Картина шестая

Комната Бороздиных в Москве. Несколько секунд комната пуста, затем с шумом и гамом, распахнув двери, входят Федор Иванович, Варвара Капитоновна, Вероника, Анна Михайловна, Марк, Ирина, Володя. Сначала все говорят одновременно, расставляя внесенные вещи: чемоданы, тюки, рюкзаки, ящики, которые вносятся из прихожей. Постепеннo комната заполняется вещами, которые будут потом разно­сить по всей квартире. Реплики, которые мы слышим.

ИРИНА Милая наша московская квартира, до чего же ты облезлая!

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Кости целы — мясо нарастет! А Москва, как раньше, кипит, ругается! В трамвае-то как стиснули, а? Я чуть не задохнулся от радости.

АННА МИХАЙЛОВНА От радости?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Еще бы! Так же меня и до войны в них тискали! Попригляжусь, порадуюсь, а потом сам тискать начну.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Вы еще салютов не видели, завтра будет.

АННА МИХАЙЛОВНА Почему вы думаете — завтра?

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА По моим подсчетам — завтра...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Главнокомандующий! (Уходит.)

ИРИНА А где аптечка?

ВЕРОНИКА (внося один из ящиков). Вот твоя аптечка! (Сверток раскрывается. Из него падает и проливается пузырек.) Ой, Ирина сейчас меня убьет!

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА. За что?

ИРИНА. Так и быть, прощаю, но вообще привыкай к порядку. Варвара Капитоновна. Анна Михайловна, помогите мне. (Уходит.)

ЗАЙЦЕВ (Володе). Ты меня с вокзала зря увез — неудобно. Здесь... у людей свои дела... Чего толкаться постороннему-то?

ВОЛОДЯ Так твой поезд еще ночью пойдет — поболтаем... И не стесняйся, это, брат, мировые люди!.. А я хочу в институт поступать...

ВЕРОНИКА Я быстро. (Уходит.)

Володя идет за ней.

ВОЛОДЯ. Бестолковая, полотенце забыла. (Ушел, взяв полотенце.)

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Мое унес.

ИРИНА Ты бы сказал ему. Что он за ней по пятам ходит? Просто уж ничего вокруг себя не видит, даже смотреть неловко.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ А ты, знаешь, не обращай внимания, ходит — ну и пусть ходит. Пяток не отдавит.

ИРИНА Все-таки она странная.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Это естественно, Ирина... Природа, знаешь, не терпит пустоты.

ИРИНА Это зависит от человеческой натуры.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Может быть, может быть...

ИРИНА Знаешь, что перед отъездом твой милый Бобров на пятиминутке заявил?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Не знаю.

ИРИНА Вот послушай...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Не буду слушать. Родной дом располага­ет меня к лени.

ИРИНА Он — назло мне, ведь он знает, что тема моей доктор­ской...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Полно уж... А ну-ка, взяли!

Федор Иванович, Ирина и Зайцев уходят с веща­ми, приходят

Варвара Капитоновна и Анна Ми­хайловна,

АННА МИХАЙЛОВНА Что же вы плачете?

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Все перемешалось: и радость и горе. Увидела своих, и так его теперь недостает, так недо­стает!

АННА МИХАЙЛОВНА А мы в Ленинград скоро...

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Скоро не скоро, а пока у нас жить будете.

АННА МИХАЙЛОВНА Да, Володя здесь в институт держать хочет...

Слышен голос Федора Ивановича.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА. Как он там... когда узнал-то?

Анна Михайловна. Болел долго... Боялись за него... А потом встал, окреп... Только седина ударила...

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Вижу-вижу!.. Когда Марк оттуда приехал, я все его расспрашивала, да он что-то молчал... Вышло там у вас с ним что?.. И сегодня, как на вокзал вас идти встречать, — нервничал... метался... Что случилось-то?

АННА МИХАЙЛОВНА Так...

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Ну, забудется со временем, за­растет...

