Он - “уэйс”[144] Бухары - да будет свята его могила!

Он – высшее спасение и прекрасно составленное ожерелье “ма’ариф” [боговдохновенного познания]. Благодаря свету его руководства людьми к истинному пути исчезли препоны преходящих обстоятельств мира. Благодаря его благословенной благодати и милости его сокровенного удела раскаялись и встали на верный путь самые опасные злодеи.

Он родился - да будет свята его могила! - в священный месяц мухаррам 717 года хиджры (1318 г. х.э.) в селении Каср аль-‘арифан[145], расположенном на расстоянии одного фарсаха от Бухары. Еще в самом начале его жизни проявились его качества святости и счастливые признаки благородства его мистических “состояний - ахвал”. Когда еще он был ребенком Всемогущий Аллах даровал ему прекрасные и великие чудеса. Он изучил метод мистического познания этого пути - тарика явным способом под руководством нашего сеййида, шейха Мухаммада Баба Саммаси, затем был сподвижником Сеййида Амира Кулала. Но в действительности он был “уэйсом”. Его воспитал святой дух мауляны, шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани - да будет свята его могила! Шейх Бахаутдин рассказывал: “Когда мне было примерно 18 лет, мой дедушка отправил меня с молитвами в селение Саммас для услужения великому ‘арифу и знаменитому муршиду, шейху Мухаммаду Баба Саммаси. Когда я прибыл туда, то еще не наступил закат солнца. Я обнаружил в своей душе спокойствие, надежду, страх перед Богом и чувство покорности перед Ним благодаря благословенной благодатной силе шейха Мухаммада Саммаси. Я встал на рассвете, совершил омовение, пришел в мечеть, где находились сподвижники шейха, и стал совершать молитву-“салят”1. Когда я совершил “саджда”2, прикоснувшись лбом к полу, то взмолился к Аллаху и стал Его умолять словами: “О, мой Бог! Дай мне силы вынести все испытания и муки любви! ” Затем я вместе с шейхом исполнил утреннюю молитву “салятуль-фаджр” - да будет свята его могила! Когда он совершил молитву, то обернулся ко мне и повторил мне слова, с которыми я обратился к Богу во время молитвы, показав мне свою способность “кашф”3 [проникновение в чужие мысли]. Затем он мне сказал: “О, сын мой! Тебе следует во время молитвы говорить: “О, мой Бог! Дай этому слабому рабу то, что сделает Тебя довольным им! ” Ведь Господь Бог не любит, чтобы его раб пребывал в бедах, даже если его любимый раб переживает страдания, ниспосланные на него Божьим предназначением, и дает ему силы вынести эти беды и страдания и помогает ему понять их предназначение и смысл. Рабу Божьему не следует самому избирать беду и испытание, потому что это есть проявление неустойчивости и невоспитанности. Он говорил - да будет свята его могила! -: “Когда умер шейх Мухаммад Баба Саммаси, мой дедушка взял меня с собой в Самарканд и всякий раз, когда слышал про праведного человека, вел меня к нему и просил, чтобы тот помолился за меня. И благословение этих людей осеняло меня. Затем мой дедушка привел меня в Бухару и женил меня там. Я проживал в местности Каср аль-’’арифан. По милости Божьей в то время мне достался “калансуа”4, я достиг удивительных состояний - “ахвал” и окрепли мои надежды на то, что мне посчастливится сподвижничать Сеййиду Амиру Кулалу - да будет свята его могила! Он сообщил мне, что шейх Мухаммад Баба Самаси-хазрат в своем завещании указал на меня: “Не жалей сил в его воспитании и проявляй заботу о нем. Если ты будешь небрежен в деле его воспитания, то ты не будешь из моих людей! ” Сеййид Амир Кулал сказал - да будет свята его могила! - в ответ: “Если я буду небрежен в его воспитании, то я не буду считаться мужчиной! ” Затем он с верностью выполнил свое обещание.

Шейх Бахаутдин Шах Накшбанд — да будет свята его могила! — говорил: “Мои “йакзатун”[146] (бодрствование) и “тауба”[147] (раскаяние) начались с того, что как-то я сидел вместе с моим наставником в уединении “халватун”. И когда я смотрел на него и разговаривал с ним, то вдруг услышал голос [Бога], говорящий мне: “А теперь тебе следует отказаться от всего и обратиться к Нашему присутствию [к Нам]”. Услышав эти слова, я впал в небывалое, великое мистическое состояние - “халь”. Я быстро покинул этот дом. Ничто не приходило мне в голову. Рядом с домом находилась вода. Я умылся и постирал свою одежду. Находясь в таком [возвышенном] состоянии от получения божественного возвещения, я совершил молитву - “салят” из двух “ракагатов”[148]. Сколько лет уже прошло с того времени, а я все надеюсь совершить молитву, подобную той молитве - “салят” из двух “ракагатов”, но никак мне это не удается! ” Он - да будет свята его могила! говорил: “Когда я начал впадать в состояние “джазб” [неконтролируемое влечение суфия к Богу], мне был задан вопрос [голосом свыше]: “Как ты вступаешь в “тарик”? [149] Я ответил: “Я вступаю туда, надеясь, что все, что скажу и пожелаю, сбудется”. Голос свыше сказал мне: “Все, что скажем, обязательно свершается”[150]. Я сказал: “Я не в состоянии совершить это, наоборот, если все, что я скажу и захочу, свершится, то я ступлю ногой на эту дорогу [Путь к Богу]. Если же нет, то отступлюсь”. И так повторилось дважды. Затем голос оставил меня и мою душу на 25 дней. Меня охватило великое отчаяние. Затем мне было сказано [голосом свыше]: “То, что ты пожелаешь, сбудется”. Я сказал: “Я желаю вступить в путь - “тарика” [суфийский Путь к Богу] тех [суфиев], которые уже вступили на него и удостоились чести “вусул” [прибытия к Богу]”.

Шейх Бахаутдин говорил: “Однажды я вышел из дома в состоянии “джазб” [экстатического влечения к Богу] и “гайба” [погруженности в мир сокровенных тайн Бога, отключенности от мира], идя куда глаза глядят. Я шагал во все стороны. Ступни моих ног поранились от колючек. Когда стала наступать ночь, меня потянуло посетить шейха Сеййида Амира Кулала - да будет свята его могила! Это происходило зимой. Стоял сильный мороз. На мне не было ничего, кроме старой меховой шубы. Когда я пришел к его жилищу, то нашел его сидящим посреди своих сподвижников. Он увидел меня и спросил их обо мне. Те рассказали ему и он сказал: “Выведите его из этого дома! ” Когда я вышел оттуда, то чуть было моя душа не возненавидела его и не восстала против него. И чуть было моя душа не сорвала с меня узду покорности и подчинения. Но милость и забота Бога постепенно окружили меня. Я сказал себе: “Я вынесу все унижения, чтобы заслужить довольство Бога мной. Это то, без чего мне не обойтись и чего мне не избежать”. Я положил свою голову на порог дома шейха и сказал себе: “Я не подыму своей головы, что бы ни произошло! ” Снег же все шел и шел понемногу. Был сильный холод. Я пребывал в таком состоянии, пока не наступил рассвет. Шейх Сеййид Амир - да будет свята его могила! - вышел из дома и наступил своей благородной ногой мне на голову. Когда он обнаружил меня, то поднял мою голову с порога, завел меня домой и обрадовал меня радостной вестью. Он сказал: “О, мой сын! Благодать этой радостной вести равна размеру твоей сущности! ” Затем он стал вынимать своей благородной рукой колючки из моих ступней ног, гладить мои раны на них и одарять меня своими обильными божественными откровениями и духовной энергией”.

Шейх Бахаутдин рассказывал - да будет свята его могила!: “Я находился в Бухаре, а шейх Сеййид Амир - в Насафе. Вдруг я обнаружил в душе тайное приглашение посетить шейха. Я немедленно отправился туда. Когда я прибыл и нашел его, то приветствовал его. Он сказал мне: “О, сын мой! Ты прибыл как раз в то время, когда у нас есть нужда в тебе. Мы соорудили очаг и хотели бы, чтобы кто-нибудь принес дрова”. Я поблагодарил его за это указание и отправился искать дрова. Я нес обратно дрова на спине, хотя колючки сильно кололи меня. Я нес дрова и читал по-персидски следующий стих:

Предмет моих стремлений - красота Каабы,

Она придает мне силу и энергию.

А колючки для меня как шелк,

Когда я несу дрова [для шейха].

