский голосок.

Воин вздрогнул и обернулся: на краю плота, сосредоточенно ковыряя в носу, стоял голый малыш.

– Пора идти, – сказал он, извлекая из ноздри палец. – На рассвете придет чудовище и всех сожрет.

Кровавый охотник спустился к подножию Оползня, когда горизонт на востоке порозовел. Он остановился и принюхался: запахи болот хлынули в ноздри, заглушая след ведьмы. Однако ее магия, подобно яркой и чистой серебряной прожилке в камне, выделялась среди тысяч ароматов Затопленных Земель. Д'варф пригнулся и побежал по тропе.

Она совсем близко.

Демон не ведал страха, но, чтобы не спугнуть жертву, двигался осторожно – взойдет солнце, и покров теней исчезнет. Сквозь парящий над землей туман виднелись жалкие лачуги городских окраин. Торврен прокрался к каменным стойлам и улыбнулся, выделив запах животных, за которыми так долго гнался. Желтые зубы сверкнули в провале черного рта. Значит, девчонка спешилась и лишилась последнего своего преимущества – скорости.

И все же нужно действовать наверняка. Обогнув здание, д'варф подкрался к двери: если прикончить лошадей, у нее не останется шанса спастись. Распахнув дверь, он ворвался в конюшню – скакуны заржали и принялись бить копытами. Ближайшая к нему кобыла ударила в перегородку, и грохот раскатился по всему помещению. Чтобы его не застали горожане, необходимо действовать быстро.

Запах привел Торврена в стойло с маленькой серой кобылой – магия ведьмы обволакивала ее, словно мох. Глаза лошади закатились от страха, она забилась в угол.

– Тебе здесь не место, – вдруг окликнул сзади тонкий голосок.

Торврен оглянулся и увидел на стоге сена голого мальчишку. Ребенок был очень грязным, но от него, на удивление, ничем не пахло. Д'варф отступил на шаг, чтобы получше его рассмотреть.

– Ты еще кто?

Демон уже приготовился свернуть ребенку шею, но любопытство остановило его. Тем не менее сердце мальчугана послужит отличным завтраком перед предстоящей погоней.

Тот вытащил стебелек изо рта и махнул рукой на могучего д'варфа:

– Уходи.

Торврен нахмурился. Он и так потратил слишком много времени – кожа загрубела, конечности похолодели из-за плохого притока крови. Плевать на любопытство, поесть куда важнее. Д'варф подался вперед, и его ладонь сомкнулась на влажной соломе – мальчуган исчез.

Отбросив липнущую к каменным рукам траву, охотник уловил аромат, повисший в воздухе. Он принюхался, пытаясь понять, что же это, но образ ускользнул. Он потер толстый нос. Почему этот запах казался таким знакомым? Словно он вошел в комнату и понял, что уже бывал здесь.

Выругавшись, демон передвинул деревенеющие ноги. Лошади сходили с ума от страха. Ужасный шум и странная встреча с мальчишкой заставили его покинуть конюшню. Ведьма совсем рядом – какое ему дело до ее лошади? Той все равно не видать своего седока.

Торврен пробирался к топям городскими окраинами. Тысячи тварей просыпались с восходом солнца. Он собирался обогнуть поселение под покровом ночи и отыскать в лабиринте плотов и хижин убежище ведьмы, но сперва…

Скрытая камышовыми зарослями, пожилая женщина вытаскивала из болота ловушки для крабов. Демон подкрался к ней сзади, и только за секунду до гибели несчастная обернулась. В ее глазах мелькнул ужас, но, прежде чем она успела раскрыть рот, черное чудовище схватило ее за горло. Она попыталась разжать его пальцы, но лишь обломала ногти о каменную кожу. У него не было времени играть в кошки-мышки – шейные позвонки хрустнули, и схватка закончилась. Д'варф оттащил бездыханное тело в тень кипариса.