МАРК (входит). А вы помолодели, Анна Михайловна.

АННА МИХАЙЛОВНА Настроение другое — война на запад ка­тится.

МАРК. Да-да... Со дня на день наши войска немецкую границу перейдут.

Входят Федор Иванович, Ирина, Вероника и Володя.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ План захвата московской квартиры Бо­роздиных таков: бабушка, Анна Михайловна и Вероника атакуют спальню, Ирина с боем берет ранее оставленную собственную жилплощадь. Я и Владимир штурмуем мой ка­бинет. (Володе.) На диване у меня поместишься.

МАРК. Дядя Федя, вы забыли мою комнату. Давайте Владимира ко мне. Бориса кровать можно снова на место поставить.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ А это нейтральная площадь, как и была... Вероника, ты можешь свою скульптуру здесь расположить... Ателье вроде... Ну, вперед!

Все расходятся, разнося вещи. Вероника в углу разворачивает скульптуру.

Когда все ушли, она осматривает комнату, вы­ходит на середину.

Стоит и плачет, слезы текут у нее по лицу.

Незаметно вошел Володя. Вероника его увидела и не скры­вает своих чувств.

ВЕРОНИКА Пианино и раньше здесь стояло... Помню, один раз мы пришли с ним из кино... (Замолчала.)

ВОЛОДЯ Завтра надо будет тебе съездить в институт, узнать о приеме.

ВЕРОНИКА. Боюсь, примут ли!.. Но надо работать, работать, работать!.. Я отстала на тысячелетие.

Входит Марк.

МАРК (Веронике). Ты опять возвращаешься к любимому делу? Видишь, я говорил...

ВЕРОНИКА Неужели ты не понимаешь, Марк, что дядя Федя не хочет, чтобы ты жил вместе с ним, в одной квартире?

МАРК Он мне этого не говорил!

ВЕРОНИКА А ты не догадываешься?

МАРК (Володе). Уйди на минуту, пожалуйста. Мне с Вероникой надо поговорить.

ВОЛОДЯ (Веронике), Уйти?

ВЕРОНИКА. Как хочешь.

ВОЛОДЯ Я останусь.

МАРК (Веронике). Ты стала очень взрослой, Вероника... Я люблю тебя... Если ты крупный человек, а всякий художник должен быть крупным человеком, ты обязана понять меня, понять, что я старался стать выше повседневности, обыденности и шаблона... Когда ты поступишь учиться и с головой уйдешь в искусство, ты поймешь, что, кроме него, ничего нет в ми­ре... И оно требует всего человека целиком, запрещает ему служить любой иной великой цели, так как служить двум великим целям нельзя... Ты поймешь...

ВЕРОНИКА Твоя ложь удивительно похожа на правду... Но все гораздо проще, Марк, — я не люблю тебя... Я никогда не любила... Мне было восемнадцать лет, и у меня все перепу­талось в голове... Ты меня извини, но я презираю тебя... Неуже­ли ты думаешь, что Борис, который любил науку не меньше, чем ты музыку, даже больше — да-да-да, больше, — изменил ей, когда ушел на войну?..

МАРК Борис это сделал легко, он не поднялся выше, поэтому он никогда не стал бы большим ученым...

ВЕРОНИКА Стал бы, стал бы. Стал!

ВОЛОДЯ. Он уже был большой человек — это еще важнее. В отличие...

МАРК Пожалуйста, не веди себя как инвалид Отечественной войны на базаре... Твои интересы мне видны вполне отчет­ливо...

ВОЛОДЯ На что ты намекаешь?

ВЕРОНИКА На меня, Володя.

ВОЛОДЯ Вот что, гений, тебе надо бы жить тише, осторожнее.

МАРК Не размахивай своей култышкой, петушок. Не бренчи медалью — это ведь из-за тебя Бориса убили.

ВОЛОДЯ (опешив). Что?!!

МАРК Факт есть факт. Это тебе надо жить потихоньку.