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - рассказывал: “Однажды я, когда был погружен в состояние “джазб”, отправился в путь с целью посещения шейха Сеййида Амира Кулала в г. Насаф. Когда я достиг рибата Джаграм, то мне повстречался перс с большой палкой в руках и огромной шапкой, как грива льва, на голове. Он ударил меня палкой и сказал по-тюркски: “Ты не видел коней? ” Я не сказал ему в ответ ничего. Он стал преграждать мне дорогу и мешать моему движению по дороге. Я ему сказал: “Знаю, кто ты”. Он последовал за мной до рибата Караул. Затем он предложил мне составить вместе с ним кампанию. Я смотрел на него, не разговаривая с ним, и шел своей дорогой. Когда я прибыл к шейху Сеййиду Амиру-хазрату, он мне сказал, что святой Хизр –да пребудет над ним мир! - встретил меня на дороге, и спросил, почему я не обратил внимания на святого? Я ответил шейху: “Когда я бываю обращенным [всем своим существом] к вам, никто не занимает меня, кроме вас! ”

Шейх Бахаутдин - да освежит Аллах его лицо! - рассказывал: “Я был еще в начале суфийского пути и погружения в мистические состояния - “ахвал” и без ясных намерений бродил вокруг Бухары и посещал могилы. Как-то ночью я посетил “дарих[151]” шейха Мухаммада ибн Васига - да будет свята его могила! - и нашел там лампу с маслом и длинный фитиль. Нужно было лишь немного сдвинуть фитиль, чтобы масло поднялось и можно было снова зажечь огонь в лампе. Не прошло много времени, как я получил тайное указание направиться для посещения гробницы шейха Ахмада аль-Аджгравани - да будет свята его могила! Когда я прибыл туда, то опять обнаружил там лампу в таком же состоянии готовности к употреблению. Вдруг рядом со мной оказались двое мужчин, которые приставили к моему животу сабли. Они посадили меня на осла и погнали его в направлении гробницы шейха Мазда-хана - да будет свята его могила! Когда мы прибыли туда, то я обнаружил такую же лампу, как две предыдущие лампы. Я слез с осла и сел, направив свое лицо в направлении “киблы” [в сторону Мекки]. В это время на меня нашло состояние “гайба” [отключение от мира и погруженность в сокровенные тайны потустороннего, божественного света]. И я увидел в таком состоянии “гайба”, что южная стена раскололась и показалась высокая скамья, на которой восседал огромного размера мужчина и перед ним висела завеса. Вокруг скамьи находилась группа суфиев, среди которых был шейх Мухаммад Баба Саммаси - да будет свята его могила! Я сказал про себя: “Если бы я был рядом с этим великим человеком и среди остальных шейхов! ” Один из них сказал мне: “Тот огромный и великий человек - это шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани. Что же касается остальных, то они его “хулафа” - преемники”. И стал мне показывать на каждого из них и говорить: “Это - шейх Ахмад ас-Сиддик, это - шейх Аулия аль-Кабир, это - шейх ‘ариф Рауайкири, это - шейх Махмуд Инжир Фагнави, это шейх Али Рамитани”. Когда он дошел до шейха Мухаммада Баба Саммаси, то сказал: “А этого ты уже видел при его жизни. Он - твой шейх. Он подарил тебе суфийскую шапку “калансуа”. Ты знаешь его? ” Я ответил, что да. Прошло ведь много времени с тех пор, как я получил эту шапку, поэтому я забыл ее дома. Затем тот человек сказал: “Ты забыл и “калансуа” в твоем доме. Господь Бог отвел от тебя великую беду благодаря благословенной силе “калансуа”. Затем группа шейхов обратилась ко мне: “Внемли внимательно! Великий шейх-хазрат - да будет свята его могила! - желает сообщить для тебя нечто, без чего ты не сможешь обойтись на пути к Богу”. Я попросил их разрешения приветствовать Великого шейха. Они убрали завесу, и я приветствовал [мусульманским приветствием] Великого шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани. Он начал рассказывать о том, что связано с мистическими состояниями - “ахвал” в ходе движения к Богу, - о первом [начальном], среднем и конечном этапах этого пути. Затем он сказал мне: “А что касается той лампы, которую ты видел в том состоянии, то она служит для тебя радостным предзнаменованием, указывая на то, что ты обладаешь совершенной подготовленностью и способностью для этого [суфийского] пути. Только следует подкрутить фитиль подготовленности, чтобы усилились лучи света и обнаружились божественные тайны и твоя способность принесла пользу для обнаружения Истины, которая достигнет всех концов света. Тебе следует прямо и твердо идти по широкому и чистому пути шариата, несмотря ни на какие обстоятельства, поступать, как предписал Аллах [“амр биль магруф”[152]] и воздерживаться от того, что Он запретил [“нахи аниль мункар”[153]], действовать принципиально и избегать ереси и вредных новшеств и послаблений в делах религии. Тебе необходимо сделать своей Киблой “хадисы” пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! - тщательно изучать их, его поступки и деяния благородных сподвижников пророка”. Затем шейх продолжил подвигать и побуждать меня к исполнению вышеназванных дел. Когда великий шейх закончил свою речь - да будет свята его могила! - один его “халифа” - преемник - да будет свята его могила! - признак и знамение верности этого случая – сказал мне, чтобы на другой день я отправился к мауляне Шамсутдину Анбикути и сообщил ему, что иск, который предъявляет некий тюрк к “сака”[154], - обоснован и правда на стороне тюрка. “И ты поможешь в этом деле. Если “сака” будет выступать против иска, то скажи ему, что у тебя есть два свидетеля. Во-первых, скажи: “Эй, “сака”, ты - жаждущий воды человек, и ты знаешь смысл этого слова”. Во-вторых, скажи ему: “Ты сожительствовал с чужой женщиной - иностранкой. Она забеременела от тебя, затем сделала выкидыш и закопала его в таком-то месте под виноградным кустом”. Затем, когда ты доставишь это послание для мауляны шейха Шамсутдина, то на другой день возьми три изюминки и отправляйся в Насаф для услужения шейху Сеййиду Амиру Кулалу и по дороге в таком-то квартале ты найдешь некоего шейха, который даст тебе лепешку горячего хлеба. Возьми от него этот хлеб и не вступай с ним в разговор. Продолжай идти своей дорогой и ты пройдешь мимо каравана. Когда ты обгонишь этот караван, то навстречу тебе выйдет некий всадник. Ты выскажи ему увещевания и советы. Тогда он совершит перед тобой акт покаяния и раскаяния. Ты возьми с собой суфийскую шапку “калансуа” шейха Сеййида Амир Кулала”. Затем меня повлекли, и я пришел в себя”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - продолжал: “Когда наступило утро, я отправился к себе домой, в местность Зайюртун, и стал распрашивать тамошних жителей о шапке “калансуа”. Они принесли ее мне и сказали, что она очень долго находилась в таком-то месте. Когда я увидел эту шапку “калансуа”, я впал в великое мистическое состояние - “халь”. Меня охватил сильный плач. Я взял эту шапку и тут же отправился в местность Анбикутата [одно из селений, расположенных рядом с Бухарой]. Я вошел в мечеть Мауляны Шамсутдина, совершил вместе с ним утреннюю молитву. Затем я сообщил ему то, о чем меня попросили ему передать. Он сильно изумился. Тут находился “сака” [торговец водой]. Затем прибыл тюрк. “Сака” не признал справедливость предъявленного к нему иска. Тогда я предъявил ему два вышеупомянутых довода. Он стал отрицать факт своего прелюбодеяния. Группа мусульман, которая была в мечети, отправилась в указанное место. Они раскопали место, и нашли закопанный мертвый плод. Тогда “сака” стал просить прощения. Мауляна Шамсутдин заплакал вместе с теми, кто был в мечети, от умиления и они впали в великое мистическое состояние “халь”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - продолжал: “На другой день я решил направиться в Насаф по дороге, которую мне указали в состоянии - “халь”. Я взял с собой три изюминки. Когда до мауляны Шамсутдина дошла весть о моем отправлении в путь, он вызвал меня к себе, долго и нежно говорил со мной. Он сказал мне: “Я предвижу боль и страдания от твоего поиска, которые будут навлечены на тебя, и муки достижения присутствия [у Бога], которые ты испытаешь. Я также предвижу твое исцеление у нас. Останься, мы исполним долг по наставлению тебя и разъясним тебе предел твоих желаний для реализации самого высокого в твоих устремлениях”. Я сказал: “Я не ваш [духовный] сын. Даже если попытаетесь всунуть вымя воспитания мне в рот, я не приму этого”. Он замолк и разрешил мне отправиться в путешествие. Я опоясался ремнем и приказал двум мужчинам, чтобы они с двух сторон сильно затянули мой ремень. Я хотел быть твердым и уверенным. Я отправился в путь и прибыл на то место, о котором меня предупредили, и где я встретил шейха, который дал мне горячую лепешку. Я взял хлеб и не стал разговаривать с шейхом, а продолжил свой путь. Вдруг я обнаружил себя рядом с караваном. Люди из него стали спрашивать меня, откуда я. Я ответил, что я из Анбикутата. Они спросили: “Когда ты вышел из него? ” Я ответил: “Во время восхода солнца”. А наш разговор проходил во время “духа” (позднее утро). Они изумились и сказали, что расстояние от села Анбикутата до этого места равняется четырем фарсахам и что они вышли из села ночью. Затем я оставил их и отправился дальше. И тут же меня встретил всадник. Когда я приблизился к нему и приветствовал его, он мне сказал: “Кто ты? Я ощущаю страх перед тобой”. Я ему ответил: “Я – тот, перед которым ты совершишь покаяние”. Он сразу сошел с коня, проявил покорность и приниженность. Затем он покаялся. С ним было несколько сосудов со спиртным, которое он полностью вылил на землю. Затем я оставил его позади себя и вступил в пределы города Насаф. Я направился к месту проживания шейха Сеййида Амир Кулала. Когда я удостоился чести увидеть его и положил “калансуа” перед ним, он долго пребывал в молчании. Затем он сказал: “Это - суфийская шапка “калансуа””. Я ответил, что да. Он сказал: “Поступило [свыше] повеление, чтобы ты хранил эту шапку “калансуа” под десятью покрывалами”. Я взял “калансуа” и сделал, как он сказал. После этого он обучил меня исполнению молчаливого зикра “нафи” и “исбат” [отрицание и подтверждение] методом “хафи” [при помощи сердца, а не языка]. Он повелел мне исполнять зикр вслед за ним, и я последовал [за ним]. Затем мне было велено, чтобы я принципиально не исполнял зикр “джахри” [громкий, произносимый вслух зикр]. После этого я усердно учился у ученых явным религиозным наукам, изучал деяния и хадисы [высказывания] пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! - а также изучал нравственные принципы пророка и его благородных сподвижников и способы их применения в жизни, как было мне велено. Я испытывал от всего этого совершенное, полное влияние и великую пользу для себя. Все, о чем говорил мне шейх ‘Абд аль-Халик Гудждувани-хазрат, сбылось и я увидел результаты всех предсказаний в свое время”.

