Глава вторая. Круг крови отныне сомкнутся стремится,

Круг крови отныне сомкнутся стремится,

А Камень Всезнания с Вечностью слиться;

В одеждах девичьих вновь сила взрастёт

И с магией этой Бессмертье найдёт.

Но бойтесь двенадцати звёзд хоровод!

Отныне судьбы не изменим мы ход,

Вмиг юность исчезнет, дуб древний сражён,

Начнётся закат предвечных времён!

Но если потухнет одна лишь звезда,

Орёл вечной цели достигнет тогда.

Внимайте! Звезда от любви сгорит лишь тогда,

Коль на муку и гибель решится сама.

Из тайных записей графа Сен-Жермена

— Ну и? — наша одноклассница Синтия выросла перед нами, грозно выставив руки в боки, и преградила нам путь на второй этаж.

Другие ученики протискивались справа и слева, злясь на неожиданную пробку.

Синтия пропускала все замечания мимо ушей. Она теребила в руках свой противный галстук. Каждый ученик Сент-Леннокса был обязан носить такой галстук, потому что это была часть школьной формы. Выражение лица у Синтии было довольно суровым.

— Как представить остальным, кем и с кем вы будете на празднике?

Синтия пригласила нас в воскресенье на свой день рождения, каждый год она устраивала в этот день костюмированную вечеринку.

Лесли нервно отмахнулась.

— Тебе кто-нибудь говорил, Син, что из года в год ты становишься всё более странной? То есть, ты всегда была немного не в себе, но последнее время состояние всё ухудшается и ухудшается. Разве можно выспрашивать у гостей, какой костюм они собираются надеть?

— Точно! Не волнуйся, мы обязательно придём, одна не останешься, — я попробовала проскочить мимо Синтии.

Но её рука молниеносно схватила меня за локоть.

— Каждый раз я стараюсь придумать какую-нибудь интересную тему для вечеринки, но потом обязательно находится хоть один ленивый пройдоха, который одевается как попало, — сказала она. — Вот вспомнить хотя бы Карнавал зверей. Некоторые воткнули себе в волосы по паре перьев и кричали вовсю, что это, видите ли, такой у них костюм курицы! Да, Гвенни, твой виноватый взгляд уже ничего не исправит. Я-то знаю, кому в голову пришла эта идея.

— Не у каждого ведь есть мама, которая обожает мастерить из папье-маше маски в виде слоновьей морды, — сказала Лесли, а я просто угрюмо пробормотала: «Мы должны спешить».

Я едва сдержалась, чтобы не выложить Синтии, насколько безразлична мне была сейчас её вечеринка со всеми костюмами вместе взятыми. Но по моему лицу, кажется, всё было понятно без слов.

Но Синтия не собиралась ослаблять хватку.

— Помните нашу пляжную вечеринку маленьких барби?

Кажется, у Синтии мурашки побежали по коже при одном лишь воспоминании об этой вечеринке. И не зря. Она глубоко вздохнула.

— На этот раз я хочу действовать наверняка. «Зелёный зелёного зеленее» — такое прекрасное название для вечеринки, и я никому не позволю испортить мне праздник. Давайте я всё же проясню вам ситуацию: зелёный лак на ногтях или платочек на шее не считаются.

— Может, тебе зарядить кулаком в глаз, тогда ты нас пропустишь? — прошипела я. — До вечеринки фингал точно позеленеет.

Синтия пропустила мои слова мимо ушей.

— Например, у меня будет костюм цветочницы викторианской эпохи Элизы Дулитл. Сара переоденется стручком перца, гениальный наряд, вот только не знаю, что она будет делать, если вдруг захочет в туалет. Гордон придёт в штанах и рубашке из искусственного газона и будет изображать поле с маргаритками.

— Син… — к сожалению, отодвинуть её было невозможно.

— А вот Шарлотта вообще заказала костюм у швеи, но кем она будет — это пока тайна. Правда, Шарлотта?

Моя кузина Шарлотта изо всех сил старалась остановиться рядом с нами, но волна пятиклассников безжалостно уносила её вверх по лестнице.

— Вообще-то, ничего сложного тут нет, думаю, вы и сами догадаетесь. Скажу только, что для костюма мне понадобился тюль семи оттенков зелёного. И, кстати говоря, сопровождать меня будет сам король эльфов, — на последнем предложении ей уже пришлось повысить голос, она прокричала его через плечо, уносимая пятиклашками, и многозначительно мне улыбнулась. Эту улыбку я уже имела счастье лицезреть сегодня за завтраком. Тогда мне пришлось сдержаться, чтобы не запустить в кузину сочным помидором.

— Браво, Шарлотта, — довольным голосом провозгласила Синтия. — Вот, учитесь, — придёт в зелёном и в сопровождении парня. Так поступают самые дорогие гости.

Что за парень мог сопровождать Шарлотту на вечеринку? Уж не… — нет, исключено. Гидеон никогда бы не прицепил себе острые эльфийские уши. Или всё-таки прицепил бы?

Я посмотрела вслед Шарлотте. Даже в толпе она не теряла чувства собственного достоинства — плыла сквозь море снующих школьников, словно королева.

