Песнь индейского Гитксан-Шамана

Исаака Тенса (Barbeau. 1958, 48)

Индеец виннебаго Тиндер Клуд полагал, что уже жил на земле и что находится здесь теперь в третий раз. В этой жизни он возродился в обли­ке святого человека, как новое воплощение духа севера. Во время церемо­нии целения, проводимой для его шурина, он рассказывал о своих пере­живаниях призванного и побывавшего в потустороннем мире и о своем обучении шаманству сверхъестественным образом, чему предшествовал длительный пост.

“Вот послушай, шурин, как я учился целить людей. Меня подняли в де­ревню к духам, к тем, которые живут на небе, в деревню знахарей, и там я прошел обучение следующим образом. Умерший истлевший ствол дерева, почти весь поросший бурьяном, был положен в середине хижины. С этим стволом я должен был обращаться так, словно это больной человек. Я ды­шал на это дерево, а духи хижины поддерживали меня. Так два, три, четыре раза; наконец, ствол, который казался мертвым, превратился в молодого человека, который поднялся и ушел. «Человек, — сказали духи, — ты ис­тинно святое существо”.

С середины океана приходили ко мне духи из одной расположенной там деревни. Они собрали волны в бешеный поток, и я должен был дуть на них. Я попытался это сделать, и этот океан волн, который был так могуч, успоко­ился и выровнялся. “Человек, — сказали они, — так ты будешь действо­вать всегда. Не будет ничего, чего ты не сможешь совершить. Все равно, какая болезнь свалит твоего земляка, ты исцелишь его”.

Шурин, у Берега Синей Глины находится родина танцующих гризли. Они пришли из этого места и благословили меня, сказав, что, если мне встре­тятся какие-нибудь сложности, они придут на помощь. Они сказали, что я мог бы пожертвовать им столько табака, сколько сочту возможным, они бы приняли его и курили. Они передали мне несколько песен, а также способ­ность видеть их — священное зрелище. Свои священные когти они переда­ли мне. В заключение эти духи медведей гризли танцевали и демонстриро­вали мне свои возможности. Они разрывали свои животы и затем становились святыми и исцеляли себя сами. Или они сбивали выстрелами когти и стояли там, захлебываясь в крови. Потом они становились святыми и исцеляли себя» (Radin, 1945, 2).

Тундер Клуд, как мы видим, научился целить не иначе, как давая дыха­ние жизни. Духи той деревни из потустороннего мира благословили его, давая силу; духи медведей гризли подарили ему священное песнопение и духовное зрение. Мы встречаемся здесь с мотивом намеренного нанесе­ния увечья себе самому и последующего самоисцеления: духи медведей гризли демонстрируют искусство истинного целения. Истинный целитель может, не колеблясь, наносить себе увечья; если он святой, раны излечи­ваются сами по себе. Тем самым он выдержал проверку своих способнос­тей, доказал свое умение врачевать — то, что совершенно утрачено со­временной медициной. Целитель родового общества постигает болезни, которые лечит, на собственном теле: он берет на себя жалобы своего па­циента и исцеляет себя сам. В этом состоит суть врачевания архаичного целителя, который связан, благодаря глубине внутреннего сознания со своим телом, с болезнью, с самим собой и с пациентом. Такая повышен­ная чувствительность не находит понимания в современной культуре, ею утрачена ускользающая реальность, которая преобладает в сознании ис­целяющего силами природы.

