Э п и л о Г.

Сцена изображает аллеи старого парка, засыпанные желтыми листьями. На заднем плане детские качели и пустые карусели. Время ближе к вечеру. По дорожке парка идут Тамара Литвиненко (юбка, джемпер, светлый плащ перекинут через руку, легкая сумка) и Владимир Ковалев (тонкий свитер, куртка-ветровка, джинсы). В момент начала сцены Литвиненко разговаривает по телефону с кем-то, поэтому Ковалев молчит; закончив разговор по телефону, Литвиненко снова обращается к Ковалеву.

Л и т в и н е н к о: (азартно встряхивая волосами) …Ну, и вот, не договорила: Игорь с мамой и еще одним другом их семьи, таким старцем экстравагантным, поехали к Вике в больницу. У нее же прописка сельская, она в областной лежит. Букет для нее, шоколадка для медсестры, все чин-чинарём…

К о в а л ё в: (задумчиво) Да-а, не думал я, что такая у них история случится…

Л и т в и н е н к о: (недовольно) Ну, погоди ты! Так вот, приезжают, а им и говорят – мол, нету Вики. Сбежала, оказывается! Только-только начала ходить после операции… У нее, кстати, на удивление все легко оказалось, быстро встала. И сбежала. В одном больничном халате и босиком, без тапок! (хохочет) Их это больше всего поразило – как это, мол, без тапок?! Как решилась на такое?!

К о в а л ё в: (улыбаясь) О, да! Они Вику не знают…

Л и т в и н е н к о: И вот они такие грустные, конечно, приезжают домой, на Игоря вообще смотреть невозможно… Мать его начинает ужин готовить и тут – звонок! Она думала, что отец Игоря, раньше времени из Томска, с научной конференции вернулся. Идет открывать. А там… (останавливается, хватает Ковалева за рукав) …Вика! Представляешь?! Именно так – в одном халате больничном. Пешком топала по насыпи железнодорожной два километра, потом на шоссе и какого-то дальнобойщика поймала! Ну, мама Игоря мне сказала, что он, конечно, просто обезумел. Он буквально готов был у ее постели, на коврике, спать лечь… Охранять ее сон.

К о в а л ё в: (слегка удивленно) Так она… она у них сейчас, что ли, живет?

Л и т в и н е н к о: (весело) Конечно! В больницу обратно – наотрез отказалась, а к матери… Ты знаешь, Володя, мать ее на следующий день в клинику для алкоголиков родственники положили. Наконец-то! Ну, не в деревню же ей к дядьке своему, ехать. В-общем, пока там. На правах приёмной дочери.

К о в а л ё в: (присаживается на скамейку, достает из кармана пачку сигарет; задумчиво) А вот интересно, как ты думаешь… почему именно он – и в Ковригину?! Ну, не пара же!

Л и т в и н е н к о: (нежно) Глупыш! Потому, что у нее внутри – стер-жень… Она не кукла гламурная, как Наташка та же, Михайловская. Она сильная. Кроме того… Мама его хорошо научила, видимо. Любить – это жалеть и защищать. Вот он и захотел Вику – защитить. Только не успел…

К о в а л ё в: (все так же задумчиво) А раньше он ее, что ли, не замечал?

Л и т в и н е н к о: (тряхнув волосами) Не знаю… Но в девятом классе он пронзительное сочинение написал, помню… О своей прекрасной Даме. И я так предполагаю, что тогда, когда я ребятам старые сочинения принесла, для сценария, Вика это и прочитала. Все, пошла реакция!

К о в а л ё в: (ёжится, мотает головой) Ох… как бы они не поженились раньше времени. Им экзамен еще сдавать!

Л и т в и н е н к о: (уверенно) Не поженятся! Проследим… поможем. Ну? Ты курить собрался? (ставит ногу на угол скамейки, покачивается).

К о в а л ё в: (неуверенно) Да вот… Нет! Короче, бросать надо. И тебе тоже в кабинете курить не дам. Хватит!

Л и т в и н е н к о: (бросает плащ на скамейку, откидывает голову, смеется) И правильно! Господи, ну как же тепло-то… Говорят, последняя неделя такая. Слушай… Нет, я не могу. Хочу еще «лета хапнуть», как дети говорят. (убирает ногу и азартно, за каблук, сдергивает туфли с ног, переступает ногами) Володька! Солнце за день землю нагрело!