ВОЛОДЯ До чего нелепое положение! Ты знаешь, на фронте проще: враг перед глазами, ясно, что с ним делать. А вот здесь ты стоишь передо мной, а что я могу? Тебя же убить надо, гад! Понимаешь, убить! Убить, а нельзя.

Входит Анна Михайловна,

АННА МИХАЙЛОВНА Вы, никак, ссоритесь?

ВЕРОНИКА Нет, так... разговариваем...

АННА МИХАЙЛОВНА Ну, у молодежи всегда есть о чем пого­ворить.

МАРК Ну что ж, оставайтесь в плену ваших ординарных сужде­ний...

Вероника и Марк уходят в разные стороны.

АННА МИХАЙЛОВНА (Володе). Вот ты скоро у нас и студентом станешь. Мы с отцом давно мечтали об этом.

ВОЛОДЯ Я не буду студентом, мама!

АННА МИХАЙЛОВНА А как же?

ВОЛОДЯ. Завтра я пойду в военкомат и попрошу, чтобы меня снова взяли на фронт.

АННА МИХАЙЛОВНА Что ты, мальчик мой...

ВОЛОДЯ. И не возражай.

АННА МИХАЙЛОВНА Ты ни о ком не думаешь, кроме себя.

ВОЛОДЯ Думаю. Без этого мне, может быть, и жить нельзя.

АННА МИХАЙЛОВНА Да тебя и не возьмут, Володя.

ВОЛОДЯ Возьмут, еще как! Я здоров, совершенно здоров.

Входит Федор Иванович.

Федор Иванович, меня могут взять снова в армию? Могут? А? Я здоров?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Абсолютно! Хоть сейчас! По первой статье пойдешь!

ВОЛОДЯ (матери). Видала! (Ушел.)

АННА МИХАЙЛОВНА Господи, хоть бы война сегодня кон­чилась...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Не волнуйтесь, Анна Михайловна, ему еще года два силы набирать... Не возьмут... Это я так ска­зал — вижу, вожжа ему под хвост попала... Что вы плачете, Анна Михайловна?

АННА МИХАЙЛОВНА Сама не знаю.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА (проходя). Анна Михайловна, посмотрите, может быть, газ опять работать начал, по­ставьте кастрюли.

Обе уходят. Вошла Ирина.

ИРИНА Фонарики зажгли. Слабо горят, фонарики-сударики. (Отцу.) Ты что, устал?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Слегка. Ну что ж, наша московская квартира приобретает совсем довоенный вид. Все как было...

ИРИНА «Все как было. Только странная

Воцарилась тишина,

И в окне твоем — туманная

Только улица страшна».

Входит Вероника.

Может быть, за стол сядем? Отец давно есть хочет, да тер­пит.

ВЕРОНИКА. А ты?

ИРИНА Ну, я тоже хочу.

ВЕРОНИКА Так бы и говорила... Нечего на отца сваливать!

ИРИНА (зовет). Бабушка!

Входят Варвара Капитоновна и Анна Михай­ловна.

Сядем мы за стол или нет?

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Странно, Ирина, как будто за­держка из-за нас.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Все в сборе, ну, садись. Ируша, в шкафчике...

ИРИНА...на заветной полочке... Уже успел?

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Угу.

Ирина выходит и быстро возвращается.

Наконец-то я на свое место сел. Мама, займите ваше парад­ное кресло. Время и на нем оставило свои следы. Анна Ми­хайловна, сюда. Ирина, твой стул давно пора бы на чердак выбросить, но, откровенно говоря, мне этого не хочется.

ИРИНА Я, кажется, тебя не подведу.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Ты, Вероника, часто здесь сиживала, тут и останешься.

Все рассаживаются.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА. Маркуша, иди ужинать!

ФЕДОР ИВАНОВИЧ А где Володя? Его на это место посадим...

Входит Марк.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Вот она, святая минута, — все вместе, друзья!