Старый австралийский доктор вурадьери рассказал исследователю Альфреду Ховитту {1887, 48) историю своего произведения в вулла-мул-лунги. Маленьким мальчиком привел его отец в рощу и “вжал” ему в грудь два кристалла кварца, которые там исчезли; при этом он ощутил приятное тепло. Он должен был выпить воды, которая обогатившись кри­сталлом, имела сладковатый вкус. После такого переживания, связан­ного с посвящением, он стал видеть вещи, которые не замечала его мать. Во время родового посвящения в десятилетнем возрасте он должен был какое-то время пробыть один в роще. Отец навестил его, показал ему кусок кристалла кварца и потребовал, чтобы тот самостоятельно высво­бодил кристалл из своего тела. Хотя он и боялся, ему это удалось. У то­тема, в могилу которого он спустился вместе со своим отцом, он полу­чил несколько кристаллов. В могиле они встретили Гунр, тигровую змею будьян, личного тотема отца и сына, на хвосте которой была закреплена веревка, наподобие той, которую доктора высвобождали из своего тела. Отец схватился за веревку, и они последовали за тигровой змеей; они были втянуты ею сквозь ствол дерева внутрь земли и попали в конце концов внутрь полого дерева. Позже, в земле, в одной из нор, о его тело терлось множество змей, чтобы сделать его умелым вилла-муллунгом. Отец сказал, что им следовало бы подняться к Байамё, небесному боже­ству, И они сели на ту нить доктора, на конце которой ждал Вомбу, пти­ца Байаме. Сквозь облака они отправились к небу. При этом они прошли место, которое то открывалось, то закрывалось. Отец утверждал, что это очень нужное устройство: если бы дух доктора здесь защемило, на зем­ле бы вскоре о нем забеспокоились. Немного погодя, они повстречали Байаме, старого мужчину с белой бородой. На его плечах покоились две большие колонны из кристаллов кварца, торчавшие в небо; его окружа­ли звери и птицы, а также родственники. После этой встречи сыну уда­валось высвобождать из себя вещи. Но позднее, когда он заболел, он потерял эту способность.

Это путешествие отца и сына в потусторонний мир обнаруживает мно­жество трансперсональных мотивов. Так, например, то, как они летели по магической веревке отца в небо, как их тянула тигровая змея за канат в землю и как они проходили сквозь все препятствия, сквозь полое дерево, сквозь недра земли и т.д., — все это важнейшие символы посвящения. Вы­сокой поэтичности исполнен эпизод в пещере, в которой множество змей, повелителей земных сил, трется о посвящаемого: он есть полная аллегория получения регенеративных творческих возможностей и, кроме того, гимн плодородию земли, первооснове нашей жизни.

Когда путешествие по небу еще не началось, они летят сопровождае­мые птицей Байаме, духовной птицей, сквозь облака и преодолевают опас­ное место — это является выражением их собственного страха и неуве­ренности; затем они попадают в царство создателя, который является, оче­видно, в то же время и повелителем зверей, так как окружен ими. Сопри­косновение с источником жизни преображает ученика совершенно, он становится шаманом, видит отныне духов, невидимое и может извлекать из себя кристаллы. Но прилететь в царство мертвых и царство создателя, держась за веревку, — не единственная возможность. У австралийских племен унамбал, ворора, унгаринюин и форрестривер знахари путешеству­ют на небо на радужной змее, у племен кулин они летают в облике орли­ных соколов, у племен курнаи поэты корроборее карабкаются по пристав­ной лестнице в загробный мир (Petri, 1952), а целители диери, взбираясь по веревке или по волосу, попадают в удивительный небесный мир и пьют там воду, из которой они получают силу для уничтожения своих врагов (Elkin, 1977, 108).

Шаман сибирских остьякенов поёт о своём путешествии в потусторонний мир; он описывает, как вскарабкался вверх по канату, спущенному ему с неба, как отодвигал в сторону звезды, которые попада­лись на пути, как путешествовал по небу на лодке и как позднее плыл по какой-то реке в сторону земли с такой скоростью, что ветер продувал его (Mikhailov, 1895, 67).

О переживании совершенно иного рода узнаем мы от Катарины Оги Виян Аквит Оква, целительницы из племени ойибва. В возрасте 12 или 14 лет она была вдохновлена своей матерью к получению духовных сил, возника­ющих в результате поста. Много дней оставалась она одна в маленьком убе­жище из сосновых веток и драла там лыко. Она рассказывает:

«Ночью шестого дня мне показалось, что я слышу голос, который обра­тился ко мне и сказал: «Бедное дитя! Мне жаль тебя, пойдем, следуй за мной на том пути, который я укажу тебе!» Мне показалось, что голос исходил с достаточно большого от моей хижины расстояния, он был направлен, как мне показалось, прямо вверх. После того, как я прошла, следуя ему, небольшой отрезок, я остановилась и увидела справа молодой месяц, который был окружен, как пламенем от свечи, светлым сиянием. Слева от меня возникло солнце, невдалеке от места своего захода. Я пошла дальше и увидела справа от себя лик Канггегабесква, или бессмертной женщины, которая назвала меня по имени и сказала мне: «Я дам тебе своё имя, а ты можешь передать его дальше! Я дам тебе всё, что имею, вечную жизнь! Я дам тебе долгую жизнь на земле и дар сохранять жизнь другим! Иди, тебя зовут наверх!» Я пошла дальше и увидела человека с большим круглым телом, а от его головы шли лучи, как рога. Он сказал: «Не бойся! Меня зовут Монедо Вининес, маленький человеческий дух. Я дам это имя твоему первому сыну. Оно моя жизнь. Пойди к тому месту, там тебя позовут!» Я проследовала по этому пути дальше, пока не увидела, что он ведет в облака и осталась стоять, увидев фигуру мужчины, стоящего на пути, голова которого была окружена светлым сиянием, а грудь покрыты онедонтами. Он сказал мне: «Посмотри на меня! Моё имя О Ша ван е геегик, эфир голубого сияния! Я тот покров, который скрывает путь в небесное пространство! Постой и прислушайся к моим словам! Не бойся! Я хочу наделить тебя дарами жизни и вооружить силой, так что ты сможешь многому противостоять и многое выдерживать». Я увидела себя окруженной бесчисленными сверкающими лучами, которые, казалось, про­никали в меня как иглы, не причиняя боли, и которые спадали к моим но­гам. Это повторилось много раз, и всякий раз они падали на землю. Затем он сказал: «Подожди и не пугайся, пока я не скажу и не сделаю всего, что хочу!» И затем я почувствовала, как в мое тело вторгаются различные ин­струменты, сначала подобные острым ножам, затем подобные иглам: ни один не причинил мне боли, но все падали к моим ногам. Тогда он сказал: «Это хорошо!» Он имел в виду испытание с иглами. Затем продолжил: «Ты будешь видеть много дней! Пройди немного вперед!» Я сделала это и оказалась на пороге какого-то входа. «Ты прибыла, — сказал он, — и не можешь переступать порог. Оглядись! Вот твой сопровождающий! Не бойся встать ему на плечи, и, когда ты вновь попадешь в свое жилище, ты сможешь вернуть себе то, что принадлежит человеческому телу». Я обернулась и увидела подобие рыбы, плывущей в воздухе, взошла на неё, как мне было указано, и с такой скоростью была возвращена назад, что мои волосы развевались по ветру. Как только я прибыла в свою хижину, мое лицо смягчилось. На шестое утро поста ко мне пришла мать и принесла кусок копченой форели. Но моя обонятельная чувствительность стала столь сильна, а слуховые возможности так развиты, что я задолго до того, как она пришла, знала, что она идет, и, когда она вошла, не могла вынести не только запах рыбы, но и её собственный...

Мое аскетическое существование так обострило чувства, что всякая животная пища имела для меня тошнотворный неприятный запах. Че­рез семь дней после завершения моего поста, лежа в вигваме, я увидела внезапно темный предмет, спускавшийся с неба, напоминавший круглый камень. Когда он приблизился ко мне, я увидела, что он имел руки и ступ­ни, как человеческое тело. Он сказал мне: «Я дам тебе дар смотреть в будущее, ты должна использовать его для самой себя и для индейцев, твоих родственников и соплеменников!» Потом он исчез, и, когда уле­тал, у него возникли крылья, и он стал похож на красноголового лесного дятла».

Наделенная «дарами жизни», освященная благодаря встрече с Манитоу, бессмертной женщиной, она просыпается в своей маленькой хи­жине. Её чувства обострены долгим постом и одиночеством и стали сверх­сильны. Тогда небо наделяет её даром читать будущее, принимающим форму антропософского камня. Катарина Оги стала вскоре известной целительницей, через которую прорицали духи. Для этого она садилась в специальной хижине, покрытой шкурами. Эта маленькая хижина сгиба­лась и качалась под натиском духов, с помощью которых она отвечала на вопросы присутствующих, собиравшихся снаружи (Kuhlenbeck, в: Kiesenwetter, 1909, 28).