Из всего сказанного, — о, читатель! — тебе должно быть понятным, что шейх Бахаутдин был “уэйсом”, и его воспитал святой дух шейха ‘Абд аль-Халика Гудждувани - да будет свята его могила! Знай, что со времен шейха Махмуда Инжира Фагнави до времени деятельности шейха Сеййида Амира Кулала суфии собирались вместе для исполнения зикра “джахри” [громкого зикра], а если оставались в одиночестве, то каждый из них исполнял зикр “хафи” [молчаливый зикр]. Затем, когда наш сеййид Бахаутдин вступил в этот высокий тарика Накшбандийа, то он твердо и решительно ограничился зикром “хафи”, и даже если сподвижники и ученики Сеййида Амира Кулала - да будет свята его могила! -приступали к исполнению громкого зикра “джахри”, он вставал и покидал их. Такое его поведение производило тягостное впечатление на них и приводило к возникновению плохих мыслей о нем у некоторых из этих суфиев. А шейх Бахаутдин не обращал на них внимания и не заботился о том, что те думают о нем. Он был целиком погружен в услужение шейху Сеййиду Амиру Кулалу и старался соблюсти все необходимое для этого дела, показать свое полное покорение [воле наставника] и подчинение его приказам. Изо дня в день в душе Сеййида Амира Кулала усиливались чувство внимания к шейху Бахаутдину и чувство заботы о его воспитании. Он не переставал поддерживать дружбу с шейхом Бахаутдином.

Однажды сподвижники и ученики Сеййида Амира собрались возле него для строительства мечети. Их количество достигло 500 человек. После завершения работ они все сели вокруг него. Сеййид Амир обернулся к тем ученикам, которые высказывали дурные мысли о шейхе Бахаутдине-хазрате и приписывали ему недостатки и прегрешения перед шейхом Сеййидом Амиром Кулалом. Шейх Сеййид им сказал: “Все, что вы думаете о шейхе Бахаутдине - ошибка и неправда. Воистину, Всемогущий Аллах принял его, но вы не знаете об этом. Мой взгляд и моя обращенность к шейху Бахаутдину - следствие того, что Господь Бог благоволит и принимает его”. Затем Сеййид Амир потребовал позвать его, но его не было среди присутствующих. Он переносил кирпичи для строительства мечети. Когда он подошел к Сеййиду Амиру Кулалу, тот сказал ему: “О, мой сын! Я верно исполнил то, что завещал мне сделать шейх Мухаммад Баба Саммаси в отношении тебя”. Затем он указал на сосок своей груди и сказал: “Ты сосал вымя воспитания, пока оно не истощилось. Твоя склонность не перестает быть направленной ввысь, а твоя готовность - крепкой. Я разрешаю тебе взыскание знаний у других шейхов-наставников. Ты получишь от них пользу и сподобишься лицезрения божественных явлений соответственно мощи твоего желания [познания Бога]”.

Шейх Бахаутдин сказал: “Это указание Сеййида Амира Кулала - да будет свята его могила! - было причиной моих грядущих испытаний”. Он - да будет свята его могила! - рассказывал: “Затем я сопровождал и был сподвижником мауляны ‘‘арифа Дик Карани семь лет, затем сопровождал мауляну Касым- шейха. Однажды я спал и увидел во сне шейха Хакима-Ата - да будет свята его могила! - который был одним из крупнейших суфийских шейхов из тюрков, и он завещал мне быть сподвижником у дервиша[155]. Когда я проснулся, то в моей памяти сохранился образ дервиша. У меня была праведная бабушка. Я рассказал ей об этом видении, и она сказала мне: “О, мой внучек! Будет для тебя от шейхов-тюрков счастливый удел”.

