Древнеевропейский субстрат в гидронимии южных районов Псковщины.

Юрий Алексеев, учитель истории. Окнийской школы. Ныне глава Окнийской волости Новосокольнического района.

Топонимическая окраска южной части нынешней Псковской области представляет собой весьма пеструю картину. Происходит это оттого, что на всем протяжении своего формирования она испытывала влияние различных языковых культур. В поздние времена (с точки зрения топонимики как науки, оперирующей довольно значительными временными категориями) здесь сыграл роль пограничный статус данных территорий. На протяжении последнего тысячелетия эти земли были предметом спора вначале новгородцев и полоцких князей. Символичным и ярким фактом, иллюстрирующих близость двух этих «центров силы» является существование сравнительно близко друг от друга сел Новгородцево и Полочаново (в сопредельных территориях Новосокольнического и Пустошкинского районов). Названия их происходят не «напрямую» от имен городов, а опосредованно от неканонических имен-прозвищ их жителей либо основателей: «новгородец», «полочанин».

Полоцк в XIII в. сменила усилившаяся Литва, вскоре вовлеченная в Речь Посполитую. Новгород же с XV в. сменяет Московское государство: Великие Луки, главный центр юга области, из новгородского «оплечья» становится «предсердием» Москвы. Соперничество «полонизирующего» влияния Речи Посполитой и великорусской языковой культуры продолжается даже и после I раздела Польши (1772г.), ставшего временем окончательного решения территориальной принадлежности этих земель.

Примечательным в этом отношении является пример Новосокольнического района. Анализируя происхождение ойконимов, можно довольно точно провести старинную русско-польскую границу, даже не обращаясь к картам и документам. «Полонизированные» названия (Якубиха, Антушёво, Петраково и др.) встречаются тут исключительно на тех землях, что когда-то были под Польшей, на «исконно русских» территориях бывшего Великолуцкого уезда их нет.

Однако данная тема заслуживает отдельного обстоятельного разговора, а пока же обратимся ко временам гораздо более отдаленным. Самые старые названия донесли до нас имена рек и озер. Древнего охотника и рыболова интересовали именно они, как ориентиры, так как те племена либо не знали земледелия вообще, либо оно еще не играло большой роли в их существовании – они жили за счет кормящего их ландшафта.

Среди топонимов, чье происхождение скрывается в толще лет, также не наблюдается единства. По мнению многих ученых, занимавшихся вопросами топонимики (А.И.Попов, Р.А.Агеева, В.В.Седов и др.), великолукская подзона принадлежит к территориям, где несколько раз сменялись народы. Древние топонимы этих мест зачастую дошли до нашего времени сильно измененными, так как испытали влияние различных языковых культур. Насчитывают по меньшей мере четыре пласта названий. Первый, самый древний, оставлен носителями древнего финно-угорского языка, включающего в себя как восточно-, так и западнофинские основы. Второй пласт представлен прибалтийско-финскими названиями. Третий пласт – балтизмы. Четвертый же, самый молодой – славянский.

Первыми поселенцами, оставившими след в топонимии, были финно-угорские племена. По мнению ученых, они и представляли автохтонное население наших мест. Причем в их топонимике отразился и генезис этой языковой общности – здесь представлены как древнефинноугорские основы, так и более поздние западнофинские, имеющие соответствия в современных финском, эстонском языках, а также в исчезнувшем недавно по меркам топонимики ливском.

Во II тыс. до н.э. в массив финно-угорского населения с запада вклинились балты, заселившие южные районы Псковщины и принесшие свою, индоевропейскую, языковую культуру.

Нужно сказать, что балтский субстрат у нас не столь мощный, как финно-угорский. Остается загадкой, почему господствующие здесь более полутора тысячелетий балты (которых сменили наши предки славяне) оставили столь незначительный след. Скорее всего, это связано с тем, что переселенцы переняли многие из прежних названий и донесли их, в свою очередь, до славян. Однако даже в этом, сравнительно незначительном пласте, выделяются две устойчиво повторяющиеся основы.