Я привел эти примеры путешествия в потусто­ронний мир, чтобы показать влияние, оказываемое миром мертвых на человеческую психику. Кому довелось путешествовать по царству мерт­вых, тот возвращается оттуда преображенным. Там шаман получает «зна­ки» своей власти, или, по крайней мере, ему показывают, где он сможет их получить. Свои целительные силы, как и свои паранормальные спо­собности, он приобретает также в царстве мертвых. Только близкое зна­комство со смертью позволяет западному человеку заметить отсутствие этих признаков, и лишь у обладающих возможностями медиума людей мы находим сходство с шаманами; они тоже проходят свое обучение пре­имущественно в потустороннем мире.

Какие именно факторы определяют разницу в этом случае, мы пока ука­зать не можем, но ясно, что у шаманов важную роль играет переданная по наследству психическая предрасположенность, а также окружение, при­знающее подобный опыт. Целителям и медиумам западного мира прихо­дится пробираться сквозь сопротивление окружающих, шаманам же ро­довых обществ облегчен каждый шаг в этом направлении, они получают обучение у своих родственников или специалистов. Пребывание в потустороннем мире меняет биологическую конституцию человека, он стано­вится знающим и видящим, его философия жизни и способ поведения су­щественно меняются.

Я хотел бы предоставить здесь слово еще одному этнографу — Патрику Галлагеру, опубликовавшему в 1982 году работу под названием «Близкое знакомство со смертью одного культурантрополога». Галлагер пострадал во время автокатастрофы, врачи считали его практически безнадежным и сообщили его семье, что, если он придет в сознание, то не сможет ни разго­варивать, ни двигаться. Галлагер пришел в себя, но был наполовину пара­лизован. Позднее к нему вернулась речь, и теперь он в основном излечен и вновь преподает. Лишь одно существенно изменилось: он отказался от мно­гого ранее принятого в своем поведении и живет теперь исключительно моментом. Он пишет:

«Первое видение, вид моего собственного мертвого тела, было значи­тельно четче, чем это бывает, когда смотришь телевизор. Мое тело безжиз­ненно лежало на животе. Я парил в воздухе, но не в таком пространстве, о котором часто говорят. Я рассматривал своё тело сверху под диагональным углом с большим интересом. Я не могу вспомнить, был я одет или нет. Вско­ре я заметил также, что могу заниматься другими вещами, не только моим осиротевшим телом. Я был свободен не только от силы тяготения, но и от всех других ограничений, существующих для человека. Я мог летать, я чув­ствовал себя преображенным.

Затем передо мной возникло темное пространство без света, которое представляло собой вход в некий туннель. Я влетел в него и стал быстро-быстро продвигаться вперед и, наконец, увидел на некотором расстоянии свет от какого-то круглого предмета. Когда я пролетел еще немного даль­ше, свет стал больше похожим на свет солнца на горизонте... В конце тун­неля передо мной возникло небывалое явление: сияющее оранжево-жел­тое нечто, совершенное по красоте; это место представлялось превосходным для жизни.

Когда я покинул туннель, я вошел в сияющую прекрасную страну, в бесконечное пространство, в нескончаемое время... Это было совершен­ное пространство. Там я увидел удивительных созданий: львов и других существ, исполненных грации и совершенной красоты, находящейся за пределами любых представлений. Я увидел также нескольких людей; одни были одеты, другие нет. Одежда, казавшаяся прозрачной, была украше­нием, но не тем, которое нам знакомо; казалось, что рука двигалась сквозь одежду, не встречая какого-либо сопротивления. Люди, все необыкновен­но прекрасные, были теми, кем я все время интересовался: мой отец (умер­ший 25 лет назад), Зигмунд Фрейд и Чарльз Дарвин (о которых я много лет писал, читал и рассказывал как преподаватель). Каждый там, как ка­залось, обладал знанием столь же ярким и блестящим, как сам свет. И я тоже обладал им. Конечно же, я не был знаком прежде с подобными явле­ниями и не верил в них, но они были таковы, словно я всегда их знал... Я перестал летать, мой интерес переключился на новые феномены. Я пред­принимал превращения по своему усмотрению. Я знал всё, что должен был делать, чтобы познакомиться с интересной личностью, непринужден­но и непосредственно постигая ее суть. Слова не могли быть средством передачи столь универсального знания». Галлагер не стал шаманом, но производил впечатление очень изменившегося.