Он разодрал грудь жертвы и жадно вгрызся в плоть. Старое сердце оказалось на удивление нежным – как же долго он голодал! Торврен удовлетворенно облизал пальцы. Брюхо наполнялось теплом, кровь быстрее побежала по жилам. Теперь можно пуститься в погоню. Он сбросил труп в воду и услышал негромкий всплеск: обитатели болота охотно разделили с ним трапезу.

Демон выпрямился и вытер руки о живот, его переполняла приятная сытость.

Вдруг с ветки кипариса на него бросилась змея – ядовитые зубы сломались о каменную щеку. Наткнувшись на что-то более страшное, чем она сама, гадюка упала замертво на глинистый берег.

Д'варф втоптал ее в землю и вошел в воду. Даже в землях, кишащих смертоносными тварями, кровавый охотник оставался самым опасным хищником.

Элена отшатнулась от болотного мальчишки к краю плота. Ребенок, невероятно похожий на старого знакомого из Тенистого Потока, едва доставал ей до пояса. По настоянию Эр'рила он завернулся в одеяло. Волосы гораздо светлее, да и нос другой формы, но выражение глаз выдавало родство с сорванцом, заколдовавшим ее после представления. Как и у любого мальчишки, его глаза блестели от любопытства, но за озорным взглядом читалась даже некоторая мудрость.

Заметив, что Элена его изучает, малец высунул язык – девушка удивленно заморгала.

– Садись в лодку рядом с Мисилл, пора отчаливать, – окликнул ее Эр'рил.

Бросив прощальный взгляд на сорванца, она шагнула к суденышку. Джастон называл его плоскодонкой, но оно больше напоминало плотик с бортами. У кормы с длинным шестом в руках стоял хозяин, у ног грудилось снаряжение.

Местные жители, столпившись на соседних причалах, с любопытством смотрели на отбывающих и показывали пальцами на чудного мальчишку. Казалось, все знали, что он как-то связан с хранительницей топей, и с нетерпением ждали дальнейших событий. Когда Элена забиралась в лодку, над водой разнесся грубый голос.

– Болотная ведьма послала за Джастоном, – объявил бородатый мужчина. – Наконец-то сжалилась над беднягой.

Проводник стиснул шест. Девушка перешагнула фляги с водой и села рядом с тетей на носу. Слова горожанина явно расстроили Мисилл, она окинула зевак угрюмым взглядом.

Фардейл стоял, опираясь передними лапами на борт. Почувствовав напряжение, он оглянулся. Воительница похлопала его по спине, и волк вновь поднял чуткий нос, принюхиваясь к болотным запахам.

Эр'рил отдал концы и прыгнул на палубу. Он протянул руку ребенку, но тот бросил в него одеяло и остался стоять голышом на причале.

– Я не люблю лодки, – заявил мальчишка и прыгнул в мутную воду.

Джастон оттолкнулся шестом, и суденышко отошло от причала.

– Подожди! – закричал станди, готовый сигануть за сорванцом. – Он же погибнет!

Отряд окатило смехом – зеваки потешались над обескураженным чужаком.

– Он дитя болот, – спокойно сказал проводник.

Эр'рил все еще шарил в воде в поисках тела.

– Если хочешь сохранить свою единственную руку, советую не совать ее куда попало, – предостерегла Мисилл. – Первое правило, которому научил меня Джастон: не опускать конечности в мутную воду.

Эр'рил отпрянул, и через пару мгновений совсем рядом вынырнуло крупное чешуйчатое существо. Осознав, что завтрак ушел, чудище тут же пропало в глубине.

– Крок'ан, – пояснил Джастон. – Довольно молодой.

Опасливо глянув на воду, Эр'рил присел на скамью рядом с Эленой, стащил с себя рубашку и выжал рукав.

Девушку заворожили перекаты сильных мышц станди, и вновь она поразилась удивительно гладкому срезу на правом плече – будто руку отсек невероятно острый клинок. Эр'рил никогда не рассказывал о том, как потерял ее. Взгляд скользнул по коротким вьющимся волосам на груди и животе. Воин перехватил изучающий взгляд, и Элена густо покраснела.