Первая основа – «ол». На территории Новосокольнического района есть озера Малое и Большое Алё. Озера «Алё» есть также в Бежаницком и Локнянском районах, а в Пустошкинском районе существует озеро Алоль. Из озер этих берут начало реки, которые так же получили названия от них: Олица, Алоля… Все они в прежние времена писались, да и произносились через «о»: Олё, Ололь, Ололя… Кстати, в прежние времена названий с подобной основой, скорее всего, было гораздо больше. Ныне безымянная протока между озерами Алё и Насцы (Новосокольнический район) в писцовой книге 1625-1627гг. названа «Олицей». Там же фиксируется еще как минимум две реки с таким названием, ныне также безымянные, либо изменившие свои имена.

А.И.Попов настаивает на неславянском происхождении гидронима. Основа «ол» во многих индоевропейских языках означает «вода», «жидкость». «Alhots»(лат.) – родник, ключ, источник. На то, что в древности названия с подобной основой были широко распространены, указывает тот факт, что сформировался устойчивый местный апеллятив. Русское диалектное «алёс», «альс» - мокрое место, торфяное болото, распространено на Северо-Западе, Западе и в Белоруссии – описано у Э.М.Мурзаева в «Словаре местных географических терминов». На Витебщине «алёс» - болото, где растет ольховый лес, на Смоленщине «олёс» - мокрое место.

Интересно следующее - славянские апеллятивы с подобной основой сводятся к понятию «мокрое место», «болото», тогда как дошедшие до нас названия «Алё», «Алоль» относятся к озерам. Это неслучайно. Заболачивание – опять же по «топонимическим» меркам не очень длинный процесс, большинство современных болот 1500-2000 лет назад были настоящими озерами. С небольшими озерками это может произойти и в течение жизни одного поколения. Именно озерами многие нынешние болота видели предшественники славян, давшие им подобные имена. Названия остались и после ассимиляции носителей древнего языка в славянской среде. Видно, они были столь многочисленными, что послужили причиной формирования вышеуказанного апеллятива. Вывод: данная основа, «ол», означала тогда «озеро», скорее не очень большое (многие большие озера, как значительные объекты, сохранили свои финно-угорские названия).

Подавляющее большинство исследователей согласны с гипотезой о балтском происхождении данных гидронимов. Однако можно взглянуть на данную проблему гораздо шире, обратившись к общеиндоевропейским истокам данной основы. Немецкие исследователи Х.Крае и В.Шмидт выдвигают гипотезу о существовании древнеевропейского праязыка, существовавшего около 2 тыс. до н.э., из которого, собственно, и произошли германский, кельтский, славянский, балтский, иллирийский языки. Данный праязык был распространен от Скандинавии до Италии и от Британии до восточной Прибалтики. Они локализуют его ареал именно по гидронимическим основам «оля», «соля», «ольса», «омоня». «Брызги» его находят у нас верхнем Поднепровье (В.В.Седов, «Гидронимические пласты и археологические культуры центра». «Топонимия центральной России». «Вопросы географии», № 94, 1974 г., с.24.) Подобная основа выделяется Х.Крае и В.Шмидтом также и в названиях рек Альм (Голландия), Аллер (Германия), Ала (Норвегия), Альмо (Италия). Они же отмечают и широкое распространение местные географических терминов с подобной основой в Прибалтике: “alanta”, “alunta”, “alhote” – везде они означают примерно одно: «родник», «источник». Балтские языки, в особенности литовский, вообще унаследовали много архаизмов от общеиндоевропейской эпохи.
Некоторые исследователи усматривают здесь также индоевропейский корень «ель» («оль») от «сель» («соль») – течь, сочиться (Э.М.Мурзаев, «Очерки топонимики», М., «Мысль», 1974г.). А вот С.Е. Мельников («О чем говорят географические названия», Л., 1984г.) приводит славянское «ол», «оля» - питье, хмельной напиток, кроме виноградного вина, диалектное «олуй» (пиво) с тем же значением.