Он распростился с конкурентным образом мышления, перестал на­капливать материальные ценности, не испытывал больше страха перед смертью и отдался жизни моментам. Он знал теперь, что мы всегда из­лучаем свет, что мы с рождения излучающие свет существа, наделен­ные совершенным знанием, и только земные условия жизни не позволя­ют нам всё это осознать. В заключение я хотел бы пересказать историю Николая Маркова, сибирского шамана, которая позволяет сделать вы­вод о новом пространстве святого и священного. Собирая дрова на вос­точном берегу Лены, Марков подхватил простуду. Дома у него подня­лась температура. Он ощущал себя колесом, перекатывающимся то туда, то сюда. В голове все кружилось. Внезапно он увидел себя стоящим на льду Лены, и перед ним возник шаман Зюёдерке, который призвал его вскарабкаться вместе с ним на ель. «Я сделаю тебя шаманом, — сказал Зюёдерке. — Я проведу тебя через трижды девять олох наверх». Внезап­но в пропасти под ними что-то зазвучало, и на ель опустился умерший много лет назад шаман Кюстах. Кюстах велел Зюёдерке дать Маркову своё шаманское одеяние, что тот сделал без всякого сопротивления. За­тем Кюстах захотел провести его наверх через трижды девять олох. Мар­ков рассказывает:

«И я пошел, как мне казалось, ступая в след шамана, по островам Лены и внезапно оказался рядом с Кюстахом... Мы стали, оба танцуя, подниматься в верхнюю страну, сначала так, как будто мы двигались по земле... И я пытался перегнать шамана, то слева, то справа. Я спрашивал его: «У тебя разве нет сил идти быстрее, чем сейчас?» Мне казалось, что он двигался медленнее, чем мог. Шаман ответил: «Я не могу быстрее. Если хочешь идти вперед, держись на расстоянии, освещаемым огнем моих глаз». Я перегнал шамана. Далеко вперед светил огонь его глаз. Мы двигались туда, мы танцевали. Казалось, что мы летим. Вскоре я прибыл в девятый «олох». До сих пор я летел по тёмной стране, но те­перь оказался в местности, излучающей райский свет. Отовсюду прихо­дили люди, которые спрашивали: «Куда ты направляешься?» Я отвечал: «Меня ведет шаман Кюстах к трижды девятому олоху, чтобы у своего места сделать меня шаманом. Там он хочет получить согласие своих людей». Эти люди похвалили меня и сказали: «Ты на верном пути — ты превосходный человек! * Я повернулся и увидел: вот подходит шаман Кюстах. Его глаза горели и сверкали, как огонь, как раскалённый сосуд. Он подошел и сел рядом со мной. Затем он обратился к собравшимся и сказал: «Это долго питаемое мною дитя хотел забрать у меня шаман Зю­ёдерке. Я перехватил его и вот он со мной. Вы согласны, если я сделаю его шаманом?» Люди ответили: «Продолжайте ваш путь! Как же мы не примем человека, который превзойдет тебя самого?» В танце продолжа­ли мы свой путь. Мы пролетели вновь девять олох и прибыли в чистую светлую страну. Она напоминала нашу землю; вокруг лежал снег, и было много дорог. Вновь со всех сторон приходили люди, все, как на подбор, высокого роста. Вновь они спрашивали меня, куда мы держим путь. Шаман ответил им: «Вот человек, который родился на средней земле. Я хочу поставить его вместо себя». Люди сказали ему: «Тогда тебе надо торопиться к тому месту, где ты родился». И мы вновь начали поднимать­ся через девять олох».