– Повесь на носу, пусть высохнет, – попросил он.

Она молча взяла одежду и расправила ее на борту, рядом с Фардейлом. Волк тут же понюхал ткань. Только Элена обрадовалась поводу отвлечься, громкий шлепок вновь привлек внимание к Эр'рилу.

– Проклятые насекомые!

Он вновь ударил ладонью по обнаженной груди, и на коже остались два красных пятнышка.

– Запалите горшок, – сказал Джастон. – Иначе нас всех облепят кровососы. Здесь, возле берега, их пруд пруди.

Мисилл зажгла свечу от лампы и поднесла пламя к фитилю керамического сосуда, наполненного воском, – над ним взвилось едкое облачко. Запах напомнил Элене отвар остролиста, который использовали как болеутоляющее. Она хлопнула по шее – на пальцах остался кровавый след, – тут же укол пришелся в руку. Очень скоро все в лодке принялись стонать и лупить себя ладонями, даже Фардейл заскулил и потер лапой нос.

Лишь Джастон спокойно правил лодкой, уводя ее все дальше в топи.

– Я так долго живу в Высохшем Источнике, что дым тысяч таких горшков не только пропитал мою кожу, но и въелся в кровь, – пояснил он. – Насекомые не слишком охотно кусают нас, когда есть возможность полакомиться чужаками.

Элене показалось, что в глазах проводника мелькнули искорки смеха. Она скорчила гримасу и сбила очередного кровососа. И неужели так всю дорогу? Но вскоре едкая завеса окутала плот, и тучи паразитов отступили.

Суденышко плавно и уверенно скользило по зеленой воде.

– У меня есть мазь из растений, которые добавляют в воск, – сказал Джастон. – Она не так действенна, но все же помогает. Когда выйдем к быстрому течению, ветер развеет дым, и снадобье пригодится.

Немного успокоившись, Элена уселась на место, кровопийцы теперь почти не тревожили, и она огляделась. Город исчез за стеной кипарисов. Стоило появиться солнцу, над маслянистой водой поднялся туман; свет подернулся дымкой, от желтоватого мерцания заболели глаза. Деревья тянулись к плоскодонке, но Джастон ловко лавировал меж ними. Время от времени Элена замечала змей. Они гирляндами свисали с ветвей, будто украшения к Зимнему празднику; их яркие, желтые и красные, тела раскачивались над суденышком. Некоторые твари цветными лентами извивались в зелени болота.

– Милосердные гадюки, – пояснил проводник, заметив интерес девушки. – Их укусы ужасно болезненны, будто клеймом жгут, но через пару дней все проходит.

– Почему же тогда милосердные?

– Они не убийцы. По сравнению с другими обитателями топей их укус подобен поцелую.

Элена переместилась поближе к середине лодки, и Мисилл обняла ее за плечи.

– Не тревожься, милая. Змей не стоит бояться: если их не трогать, они не нападут.

– Но здесь встречаются и менее миролюбивые существа, – добавил Джастон. – Так что в болотах всегда будьте начеку.

Они плавно повернули и вошли в канал – в воздухе разлился сладкий аромат, запах тухлых яиц исчез. Элена поразилась, как быстро она привыкла к вони. Благоухание нарциссов и сирены целебным бальзамом наполнило легкие, на миг перенесло ее из опасных топей в родные земли.

– Пригнитесь, – строго предупредил Джастон.

Мисилл оглянулась на него через плечо.

– Лунный цветок?

– Да, и, судя по запаху, довольно крупный.

Воительница склонилась и заставила Элену сесть на дно лодки.

– Оставайся здесь, милая.

Фардейл замер рядом, готовый отразить нападение.

– Странно, что он охотится и после восхода, – пробормотал проводник.