Одним словом, названия эти в давние времена значили «вода», «влага».

Обратимся теперь к другой апеллятивной основе. На территории Новосокольнического района имеется два озера «Удрай», из которых вытекают реки с подобными же названиями (Большой и Малый Удрай, на последней стоит и сам районный центр). Интересен следующий факт, также иллюстрирующий процесс «исчезания» и замены древних названий новыми. В «Списке населенных мест Псковской Губернии по данным 1872-1877гг.» (Спб, 1885г) Малый Удрай в среднем течении назван речкой Щетиновкой, несколькими верстами далее – Мишковкой, и только перед впадением в Большой Удрай речка называется Удрайкой. А вот в писцовой книге 1625-1627гг. на всем протяжении течения реки локализуется древнее, оно же «современное» картографическое имя. Подобный процесс подробно рассмотрен у А.И. Попова для Великолукского района (см. А.И. Попов «Географические названия», М., 1965 г., с. 43) – малые реки часто изменяли свои имена, называясь по именам сел, у которых протекали.

Кстати, сам А.И.Попов относит название «Удрай» не к балтским, а к финно-угорским гидронимам. Он выводит его от карело-вепсской формы «дярви», образованной, в свою очередь, от прибалтийско-финского «jarvi» - озеро. На славянской почве «дярви» трансформировалось в «ордо», «одро» (оз. Нещердо (Нещодра – XVIIв.) в Новгородской области, Шабодро, Кезодро, Пудоро в Калининской (ныне Тверской) области.

Однако, думается, имеет право на существование и другая версия. По нашему мнению, название «Удрай» следует рассматривать в общем ряду индоевропейских гидронимов с протоосновой *dhr: р. Идрица, оз. Выдрие (Пустошкинский район), оз. Эдрица (Усвятский р-н), оз. Идрие. Этой же точки зрения придерживается Р.А.Агеева («Гидронимия русского Северо-Запада как источник культурно-исторической информации», М., «Едиториал УРСС», 2004, с.197). Возможно, сюда следует отнести также реку Утрою, хотя для объяснения ее названия С.Е.Мельников («О чем говорят географические названия», Л., 1974 г., с.183) привлекает объяснение М. Сааресте от эстонского диалектного «удрас» - выдра. Используя формантный метод («oja» (эст.) – канава, ручей), он переводит «удрас»+ «oja» = «ручей выдры». Однако ведь и само слово «удрас» явно заимствовано из индоевропейских языков, сравн. прибалтийско-финское «майва» - бобер, где в имени водяного зверя отчетливо видится общефинская основа «ва» - вода. Древний индоевропейский корень «dhr» также означает «вода», «гидро», «udor» (греч.).

По В.А.Никонову, данная основа входит в названия многих европейских рек – Драва, Одра (Одер), Ядра и др. Если рассматривать наши гидронимы под таким углом, то, возможно, они также являются остатками древней индоевропейской языковой культуры, принесенной сюда древними балтами, так же, как и «Алё». Того же происхождения, по мнению Р.А.Агеевой, гидронимы «Уда», «Удра», «Удоха» (через «uto»: форму от «udor» - вода) (Р.А.Агеева «Происхождение имен рек и озер», М., «Наука», 1985г., с.84).

Слабым местом данной гипотезы является то, что названия «Удрай» встречается довольно далеко от основного ареала распространения балтизмов – в Ленинградской области (населенные пункты на железной дороге Луга-Новгород). Но даже если исключить «Удрай» из списка индоевропейских гидронимов, число названий на «др» будет все равно весьма значительно. При это следует отметить, что ареалы распространения основ «ол» и «др» практически совпадают, что указывает на то, что оставлены они носителями одной языковой культуры – древними индоевропейцами, балтами, предшественниками славян.