Её сияющие рыжие волосы были подобраны и уложены на голове изящными старомодными косами. Девчонки из младших классов смотрели на Шарлотту во все глаза, в их взглядах читалось такое презрение и восхищение, которое возникает только от сильной зависти.

Наверное, завтра в нашей школе куда ни плюнь — везде попадёшь в такие же изящные винтажные косицы.

— Внимание, мой вопрос: в каком костюме и с кем вы придёте на вечеринку? — не отставала Синтия.

— В костюме марсиан, о, гостеприимнейшая из хозяек, — ответила Лесли, театрально вздохнув. — А вот кого мы с собой возьмём — это пока тайна. Преподнесём вам сюрприз.

— Ну, ладно, — Синтия отпустила мою руку. — Марсиане, значит. Не слишком-то красиво, зато оригинально. И не смейте передумать.

Не прощаясь, она тут же переключилась на следующую жертву.

— Кэти! Эй! Стоять! Хочу поговорить с тобой о вечеринке.

— Марсиане? — повторила я, по привычке заглядывая в арку, под которой любил посиживать Джеймс, наше школьное приведение. Сегодня утром под аркой никого не было.

— Нужно же было от неё как-нибудь отделаться, — сказала Лесли. — Вечеринка! Будто нам сейчас делать больше нечего, как только придумывать дурацкие костюмы.

— Что-что? Вечеринка? Я с вами! — позади нас из толпы неожиданно вынырнул Рафаэль, брат Гидеона, и тут же, протиснувшись, встал между нами, взял меня под руку и, как ни в чём ни бывало, приобнял Лесли за талию. Его галстук был завязан очень странным способом. Присмотревшись, я поняла, что это двойной узел.

— А я уж было подумал, что вы, англичане, вообще не любите праздники. Вот возьмём, например, обычный паб, он же закрывается непростительно рано, просто в детское время.

Лесли энергично замотала головой:

— Нет, должна тебя расстроить, но ничего весёлого тут не намечается. Речь идёт о вечеринке с переодеваниями, которую каждый год устраивает наша Синтия. Родители при этом охраняют буфет, чтобы никто случайно не схватил ничего спиртного или слишком вкусный десерт.

— Но зато они всегда играют с нами в о-о-очень весёлые игры, — попробовала я защитить родителей Синтии.

— К тому же, они единственные выходят танцевать.

Я вскользь глянула на Рафаэля и тут же отвела взгляд — он так напоминал брата, что вытерпеть это было просто невозможно.

— Честно говоря, очень странно, что Син не пригласила тебя сама.

— Отчего же, пригласила, — Рафаэль вздохнул. — Но я сказал, что у меня уже есть планы на этот день. Терпеть не могу всякие тематические вечеринки, на которые гостей заставляют приходить в костюмах. Но если бы я знал, что вы обе там будете…

Только я хотела помочь ему перевязать галстук (в этом вопросе школьные правила не допускали поблажек), как он снова положил руку на талию Лесли и весело сказал:

— А ты рассказала Гвендолин, что мы разгадали координаты клада из вашего мистического квеста?

— Да, — коротко ответила Лесли. Я заметила, что на этот раз она пытается отделаться от Рафаэля.

— И каково же новое задание в вашей игре, малышка?

— Вообще-то, речь идёт вовсе не об игре… — начала, было, я, но Лесли меня перебила.

— Мне жаль, Рафаэль, но ты не можешь играть дальше с нами, — холодно отозвалась она.

— Это почему? Мне кажется, это очень несправедливо!

Мне тоже такое решение казалось несправедливым. В конце концов, не было ведь даже никакой игры, из которой мы могли бы исключить бедного Рафаэля.

— Лесли просто хотела сказать, что…

Лесли снова меня перебила:

— Да, жизнь она вообще частенько несправедлива, — сказала она самым безразличным голосом, на который только была способна. — Поблагодари за это своего брата. Ты и сам, наверняка, догадываешься, но я тебе напомню, что в этой игре мы с вами по разные стороны баррикад. Поэтому рисковать мы не можем, вдруг ты передашь какие-нибудь сведения Гидеону, который, кстати говоря, оказался последним по… оказался не очень хорошим человеком, в общем.

— Лесли! — она что, совсем обалдела?

— Пардон? Неужели весь этот квест как-то связан с моим братом и путешествиями во времени? — Рафаэль убрал руки и остановился как вкопанный. — Разрешите поинтересоваться тогда, что он вам сделал?

— Перестань делать вид, будто ты вообще ни о чём таком не слышал, — сказала Лесли. — Наверняка вы с Гидеоном всё обсуждаете и постоянно перемываете нам косточки, — она подмигнула мне. Я не могла ответить ей ничем кроме удивлённого взгляда.

— Вовсе нет! — крикнул Рафаэль. — У нас вообще нет времени на нормальное общение! Гидеон постоянно выполняет какие-то секретные поручения. А когда он приходит домой, то сразу садится за секретные документы. Или, например, ляжет и уставится в секретные дырки в потолке. А бывает и того хуже: прискакивает Шарлотта и начинает нудить.

У него был такой несчастный вид, что мне захотелось снова подать ему руку, особенно когда он тихо прошептал: «Я-то думал, что мы друзья. Вчера вечером мне показалось, что нам хорошо вместе».