Лодка медленно повернула, и впереди появился источник сладкого аромата: огромный пурпурный цветок размером с теленка, нависший над самой водой. Громадные лепестки приветливо загибались наружу, зазывая путников в самое сердце. Плоскодонка вполне могла пройти под ними, но Джастон держался как можно дальше. Они приблизились, и Элена поняла причину тревоги: мясистый, толщиной с бедро, стебель обвивал ствол кипариса, от него расходились сотни колючих лиан. Однако взгляд приковывали не длинные острые шипы, а несчастные животные, нанизанные на них. Петли обвивали белых хохлатых птиц и пушистых длиннохвостых зверьков; никто из жертв не шевелился. Растение медленно покачивалось, словно разбуженные первыми лучами змеи. Элена подозревала, что в движение огромного хищника приводило не солнечное тепло, а запах крови.

Высохшие кости посыпались в воду, когда щупальца потянулись за новой добычей, но лодка была вне досягаемости. Только Элена немного расслабилась, как лепестки конвульсивно содрогнулись, и стебель пополз по ветке кипариса, подтаскивая цветок поближе к суденышку, – девушка вскрикнула.

– Ложись на дно, – сказала Мисилл, пригибая ее голову.

Поверх низких бортов было видно, как цветок тянется к ним. Сотни лиан, некоторые толщиной с руку, разворачивались, пытаясь зацепить добычу.

Джастон отбивался, а лодка скользила вперед. Отростки обвивались вокруг отполированного шеста, но зацепиться не могли. Самый толстый вытянулся особенно далеко и попытался обхватить грудь Джастона, но серебристый клинок Эр'рила сверкнул в воздухе, и отсеченная мощным ударом щупальца плюхнулась в воду. Проводник благодарно кивнул.

Когда чудовище осталось позади, Джастон стряхнул остатки лианы и тщательно вымыл шест.

– Сонный яд, – пояснил он. – Нельзя допустить, чтобы он попал в рану.

Элена проводила лунный цветок взглядом: стебли разочарованно извивались, лепестки складывались – на сегодня охота закончена, но с наступлением сумерек хищник вновь раскроется и станет манить несчастных упоительным ароматом. Она содрогнулась. Есть ли здесь хоть что-то, не желающее тебя сожрать?

Вскоре канал расширился, течение подхватило лодку и повлекло в более глубокие места. Теперь Джастон только подправлял суденышко. Он стал более словоохотлив – впрочем, Элена подозревала, что ему просто нужно отвлечься от своих страхов. Проводник поведал им о растениях, содержащих целебные масла, и о фрукте, кусочек которого мог убить. Житель болот подробно рассказал о крок'анах, самых крупных местных хищниках – агрессивных чешуйчатых зверях с острыми, словно бритва, зубами; сообщил, что те охотятся в воде, но устраивают гнезда на берегу. Эти животные считались удачной добычей. Из их шкуры получалась превосходная кожа, а мясо было богато жиром. Он даже рассказал об их брачных обычаях.

– Крок'аны хранят верность своему партнеру всю жизнь, поэтому нужно убивать не только самца, но и самку, в противном случае уцелевший хищник обязательно тебя выследит. Очень мстительные животные, могут наброситься на лодку только потому, что она проплывает слишком близко к их кладке. Лишь очень опытные охотники отваживаются выслеживать крок'анов.

– Надеюсь, мы их не встретим, – сказала Элена.

– Мы уже проплыли мимо полутора десятков, – заметил он, вскинув брови.

Девушка разинула рот – она не видела ни одного.

– Они прячутся в камышах. – Джастон вытянул шест. – Вон сидит!

Элена с трудом разглядела пару черных глаз, следивших за ними из зарослей. Чешуйчатая морда почти полностью пряталась под водой. Крок'ан лежал в болоте совершенно неподвижно, лишь мощный хвост виднелся на берегу. Длиной он не уступал лодке.

