Мастер и Маргарита М. Булгакова и Божественная комедия Данте

Луна властвует и играет, луна танцует и шалит.
М. Булгаков. Мастер и Маргарита

" Мастер и Маргарита" — это явление мировой культуры, и роман глубоко укоренен в толще мировой культурной традиции. В частности, чрезвычайно велика в романе роль литературных перекличек, реминисценций и аллюзий из произведений мировой литературы, а круг произведений отечественной и зарубежной классики, привлекаемых для сопоставления, широк и многообразен: от " Евгения Онегина" А.С. Пушкина (М. Чудакова) до " Божественной комедии" Данте (И. Бэлза, М. Чудакова)¹. Такие сопоставления помогают увидеть в булгаковском романе новые грани, новые смыслы.

Сопоставление с " Божественной комедией" Данте особенно плодотворно, так как дантовские реминисценции в романе носят последовательный характер, на что первым обратил внимание И. Бэлза в статье " Дантовская концепция “Мастера и Маргариты”". В поэме Данте, как мы знаем, описан весь мир, в ней действуют силы Света и Тьмы, Рая (святые Рая) и Ада (Люцифер, демоны), дана универсальная картина мира, какой ее представлял себе человек средневековья. Поэма Данте — это гениальное, совершенное (и потому божественное) произведение, написанное в возвышенном аллегорическом стиле в соответствии с христианской традицией, космологией.

Роман М. Булгакова также универсален, общечеловечен, но он написан в ХХ веке, несет на себе печать своего времени, и в нем дантовские религиозные мотивы предстают в преображенном виде: при явной их узнаваемости становятся объектом эстетической игры, обретают неканоническое выражение и содержание.

Обратимся к Эпилогу, по отношению к которому " Божественная комедия" может служить интерпретирующим (объясняющим) контекстом. В Эпилоге Ивану Николаевичу Поныреву, ставшему профессором истории, в полнолуние, снится один и тот же сон: " является непомерной красоты женщина", выводит к Ивану за руку " пугливо озирающегося обросшего бородой человека" и " уходит вместе со своим спутником к луне".

В одной из рукописных редакций роман заканчивался иначе: " Мастер одной рукой прижал к себе подругу и погнал шпорами коня к луне, к которой только что улетел прощенный в ночь воскресения пятый прокуратор Иудеи" ². Окончательный вариант финала, как мы видим, приобретает иной характер. Изменение было неожиданным и для Елены Сергеевны Булгаковой, жены писателя: " Мне так нравились последние слова романа! — говорила она. — Я не понимала, зачем что-то добавлять после них" ³.

Действительно, Эпилог кажется немотивированным, а символика, и в первую очередь символика луны, — непонятной. В работах о Булгакове символика луны и лунного света в финале романа получает следующее объяснение: " …один из главных символов в романе М.А. Булгакова " Мастер и Маргарита" — луна, символ вечной, духовной жизни. Луна становится как бы индикатором, выявляющим сущность героев, понимание (или непонимание) ими вечных истин. Поэтому способность героев увидеть истинный свет (а символ его — свет луны) является критерием авторского отношения к ним" ⁴.

Но луна в романе, как и все другие образы и мотивы, играет нетрадиционную, неоднозначную роль, и она служит не только " символом вечной, духовной жизни". В мифологии луна предстает прежде всего как " мифологический символ, используемый при гаданиях, в магических обрядах и т.п. (традиция, продолженная в западноевропейском искусстве от романтизма и постромантизма вплоть до символизма…)", с " луной связывались разные теории в астрологии и демонологии" ⁵.

Символика луны на протяжении романа не остается неизменной. Критики писали о луне как о тревожном предвестии гибели и средстве катарсического разрешения финала; ⁶ Н.П. Утехин сожалел, что за рамками исследований остались " праздничная ночь новолуния" и колдовской " обманчивый лунный свет" ⁷. Помочь расшифровать колдовскую, обманчивую символику луны в финале романа может также " Божественная комедия".

Финал " Мастера и Маргариты" содержит явную параллель с третьей частью " Божественной комедии" Данте — " Рай". В Раю путеводительницей Данте является женщина необыкновенной красоты — его земная возлюбленная Беатриче, которая утрачивает в Раю свою земную сущность и становится символом высшей божественной мудрости. В Раю, в его центре — Эмпирее (эмпирей в переводе с греческого – " огненный") струятся потоки лучезарного света, исходящие из ослепительной Точки. В Эмпирее пребывают Бог, ангелы и блаженные души.

В Эпилоге булгаковского романа мы встречаем многое из того, что было у Данте: в романе также есть женщина " непомерной красоты" — Маргарита, есть ведомый к свету — Мастер, есть свет, потоки света. Но все это представлено в странном виде и является как бы противоположным, зеркальным отражением финала дантовой поэмы.

Булгаковская " Беатриче" — Маргарита — женщина " непомерной красоты". " Непомерной" — значит " чрезмерной". Избыточность, чрезмерность красоты воспринимается как неестественная, ассоциируется с демоническим, сатанинским началом. Мы помним, что в свое время Маргариту преобразил крем Азазелло. Проводя параллель между Маргаритой М. Булгакова и Беатриче Данте, М. Л. Андреев утверждает: " Начавшись ангелом, классическая литература заканчивается ведьмой" ⁸.