Я не переставал искать встречи с этим дервишем, пока не встретил его в Бухаре. Я узнал, что его зовут Халиль. Но тогда я еще не добился его дружбы со мной. Я ушел домой и мои мысли были сильно заняты этим. Когда наступило время захода солнца, ко мне пришел человек и сказал мне, что дервиш Халиль хочет встречи со мной. Я немедленно принял этот дар приглашения и поспешил к нему. Когда я удостоился чести встретиться с ним, то захотел сообщить о том видении. Он сказал мне по-тюркски: “Я знаю, что ты видел. Нет необходимости в разъяснении”. Мое сердце переполнилось симпатией к нему. На меня оказали сильное воздействие его слова. Благодаря дружбе с ним я сподобился погружения в великолепные мистические состояния - “ахвал”, пока жители Мавераннахра не назначили его своим султаном. Я не переставал сопровождать его и даже в дни его правления испытывал свое погружение в великие состояния - “ахвал[156]”. В моем сердце усиливалась любовь к нему. А он усиливал свои старания по воспитанию меня, развитию моих состояний - “ахвал” и проявлял искреннее участие в моей судьбе. Чем больше он обучал меня правилам услужения ему, тем больше я получал пользу и помощь в познании правил поведения в ходе движения по суфийскому пути [к Богу]. Я шесть лет был сподвижником в период его правления. В глазах людей я был человеком, преданно выполнявшим все требования по услужению шейху. Внутренне находясь в состоянии “халватун”, я был отрешенным от всего мирского и полностью, без остатка, находился в дружбе с шейхом Халилом. Он часто в присутствии своих избранных [“хавасс”] сподвижников говорил: “Всякий, кто служит мне из желания добиться довольства Аллаха им, станет великим человеком для людей”. Я знал, что он хотел сказать этими словами, и о ком хотел сказать. Он указывал на меня, потому что возвеличивание и восхваление царей не требуется для придания величия царям и их внешней власти. Наоборот, цари - внешнее средство проявления величества Царя Царей, Господа Бога - Велик Он и Всемогущ! Но через некоторое время его власть ослабла и исчезла. После него все изменилось. В мгновение все - величие царства, слуги и свита, - пошло прахом. Все это усилило во мне желание жить аскетом в миру, избегая занятия мирскими делами. Я вернулся в Бухару и поселился жить в Зайюртуне”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “Еще в начале моих поисков [мистического познания] и постижения “джазб” я встретил человека из возлюбленных Аллаха [истинных суфиев]. Он мне сказал: “Видно, что ты из подвижников[157]”. Я ответил: “Надеюсь благодаря благодати взгляда возлюбленных Бога стать истинным подвижником”. Он спросил: “Как ты проводишь время? ” Я ответил ему: “Если что-то нахожу [из пищи], то благодарю [Бога]. Если нет - стерплю”. Он улыбнулся и сказал: “Это сделать легко. Важно возложить труды на душу1. Это делается так. Если ты на целую неделю останешься без пищи, то пусть твоя душа не ропщет, а проявит смирение”. Я подступил к нему и попросил его помочь мне. Он повелел мне заняться подавлением и обузданием моих желаний, уходом за слабыми, немощными и убогими, о которых никто из людей не заботится, потребовав, чтобы я проявлял при этом приниженность, покорность и самоунижение. Я выполнил его повеление и поступал так, как он велел, в течение многих дней. После этого он приказал мне прислуживать животным, лечить их от болезней, ран и язв с большим старанием и услужливостью. Я взвалил на себя бремя этого труда и делал все так, как он приказал мне, даже если на дороге попадалась собака, то я останавливался, чтобы она прошла первой, не желая обогнать ее. Это продолжалось шесть лет. Затем он повелел мне верно и покорно прислуживать собакам этого района и просить у собак помощи. Он сказал: “Ты опустишься до состояния собаки. И прислуживая собакам, ты достигнешь великого счастья и заслужишь вознаграждение за этот труд”. Я не жалел сил для выполнения этого дела, повинуясь его приказанию и желая добиться его радостного предсказания; даже однажды, когда я встретил собаку, то из-за этой встречи я впал в величайшее мистическое состояние - “халь”. Я встал перед собакой и меня охватил сильный плач. Собака тут же упала на спину и подняла все четыре лапы к небу, вверх. Я слышал ее жалостливые вздохи и грустные охи. Я поднял руки в смирении и покорности, сказал: “Аминь! ” и собака стихла и встала на лапы. В один из тех дней я вышел в окрестности Бухары и нашел хамелеона, который погрузился без остатка в рассмотрение красоты солнца. От его вида меня постигло страстное желание попросить хамелеона оказать мне милость и сострадание. А хамелеон все оставался на своем месте. Я встал перед ним в позе полнейшего уважения и учтивости и поднял руки. Хамелеон вышел из своего состояния погруженности [в разглядывание красоты солнца], упал на спину и обратился к небу. И я сказал: “Аминь! ” После этого тот человек повелел мне заняться очисткой дорог от хлама и мусора. Я проявлял упорство и настойчивость в этом деле шесть лет. Никто не видел рукава и подол моей рубахи свободными от пыли и камней дорог. Все это и другое, что приказывал выполнить мой наставник, я выполнял чистосердечно и искренне. От всего этого я обнаружил полезное влияние на мою душу и небывалое улучшение моих состояний - “ахвал”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - рассказывал: “Однажды я ночевал с моими сподвижниками в доме в Зайюртуне. У меня случились поллюции[158] и я вышел ночью, чтобы подмыться. Это происходило зимой. Вся вода вокруг замерзла. И сколько я не пытался взять воду [из колодца], всякий раз я обнаруживал, что поверхность воды вся замерзла из-за сильного мороза. Я не мог найти какой-нибудь предмет, чтобы разбить лед. Я не стал сообщать об этом никому из моих сподвижников, чтобы не затруднять их. На мне не было ничего, кроме ветхой шубы. Я отчаялся найти воду и отправился из Зайюртуна к моему дому в селении Каср аль-’’арифан. Я стал искать какой-либо предмет, чтобы разбить лед. Я не видел никого из обитателей селения. После того как я обыскал дом и все вокруг него, я обнаружил на краю водоема возле мечети посуду. Я начал разбивать лед при помощи этой посуды. Я испытал чрезвычайную трудность при этом, даже поранил пальцы. Я сильно замерз. Затем я надел ветхую шубу и вернулся из Каср аль-’’арифана в Зайюртун”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - рассказывал: “Однажды, в дни состояний - “ахвал”, я находился в этом саду [он указал на сад, где сейчас находится его мавзолей - “дарих”] вместе с группой моих последователей. И в тот момент мною овладело экстатическое безудержное влечение к Богу [“джазб”] и нежная забота [Господа] обо мне. Меня охватило сильное волнение. Я не смог сохранить хладнокровие. Ничто не занимало мой ум. Я впал в состояние отрешенности и душевного покоя. Я встал, лишенный всякой цели, и уселся, обратившись лицом к “кибле” [направление к Каабе]. В этот момент я [утратил связь с внешним миром] полностью погрузился в состояние “гайба” [видение тайного, сокровенного мира]. Я достиг подлинного “фана”[159] [утраты собственного “Я”] и действительного исчезновения в Боге. Я увидел себя в виде звезды в бесконечном море из света. Я растворился в этом море и от меня ничего не осталось из внешней, явной [моей] жизни. Все присутствовавшие в саду испугались и тотчас же принялись рыдать. Затем через шесть часов понемногу ко мне вернулись все мои личностные, человеческие качества, моя самость”.

Рассказывали, что когда войско кипчаков окружило Бухару, жители города стали превращать плоские крыши домов в отхожие места из-за тесноты и многолюдства. В один из дней осады города шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - сидел вместе со своими сподвижниками на крыше, где он намеревался совершить молитву - “салят”. В это время к ним пришли двое из числа студентов, изучающих ортодоксальное[160] религиозное знание, и преданных своему господину-учителю. Их господин приказал им очистить все крыши, расположенные вокруг его крыши от испражнений и нечистот. Шейх Бахаутдин сказал им: “Я долго чистил отхожие места в учебных религиозных заведениях - медресе Бухары”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “Ничто так не принесет пользу суфию - “салику” [идущему в начале суфийского пути - тарика], как усердие, самоунижение и возвышенность стремления. Только придерживаясь этого, я достиг того, чего я достиг”. Он говорил: “Отказ суфия, следующего по пути - тарика Накшбандийа, от своей экзистенции [“вужуд”]1 и полное отсутствие внимания к себе [отсутствие заботы о себе] - есть богатство царства принятия [Богом суфия к себе] и прибытия [суфия к Богу]. Пребывая в таком положении [отказа от внимания к себе], я сравнил себя с каждым явлением и вещью из всех родов созданий мира. И я обнаружил, что в действительности каждое из этих явлений лучше меня. Я даже дошел в ходе сравнения себя с вещами окружающего мира до сравнения себя с экскрементами, человеческим калом и испражнениями животных. Даже в экскрементах я увидел полезное, чего я не нашел в себе. Затем я дошел до собачьего кала и спросил себя: “Какая польза от собачьего кала? ” И решил для себя, что собачий кал подобен всяким экскрементам. Тогда мне стало понятно, что в собачьем кале заключена польза [и какой-то смысл]. И в эту минуту я убедился, что на самом деле нет никакой пользы от меня самого”.

Шейх Бахаутдин говорил: “Как-то ночью я бродил по кварталу Зайюртун в Бухаре и дошел до холма. Там меня осенило откровение [от Бога]. Голос [свыше] мне сказал: “Проси у Нас то, что пожелаешь! ” Я сказал смиренно и покорно: “О, Боже мой! Даруй мне капельку из морей Твоей милости и заботливости”. Голос мне сказал: “Ты просишь капельку от Нашей щедрости и великодушия”. Тут я погрузился в еще более великое состояние - “халь”, меня охватила щедрость [Бога] и [наоборот] возвышенное стремление [к Нему]. Я испытал удар по лицу, словно пощечину, и почувствовал сильную боль. Я сказал: “О, Самый Щедрый! Даруй мне моря Твоей милости и заботливости вместе с силой, чтобы вынести и стерпеть [Твою щедрость]! ” И немедленно я увидел результат этого Божьего дара, Его Заботы и Благодати. И я достиг того, чего я достиг”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила и пусть Аллах окажет ему честь в обоих мирах! - как-то раз объяснял своим сподвижникам, что такое [истинная] высота стремления, и сказал им: “Когда вы взыскуете предмет ваших желаний [Бога], то вы не вправе отказаться от вашего желания поставить ваши ноги мне на голову и подняться выше”.