– Этот молодой еще, – заметил проводник, окинув зверя оценивающим взглядом. – Сомневаюсь, что у него есть пара. Взрослая особь может быть вдвое длиннее, и я слышал истории о крок'анах-гигантах, способных проглотить плоскодонку целиком.

Элена придвинулась поближе к Мисилл.

Эр'рилу наскучила пустая болтовня.

– А ты знаешь, куда мы плывем? – сменил он тему.

– Сейчас мы идем проверенным путем, – кивнул провожатый. – Я доведу вас до границ, обозначенных на картах, а дальше будем полагаться на инстинкт Мисилл.

– И долго добираться до границ, обозначенных на картах?

– Мы окажемся там с наступлением ночи. Болотные жители знают, как сильно рискуют, проводя более одной ночи в топях. «День туда, день обратно» – старое правило следопыта.

– Почему так?

– После первой ночевки, уже изучив твой запах, топь выходит на охоту. Тех, кто отсутствует более пяти дней, начинают оплакивать. Лишь нескольким людям удалось продержаться дольше, но большинство возвращались калеками или с сильными отравлениями.

– А сколько провели в болотах вы с Мисилл, когда разыскивали ведьму?

– Семь дней, – угрюмо ответил Джастон, глядя себе под ноги. – Печальный рекорд.

– И как далеко вы прошли?

– Три дня мы углублялись в трясины, и только потом пришлось повернуть обратно, – вступила в беседу Мисилл. – И тем не менее мы лишь подошли к границам неизведанных земель. До самого сердца нужно было бы продвигаться вперед еще столько же.

Эр'рил нахмурил брови и надолго задумался.

– Но на этот раз ведьма ждет нас, – заговорила Элена, обнажая обвитую лианами руку. – И вот тому свидетельство. Она не станет прятаться.

Мисилл кивнула, и девушка опустила рукав.

– Вполне возможно, – пробормотала воительница. – Но кто знает, что на уме у человека, так долго прожившего в пропитанных ядом землях.

– А как давно она обитает в топях? – поинтересовался Эр'рил.

– Легенды о ней передаются из поколения в поколение, – ответил Джастон. – Сотни лет. Кое-кто утверждает, будто ведьма живет здесь с самого образования Затопленных Земель; другие говорят, что века назад она и превратила этот край в болото.

– Я не понимаю, – удивилась Элена. – Разве они не всегда здесь были?

– Нет, – сдавленно прошептал Эр'рил. – Когда-то здесь расстилались равнины Станди.

Кровавый охотник присел в высоком камыше на окраине Высохшего Источника. Он по дуге обходил ряды плотов, пока не добрался до самой южной точки города.

Запах добычи вел в топи. Он остановился, чтобы обдумать путь, выбранный ведьмой. Почему она рискнула сунуться в проклятые земли? Д'варф не находил объяснений ее действиям, ведь морским побережьем добираться куда быстрее и безопаснее.

Торврен скользнул в болота – голова скрылась в зеленой воде, ноги легко зашагали по дну. Теперь, после прекрасного завтрака, кровь согревала тело и он мог передвигаться быстрее. Демон наслаждался приливом сил; послушные руки расчищали путь, отводя водоросли. Зубы крупных хищников, изредка подплывавших к нему густыми тенями, мерцали в мутной жиже, словно маячки. Единственным взглядом красных глаз д'варф отбивал у любого зверя всякую охоту с ним связываться. Чудовища с чешуйчатыми хвостами исчезали мигом. Болотные угри, касавшиеся его конечностей, тут же всплывали брюхом кверху, и их тела отмечали путь Торврена.

Изредка он сам выныривал на поверхность, но не чтобы набрать воздуха – всем необходимым его насыщала кровь, – но чтобы убедиться, что он не сбился со следа. Здешние твари не могли тягаться с демоном, и он продвигался довольно быстро, гонимый желанием настигнуть ведьму и отведать ее сердце.