Лесли — может, лучше назвать её «моя подруга морозилка»? — лишь пожала плечами.

— Да, вчерашний вечер был очень милым. Но ведь мы совсем друг друга не знаем, давай начистоту. О какой дружбе может идти речь?

— Значит, ты просто использовала меня, чтобы определить эти координаты? — сказал Рафаэль и пристально посмотрел на Лесли, надеясь, наверное, что она тут же ему возразит.

— Как я уже говорила, жизнь часто бывает несправедливой.

Кажется, Лесли решила на этой ноте закончить наш разговор и потащила меня дальше.

— Гвен, нам надо спешить, — сказала она. — Сегодня миссис Каунтер распределяет темы рефератов. А мне совсем не улыбается возможность исследовать разливы в восточной части дельты Ганга.

Я обернулась и поглядела на Рафаэля, тот казался совсем сбитым с толку. Он попробовал засунуть руки в карманы и обнаружил, что никаких карманов в школьной форме нет.

— Ах, Лесли, ты только посмотри! — сказала я.

— … или о всяких племенах с непроизносимыми названиями.

Я вцепилась в её руку также, как несколько минут назад Синтия вцепилась в мою.

— Что это с тобой, солнышко? — прошептала я. — Почему ты решила так с ним обойтись? Это что, часть плана, о котором мне ничего неизвестно?

— Я всего лишь стараюсь быть осторожной, — Лесли смотрела мимо меня на доску объявлений. — О, ты только посмотри! Они предлагают услуги нового агентства по украшению и дизайну интерьеров. Кстати об украшениях… — она покопалась в блузке и достала тонкую цепочку, — ты только посмотри. Помнишь, перед тем, как начались твои путешествия во времени, ты дала мне этот ключ, я до сих пор ношу его как подвеску, ну разве не круто? Если меня спрашивают, я говорю, что это ключ от моего сердца.

Попытка отвлечь меня оказалась неудачной.

— Лесли, но ведь Рафаэль не виноват, что его брат оказался таким мерзавцем. Мне кажется, можно верить его словам, он действительно ничего не знает о секретных заданиях Гидеона. Он только приехал в Англию, только пришёл в нашу школу, он никого тут не знает…

— Не волнуйся, он найдёт достаточно людей, которые о нём позаботятся, стоит ему только захотеть, — Лесли упорно смотрела мимо меня. На её носу плясали рыжие веснушки. — Вот увидишь, завтра он обо мне уже и не вспомнит, и у него будет другая «малышка».

— Да, но… — и лишь увидев, как щёки Лесли предательски покраснели, я, наконец, всё поняла. — О, до меня, наконец, дошло! Твоё поведение вовсе не связано с Гидеоном, нет, ты просто влипла — влюбилась в Рафаэля!

— Глупости. Он вообще не в моём вкусе!

Ну да. Это всё объясняет. Лесли как-никак была моей лучшей подругой, мы были знакомы целую вечность. Пусть расскажет свои сказки кому-нибудь другому. Например, Синтии.

— Пойдём, Лес. Перед кем тебе тут притворяться?

Я рассмеялась.

Лесли наконец оторвала взгляд от объявлений и с улыбкой посмотрела на меня.

— Даже если это так! Сама подумай, что будет, если мы с тобой вдвоём поддадимся гормональным взрывам и сумасшествиям! Мы не можем себе этого позволить, даже на секунду! Хватит и того, что одна из нас не совсем адекватна.

— Вот уж спасибо.

— Но это правда! Все твои мысли заняты только Гидеоном, поэтому ты просто не осознаёшь, насколько серьёзно наше положение. Тебе нужно, чтобы кто-то постоянно возвращал тебя с небес на землю. И этим кем-то буду я. Ни за что не позволю этому французику меня охмурить, и точка!

— Ах, Лес! — неожиданно для себя я повисла у неё на шее. Ни у кого, ни у кого, ниукогошеньки на всём белом свете нет такой чудесной, сумасшедшей, умной подруги как у меня.

— Но как же это ужасно, что ради меня ты лишаешь себя возможности быть любимой и счастливой.

— Ой, только не надо сразу так преувеличивать, — фыркнула мне на ухо Лесли. — Если этот парень хотя бы наполовину похож на своего брата, уже через неделю он разбил бы мне сердце, так и знай.

— Ну и что? — сказала я и хлопнула её по спине. — Оно ведь из марципана и легко может стать таким же, как прежде.

— Только не надо шуток! Марципановые сердца — это отличная метафора, которой я, кстати, очень горжусь.

— Ну да. Пройдут года, и тебя будут цитировать на отрывных календарях по всему миру, — сказала я, — «Сердце не может разбиться, потому что сделано оно из марципана. Метафора мудрой Лесли Хей».

— К сожалению, вы ошибаетесь, — послышался голос. Он принадлежал мистеру Уитмену, нашему учителю английского, который этим утром тоже выглядел слишком уж хорошо.

«А вы как считаете, из чего состоит женское сердце?», — меня так и подмывало задать ему этот вопрос, но от мистера Уитмена лучше держаться подальше. Он, как и миссис Каунтер, которая любила задавать нам рефераты на экзотические темы, мог быть таким же непреклонным, внешность его была очень обманчивой.