Шейх Бахаутдин говорил, объясняя мистические “стоянки” и “состояния” на своем пути “сулук” к Богу и благотворное влияние на него помощи от святых духов великих шейхов Накшбандийа [предшественников]: “Моя обращенность к духу нашего сеййида Уэйса аль-Карни сыграла исключительно важную роль, подвигнув меня на совершенный отказ от мира и абсолютный “тажарруд”[161] [безразличие и разрыв] с явными и тайными узами с миром. А обращенность к духу Имама Мухаммада ибн Али Хакима Термизи вызывает “махин сифат”[162] [стирание и удаление человеческих качеств].

Шейх Бахаутдин говорил: “Мауляна Саляхутдин - да будет свята его могила! - сочетание всех достоинств. Однажды, когда я был у него в 789 году хиджры, то услышал, как он сказал: “Мне было 22 года и я сравнялся с шейхом Мухаммадом ибн Али Хакимом Термизи. Воистину, у него не было [человеческих] качеств [то есть, он полностью слился с Богом]. А сейчас и я лишен качеств [слит с Богом]. Кто знает это, тот знает”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - рассказывал: “Мы выступили на этот путь [к Богу] и нас было 200 человек. Я приложил все силы, чтобы всех опередить. Меня коснулась забота Господа Бога, и я всех превзошел и достиг своей цели”. Шейх Бахаутдин проявил много стараний и совершил много духовных подвигов, помимо упомянутых. Он много познал из своих мистических “стоянок - макамат”. Пусть Всевышний Аллах поможет нам, всем мусульманам посредством благословенной благодати. Он трижды совершил “хаджж” - паломничество в Мекку, и во время последнего “хаджжа” посетил г. Мерв и прожил там некоторое время. Затем он переехал в Бухару и жил в селении Каср аль-’’арифан, что прежде называлось Каср аль-Хиндуван [“Дворец индусов”]. Слава его как наставника распространилась во все стороны.

Из всех краев едут к святому месту его проживания. Мир заполнился из-за него светом. Благодаря ему печали и горе сердец превратились в знание божественных тайн, а злоба душ обратилась в радость. Все, что он постиг из божественных откровений и дарованных ему свыше тайн, знаний о Единственном [Аллахе] и явлениях пророка Мухаммада, - не объемлет даже океан. Как может море или океан объять, если шейх Бахаутдин обладал божественными признаками и предсказаниями, которые были знаками его величия!

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - указывал, разъясняя священный хадис “Твоя душа - твое средство доставки- “матыйа”[163] [тебя к Богу]”, на кораническое высказывание об “успокоившейся душе”, которая снискала дар от Бога “О ты, душа успокоившаяся! Вернись к твоему Господу довольной и снискавшей довольство! ” (Коран 89: 27 – 28), и говорил: “Как не смилуется мой Господь над душами рабов?! Некоторые “аулия” [святые угодники] заслужили мистическое состояние - “халь” и следуя покорно и смиренно достигли высокой мистической “стоянки - макам”. Ведь если им было приказано [Господом Богом], то ничто не могло расстроить их [движения к Богу]”.

Он говорил - да будет свята его могила! - разъясняя смысл высказывания хадиса пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! - “Очищайте дороги от вреда”, что под словом “вред” подразумевается человеческая душа, а под словом “дорога” подразумевается путь к Богу. Как было сказано Богом Абу Йазиду Бистами: “Очисти свою душу и приблизься ко мне! ”

Шейх Бахаутдин говорил: “Кто взыскует Господа Бога, тот взыскует испытания и боль. В одном из хадисов пророка Мухаммада говорится, что он сказал: “Кто возлюбит меня, на того я взвалю испытания и беды”. Пришел некий человек к пророку Аллаха - да благословит его Аллах и приветствует! - и сказал ему: “Я возлюбил тебя! ” Пророк предупредил его: “Приготовься к бедности! ” И вскоре человек впал в бедность. Он сказал пророку: “О, посланник Аллаха! Я возлюбил Аллаха! ” Пророк сказал ему: “Приготовься к испытаниям и бедам! ”

Шейха Бахаутдина - да будет свята его могила! - спросили: “При помощи чего люди Аллаха [суфии] приступают к мистическим радениям [зикрам] и состояниям - “ахвал”? Он ответил: “При помощи света проницательности, которым Господь Бог одарил Своих рабов, как об этом сообщается в одном из достоверных хадисов пророка Мухаммада: “Бойтесь проницательности правоверного мусульманина, ведь он смотрит при помощи света Аллаха! ”

Шейха Бахаутдина - да будет свята его могила! - попросили показать чудеса. Он сказал: “Наше хождение по земле наряду с наличием всех этих грехов [на ней] - лучшее из чудес”. Его спросили о смысле высказывания некоторых господ - шейхов: “Суфий - не есть создание [несотворенное создание]”. Он ответил, что иногда суфий, погружаясь в мистическое состояние - “халь”, перестает быть самим собой [сливаясь с Богом]. Поэтому это высказывание “Суфий - несотворенное создание” является истинным только по отношению ко времени погружения в состояние слияния с Богом. Во всем остальном суфий есть сотворенное создание, как и все тварное”.

Его попросили - да будет свята его могила! - разъяснить слова суфия аль-Джунайда “Самый краткий чтец Корана войдет в ряды суфиев”. Его попросили объяснить, кто чтец, а кто суфий? Он ответил, что чтец занят именем Бога, а суфий занят содержанием имени Бога.

Его спросили о суфийском высказывании: “Факир” - это тот, кто не нуждается в Боге”. Он разъяснил, что это высказывание следует понимать в том смысле, что суфий должен подавлять желание просить [что-либо у Бога]. Как сказал пророк Ибрахим [Авраам] Халил [друг Божий] - да приветствует его Аллах и благословит! - “Мне достаточно, если вместо моего вопроса будет Его знание о моем состоянии! ” Его спросили также о суфийском изречении: “Если “факр” [бедность] дойдет до крайнего предела [станет совершенной], то такая бедность - Бог”[164]. Он ответил, что это намек и указание на “фана” [исчезновение личности и “Я” суфия в ходе его слияния с Богом, нечто вроде “нирваны”] и “махин сифат” [стирание и утрата суфием личностных, человеческих качеств, утрата осознания себя человеком в ходе экстатического слияния с Богом в одно целое]. И он продекламировал стих по-персидски:

Кем ты только что был, ты им не будешь,

Никого не будет, кроме Аллаха.

Если исчезнешь в “фана” - кто останется?

Никто не останется, кроме Аллаха.

Он говорил - да будет свята его могила! - что мистические состояния - “ахвал” шейха - наставника являются чудесами - “карамат” для ученика - мурида. Однажды ему привели вопрос, заданный шейху Абу Сагиду ибн Абу аль-Хайру - да будет свята его могила! - когда приблизился его смертный час: “Какой аят из Корана нам следует читать на твоих похоронах? ” Шейх сказал: “Читайте вот эти стихи”. И он прочел на языке фарси:

Самое прекрасное из подлинности в мире

Это радость любящего [суфия]

От соединения с возлюбленным [Богом].

Тогда шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - им сказал: “Это - великий труд! Пусть прочитают эти стихи и на моих похоронах! ” И сам он прочел на фарси из стихов автора книги “Рашахат”: [165]

Господи, мы смогли дойти до Тебя

Благодаря бедности [“факр”],

В чем [бедности] я - непревзойден.

А Ты [о, Господи] все остаешься Благодетельным”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил, что цель, которую преследуют суфии, высказывая подобные изречения, полные иносказаний и метафор, заключается в прокладывании моста к истине [Бога]. Для суфиев все виды ритуалов поклонения Богу, сокровенные и таинственные слова - суть метафора, иносказание. И если суфий - “салик” [идущий в начале пути к Богу] не может перейти от явного к тайному [от поверхностного знания к тайному, внутреннему смыслу слов и выражений], то он не постигнет истину [Бога].

Шейх Бахаутдин - да будет Аллах доволен им! - рассказывал: “Шейх Абду Сагид ибн Абу аль-Хайр - да будет Аллах доволен им! - говорил, что редкое посещение муридом своего шейха вместе с присутствием в сердце мурида шейха лучше, чем постоянное пребывание мурида у шейха с отсутствием в сердце для своего шейха. Шейх Бахаутдин говорил: “Необходимо, чтобы в ходе сопровождения шейха на долю мурида выпали трудности в размере, в котором он может их вынести и не утратить свою веру в шейха. Если мурид из начинающих, то ему разрешается задавать вопросы шейху. Если мурид будет из имеющих опыт [погружения в состояние “халь”], то ему уже не следует задавать вопросы наставнику”.