К полудню д'варф добрался до сильного течения и тихонько выругался – вода унесет девчонку, так стремительно перемещаться по дну он не сможет. Охотник нахмурился и ускорил шаг. Солнце медленно клонилось к западу, близился главный его союзник – ночь. Пусть беглецы выигрывают на скорости потока, но им все же необходим сон. Торврен в отдыхе не нуждался, а за темное время суток он подберется совсем близко. Он двигался вперед огромным неудержимым валуном, пущенным по крутому склону; глаза пылали красным огнем ненависти.

Торврен задавался единственным вопросом: почему ведьма выбрала этот маршрут? Неужели в болоте она надеется сбить его со следа?

Он поднялся на поверхность и принюхался: запах все так же чувствовался в каждой капельке влажного воздуха. Нет, он ее не упустит.

Ни за что.

Уже в сумерках плоскодонка подошла к небольшому острову. Джастон подхватил веревку и перескочил на причал, едва выступавший из глинистого берега.

– Заночуем здесь, – объявил он, привязывая лодку.

На пригорочке высилась каменная лачуга, и ее стены показались Элене надежной защитой от бесконечных опасностей топей. Вероятно, кто-то привез валуны: в болотах такого строительного материала не встречалось. Даже дверь была сделана из железного дерева, не водившегося в здешних местах.

Следом, обнажив меч, на берег сошел Эр'рил. Обследовав островок, он удовлетворенно кивнув Элене, и девушка поспешила выбраться на сушу. За ней, прихватив вещи, спустилась Мисилл; Фардейл прикрывал тылы.

Джастон отбросил с тропинки гадюку, и та мгновенно юркнула в камыши. Элена внимательно смотрела под ноги, она с детства боялась змей.

Проводник распахнул массивную незапертую дверь. Впрочем, кто станет здесь воровать? Он повыше поднял лампу, осмотрел каждый уголок, проверил потолочные балки. Комната без окон была совершенно пуста.

– Все чисто, – объявил он, позволяя своим спутникам войти.

– Что это за место? – спросила Элена, опасливо заглядывая внутрь.

Мимо проскочил Фардейл и тщательно все обнюхал.

– Охотничья хижина. Место, где можно отдохнуть под надежной защитой камня. На расстоянии дня пути от Оползня их построено несколько.

– День туда, день обратно, – пробормотал Эр'рил.

Джастон кивнул.

– Дальше отваживались заплывать лишь немногие.

Они принялись устраиваться на ночлег – быстро соорудили постели и приготовили холодный ужин из сушеной рыбы и черствого хлеба. Ели молча.

– Завтра ранний подъем, – сказал станди, стряхивая крошки с колен. – Моя вахта первая.

– Эти стены надежно защищают от хищников, – возразил Джастон. – Выставлять стражу необходимости нет.

Эр'рил посмотрел на проводника.

– Твоя – вторая, – отрезал он.

Элена забралась в постель, с радостью предоставив остальным следить за змеями и крок'анами. Даже проведя большую часть дня в лодке, она страшно устала – неослабевающее напряжение утомило ее больше, чем крутой спуск по склону Оползня. Перебирая в памяти события прошедшего дня, девушка осознала, что ее все еще мучает один вопрос. Она перевернулась на спину и посмотрела на воина, сидевшего возле лампы. Он сильно подкрутил фитиль, и светильник едва мерцал.

– Эр'рил, – позвала Элена, и тот обернулся. – Ты сказал, что прежде болота были частью Станди. Как это?

Мисилл, еще не успевшая забраться под одеяло, тоже с интересом посмотрела на него. Он вздохнул, понимая, что придется ответить.

– До того как гал'готалы завоевали Аласею, Оползня не существовало. Эти земли стелились равнинами, да и Архипелаг насчитывал в два раза больше островов, чем теперь. – Его голос стал тихим и печальным. – Это был прекрасный край: по лесистым холмам, от Зубов к побережью, текли бесчисленные ручьи и реки. В дни моей молодости мы с отцом охотились на оленей в здешних местах, но однажды… Много лет назад…

Он смолк, погрузившись в воспоминания.