— И в чём же, скажите, тут ошибка? — спросила Лесли, забыв обо всякой осторожности.

Он посмотрел на нас с укоризной.

— Мне казалось, мы как следует разобрали с вами различие между метафорами, сравнениями, символами и аллегориями. По моему мнению, выражение «разбитое сердце» можно отнести к метафорам, но вот марципан — это что?

Кому это вообще интересно, скажите на милость? И с каких это пор уроки начинаются уже в коридоре?

— Символ… э-э-э… сравнение? — спросила я.

Мистер Уитмен кивнул.

— Именно сравнение, хоть и довольно слабое, — рассмеявшись, добавил он, — через миг выражение его лица вновь стало серьёзным. — Ты выглядишь уставшей, Гвендолин. Вероятно, позади целая ночь без сна, полная сомнений и размышлений о том, как устроен мир, не так ли?

Ну, уж… это его точно не касается. И сочувствующая интонация тут тоже ни к чему, пусть и не надеется выдавить из меня слезу.

Он вздохнул.

— Всё это — слишком серьёзное испытание для тебя, — он машинально крутил на пальце свой перстень. Такой перстень носили все члены ложи хранителей. — Это и не удивительно. Наверное, стоило попросить мистера Уайта, чтобы он прописал тебе какое-нибудь успокоительное. Хоть ночью тебе стоит отдыхать от бурных переживаний, — мой хмурый взгляд он отразил подбадривающей улыбкой, а затем резко развернулся и зашагал по направлению к нашему классу.

— Мне это послышалось, или мистер Уитмен действительно посоветовал запастись снотворным? — переспросила я Лесли, — ну, после того, как он отвесил мне комплемент, что я кошмарно выгляжу.

— Да, от него можно было ожидать! — просопела Лесли. — Днём тебе нужно исполнять всё, что скажут хранители, а ночью — спать, накачавшись снотворным, чтобы в голову случайно не полезли глупые мысли. Но с нами этот номер не пройдёт, — она энергично тряхнула головой. — Мы уж им покажем, что они тебя сильно недооценивают.

— Да ну… — протянула я, но взгляд Лесли был полон решимости.

— Разрабатываем генеральный план действий, место и время: девчачий туалет, первая перемена.

— Слушаюсь! — отозвалась я.

Мистер Уитмен, кстати, ошибся — я совсем не выглядела уставшей (на переменах я много раз удостоверялась в этом, заглядывая в зеркало в девчачьем туалете). Странно, но я чувствовала, что успела выспаться и отдохнуть. После наших ночных поисков клада я довольно скоро снова уснула, и кошмарные мысли меня оставили. Наверное, мне даже приснилось что-то хорошее, потому что в те несколько волшебных секунд между сном и пробуждением я чувствовала себя уверенной и полной надежд. Но как только я открыла глаза, грустные воспоминания о событиях вчерашнего дня нахлынули на меня с новой силой, а первым, о чём я подумала, было: Гидеон только притворялся.

Но крупицы моего предыдущего радостного настроения остались со мной на целый день. Может, всё дело в том, что мне наконец-то удалось поспать пару часов подряд. А может, во сне я осознала, что в наши дни чахотка не смертельна. А может, мои слёзные железы тоже решили передохнуть.

— Как думаешь, могло ли случиться, что Гидеон действительно хотел во что бы то ни стало влюбить меня в себя, а потом, как в стихах, и сам влюбился? — осторожно спросила я Лесли, когда после уроков мы складывали наши вещи в рюкзаки. Всё утро я даже словечком об этом не обмолвилась, чтобы сохранить ясную голову и составить наш генеральный план. Но сейчас мне необходимо было выговориться, иначе я просто лопнула бы от наплыва мыслей.

— Да, — сказала Лесли, немного помолчав.

— Правда? — ошарашено переспросила я.

— Может, именно это он хотел сказать тебе вчера. В фильмах мы всегда так переживаем, когда перед самым хэппи эндом возникают какие-то страшные недопонимания — нельзя же лишить зрителя напряжения. Но вот в реальной жизни их вполне можно избежать, всего лишь добавив чуточку общения.

— Точно! В фильме на этом месте ты всегда кричишь в экран: «Да просто скажи ему об этом, ты, нерешительная корова!»

Лесли кивнула.

— Но в кино всегда появляется какое-нибудь препятствие. То ли собака перегрызла телефонный провод, то ли подлая завистница не передала герою записку, то ли мать уверяет, будто он переехал в Калифорнию… Ну, ты понимаешь! — она протянула расческу и внимательно посмотрела на меня. — Знаешь, чем больше я об этом думаю, тем менее реальной кажется мне идея того, что он не влюбился в тебя.

От облегчения мои глаза снова наполнились слезами.

— От этого он не перестаёт быть мерзавцем, но… но мне кажется, что я могла бы его простить.

— Мне тоже так кажется, — сказала Лесли, весело подмигнув, — я тут прихватила водостойкую тушь и блеск для губ — тебе дать?

Вреда они точно не причинят.

Из класса мы снова вышли последними. Я чувствовала себя такой счастливой, что Лесли просто обязана была успокоить меня тычком в бок.

— Мне бы не хотелось охладить твоё воодушевление, но вполне может оказаться, что мы просчитались. Просто потому что насмотрелись романтических фильмов.