Шейх Бахаутдин говорил: “Крайне важно иметь доброе намерение “ният”1, потому что “ният” [намерение] - из сокровенного, потустороннего мира, а не из этого суетного мира. По этой причине никто из крупных исламских теологов-ортодоксов [он имел в виду Ибн Сирина] не прибыл на похороны суфия Хасана аль-Басри - да смилуется над ними обоими Аллах! ” Шейх Бахаутдин сказал: “Меня не посетило намерение” и рассказал про шейха Сахла ат-Тустари, который говорил, что “ният” [намерение, помысел] это свет [“нур”], потому буква “н” означает “нур Аллахи” [свет Божий], буква “и” означает “йад Аллах” [рука Бога], а буква “х”2 означает “хидаят Аллахи” [дар Божий]. “Ният” [намерение] - свежий ветер духа”. Однажды шейх Бахаутдин спросил своих сподвижников: “Кто является “факиром” [суфием]? ” Никто не ответил. Тогда он сказал: “Факир” - это тот, у кого внутри - война, а снаружи - мир”. Он - да будет свята его могила! - сказал: “Иногда суфию - “салику” следует пренебречь исполнением “науафил” [дополнительных, необязательных молитв], чтобы эти молитвы не превратились в механическую [бессмысленную] привычку, если природа [натура] суфия привыкнет к этим молитвам. Ведь целью исполнения молитв является общение суфия - “салика” с Господом Богом, а не с ритуальными движениями [самими по себе]. Поэтому пророк Мухаммад - да благословит его Аллах и приветствует! - сказал: “Радость моих очей [заключается] в молитве”. Он не сказал, что эта радость заключена в исполнении молитвы”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “Если мурид рассказывает о мистическом состоянии - “халь”, в котором он не пребывал, то Аллах лишит его чести достичь этого состояния - “халь”. В присутствии шейха Бахаутдина-хазрата Меджнун прочел стихи на фарси:

“Все люди падки на красоты мира

К высотам [духа] подымется тот, кто жаждет не мира сего”.

И шейх Бахаутдин сказал: “Мы смогли усвоить этот метод [мистического познания Бога] благодаря высказавшему эти слова человеку”. Затем он велел своим муридам заучить эти слова. Шейх Бахаутдин говорил: “Кто жаждет [и живет] только ради себя [и своей души], тот не жаждет [и не живет для себя]. А кто жаждет не себя, а другого [Бога], тот [действительно] жаждет и желает для себя”. Он говорил - да будет Аллах доволен им! -: “Господь Бог создал меня для разрушения и разорения земного мира “дунья”1, а люди требуют возделывания и обустройства этого мира! ”

Шейх Бахаутдин говорил: “Люди Аллаха [суфии] несут бремя и тяготы людей, чтобы люди, благодаря им [суфиям], очистились и заслужили честь сблизиться с “аулия” Аллаха [святыми угодниками]. Нет ни одного “аулия”, на сердце которого не направлен взгляд Аллаха, знает об этом суфий или нет. Всякий, кто встретит подобного суфия, удостоится благословенной благодати от этого божественного взгляда”. Он говорил - да будет Аллах доволен им! -: “Зеркало каждого суфийского шейха имеет две стороны, а у нашего зеркала шесть сторон! ” Еще он сказал: “Вот уже 40 лет я внимательно смотрю на мое зеркало [где отражается Бог] и наблюдаю за своим обращением с этим зеркалом. И зеркало моей экзистенции “вужуд” [моего существования] не ошибалось ни разу”. Он говорил - да будет Аллах им доволен! -: “Тому, кто знает Аллаха, ничто не грозит”. Он говорил: “Истина правил приличия - отказ от правил”. Шейх Бахаутдин говорил: “Если ты желаешь достигнуть “стоянки - макам изменения”, то тебе следует изменить состояния - “ахвал”. Он декламировал стихи на фарси:

“Тот, чьи качества изменились, - он есть замена [изменение]

Коли Господь отпустил ему грехи,

Завтра его вино станет для него разрешенным”.

Он говорил - да будет Аллах доволен им! -: “В отправлении человеком поклонения [Богу] содержится желание экзистенции - “вужуд” [своего существования], а в рабском поклонении [суфия Богу] заключено желание уничтожить свою экзистенцию [свое бытие] “вужуд”. Поклонение [Богу] ничего не дает, пока сохраняется экзистенция - “вужуд” [существование поклоняющегося]”. Шейх Бахаутдин говорил: “Метод, с помощью которого “‘арифы” [познавшие Бога] пребывают к предмету своего познания и, в отличии от других, находят его [Бога], основан на трех вещах: на “муракаба”[166], “мушахада”[167] и “мухасиба”[168]. “Муракаба” - это забвение всего тварного в мире из-за беспрерывного взгляда на Создателя. “Мушахада” - это созерцание божественных откровений, нисходящих на сердце суфия [в состоянии утраты им ощущения времени]. Когда возвращается время, откровение не может оставаться [и исчезает]. Мы не можем постигнуть способ пребывания откровения в нас. Мы можем постигнуть откровение в мистическом состоянии “кабд” [сжатие, стеснение Богом своего раба] и “баст” [довольство Бога своим рабом]. В состоянии “кабд” мы контролируем себя и узнаем, как прошло время, с присутствием в наших сердцах Бога или с отвлечением нашего внимания к потоку мирских сует. В последнем случае мы полагаем всю предшествовавшую нашу деятельность неудавшейся и заново начинаем всю работу с начала”. Он говорил также: “Суфии связывают “мухасиба” с отрезком времени, чтобы можно было постичь мистическую “стоянку-макам” людей “вдоха” [суфиев, контролирующих в ходе исполнению зикра свое дыхание] как она есть в действительности, понять, было ли совершено дыхание “закира” [исполняющего зикр] с присутствием у Бога. Если бы они связывали “мухасиба” только с дыханием, было бы невозможно достижение [суфием] этих двух качеств [“кабд” и “баст”]”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! ” - говорил: “Суфии - “саликун” [идущие в начале пути к Богу] в деле изгнания дьявольских наущений и дурных желаний [из своих душ] делятся на три группы: суфий - “салик”, представляющий первую группу, это тот, который видит эти дурные желания и изгоняет их до того, как эти желания вошли в него; суфий - “салик”, представляющий вторую группу, это тот, который изгоняет эти дьявольские желания после того, как они вошли в его душу, но до того, как они обосновались и укрепились там; суфий - “салик”, представляющий третью группу, это тот, который, после того, как эти дурные желания укрепились прочно в его душе, старается удалить и изгнать их из себя, но не имеет полного успеха в своих усилиях. Но следует сказать, что если “салик” будет знать место возникновения этих желаний и причину их устремлений к нему, то успех и польза не минуют его. Он говорил: “Познание способов изменения и перехода из одного состояния - “халь” в другое состояние - “халь” - есть крайне трудное занятие”. Он говорил: “Вукуф замани” [временная остановка], которая является обязательной для исполнения ее суфием - “саликом”, должна совершаться следующим образом. “Салику” следует быть наблюдающим свои “ахвал” и знать, должен ли он благодарить или просить прощения за тот или иной промежуток времени и вести себя в нем так, как подобает”. Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “Необходимо, чтобы обучение исполнению зикра [“талкин зикр”] проводил совершенный суфий - наставник с целью достичь реального результата от обучения зикру. Ведь если стрела будет из колчана султана, то она годится для защиты”. Он говорил: “Азизан-хазрат, то есть наш сеййид шейх Али Рамитани, владел двумя способами зикра - “джахри” [громкий] и “сирр” [т.е. “хафи”, тайный, произносимый суфием про себя]. Я выбрал из них зикр “хафи” [“сирр”], потому что этот вид зикра более сильный и более подходящий”.

Шейх Бахаутдин говорил: “Вукуф адади”1 [остановка для исчисления] - первая ступень мистического боговдохновенного знания “гилм ладунья”. Он говорил: “Только тот, кто покинет свою душу, сможет завоевать любовь людей Аллаха [суфиев]. Суфий подобен охотнику с острым зрением, который загоняет дикое животное в силки, чтобы затем расчетливо и мудро довести животное до степени прирученности и дружбы”.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “В братстве - тарикате Накшбандийа имеются три свода правил учтивости и обхождения “адаб”. Во-первых, “адаб” [свод правил обхождения] по отношению к Великому и Всемогущему Аллаху для того, чтобы суфий-мурид и внешне, и внутренне был полностью подготовлен для поклонения Богу, следуя Его предписаниям и сторонясь того, что Он запретил, и всем своим существом отказываясь от всего, кроме Господа Бога. Во-вторых, “адаб” в отношении посланца Аллаха, пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! Для этого суфию следует погрузиться в состояние осмысления повеления пророка Мухаммада своим последователям-мусульманам: “Руководствуйтесь в жизни и религии моими предписаниями и заповедями”; заботиться об обязательности исполнения повеления пророка во всех состояниях - “ахвал” и знать, что пророк Мухаммад - да благословит его Аллах и приветствует! - способ единения между Создателем и Его тварями и что все находится в Его власти и распоряжении. В-третьих, “адаб” в отношении своих шейхов-наставников. Он состоит в том, что мурид должен следовать шейхам, повинуясь им во всем, так как это послужит причиной и средством следования повелениям, оставленным мусульманам пророком Мухаммадом - да благословит его Аллах и приветствует! Шейхи достигли степени, позволяющей им [с полным правом] призывать к Господу Богу. Поэтому муриду следует внимательно следить за мистическими состояниями - “ахвал” шейхов, подражать им в “ахвал” и придерживаться их образа жизни, независимо от присутствия или отсутствия мурида у шейхов.