– И что однажды? – спросила Элена, возвращая его к реальности.

Эр'рил посмотрел на нее и нахмурился.

– Мы были наивны и слепы, нам казалось, что Аласея вечна и непокорима. Но однажды земля дрогнула; толчки возвестили о сошествии Темного Властелина на побережье. Поначалу мы приняли их за природное явление, здесь и прежде случались землетрясения, и наши заблуждения лишь усугубились, когда в А'лоа Глен стало известно об извержении огромного вулкана далеко на севере. Рассказывали, что солнце исчезло за тучей пепла на целую луну, леса окаменели от жара и сажи. Дым наконец рассеялся, и на прежде плоской равнине обнаружился гигантский конус с голыми обугленными склонами – отвратительный ожог на взморье. Так родился Блэкхолл.

Все удивленно ахнули: черная гора, под которой раскинулся огромный подземный город, была вотчиной Темного Властелина.

– Когда тучи рассеялись, а земля перестала содрогаться, мы решили, что худшее позади. Однако через некоторое время пошли слухи о невиданных озлобленных тварях, появляющихся из чрева черной горы, жутких крылатых чудовищах.

– Скал'тумы, – тихонько пробормотала Элена.

Эр'рил кивнул.

– Наши правители посылали разведчиков, но ни один не вернулся. Когда мы поняли, что в Аласею вторглись захватчики, было уже слишком поздно. Темный Властелин крепко засел в своей вулканической крепости. Именно в то время к берегам причалили корабли бесчисленной армии гал'готалов. Сначала они атаковали А'лоа Глен. На долгие луны океан вокруг Архипелага окрасился кровью, и все же мы защищались. Нас поддерживала магия.

Эр'рил вспомнил своих доблестных сограждан, и его глаза заблестели, но в следующую минуту огонь в них погас.

– Но Чи покинул нас. Мы по-прежнему сражались. Маги воздевали руки к небесам, но опускали лишь обрубки. Ход боев начал меняться. Полчища д'варфов и солдат Гал'готы выбрались на сушу и подошли к Зубам. Им помогали звери Темного Властелина и черная энергия. Мы не выстояли под их натиском. Минуло десять зим кровавой резни, и только А'лоа Глен все еще сопротивлялся захватчикам – запаса волшебства хватило на длительную оборону. Из этого последнего уцелевшего бастиона мы нанесли удар по приспешникам Черного Сердца. Пока А'лоа Глен держался, у нашего народа оставалась надежда.

Эр'рил опустил взгляд.

– Но однажды наши края накрыло мощное землетрясение – тогда и опустились на дно многие острова Архипелага, лишь вершины самых высоких гор остались на поверхности, большую часть побережья тоже затопило. Там, где реки изменили русла, образовались болота. Горячие источники питали возникшие озера, и они постепенно превратились в топи. Существа из прибрежных вод перебирались сюда, отвоевывая все новые территории. Так родились Затопленные Земли.

В комнате надолго воцарилось тяжелое молчание.

– А что стало с А'лоа Глен? – тихонько спросила Мисилл.

Эр'рил нахмурился.

– Во время осады мы думали, что остров уйдет под воду целиком, но землетрясение внезапно прекратилось, и верхние ярусы города остались на поверхности. Опасаясь новых атак, маги решили спрятать остров – сделать так, чтобы Темный Властелин думал, будто он канул в пучину и сопротивление окончательно подавлено. Братство использовало почти всю оставшуюся магию, чтобы создать невидимую защитную стену вокруг А'лоа Глен. Проникнуть сквозь нее можно только с помощью трех амулетов. Отсюда братья намеревались вести тайную войну с гал'готалами. Однако это оказалось ошибкой. С исчезновением А'лоа Глен народ Аласеи лишился своего сердца. – Лицо Эр'рила исказилось болью. – Спрятавшись от мира, мы даровали победу Темному Властелину.