— Да знаю я, знаю, — сказала я. — О, а вот и Джеймс, — я обернулась. Почти все ученики уже направились к выходу, поэтому лишь немногие удивлённо косились на меня, когда я разговаривала с пустой аркой.

— Привет, Джеймс!

— И я вас приветствую, мисс Гвендолин, — на нём как всегда были сюртук с цветочками, укороченные брюки с манжетами и кремовые чулки. Обут он был в парчовые туфли с серебряными пряжками, а его шейный платок был повязан таким изящным и мудрёным способом, что просто невозможно было поверить, будто он сделал это сам. Но самыми странными были его кудрявый парик, слой пудры на лице, и накладные пятна, которые он почему-то называл «мушками». Безо всей этой чепухи и в нормальных шмотках Джеймс выглядел бы очень даже неплохо.

— Где ты пропадал сегодня целый день, Джеймс? Мы же договаривались встретиться на второй перемене, ты что, забыл?

Джеймс покачал головой.

— Ох уж эта лихорадка! Этот сон мне вовсе не по душе. Здесь всё так… отвратительно! — он тяжело вздохнул и закатил глаза к потолку. — Я задаю себе один и тот же вопрос: какие невежды могли закрасить столь прекрасные фрески? Мой отец истратил на них целое состояние. Милее всех моему сердцу пастушка посередине, она изображена так искусно, пусть даже матушка не устаёт повторять, что одета она слишком фривольно.

Джеймс печально посмотрел на меня, затем на Лесли, причём его взгляд задержался на плиссированных школьных юбках выше колен, а потом и на самих наших коленках.

— Знала бы бедная маменька, во что будут обряжены герои моего болезненного забытья, ах, как бы она испугалась! Надо сказать, я и сам напуган. Никогда бы не подумал, что моё воображение обладает столь испорченным вкусом.

Кажется, денёк у Джеймса выдался не ахти.

Хорошо хоть, что Химериус (которого, кстати, Джеймс терпеть не мог!) решил остаться сегодня дома (чтобы не спускать глаз с сокровищ и с мистера Бернхарда, как он уверял. Мне же казалось, что он просто хотел снова позаглядывать через плечо бабушки Мэдди, которая как раз читала очередной бульварный роман).

— Испорченный вкус! Что за удивительный комплимент, Джеймс, — мягко заметила я. Мне давно уже надоело объяснять бедному призраку, что он не спит и не бредит, а на самом деле умер примерно двести тридцать лет тому назад. Могу представить, насколько неприятно слышать такое в свой адрес.

— До этого доктор Бэрроу снова лечил меня кровопусканием, и я даже сделал пару глотков, — продолжал он.

— Мне так хотелось бредить в этот раз о чём-нибудь Другом, но, увы… я снова здесь.

— Вот и хорошо, — радостно сказала я. — Мне бы очень тебя не хватало.

Губы Джеймса растянулись в улыбке.

— Да, я лишь лгал сам себе, повторяя, что вычеркнул вас из своего сердца. Вы хотите продолжить наши уроки хороших манер?

— К сожалению, мы уже спешим. Но завтра как обычно, правда?

На лестнице я снова обернулась и спросила:

— Да, кстати, Джеймс, в 1782 году, в сентябре, как там звали твоего любимого коня?

Двое мальчишек, которые как раз несли по коридору стол с проектором, остановились как вкопанные, а Лесли захихикала, когда оба одновременно отозвались:

— Это ты мне?

— В прошлом году? В сентябре? — переспросил Джеймс.

— Конечно же, Гектор. Он всегда будет моим излюбленным скакуном. Самая величественная пегая лошадь, которую лишь можно представить.

— А какое твоё любимое блюдо?

Мальчишки с проектором таращились на меня как на сумасшедшую. Джеймс нахмурился.

— К чему эти вопросы? Я вовсе не голоден.

— Ну, это может подождать до завтра. Пока, Джеймс.

— Меня зовут Филни, ты, дурочка, — сказал один из мальчишек, а второй улыбнулся и добавил:

— А меня — Адам, но ты не волнуйся! Обойдёмся без деталей, можешь называть меня Джеймсом, если тебе так хочется.

Не обращая на них ни малейшего внимания, я подхватила Лесли под руку, и мы побежали вниз.

— Земляника! — крикнул мне вслед Джеймс. — Земляника — вот моё самое любимое из блюд!

— Это ещё зачем? — хотела знать Лесли, пока мы спускались по лестнице.

— Когда мы с Джеймсом встретимся на этом балу, я хочу предупредить его, что он заразится оспой, — объяснила я. — Ему всего двадцать один. Слишком ранняя смерть, тебе не кажется?

— Но можно ли тебе в это вмешиваться? Ну, ты же знаешь, судьба, предопределение, всё такое.

— Да, но ведь почему-то он до сих пор тут ошивается. Может, моя судьба именно в том, чтобы ему помочь.

— И поэтому тебе снова надо попасть на этот бал? — спросила Лесли.

Я пожала плечами.

— Наверное, всё это записано графом Сен-Жерменом в этих дурацких хрониках. Чтобы получше со мной познакомится, или что-то в этом роде.

Лесли многозначительно подняла брови.