Шейх Бахаутдин - да будет свята его могила! - говорил: “Муршид-наставник должен знать состояния - “ахвал” мурида в прошлом, настоящем и будущем времени, чтобы суметь воспитать его должным образом. Суфий-мурид тоже должен контролировать свое состояние - “халь” во время общения с одним из “возлюбленных Аллаха” [шейхов]. Затем мурид должен сравнить период своего сопровождения шейха с прошлым периодом своей жизни. Если мурид обнаружит в себе изменение и переход от ущербности к совершенству согласно его [шейха] словам “Ты испытал [воздействие “халь”]. Следуй мне! ”, то пусть мурид сделает общение и дружбу с этим шейхом своей обязанностью и долгом”.

Он говорил: “Мы должны днем и ночью следить за состоянием любви к нам любого, далек он или близок, кто тянется к нам и заслуживает нашей любви к нему, и поддерживать его постоянно помощью из источника милосердия и воспитания, если он будет соблюдать свои состояния - “ахвал” и будет чистым для получения помощи с целью защиты от скверны и грязи уз с миром”.

Шейх Бахаутдин сказал, объясняя смысл слов Господа Бога в “хадисе-кудси”[169] “Я буду сидеть рядом с каждым, кто поминает, славословит Меня в зикрах”,: что это высказывание служит указанием для истолкования и разъяснения поведения людей тайного, сокровенного знания [суфиев]. Он также сказал, объясняя смысл другого “хадиса-кудси”: “Религиозный пост “саум” - для Меня. И Я вознагражу за исполнение поста “саум”, - что это высказывание Господа Бога указывает на подлинный, истинный пост “саум”, каковым является полный отказ верующего от всего дурного и нечистого.

Шейх Бахаутдин говорил, что словом “умма” (религиозная конфессиональная община) в высказываниях пророка Мухаммада: “Участь для моей мусульманской “уммы” от огня ада, как участь пророка Ибрахима [Авраама] от огня Немруд[170]” и “Моя мусульманская “умма” не впадает в заблуждения”[171] - подразумевается “умма мутабигун” [следующая указаниям Бога религиозная, мусульманская община], потому что есть три вида религиозных общин: “умма дагватун” [группа людей, услышавших призыв следовать указаниям Бога], “умма иджабатун” [группа людей, словесно признавших правоту указаний Бога] и “умма мутабигатун” [община верующих, следующих указаниям Бога].

Шейх Бахаутдин говорил, что в высказывании пророка Мухаммада: “Молитва - “салят” – это “миградж”1 правоверного мусульманина”, - содержится указание на степень подлинной молитвы - “салят”. Это означает, что произнесение “такбира”2, прославление Господа Бога, должно стать состоянием - “халь” для молящегося, когда он приступает к молитве и становится “запретным” для окружающего мира [молящийся полностью отвлекается от мира], и что его сердце должно переполниться страхом и покорностью перед Богом и он достигнет состояния погружения в созерцание Бога. Именно таким качеством обладал пророк Мухаммад. Рассказывают, что из своей благородной груди он исторгал голос [крик], который был слышен за пределами города Медина, и что свист и шум его дыхания были похожи на шум котла, поставленного на огонь.

Один большой ученый Бухары спросил шейха Бахаутдина: “Каким образом достигается присутствие раба у своего Бога во время молитвы - “салят”? ” Он ответил: “При помощи употребления рабом Божиим религиозно чистой пищи “халяль”, созерцания Бога вне молитвы - “салят”, во время омовения “вуду” и произнесения “такбир” [Аллаху акбар] для “ихрама” [для приступления к исполнению молитвы – “салят”]”.

Шейх Бахаутдин объяснял высказывание пророка Мухаммада: “Если ты не желаешь, чтобы люди видели нечто, исходящее от тебя, то не делай этого, когда ты останешься один”, - следующим образом: “Это указание на то, что для суфия - “салика” его уединение необходимо должно быть, как переполненное людьми место. Если он что-то делает в людном месте с учетом людского мнения, то он должен точно так же делать это, оставаясь в уединении от людей”. Он говорил – да будет Аллах доволен им! - разъясняя дошедшее от великих шейхов высказывание: “Если Господь Бог полюбит своего раба, то грех [совершенный рабом] не принесет рабу вреда”, – что смысл высказывания состоит в том, что если возлюбленный раб Божий найдет оправдание своему греху и попросит прощения за совершение этого греха, то этот грех не доставит ему вреда.

Он говорил: “Молитва - “салят”, пост “сиям”3 и “муджахидатун” [религиозное рвение]– способы достижения суфием присутствия у Бога. Но мы полагаем, что лучший способ достижения этой цели - уничтожение суфием своей экзистенции “вужуд”, своего “Я” [своего существования]. И если даже для этого все же необходимо совершать также ритуалы поклонения Богу и акты религиозного рвения и усердия [“муджахидатун”], то все равно цель будет достигнута только посредством отказа от свободы воли и отсутствия интереса к деяниям и делам в мире”.

Он говорил: “Каждый суфий, который смог поступить вопреки своей душе “нафс”[172], пусть даже этот его поступок сам по себе оказался делом маленьким, должен рассматривать этот поступок как великое дело и возблагодарить Аллаха за Его помощь ему. Потому что тот, кто приводит высказывание: “Если ты желаешь достигнуть “стоянки-макам изменения”, то тебе следует изменить состояния – “ахвал”, – тот желает указать на необходимость борьбы с собственной душой”.

Он говорил: “Когда мы едва ознакомились с положением мистических состояний - “ахвал”, то полагали себя теми, коих все взыщут, а остальных людей – взыскующими [нуждающимися]. А сейчас мы отказались от подобного взгляда. Воистину, абсолютным и совершенным муршидом-наставником является Аллах. И каждый, в котором Господь Бог заложит стремление к мистическому способу Богопознания и пошлет его к нам, получит от нас свой удел [отпущенный ему Богом] ”.

Он вспоминал – да будет Аллах доволен им! – как однажды один из его муридов приветствовал его, а он не ответил на его приветствие. Когда шейх Бахаутдин освободился от своих дум, он сказал: “Передайте ему мои извинения. Я в тот момент всем своим существом вслушивался в слова Господа Бога, обращенные ко мне. И речь Господа Бога отвлекла меня от приветствия Божьей твари”. Шейх Бахаутдин говорил, что в высказывании пророка Мухаммада: “Зарабатывающий – любимый Аллаха”, — содержится указание на стремление мусульманина достигнуть довольства Аллаха, - а не на стремление заработать предметы “дунья” [мира].

Он говорил: “Каждый, кто вверит себя Всемогущему Аллаху и доверит Ему все свои дела, а затем доверится другому, помимо Него, - совершит тем самым “ширк”[173] [отрицание единственности Бога и придание Ему сотоварищей]. [ В случае раскаяния] простонародье может быть прощено Господом, “аль – хасса” (избранные суфии) – никогда”. Он говорил: “Иногда возможно приблизиться к тайне единобожия (единственности Бога), но приблизиться к тайне “ма‘рифа” (абсолютное божественное знание и познание) крайне трудно”. Он говорил: “Если в ногу “факира” [суфия] воткнется колючка, то ему следует узнать, что стоит за этим”. Он говорил: “В первую очередь для начинающего суфия “талиба” необходимо быть учеником и сподвижником наших шейхов в течение определенного периода, пока он не добьется нашей дружеской склонности к нему”. Он говорил: “Наш путь к Богу из числа чудесных редкостей и является крепчайшей связью исламской религии. Наш метод есть ни что иное, как строгое придерживание и следование сунне пророка Мухаммада и следование по стопам благородных сподвижников пророка. Меня направили на этот путь из милости. Ни в начале, ни потом я не видел ничего, кроме милости Всевышнего Аллаха. Труд ради Господа Бога доставит суфию великие откровения, потому что следование сунне пророка Аллаха – из самых великих деяний”. Наверное, вышесказанное проясняет смысл высказывания шейха Бахаутдина - да будет свята его могила!: “Каждый, кто отказывается от нашего пути к Богу [метода Богопознания и единения с Ним], окажется в опасности отпадения от ислама”.