Когда они, наконец, прибыли, достигнув трижды девятого олоха, в удиви­тельную светлую землю, в жилище Кюстаха, собравшиеся люди объявили:

«Грехи и злоупотребления умножились на средней земле в невероят­ных размерах. Этот густой мрак распространился там до девятого нижнего олоха. Средний мир совершенно испорчен и отравлен. Возвращайтесь оба и будьте на уровне девятого олоха. Мы пошлем туда множество шаманов. Они очистят на девятом уровне среднюю землю от грехов и преступлений и обновят её. Ведь её лицо так повреждено..». (Ksenofontov, в Friedrich/ Buddruss, 1955, 124).

Таким образом, они вернулись на нижний уровень среднего мира; он был плотно окутан темным дымом. Сверху пришло много шаманов, они освятили своими молитвами средний мир, очистили его корку от растлевающих насло­ений. Эти шаманы пришли на среднюю землю, чтобы лечить болезни. Преж­де чем Марков погрузился полностью в средний мир, шаманы заставили его облететь этот мир вокруг. Он описывает Америку, где видел большие кораб­ли, и Китай; затем он вновь проснулся в земном мире. Во время своего путе­шествия по небу он лежал ничком и долго шептал про себя.

Жившим вместе с ним он заявил, что возьмет теперь на себя обязан­ности шамана Кюстаха, чтобы удалить с земли грехи людей; что на небе уже готовы для него шаманское одеяние и барабан. Его род, однако, вос­препятствовал его попытке сделаться шаманом, то есть принести с неба своё шаманское одеяние, и один из прибывших шаманов вытянул из него его новую духовную силу. Так до времени окончился для него путь ша­мана.

В этом сообщении мы вновь встречаемся с духами шаманов, которые считают, что им положено заботиться о преемниках шаманов в земной жиз­ни. Их интерес к нашему миру не затухает со смертью, они остаются во власти своего рода или помогают не принадлежащим их роду людям быть допущенными в более высокие сферы сознания.

Приведенный пример показывает, что при этом могут проявиться раз­личия между духами шаманов. Классический пример этого проявляется в истории о трех мировых уровнях, которые преодолеваются индивидом в полете ступень за ступенью и на каждом из них люди задерживаются. При этом меняется степень святости, которая на высшей ступени достигает не­вероятной силы в своем блеске.

На путешествие за пределы пространства и времени имеют право лишь великие шаманы. Душа должна при этом покидать тело, что достижимо лишь благодаря глубокой концентрации. Для человека западного мира, который не признает ни души, ни царства мертвых, ни жизни после смерти, едва ли постижимо это представление. В моей первой книге я подробно остановил­ся на этом вопросе.

Здесь надо сказать только следующее: исследователи процессов смерти и умирания собрали свидетельства тысяч современных людей, познавших бли­зость смерти, людей, покидавших свое тело во время несчастного случая или тяжелой болезни. Все сообщения реанимированных пациентов обнаружива­ют те же примеры и те же мотивы, которые встречаются во время «одиссеи» шаманов в потусторонний мир. Это нельзя больше ни отрицать, ни замалчи­вать. Мы стоим перед открытием феномена духа, которому потребуется еще много времени, чтобы быть признанным и осмысленным современной наукой. Это простейшее из переживаний, на которое способен человек, одно из самых первых, которому люди тысячелетиями уделяли внимание и которое составля­ет ядро многих религий, во всяком случае, всех племенных верований.

Я показал, как путешествие сознания в царство мертвых влечет за со­бой духовное перевоплощение и как некоторые люди, так сказать, «спуска­ются с неба», приобретя небывалые целительные силы. Современные ис­следователи процессов смерти и сверхчувственных состояний идут сегодня след в след за шаманом. Их цель — отщепить от тела в систематически кон­тролируемых условиях это нечто, душу, сознание, биоплазматическое тело, как нам часто хочется это назвать. Когда мы сумеем намеренно и созна­тельно посылать людей в путешествие в “царство мертвых”? Одно очевид­но и об этом свидетельствуют все сообщения “вернувшихся назад”: путешествие в этот мир является «ultima ratio» («последним доводом») всякой терапии, истоком здоровья, источником целительной силы, высшей целью всех древних религий, а также наших современных транспсихических и трансфизических исследований сознания.