— Что-то в этом роде.

Я вздохнула.

— Как бы там ни было. Бал состоится в сентябре 1782-го, а заболеет Джеймс уже в 1783 году. Если мне удастся его предупредить, он бы мог, например, уехать в деревню, как только услышит о начале эпидемии. Или, по крайней мере, будет держаться подальше от этого лорда Дингенса. Ты чего смеёшься?

— То есть, ты скажешь ему, что прилетела из будущего, и что скоро он заболеет оспой? А в доказательство тому назовёшь имя его любимой лошади?

— Ну… план пока находится в разработке.

— Лучше бы ты сделала ему прививку, — сказала Лесли и толчком открыла дверь во двор. — Но это будет не так-то просто.

— Ну и что. Разве остались на свете простые вещи? — сказала я и простонала: — О, нет!

Шарлотта стояла возле лимузина, который сегодня, как и каждый день, отвозил меня в штаб-квартиру хранителей. А это могло значить только одно: сегодня меня снова будут пытать менуэтами, реверансами и Великой осадой Гибралтара.

Крайне полезные знания для подготовки к балу 1782 года, по крайней мере, так считали хранители.

Странно, но сегодня, увидев Шарлотту, я расстроилась гораздо меньше обычного, наверное, я слишком переживала из-за скорой встречи с Гидеоном.

Лесли прищурилась.

— А что это за тип там, рядом с Шарлоттой? — она указала на рыжего мистера Марли, адепта первого уровня, который отличался не только своим званием, но и способностью краснеть до самых кончиков ушей. Он стоял рядом с Шарлоттой, втянув голову в плечи.

Я объяснила Лесли, кто это.

— Мне кажется, он боится Шарлотту, — добавила я. — Но вообще, наверное, считает её восхитительной.

Шарлотта, заметив нас, нетерпеливо махнула рукой.

— Как бы там ни было, но с точки зрения цветовой гаммы они прекрасно друг другу подходят, — сказала Лесли и обняла меня. — Удачи. Помни всё, о чём мы с тобой сегодня говорили. Будь осторожна. И пожалуйста, сфотографируй для меня этого мистера Джордано!

— Джордано, прошу вас, просто Джордано, — передразнила я, пытаясь говорить в нос, как это делал мой учитель. — До вечера.

— Да, вот ещё что, Гвенни. Не сдавайся Гидеону слишком быстро, договорились?

— Ну, наконец-то! — пробурчала мне в лицо Шарлотта, когда я подошла к машине. — Мы ждём тут уже целую вечность. И все на нас пялятся.

— Когда тебе это мешало, скажи. Привет, мистер Марли. Как у вас дела?

— Э-э-э… хорошо. Э… а у вас? — мистер Марли снова покраснел.

Мне было его жалко. Я тоже достаточно легко заливалась краской, но мистер Марли не ограничивался красными щеками, его уши и шея тоже приобретали цвет спелого помидора. Вот уж кому не позавидуешь!

— Просто чудесно, — сказала я. Посмотрела бы я на его лицо, скажи я, например, «хреново».

Он открыл дверцу автомобиля, и Шарлотта грациозно впорхнула внутрь — она присела на заднее сидение, а я плюхнулась напротив.

Машина тронулась. Шарлотта смотрела в окно, а я, уставившись в пустоту, размышляла, какую тактику лучше выбрать в общении с Гидеоном: быть холодной и непреступной, подчёркнуто дружелюбной или безразличной. Я злилась на себя за то, что не обсудила этот вопрос с Лесли. Когда лимузин выехал наверх к Стрэнду, Шарлотта перевела взгляд из окна на свои ногти. Затем она внезапно подняла глаза, осмотрела меня с ног до головы изучающим взглядом и злорадно спросила:

— С кем же ты собираешься быть на вечеринке у Синтии?

Кажется, она напрашивалась на серьезную ссору. Как хорошо, что мы уже подъезжали. Лимузин проскользнул на парковку делового центра Лондона.

— Что тебе сказать, я пока не решила, может, с лягушонком Кермитом или со Шреком, если он найдёт для меня время.

— Гидеон хотел пойти туда со мной, — сказала Шарлотта, с интересом заглянув мне в лицо. Было видно, что ей не терпится узнать, как я на это отреагирую.

— Очень мило с его стороны, — дружелюбно сказала я и улыбнулась.

Мне ничуть не сложно было это сделать, потому что в глубине души я решила для себя всё, что касалось Гидеона.

— Прямо не знаю, смогу ли я принять его предложение, — Шарлотта вздохнула, но взгляд её при этом остался таким же выжидающим, — он наверняка будет чувствовать себя страшно неловко среди этой малышни. Гидеон и так слишком часто жалуется мне, что ему приходится сталкиваться с наивностью и незрелостью некоторых шестнадцатилетних…

На долю секунды мне даже показалось, что её слова могут быть правдой, а не просто попыткой меня позлить. Но если и так, ни за что не доставлю ей наслаждения задеть меня за живое.

Я кивнула, всем видом выражая сочувствие:

— Как хорошо, что он будет находиться в обществе такой зрелой и уравновешенной дамы как ты, Шарлотта, а если ему этого недостаточно, он всегда может обсудить с мистером Дейлом фатальные последствие юношеского алкоголизма.