Звонок в дверь.

Нет, все-таки кого-то чертушка принес! Войдите!

Входит Люба.

ЛЮБА. Здравствуйте. Не узнаете меня? Я — Люба. Помните?

Федор Иванович кивает головой,

Только я теперь Кузьмина. Муж мой — Кузьмин Анатолий Александрович, мы поженились в ноябре сорок первого года, он тоже работал вместе с Борисом Федоровичем... Мы всё знаем, всё знаем! Анатолий мне о нем столько рассказывал... Так вот, перед самым отъездом на фронт мой муж взял у Бориса Федоровича тетради и чертежи — у них была сов­местная работа.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Помним-помним...

ЛЮБА Теперь эта работа далеко продвинулась вперед, ею занима­ется целая лаборатория — дело, конечно, не так скоро, сами понимаете — война!.. Да, я сбилась... Вот в решении одного вопроса у Бориса Федоровича, как говорил муж, была уди­вительная догадка... Этой тетради не оказалось тогда... Если бы вас не затруднило...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Батюшки, да ведь три года прошло!

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА. Все тетради Бориса я сохранила — они у меня.

ЛЮБА Я не так давно вернулась из эвакуации, из Ташкента...

ФЕДОР ИВАНОВИЧ А ваш муж, товарищ Кузьмин? Что же он не зашел?

ЛЮБА (удивлена, что не знают). Анатолий в ноябре сорок перво­го года ушел в армию, он сейчас в Западной Белоруссии... Чудак, пишет, что «...поверь, я еще буду штурмовать Бер­лин...» (Смеется.) Это он-то... Берлин! Он же мышей боится... (Смеется.) Извините... Я так волнуюсь за него...

МАРК Да, войну мы явно выигрываем, а после войны наше госу­дарство развернется!

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Ладно-ладно. А сейчас — за стол! Мы-то, Бороздины, сегодня в Москве первый день.

Во время этого разговора Марк встает и идет к выходу.

Никто его не замечает, кроме бабушки.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Маркуша, ты куда?

МАРК Вы извините. Пойду... дела... Желаю успеха! (Уходит.)

ФЕДОР ИВАНОВИЧ. Выпьем молча за тех, кто молчит, сказав свое слово.

Залп. Салют.

ВОЛОДЯ Салют.

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА Объявился, голубчик, раньше вре­мени!

ИРИНА Интересно, что взяли? У соседей узнаю. (Выбегает.)

ВАРВАРА КАПИТОНОВНА. Из двухсот двадцати четырех ору­дий — сразу слышно.

Вбегает Ирина.

ФЕДОР ИВАНОВИЧ Ну, что взяли?

ИРИНА Наши войска с боями перешли границу Германии.

АННА МИХАЙЛОВНА Пойдемте на улицу, посмотрим.

Все уходят. Остаются Володя и Вероника.

ВЕРОНИКА Ты помни то место, Володя...

ВОЛОДЯ Западная окраина Смоленска.

ВЕРОНИКА Кончится война, и я поеду туда.

Пауза.

Слушай, Володя, я хочу поговорить с тобой серьезно.

ВОЛОДЯ Что?

ВЕРОНИКА Ты не жди от меня ответа.

ВОЛОДЯ Я же тебя ни о чем не спрашиваю.

ВЕРОНИКА Спрашиваешь. Все время.

ВОЛОДЯ А ты не отвечай, я же не прошу. Ждал и буду ждать.

ВЕРОНИКА Ты и представить себе не можешь, кем был для меня Борис. Нет, не был, а есть. Ночью, когда все спят, я разговариваю с ним, и он всегда дает мне ответы. Черты его лица уходят из памяти... и это не беда. Я люблю его, Воло­дя! И жизнь свою хочу прожить хорошо! Я сейчас все время спрашиваю себя: зачем я живу? Зачем живем мы все, кому он и другие отдали свои недожитые жизни? И как мы будем жить?..

Занавес