К о в а л ё в: (неуверенно) Но всё-таки начало октября… (смотрит на пачку в руках и прячет ее в карман; решительно) А-а, ладно! Была – не была… (начинает развязывать шнурки кроссовок) Слушай… Я думаю просто, у них вряд ли что получится. Слишком разные они люди по воспитанию. Два мира – два детства!

Л и т в и н е н к о: (гуляя рядом и взметывая ногами кучи листьев) Да как знать, Володя? Это только Он (шутливо машет рукой вверх) знает… Может, вот так он и сводит, а? Специально?!

К о в а л ё в: (вставая босиком на землю; рассеянно) Тебе виднее… и правда, тёплая! Главное, вот пусть аттестат получат и свадьбу могут играть. Их воля.

Л и т в и н е н к о: (пряча туфли в сумку, забирая плащ, игриво) А у нас с тобой когда свадьба будет?

К о в а л ё в: (пугается) Ой… А ты… ты хочешь?

Л и т в и н е н к о: (хохочет) Ну, если мне чего хочется, так это чтобы свадьбу играть таким вот «бабьим летом». Не зимой и не в июле… Пошли!

К о в а л ё в: (беспомощно, следую за ней) Ну, опять от ответа ушла!

[Герои уходят за кулисы. Краткое затемнение: на сцене появляются бетонные блоки другого уголка парка. С другой стороны кулис появляются Татьяна Арнольди и Вадим Липперт. Арнольди босиком, туфли-балетки в руках, очень легкая кофточка и джинсы, на плечах – куртка Липперта; Липперт в джинсах и футболке.]

А р н о л ь д и: (с облегчением) Ой, давай посидим, а? Я что-то распарилась… (смеется) Запыхалась, пока за тобой бегала!

Л и п п е р т: (смущенно) Да я не так, что бы очень… ну, по утрам гоняю, конечно. Как американцы.

А р н о л ь д и: (с энтузиазмом) Я вот тоже хочу! Все никак… никак собраться не могу! А ты эта, читал в соцсети «Антиманифест гламурных коз»?

Л и п п е р т: (с улыбкой) «Манифест антигламурных коз», кажется… видел в комментах.

А р н о л ь д и: (машет рукой) Или «антикоз»… Неважно! Это Наташка Михайловская, Юлька Презе и Ксюшка Аязян написали. И еще кто-то из девчонок наших… Ну, типа, что они были все гламурные, каблуки-то-се, ногти километровые, мадам Фуфу, а теперь отказываются от этого всего. Там, кажется тоже про это было, что будут бегать по утрам. Надо вообще, группу создать в Контакте и это делать…

Л и п п е р т: (встает со своего блока, подходит к Арнольди, несмело кладет ей руку на голову, трогает волосы) А меня примете в свою «антикоз…» - как сказать-то? Короче, «антикозла» примете?

А р н о л ь д и: Конечно, Вадя!

Л и п п е р т: (осторожно) Я даже никогда раньше не думал, что ты… Ты же тихая была!

А р н о л ь д и: (задумчиво) Была, да сплыла, Вадя. С нами вообще что-то случилось… Мы как проснулись все, честное слово!

Л и п п е р т: (тихо) Слушай… Я тебя и раньше очень… то есть, ты мне раньше очень, эта… а когда эта вот фигня случилась с платьем, на репетиции, то я просто каждый день о тебе думаю, вот. Я тебя ни о чем не прошу, короче… только давай будем дружить, а? Ну, реально будем…

Арнольди молча кивает. Слышится шорох листвы – Липперт торопливо убирает руку. На сцене появляются Литвиненко и Ковалев.

А р н о л ь д и: (вскакивая с блока, радостно) Ой, здрасьте, Владимвладимыч… И Тамарсеменна, здрасьте!

Л и п п е р т: (растерянно) Здрасьте… а вы нас что, ли ищете?

Л и т в и н е н к о: (громко смеясь) Привет, ребята! Да нет конечно… Мы гуляем с Владимиром Владимировичем. Как и вы. Не все ж время и учиться!

К о в а л е в: (смущенно, потому нарочито сдержанно) Да, тоже приветствую… вот. «Как-то так», как вы говорите.

А р н о л ь д и: (хитро) А я думала, что вы вечерами над нашими сочинениями сидите, Тамарсеменна!