– Но к-как он затопил эти земли? – спросила Элена.

– Это так и осталось тайной, – пожал плечами станди.

– Как я говорил прежде, – шепотом сказал молчавший до сих пор Джастон, – ходят слухи, что тут постаралась болотная ведьма.

Воин потер заросший щетиной подбородок и выпрямился.

– Как бы там ни было, уже слишком поздно.

Возражения не последовало: каждый погрузился в собственные мысли, поплотнее кутаясь в одеяла.

Левая рука Элены все время чесалась под лианами, и она никак не могла уснуть. Под тихий храп товарищей она размышляла об услышанном.

Если ведьма настолько могущественна, что смогла затопить весь этот край, что ей нужно от Элены?

Джастон застонал во сне, его руки задергались, отбиваясь от невидимых врагов.

И если ведьма так долго пряталась, калеча и убивая тех, кто искал ее, зачем ей встречаться с кем-то теперь?

Снаружи, напоминая о поджидающих опасностях, доносились уже привычные звуки болот. Девушка натянула одеяло на голову и попыталась представить, что лежит в своей комнате – в доме, окруженном фруктовыми садами. Ничего не вышло, но все же через некоторое время усталость взяла свое, и сон развеял все ее страхи.

Она будто провалилась в бездну, но вдруг кто-то схватил ее за руку и вытащил из небытия. Элена открыла глаза и тихонько вскрикнула.

– Тише, – прошептал Эр'рил, помогая ей подняться.

Девушка сбросила одеяло и встала. Она не знала, как долго проспала, но чувствовала, что уже перевалило за полночь, однако до рассвета далеко.

Воин расположился лицом к двери и заслонил Элену спиной. Джастон и Мисилл тоже были на ногах: тетя обнажила мечи, проводник вооружился длинным ножом.

Рядом стоял Фардейл, шерсть на загривке вздыбилась. Волк пристально смотрел за порог.

Не понимая спросонья, что происходит, девушка огляделась по сторонам, но вдруг замерла – вокруг царила полнейшая тишина. Ни один звук не нарушал молчание ночи – прекратились кваканье, шипение и стоны.

За дверью затаились топи.

Раздвинув стену водорослей, кровавый охотник, обвешанный мокрой травой, выбрался на остров – лягушки бросились врассыпную и исчезли в воде.

На холмике высилась хижина. Он осторожно обошел постройку, к которой его привел запах ведьмы, припал к стене и принюхался – даже сквозь камень чувствовалось ее присутствие. Губы д'варфа раздвинулись в хищной улыбке. Наконец-то он настиг свою жертву.

Он удовлетворенно потоптался вокруг: окон нет, внутрь ведет лишь одна дверь. Им не спастись, девчонка сама загнала себя в ловушку. Д'варф подошел к входу и присел на корточки перед панелью из железного дерева – здесь запах бил в нос. Демон выпрямился и оглянулся на причал: за рваной пеленой тумана плоскодонка плавно покачивалась под ночным ветерком.

Охотник усмехнулся, предвкушая победу.

Он поднял руку, и огонек заплясал на эбеновой ладони, отражаясь на полированном лице. Он довольно кивнул и потянулся к двери. Каменная плоть встретилась с деревом, и дверь разлетелась на тысячи осколков. Торврен, окруженный облаком дыма и пыли, ворвался внутрь.

Хижина была пуста, от беглецов остались лишь смятые постели. В полном смятении демон принялся обыскивать помещение – никого. Пламя волновалось на каменной коже. Торврен повернулся к дверному проему и посмотрел в ночь.

Что ж, она вновь ускользнула, но д'варф знал, что ведьма измотана. Несколькими быстрыми шагами он пересек остров и погрузился в болото – теперь девчонка узнает, что такое настоящий следопыт.

«Скоро, – подумал охотник, скрываясь в темной воде. – Очень скоро я познаю вкус твоего сердца».