Машина остановилась на специально выделенном для её парковки месте, прямо перед домом, в котором вот уже несколько столетий располагалась штаб-квартира ложи хранителей.

Водитель выключил мотор, и в тот же момент мистер Марли выпрыгнул с переднего сидения. Но я всё же успела открыть дверцу раньше него. Теперь мне слишком хорошо было известно, как чувствует себя королева. Бедняжка, даже выйти из машины сама не может.

Я схватила рюкзак и выбралась из лимузина, оставив без внимания протянутую руку мистера Марли. Затем, стараясь, чтобы мой голос звучал весело, я произнесла:

— А зелёный — это цвет Гидеона, так сказать.

Ха! Шарлотта и бровью не повела, но в этом раунде победа осталась за мной, это было ясно. Я отошла на пару шагов, и, удостоверившись, что никто за мной не наблюдает, позволила себе победно улыбнуться.

На ступеньках, ведущих к двери штаба хранителей, на солнышке грелся Гидеон. Надо же! Я была слишком увлечена придумыванием колких ответов на вопросы Шарлотты, и даже не удосужилась оглядеться вокруг. Глупое марципановое сердце в моей груди не знало, сжаться ли ему от неприязни или забиться быстрее от радости. Завидев нас, Гидеон встал и отряхнул свои джинсы. Я замедлила шаги и попыталась сообразить, как же мне всё-таки себя вести. Моя нижняя губа так дрожала, что вариант «приветливо, но при этом подчёркнуто безразлично» не выглядел бы очень уж правдоподобно.

К сожалению, тактика «холодная и оскорблённая» тоже казалась мне невыполнимой, настолько сильно мне хотелось упасть в его объятия. Поэтому я прикусила предательскую губу и попыталась придать себе как можно более повседневный вид. Подходя к дому, я не без удовольствия отметила, что Гидеон тоже покусывает свою нижнюю губу и вообще плохо справляется с волнением.

Он был небрит, а его тёмные локоны выглядели так, будто расчёска их и не касалась, в лучшем случае он пригладил их рукой. Но даже в таком виде Гидеон казался мне невероятно красивым.

В нерешительности я остановилась прямо перед входом, и несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.

Затем он перевёл взгляд на фасад соседнего дома и одарил меня безразличным «Привет!».

Я не поняла, обратился ли он ко мне или к кому-нибудь другому, а тем временем Шарлотта проскочила мимо меня и поднялась по ступенькам к двери. Она обвила руку вокруг шеи Гидеона и поцеловала его в щёку.

— Ну, привет, — сказала она.

Стоит признать, этот жест выглядел намного более элегантным, чем моё тупое стояние и глупый взгляд. Мне показалось, что мистер Марли принял моё поведение за приступ внезапной слабости, потому что он спросил:

— Может, позволите понести ваш рюкзак, мисс?

— Нет, спасибо, всё в порядке.

Я заставила себя сдвинуться с места, поправила рюкзак и зашагала дальше. Вместо того, чтобы откинуть назад волосы и смерить Гидеона и Шарлотту ледяным взглядом, я еле вскарабкалась по ступенькам с таким усилием, будто превратилась в старую виноградную улитку. Может, мы с Лесли действительно посмотрели слишком много романтических фильмов.

Но Гидеон пропустил Шарлотту вперёд и взял меня за руку.

— Можно с тобой поговорить, Гвен? Это не займёт много времени, — спросил он.

От облегчения мои колени чуть было не подогнулись.

— Конечно.

Мистер Марли нервно переступил с ноги на ногу.

— Мы немного опаздываем, — пробормотал он, уши его при этом пылали.

— Он прав, — с улыбкой прощебетала Шарлотта. — Гвенни перед элапсацией должна ещё попасть на урок, а ты и сам знаешь, каким может быть Джордано, если его заставляют ждать.

Понятия не имею, как ей это удавалось, но её заливистый смех звучал очень естественно.

— Гвенни, ты идёшь?

— Она будет на месте через десять минут, — сказал Гидеон.

— Ты не мог бы немного подождать? Джордано…

— Я сказал, десять минут! — Интонация Гидеона перешла границу вежливости и мистер Марли, казалось, не на шутку струхнул. Да и я, признаться, тоже.

Шарлотта пожала плечами.

— Как считаешь нужным, — сказала она, откинула назад волосы и прошествовала вперёд. Она-то как раз умела это делать как никто другой. Мистер Марли поспешно последовал за ней.

Когда они скрылись за дверью, Гидеон, казалось, забыл, что он собирался сказать. Он снова уставился на дурацкий фасад дома напротив и стоял так, потирая затылок, будто у него защемило нерв. Вдруг мы одновременно вздохнули.

— Как твоя рука? — спросила я, а Гидеон в тот же момент спросил:

— Как дела?

И мы не могли не улыбнуться друг другу.

— Моя рука чувствует себя просто отлично.

Наконец-то он поднял на меня взгляд. О Боже! Эти глаза! Мои колени снова задрожали, я была рада, что в этот момент поблизости не было мистера Марли.

— Гвендолин, даже не представляешь, как мне жаль. Я вёл себя очень… безответственно. Ты действительно не заслужила такого отношения к себе, — вид у него был такой несчастный, что я едва могла это вынести. — Вчера вечером я позвонил тебе примерно раз сто, но твой телефон всё время был занят.