Шейха Бахаутдина спросили: “Каким образом раб Божий сможет вступить на ваш путь к Богу? ” Он ответил: “Путем следования сунне пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! ”. Он говорил: “Уповающему на Аллаха [“мутаваккил”] следует не замечать себя как уповающего на Аллаха и скрывать упование [на Бога] в стремлении работать и приобретать”. Он говорил: “Если мы будем обращать внимание на недостатки друзей, то останемся без них. Никто не способен полностью освободиться от человеческих качеств”. Он говорил: “Мы на этом пути сносили унижение, и Господь Бог из своей искренней милости соблаговолил одарить нас величием. Воистину, величие-для Бога, Его пророка Мухаммада и уверовавших в Него [Аллаха]! ”

До него дошли слухи, что кое-кто из людей приписывает ему высокомерие и гордость. Он сказал: “Наша гордость – из гордости Аллаха”. И указал на ответ суфия аль-Джунайда, которого спросили про высказывание “‘арифов” (совершенных суфиев): “Цвет воды есть цвет посуды”. Он говорил: “На все, что течет, есть посуда. И всякая посуда для того, что течет”. Шейх Бахаутдин намекал на то, что, сколько бы мы не вычерпывали из моря, это будет каплей по сравнению с морем; и что если мы будем собирать то, что произрастает в саду, то собранное нами будет всего лишь как один цветок этого сада.

Он очень любил бедных и бедность. И он побуждал своих сподвижников быть бедными и зарабатывать только разрешенную религией еду “халяль”, ссылаясь на слова пророка Мухаммада - да благословит его Аллах и приветствует! - о том, что поклонение Богу состоит из 10 частей. Девять из них – это зарабатывание пищи “халяль”, а десятая часть – все виды поклонения Богу. Шейх Бахаутдин говорил, что благодаря этому он добился всего, чего он достиг. Он своими благословенными руками готовил пищу для бедных [суфиев] и сам прислуживал им за столом. Если они собирались вместе для принятия пищи, он призывал их заботиться об их присутствии у Бога. И всякий раз, когда кто-нибудь из них хотел съесть кусок пищи, не думая при этом о Боге, то шейх Бахаутдин выводил его из этой забывчивости путем раскрытия и обнаружения[174] [истинного положения вещей] и мешал есть в состоянии забывчивости в отношении Бога. Шейх Бахаутдин говорил при этом: “Основа богоугодных деяний – чистая пища “халяль”, которая съедается вместе с присутствием [суфия] у Бога. Только таким образом раб Божий достигает состояния присутствия у своего Господа Бога во всякое время, особенно во время молитв”.

Если шейху Бахаутдину предлагали пищу, которую кто-то приготовил в состоянии гнева, отвращения или испытания предельных трудностей, то если даже один из присутствующих у него запускал в эту пищу ложку, то сам шейх не протягивал руку к пище и не предлагал никому, кто был рядом с ним, съесть хоть что-то из этой пищи. Рассказывали, что однажды он отправился в Газают, где ему один из его муридов предложил пищу. Шейх сказал муриду: “Тот, кто приготовил эту пищу, был с момента изготовления теста до окончания приготовления пищи в состоянии гнева. Поэтому нам не подобает есть эту пищу. Нет добра [пользы] и благодати от пищи, изготовленной в таких условиях. Наоборот, через такую пищу шайтан (дьявол) находит пути [к людям]. На что годится эта пища? ”

Шейх Бахаутдин в большинстве из дней своей жизни постился, совершал “саум”. Если его посещал гость и у шейха было из съестного, чтобы угостить гостя, то шейх ел вместе с ним и тайком говорил своим ученикам, что сподвижники пророка Мухаммада - да будет Аллах доволен ими! - расходились [между собой] только во вкусах.

Шейх Абу аль- Хасан аль- Харкани в своей книге “Основы суфийского пути и достижение божественной истины” [Усул ат- тарик ва вусул иля аль – хакикат] писал, что уступка суфия собратьям по вере для того, чтобы получить от них одобрение, не менее богоугодна, чем дополнительные посты “саум” (науафил), и что одно из правил соблюдения поста “саум” – совершение его тайком.

Однажды шейху Бахаутдину принесли приготовленную рыбу. Было много присутствующих из бедных [суфиев] и среди них находился молодой “абид”[175] (много поклоняющийся Богу) - “захид” (аскет). Он держал пост. Шейх Бахаутдин сказал ему: “Делай как твои братья! Ешь! ” Но юноша отказался. Шейх опять сказал ему: “Ешь! Я посвящу тебе один день месяца мусульманского поста Рамазан”. Но юноша отказался. Шейх ему сказал: “Ешь! Я посвящу тебе все дни месяца Рамазан”. Юноша отказался. Шейх сказал: “Был уже подобный ему один, которого знал султан “‘арифов” Абу Йазид Бистами. Оставьте его [этого юношу]! Он из далеких от Бога из-за пренебрежения повелениями людей Аллаха [суфийских шейхов]”. И наказал Господь Бог этого юношу после этого погруженностью в “дунья” [в суету земного мира] и лишением счастья поклонения Богу. Что касается того, которого знал Абу Йазид Бистами, то дело обстояло следующим образом. Абу Йазида посетил наш сеййид, шейх Абу Тураб Нахшаби. Слуга Абу Йазида предложил Абу Турабу пищу. Шейх Абу Тураб сказал слуге: “Садись и поешь со мной! ” Тот сказал, что он постится. Шейх сказал: “Ешь и ты получишь от Бога вознаграждение за исполнение дополнительного поста! ” Тот отказался. Шейх сказал: “Ешь и ты получишь вознаграждение как за исполнение двух дополнительных постов”. Тот отказался. Тогда Абу Йазид сказал: “Оставьте того, кто пал в глазах Аллаха”. И скоро этот слуга исчез [из дома шейха Абу Йазида] и вконец испортился, что даже совершил воровство и ему отрубили правую руку.

Если шейха Бахаутдина посещал кто-нибудь из его любимых друзей, то он сам прислуживал ему, оказывал всяческую заботу, самым лучшим образом ухаживал за верховым животным гостя и своими благословенными руками предлагал животному воду и корм, чтобы в сердце гостя не было заботы о животном, потому что пророк Мухаммад -да благословит его Аллах и приветствует! - говорил: “Правоверный заботится о своем животном, а лицемер “мунафик”1 заботится о своем животе”. Шейх Бахаутдин говорил, что, по словам людей, шейх Али Рамитани - да будет свята его могила! - сперва начинал присматривать за верховым животным гостя, приговаривая: “Это животное способствовало прибытию гостя ко мне и тем самым оказанию мне чести гостем, посетившим меня”.

Когда “бедные” [суфии] приходили в дом шейха Бахаутдина, то он приносил камни, гладил ими свое прекрасное лицо, а затем складывал их [кучкой в туалете] для гостей, чтобы те использовали эти камни для “истинжа”2, и говорил: “У них [гостей]есть дар для моего духа”. Если шейх Бахаутдин посещал кого-нибудь из своих сподвижников, то расспрашивал его о семье, детях, находил теплые слова для каждого, которых тот был достоин. Шейх посылал пищу, даже куриц, близким своим ученикам и оказывал милость каждому по достоинству. Он говорил при этом, что суфий Абу Йазид Бистами - да будет Аллах доволен им! - поступал таким образом, когда приходил в себя, возвращаясь из погружения в состояние - “халь”. И сам шейх Бахаутдин, при всем его аскетизме и отказе от мирского, упорно трудился и не жалел себя ради других. Если кто-то дарил ему что-нибудь с непременным условием взять, то шейх брал подарок, подражая пророку Мухаммаду3, и благодаря благословенной благодати эта благородная мораль передалась сподвижникам шейха Бахаутдина - да будет свята его могила!

Шейх Бахаутдин -да будет свята его могила! - рассказывал: “Однажды я и Мухаммад Захид [“Аскет”] вышли в пустое поле с мотыгами. Мухаммад был верным муридом. Мы поработали в поле мотыгами. И вдруг мы погрузилис