![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 5. Утро понедельника, полторы недели в Программе
Утро понедельника, полторы недели в Программе. За столом доктор Уоррен с доброй улыбкой. Перед сеансом я попыталась съесть как можно больше, надеясь, что это ослабит действие таблетки, но тело уже цепенело, и я опустилась в кресло. – У вас с Джеймсом была плотская близость? – спросила доктор Уоррен. – Мы не катались на плотах, – засмеялась я. – Я не об этом спрашиваю, Слоун. Разумеется, я поняла вопрос, но это не ее дело. Я не доверяю доктору Уоррен. – А что в этих таблетках? – спросила я. Она вздохнула. – Мы возвращаемся к этому на каждом сеансе. Ответ будет один и тот же: то, что помогает тебе расслабиться. Я медленно покачала головой: – Нет, там не только это. Таблетка заставляет меня говорить с вами, даже когда я не хочу. Доктор Уоррен смотрела на меня долгую минуту, будто взвешивая ответ. – Вернемся к Джеймсу, – сказала она. – Ты же хотела о нем поговорить? Я вздрогнула при звуке его имени, остро почувствовав, как мне его не хватает. Комната стала прозрачной, воспоминания сделались ярче внешнего мира. Я на все готова, чтобы вернуться к нему. – Да, – ответила я, не настаивая на своем вопросе. – У нас с Джеймсом была физическая близость. Он вообще достаточно зрелый. – Это я поняла. Мне не понравился ее тон. Можно подумать, без Джеймса я до сих пор оставалась бы девственницей, сидела дома с родителями и пекла печенье. – Чтоб вы знали, на этом настояла я. Сам он согласился бы подождать… – Я подумала. – Словом, согласился бы подождать чуть дольше. – Вы пользовались контрацептивами? Я скривилась: – Да, мама, мы всегда надевали презерватив. Не приводить же ребенка в этот перевернутый, изувеченный мир. – Презервативы не всегда… – Слушайте, – перебила я, – я знаю статистику, но неужели мне и сейчас нужно об этом волноваться? Это прозвучало жестко, и доктор Уоррен отвела взгляд. Меня возмутило, какими красками она рисовала Джеймса, и захотелось поставить ее на место. Она в своей жизни может только мечтать о таком парне, как Джеймс. – Давай поговорим о вашем первом поцелуе. Фыркнув, я свернулась в кресле. Лекарство расслабило сведенные мышцы и сняло психологический зажим. – Ты первая его поцеловала? – спросила доктор Уоррен, словно лучшая подруга. – Нет, – ответила я. В ушах пульсировала кровь. – Я бы не решилась. Я была слишком скромной. Джеймс тогда кидался то в пламенную страсть, то в ледяное равнодушие. Я не знала, что и думать. Доктор Уоррен откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. На ее губах снова появилась улыбка. – Расскажи об этом, Слоун. Расскажи мне все. Она права: я действительно хочу говорить о Джеймсе. И едва начинаю, я готова оставаться с ним всегда, пусть даже только мысленно. – Он писал мне записки, – сказала я. – После признания в любви начал оставлять записки под подушкой. Писал письма. Сперва в них он словно кричал на меня. Писал, как ненавидит меня любить, но в следующей строчке объяснял – потому что постоянно по мне скучает. Я не знала, что и думать. Я ни разу не ответила, но письма продолжали приходить, словно он спорил с собой. Вскоре послания стали уже не такими сердитыми. Мягче. Он хвалил то, что я надевала в школу, писал, что мечтает меня поцеловать. – Я засмеялась. – Он много говорил о поцелуях. Предлагал сбежать с уроков и посмотреть кино. Доктор Уоррен записала в карту: – Судя по всему, Джеймс очень сложный человек. – Вовсе нет, наоборот, он стремился к простоте и ясности, а наши с ним отношения… они-то все и усложнили. – И сколько времени приходили письма? – Целый месяц, почти каждый день. Через несколько недель я уже могла оставаться с ним в одной комнате. Мы шутили и снова смотрели друг другу в глаза. Брэйди сказал – он рад, что я перестала чудить, и мне показалось, что он все видит и понимает, замечая, как мы с Джеймсом смотрим друг на друга. Когда мы первый раз поцеловались, он сказал, что теперь всегда будет меня целовать. Я чувствовала себя особенной, любимой. Постоянно прокручивала в памяти ту минуту. Но потом мне показалось, что я слишком много прочла в простом поцелуе. Я очень боялась потерять Джеймса, а ведь он еще даже не был моим. Через неделю Джеймс заехал за нами – мы собирались на реку, но в последнюю минуту брат передумал – дескать, у него свидание, однако просил нас с Джеймсом не отказываться от поездки. Мы едва дождались, когда брат выйдет из комнаты, и побежали в машину, хотя я очень нервничала. О поцелуях Джеймс не говорил, писем больше не писал. Он сел за руль, и мы ехали молча. У меня под футболкой и джинсами был надет купальник, хотя я не собиралась лезть в воду. Мы делали вид, что впереди у нас обычная суббота: на берегу Джеймс расстелил пляжное покрывало, вынул еду из рюкзака, разделся до плавок и пошел в воду, оставив меня на берегу. – Но почему он держался так холодно, если вы уже целовались? – спросила доктор Уоррен. Я встретилась с ней взглядом. – При всей своей мужественности Джеймс боится быть брошенным. Когда ему было восемь лет, мать оставила его в машине на вокзале. – Я с трудом проглотила комок в горле. – Она так и не вернулась. Кто-то услышал детский плач и вызвал полицию. После такого Джеймс, по-моему, никому не доверял, кроме нас с Брэйди. – Я всхлипнула. – А Брэйди его тоже подвел. Доктор Уоррен понимающе кивнула, но я ей не поверила. Никто не понимает Джеймса так, как я. – И что случилось на реке? – негромко спросила она. – Пока Джеймс плавал, – начала я, – я решила спрятать его одежду, чтобы шуткой прогнать неловкость и скованность, поднять настроение. Схватив его шорты, я вскочила, но из кармана что-то выпало на траву. – И что же это было? – доктор Уоррен не сводила с меня глаз. – Кольцо. Дурацкое пластмассовое кольцо с блестками. Я подняла его, недоумевая, зачем оно парню. Присев на одеяло, я рассматривала кольцо, завидуя той девушке, которой оно предназначалось. Тут на меня упали холодные капли – надо мной стоял Джеймс и вытирал полотенцем голову. Я дала волю воспоминаниям перед чутким слухом доктора Уоррен. Слова вылетали без разрешения. Глазами души я снова видела пережитое и помнила каждую секунду. «Что это у тебя? – спросил Джеймс. Увидев кольцо, он отбросил полотенце. – Ты роешься у меня в карманах, Слоун?» «Нет, я… – Я остановилась, ощутив ревность. – А чье это кольцо?» Джеймс засмеялся, присел рядом, прижавшись ко мне мокрым бедром, и выдернул у меня кольцо. «Нечего было совать нос в чужие дела», – пробормотал он. «Ты не скажешь, что ли?» Он посмотрел в сторону. «Это для тебя, балда, – сказал он. – Я купил его тебе». Я глядела на него во все глаза, стараясь отгадать, правда это или нет, а он взял кольцо с моей ладони и надел мне на палец. Затем он подался вперед, оказавшись совсем близко. «Теперь можно целоваться?» – спросил он. Сидя перед доктором Уоррен, я прикрыла глаза, вспоминая, какими теплыми были губы Джеймса, как я ощутила кончик его языка и приоткрыла губы, позволяя ему проникнуть внутрь. Джеймс уложил меня на одеяло. Его рот искал мой, снова и снова, нежно, но настойчиво. Больше я не увижу такой страсти от Джеймса. Мне никогда не стать прежней. Слезы заструились по щекам от тоски по Джеймсу – и по той, кем я была раньше. Мне очень хотелось, чтобы все стало как раньше, но вместо этого я медленно теряла последнее, становясь свидетелем собственной смерти. Доктор Уоррен ничего не сказала, лишь подала мне желтую таблетку, которую я благодарно взяла, желая заснуть и почувствовать себя лучше. Но не желая ничего забывать.