Я обдумывала как раз, что, может, стоит сократить процедуру и прямо сейчас прыгнуть в его объятия. Но Лесли меня предупреждала, чтобы я не сдавалась слишком быстро. Поэтому я лишь выжидающе подняла бровь.

— Я не хотел причинить тебе боль, пожалуйста, поверь, — сказал он, его голос звучал хрипло и серьёзно. — Вчера вечером ты выглядела такой грустной и разочарованной.

— Ну, не так всё плохо, — тихо сказала я. Мне кажется, такую ложь можно простить. Должна же я как-то отплатить ему за все пролитые слёзы и желание умереть от чахотки. — Я была просто… мне было немного больно…

— ладно, вот это уже преувеличение века! — … осознавать, что ты всего лишь играл свою роль: поцелуи, твои признания.. — я смущённо замолчала.

Сейчас он выглядел ещё более подавленно, если вообще было возможно.

— Я тебе обещаю, такого больше не повториться.

О чём это он? Что не повторится? Я что-то потеряла нить.

— Да, к тому же, теперь, когда мне всё известно, у тебя всё равно ничего не получится, — сказала я несколько более энергичным тоном. — Да, кстати, между нами, этот план всё равно был не особенно удачным. Влюблённых людей ничуть не легче обвести вокруг пальца, даже напротив! Из-за всех этих гормонов никогда нельзя предугадать, что влюблённый сделает в следующую секунду. Я сама — лучший тому пример.

— Но во имя любви порой совершают такие поступки, на которые никогда бы не решились в других обстоятельствах.

Гидеон поднял руку, будто намереваясь погладить меня по щеке, но затем снова опустил её.

— Если человек любит, любимый кажется ему важнее, чем он сам.

Если бы мы не были знакомы раньше, я могла бы подумать, что он вот-вот расплачется.

— Любящий человек приносит жертву… — это, наверное, и имел в виду граф.

— А мне вот кажется, что он вообще не знает, о чём говорит, — вызывающим тоном перебила я. — Если тебе интересно моё мнение, я скажу: в любви он разбирается так себе, а его знания женской психологии просто-таки… убоги!

А теперь поцелуй же меня, наконец, я так хочу проверить, колется ли твоя щетина.

Лицо Гидеона осветилось улыбкой.

— Может, ты и права, — сказал он и глубоко вздохнул, будто с его только что души свалился камень. — Как бы там ни было, я рад, что мы всё прояснили. Но нам же можно остаться друзьями, правда?

Что-что?

— Друзьями? — повторила я и почувствовала, как во рту у меня пересохло.

— Друзьями, которые знают, что они могут друг другу доверять и могут положиться друг на друга, — сказал Гидеон. — Мне действительно важно твоё доверие.

Прошло несколько секунд, пока до меня дошло, что в этом разговоре мы с ним слушали, но не слышали Друг друга. Гидеон пытался сказать мне вовсе не «Прости меня, прошу, я люблю тебя», а «Давай останемся друзьями», — а ведь каждый дурак знает, что это две совершенно разных вещи.

Это значит, что Гидеон вовсе не был в меня влюблён.

Это значит, что мы с Лесли посмотрели слишком много романтических фильмов.

Это значит…

— … ты, подонок! — крикнула я.

Ярость, огненная, горячая ярость пронизывала меня с головы до ног, голос мой стал совсем хриплым.

— Как только можно быть таким обманщиком! Сначала ты уверяешь меня в своей любви, на следующий день извиняешься, что ты такой вот завравшийся подлец, а после этого ещё хочешь, чтобы я тебе доверяла?

Тут уж и до Гидеона дошло, что до этого мы с ним не поняли друг друга. Улыбка исчезла с его лица.

— Гвен…

— Хочешь, я тебе что-то скажу? Мне жаль каждой слезинки, которую я выплакала из-за тебя! — я так хотела наорать на него, но мой голос звучал жалобно. — Только не думай, что плакала я слишком уж долго! — выдавила я.

— Гвен! — Гидеон попытался взять меня за руку. — О Боже! Мне так жаль. Я же не хотел… ну прошу тебя!

— О чём? — я посмотрела на него с яростью. Неужели он не понимал, что только ухудшает своё положение? Что, он всерьёз верит, что этот взгляд преданной собаки может что-нибудь изменить?

Я хотела развернуться, но Гидеон крепко схватил меня за локоть.

— Гвен, послушай. Нас ждут опасные времена, поэтому очень важно, чтобы мы держались вместе, ты и я! Ты… ты действительно мне очень нравишься, и я хочу, чтобы мы…

Правда же он больше этого не скажет? Не произнесёт эту пошлую отговорку? Но нет, он поступил именно так.

— … остались друзьями. Ты что, не понимаешь? Только если мы сможем доверять друг другу…

Я выдернула руку.

— Больно мне нужен такой друг как ты! — ко мне снова вернулся голос, он был таким громким, что согнал голубей с соседней крыши. — Ты вообще понятие я не имеешь, что такое дружба!!

Вдруг мне стало совсем легко. Я откинула волосы, повернулась на каблуках и прошествовала вперёд.