В Эпилоге булгаковского романа главный герой тоже восходит к свету, но образ Мастера, " пугливо озирающегося обросшего бородой человека", также сниженный в сравнении с жаждущим мудрости Данте в " Божественной комедии". Иначе и не могло быть, ведь путь Данте — это путь религиозно-нравственного прозрения, путь Мастера — это путь творческого, художнического подвига, но не христианского просветления (он " не заслужил света").

Свет в романе М. Булгакова, в отличие от " Божественной комедии", лунный, двойственный — не свет божественной мудрости и неопровержимой высшей истины. Лунный свет в романе связан и с Иешуа: " …протягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться⁹", но лунный свет связан также и с Воландом (см., например, характерную деталь: " Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита. Ни скал, ни площадки, ни лунной дороги, ни Ершалаима не стало вокруг"). Исчез Воланд – исчезла лунная дорога. Именно в потоке лунного света " складывается непомерной красоты женщина". Это шалости луны: " Луна властвует и играет, луна танцует и шалит".

Обращаясь к структурному аспекту сюжетной линии Мастера и Маргариты, М.Л. Андреев в статье " Беатриче Данте и Маргарита Булгакова" справедливо утверждает, что линия Мастера и его возлюбленной " складывается во вполне твердо очерченную “дантовскую” ситуацию, которая к тому же и развивается по дантовской модели", и " Мастер с Маргаритой обретают вечный приют в булгаковском Лимбе, царстве не света, но покоя" ¹⁰.

Однако содержание этих двух моделей не тождественно не только потому, что в одном случае герою открывается свет, а в другом " он не заслужил света, он заслужил покой". Сама реальность " покоя" оказывается под сомнением, в частности, потому, что структурное сходство, сходство ситуаций " герой и его возлюбленная" у Булгакова и у Данте носит внешний характер, но не внутренний, что во многом определяется характером повествования: если в " Божественной комедии" повествование носит " достоверный" характер, ведется от лица автора-героя и возможность коррекции его точки зрения не предусмотрена, то в финале булгаковского романа повествование как бы двоится и даже троится. Форма повествования — разделение голосов автора и его персонажей — приобретает у Булгакова содержательное, концептуальное значение:

· " покоем" Мастера награждает Воланд и дан покой в восприятии Маргариты; он слишком прекрасен и литературен в философско-ироническом, фантасмагорическом романе, чтобы его можно было принять всерьез, как идею Рая в " Божественной комедии" Данте;

· шествие к луне дано в сне Ивана Николаевича. И сам сон его носит болезненный характер: смутные полнолунные грезы являются к Ивану Николаевичу после успокоительного укола (" ампула с жидкостью густого чайного цвета"). Сон заведомо неоднозначен;

· утверждение же о потухающей памяти и о бездне (см. финал 32-й главы) — это утверждение автора. Характер повествования в последнем абзаце последней главы объективирован, речь автора, вступающего в свои права после Маргариты, четко обозначена и лексически, и интонационно: " Так говорила Маргарита…". Тем самым последнее слово остается за автором, знающим больше, чем его герои, скептически настроенным к " свету" и даже к " покою" и отказывающимся, в противоположность Данте, давать завершенную картину мира и патетический финал. От финальной фразы финальной 32-й главы веет холодом небытия, отменяющего умиротворенность " покоя". В финале говорится о Пилате и Мастере, отпущенном " на свободу" вслед за его героем. Напомним, что прокуратор был язычником и, с христианской точки зрения, к истинному свету причастен быть не мог. " Этот герой ушел в бездну, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат". Мотив бездны, безвозвратности, придающий финалу патетическую двойственность, появился в последней редакции романа. Булгаков последовательно шел к неоднозначному игровому Эпилогу, являющемуся логическим завершением всего романа. Сказанное позволяет утверждать, что дантовская модель мира и патетический финал " Божественной комедии" являются предметом эстетической игры М. Булгакова в романе " Мастер и Маргарита".

Идея игрового начала, преобладания философской иронии в булгаковском романе уже была заявлена. Представляется очень плодотворной мысль А. П. Казаркина о ведущем характере философской иронии в романе, которая " предполагает постоянное опровержение взглядов и дел героев, а главное — остранение привычного мировоззрения: доказательство его односторонности, недостаточности или ненормальности" ¹¹. " Божественная комедия" и философско-религиозный контекст, ею представляемый, вовлекаются в зону действия иронии, причем это касается и таких понятий, как " покой", " свет". Правомерно также говорить о том, что это качество романа М. Булгакова находится в русле известной тенденции искусства ХХ века — секуляризации евангельских образов и мотивов, " демистификации" культуры.

Говоря о позиции Булгакова-художника, О. Запальская пишет: " В произведении “Мастер и Маргарита” автор выступает с позиции “чистого художника”, воспроизводящего мир как своего рода театр" ¹².

Театрализуется в " Мастере и Маргарите" и земное, и ино мирное пространство, которое намеренно предстает в неясном, двойственном освещении. За пределами мира земного автор романа отказывается утверждать что-либо наверное, давая скептический амбивалентный финал вместо торжественно-патетического у Данте.