– Просыпайся, просыпайся, – прошептал мне кто-то на ухо. Веки казались неподъемно тяжелыми. Повернувшись на голос, я ощутила щекой теплое дыхание. – Вы слишком долго были в отключке, мисс Барстоу. Меня попросили вас разбудить. Глаза распахнулись сами: темноволосый хендлер склонился над моей кроватью. Я попыталась его оттолкнуть, но он поймал меня за руки. – Не надо драться, – успокаивал он меня. – Я не причиню тебе вреда. Я люблю послушание. Я выдернула руку, нечаянно ударив себя по губам. Вздрогнув, я тронула губу: на пальце остался слабый кровавый след. Хендлер прищелкнул языком. – Надо осторожнее. – Он подошел к моему шкафу, вынул чистую пижаму и халат и положил на кровать. – Помочь одеться? – Еще чего, – сказала я, садясь на кровати. – Между прочим, это сексуальное домогательство. – А что это такое? – улыбнулся он. Я не была уверена, что мурашки, бегущие по коже, – достаточная причина подавать заявление в полицию, но не возражала бы иметь такую возможность. – Вон отсюда, или я позову медсестру. Хендлер пожал плечами: – Ну, если ты настаиваешь… – Он пошел к двери, но остановился, оглянувшись. – А ведь я могу тебе кое-что предложить. – От вас мне ничего не надо. – Даже воспоминаний? Я промолчала, но отбросила одеяло и встала с кровати. – Что вы имеете в виду? Помощник просиял. – Если я спасу тебе воспоминания и ты что-то вынесешь отсюда, этого будет достаточно? Я подавила дурноту. – Достаточно для чего? Его глаза странно сузились, шаря по моему телу. Инстинктивно сложив руки на груди, я отступила. – Чтобы быть друзьями, – сказал он тем же зловещим тоном. – Уйдите вон! – не выдержала я, указав на дверь за его спиной. Он кивнул, нисколько не расстроенный. – Подумай, Слоун. Если решишься, ты знаешь, как меня найти. – Да пошел ты! Он открыл дверь и бросил, выходя: – Подумай, сколько ты уже потеряла. Я стояла и глядела на закрытую дверь. Что же утеряно? Я посмотрела на руку, но кольца не было. Пурпурное сердечко, которое носилось не снимая, дома, в матраце. Этого я не забуду. Джеймс дал его мне, когда… Я будто натолкнулась на стену. По телу волной пробежал страх. Он дал его мне, когда… О господи! Я зажала рот, понимая, что воспоминание пропало. Попятившись, я наткнулась на кровать, судорожно думая обо всем, что еще помню. Кольцо. Как я получила кольцо? В дверь постучали. Не сомневаясь, что это хендлер, я крикнула ему проваливать. Дверь открылась. На пороге стоял доктор Фрэнсис, нахмурив брови. – Слоун, – осторожно начал он. – Роджер сказал, что не смог уговорить тебя выйти из палаты. Что-нибудь случилось? Да уж, столько случилось, что не знаю, с чего и начать. Но я решила не закладывать Роджера за то, что он подонок. Пока еще не время. Вдруг он действительно сможет мне помочь. Кашлянув, я выпрямилась с деланым спокойствием. Посмотрим, назовет ли меня жуликом доктор Фрэнсис. – Он меня разбудил, и я была в плохом настроении, – сказала я. – По-моему, мне дают чересчур сильные лекарства. Доктор Фрэнсис сжал губы, будто обдумывая услышанное. – Может, тебе просто надо к ним привыкнуть? – Может быть, – с горечью отозвалась я. Врач кивнул и подошел ко мне. – Сейчас время обеда. Кстати, персонал обеспокоен тем, что ты мало питаешься. Медсестра Келл сказала, что после поступления в стационар ты потеряла четыре фунта. – Так у вас нет фастфуда, – нашлась я. – Принесите куриные наггетсы, я целую гору смолочу! Врач засмеялся, обрадовавшись, что я способна отпускать хоть плохонькие шутки. – Посмотрим, что можно сделать, – сказал он. – Я подберу тебе дозу лекарств. Мы хотим, чтобы тебе было комфортно. Трансформация – трудный процесс. Я улыбнулась, стиснув зубы так, что они чудом не раскрошились. Трудная трансформация? Да, это в точку. Доктор Фрэнсис подождал, пока я зайду в ванную и переоденусь в чистую пижаму, плотно запахнувшись в халат. Я по-прежнему ломала голову, откуда у меня взялось кольцо, хотя и понимала, что воспоминания стерты. Я потеряла часть Джеймса, и это было так чудовищно, что мне пришлось смотреть в зеркало почти минуту, прежде чем я собралась с духом. Идя за доктором по коридору, я мысленно твердила, вбивая в свой несчастный мозг: «Джеймс, Джеймс, Джеймс».
|