Л и т в и н е н к о: (делает оборот на листьях, пританцовывает, раскидывая листья, укоризненно) Таня! Я женщина в расцвете лет! Правда, Володя? (смеется) Мне же надо и личную жизнь устраивать, верно?!

Ковалев от такой откровенности охает и судорожно снимает очки, протирает, пряча глаза. Липперт смеется сдержанно. Арнольди усмехается., вынимает из кармана телефон, читает СМС.

А р н о л ь д и: (отправляя ответ СМС) Вау! Сейчас сюда Варя придет. Она тут где-то гуляет…

Л и п п е р т: (машинально) Варя? Это которая из девятого такая, в очочках?

К о в а л е в: (заинтересованно) А между прочим – Варя, она очень толковая барышня! Победительница олимпиады по истории, городской…

А р н о л ь д и: (смеясь) Да вы ничего не поняли. Варвара придет. Мульпямяну…

Ковалев роняет очки, танцующая Литвиненко останавливается удивленно,

Липперт охает.

К о в а л е в: (крайне изумленно) Вы… вы с ней общаетесь?

А р н о л ь д и: (улыбаясь неярко, встряхивая волосами) Владимвладимирыч! Ну, вы же сами говорили – надо уметь прощать… И потом, она на самом деле не такая!

К о в а л е в: (с интересом) А какая?

А р н о л ь д и: (задумчиво) Мы с Галкой тут с ней сидели… разговаривали… Она, знаете, сколько ужасов в своей жизни пережила? Ее семья из этого, как его, Приднестровья бежала, деда ее убили… И они как нищие, там, в Казахстане жили, бандиты на них наезжали, наркотой заставляли торговать… Ой, я не буду говорить больше ничего! Вот поэтому и жестокая такая. А так вообще, очень клёвая, реально! И вообще, надо начинать жизнь заново, Владимвладимирыч!

Литвиненко подходит. Хочет кто-то сказать, но слышится шорох листьев. Литвиненко оглядывается. На сцену выходит Варвара Мульпямяну и замирает, разглядывая собравшихся. Она в своей прежней куртке и драных джинсах, на голове бейсболка и под ней виден бинт.

М у л ь п я м я н у: (останавливаясь в замешательстве и даже пригибаясь) Прива, кароч… блин, то есть здрасьте всем…

А р н о л ь д и: (соскакивая с блока, бросаясь навстречу, и приобнимая Мульпямяну) Варя! Привет! Молодец, что пришла. Типа гуляешь?

М у л ь п я м я н у: (неуверенно) Ну, да, так, чисто…А че, вам не холодно? (кивает на ноги Арнольди).

Л и п п е р т: (усмехаясь) В Интернете написали, циклон какой-то у нас бабахнул. Сегодня, как в Сочи было – под тридцатник! Но это вот, еще дня три и все…

Л и т в и н е н к о: (эхом) Кончится наше «бабье лето»…

Мульпямяну смотрит на Арнольди, фыркает,

потом решительно стаскивает с ног кроссовки, стоя.

А р н о л ь д и: (оборачиваясь к Липперту, задорно) Слышь, Сочи! А ты чего? О, ты у нас самое слабое звено, да?

Л и п п е р т: (весело) Да ну… Просто ноги пачкать не хотел… Да ладно, нафиг! (тоже разувается).

К о в а л е в: (подходя к Литвиненко, с некоторым страхом) Господи, да что же они все делают… как один человек! Вот это, получается, Юлия затеяла своей постановкой. Форменный бунт против здравого смысла и вообще всего!

Л и т в и н е н к о: (прищуриваясь) Э-э, Володя! Помнишь, как сказали Людовику Шестнадцатому, а? Когда он увидел штурмующих Бастилию?!

К о в а л е в: (невесело) Да… «Это не бунт, сир. Это уже революция!».

Л и т в и н е н к о: (ласково треплет его по щеке) Мастерство не пропьешь, однако! Да. Это революция, Володя. Все, обратного пути нет… Пошел тектонический сдвиг. А ты не верил!

Ребята что-то обсуждают, смотря в экран телефона.

Л и т в и н е н к о: (обращаясь к ним) Эй, ребята! А вот побежали до обрыва, где речка, а? по листьям! Это здорово… как летом. Чтобы не кончалось. А? Ну, кто за мной?!

Литвиненко со смехом отбегает от них, топчется на листьях. И удаляется. Все остальные неуверенно поднимаются и бегут следом.

[ЗАНАВЕС]