Тридцать шесть

Мне часто снилось, что я просыпаюсь рядом с Дмитрием, просыпаюсь так, будто это… дело обычное. Не после того, как мы старались урвать хоть чуточку сна перед следующим боем. Не после секса, который приходилось скрывать, отягощенного массой препятствий и сложностей. Просто хотелось проснуться в его объятиях и чтобы за этим последовало приятное утро.

Сегодня был как раз такой день.

— Давно не спишь? — сонно спросила я.

Моя голова покоилась на его груди, он буквально окутывал меня со всех сторон. Мои раны быстро исцелялись, но с ними еще предстояло понянчиться. Сегодня ночью, правда, мы, проявив творческий подход, сумели эту трудность обойти. Комнату заливал золотистый солнечный свет.

Взгляд темных глаз, в которых так легко затеряться, был прикован ко мне с этим знакомым серьезным выражением.

— Не так давно. — Он перевел взгляд на окно. — Думаю, я еще живу по человеческому расписанию. А может, просто тело хотело бодрствовать, когда взойдет солнце. Это зрелище по-прежнему восхищает меня.

Я подавила зевок.

— Ну и встал бы.

— Не хотелось беспокоить тебя.

Я погладила пальцами его грудь и удовлетворенно вздохнула.

— Это прекрасно! И что, каждый день будет такой?

Дмитрий провел рукой по моей щеке и прикоснулся к подбородку.

— Не каждый день, но по большей части.

Наши губы соединились; разлитые по комнате тепло и свет побледнели рядом с тем, что заполыхало внутри.

— Я ошибалась, — пробормотала я, когда наконец мы отодвинулись друг от друга. — Вот это прекрасно.

Он улыбнулся, что в последнее время происходило очень часто. Мне это нравилось. После нашего возвращения в большой мир ситуация наверняка изменится. Даже теперь, когда мы были вместе, Дмитрий как страж всегда оставался бдительным, всегда наготове. Но не в данный момент.

— В чем проблема? — спросил он.

Вздрогнув, я осознала, что нахмурилась, и попыталась расслабить лицо. Непрошеные, слова Адриана всплыли в сознании — о том, чтобы в следующий раз в постели с Дмитрием я подумала о тех, кому не так повезло.

— По-твоему, я разрушаю жизнь людей? — спросила я.

— Что? Конечно нет! Откуда эта идея?

— Просто я знаю, что у многих неприятности. У моих друзей, я имею в виду.

— Действительно, — сказал он. — Попробую догадаться. Тебе хотелось бы уладить проблемы всех.

Я не отвечала. Дмитрий снова поцеловал меня.

— Роза, это нормально — хотеть помочь тем, кого любишь. Но ты не в состоянии уладить все.

— Это моя работа, — немного раздраженно возразила я. — Я защитник.

— Знаю, и это одна из причин, почему я люблю тебя. Однако сейчас перед тобой стоит задача защищать одного-единственного человека: Лиссу.

Я потянулась, заметив, что раны болят гораздо меньше. Вскоре тело полностью восстановит свои функции.

— Ты подразумеваешь, что в результате мы сможем весь день провести в постели?

— Боюсь, что нет. — Он легко провел пальцами по изгибу моих бедер; казалось, ему никогда не надоест изучать мое тело. — «Они на первом месте».

Я потянулась губами к его рту.

— Но немножечко-то можно?

— Да. — Он погрузил руки в мои волосы и подтянул меня к себе. — Немножечко можно.

Никогда прежде я не принимала участия в коронации и, честно говоря, надеялась, что никогда больше не буду, поскольку за время моей жизни будет править одна королева.

Странным образом эта коронация походила на вывернутую наизнанку церемонию похорон Татьяны. Как говорили раньше? «Королева мертва. Да здравствует королева!»

Обычай предписывал будущему монарху первую половину дня коронации провести в церкви, по-видимому молясь, чтобы бог направил его, и все такое прочее. Не знаю, что происходит в случае, если монарх атеист. Скорее всего, он притворяется. У Лиссы, истинно верующей, такой проблемы не возникало; уверена, она искренне молилась о том, чтобы стать хорошей королевой.

По окончании службы Лисса во главе огромной процессии пересекла двор, направляясь в сторону дворца, где и должна была происходить коронация. Ее сопровождали представители всех королевских семей, а также музыканты, игравшие несравненно более жизнерадостную музыку, чем на похоронах Татьяны. Стражи Лиссы — сейчас их у нее было множество — шли с ней. Среди них была и я, в превосходном черно-белом костюме, с красным воротником, указывающим на мою должность стража королевы. В этом, по крайней мере, проявлялось существенное отличие от похорон. Татьяна была мертва; ее стражи присутствовали только для вида. Лисса была весьма и весьма жива, и даже не выиграй она голосование в Совете, у нее по-прежнему имелись бы враги. Мои коллеги и я были настороже.

Хотя в некотором роде это была излишняя мера предосторожности — учитывая приветственные крики зрителей. Все те, кто ночевал в палатках во время испытаний и выборов, остались и на коронацию; прибыли и новые любопытствующие. Уж и не знаю, собиралось ли когда-нибудь так много мороев в одном месте.

Долгим, извилистым путем Лисса добралась до дворца и потом ожидала в маленьком вестибюле, смежном с помещением, которое служило тронным залом. Тронный зал почти никогда не использовался для современных нужд, однако в исключительных случаях — например, когда новую королеву приводят к присяге — морой упорно цепляются за древние традиции. Зал был небольшой и не мог вместить не только всех находящихся снаружи, но даже всю процессию. Однако тут присутствовали Совет и высокопоставленные члены королевских семей, а также некоторые избранные, приглашенные Лиссой.

Я стояла чуть в стороне, наблюдая за разворачивающимся зрелищем. Лисса еще не вошла, и собравшиеся негромко переговаривались. Весь зал был оформлен в золотисто-зеленоватых тонах, полностью и поспешно трансформированный за последние несколько дней, поскольку, согласно обычаю, в нем должны были доминировать цвета правящей семьи. Сам трон возвышался у дальней стены, к нему вели ступеньки. Вырезанный не знаю уж из какого дерева, трон на протяжении столетий возили по всему миру. Люди выстроились ровными рядами, ожидая появления Лиссы. Я разглядывала новую люстру, восхищаясь, как реалистично выглядят «свечи». Я знала — они электрические, но изумительной, необыкновенно искусной работы. Технологию маскировали под старину — в точности как нравится мороям.

Кто-то привлек мое внимание, подтолкнув локтем.

— Ну и ну, — произнесла я с улыбкой. — Посмотрите-ка, неужели это люди, выпустившие Розу Хэзевей в мир? Вам за многое придется отвечать.

Передо мной стояли родители, каждый в типичной для него и резко контрастирующей с другим одежде. Мама — в таком же парадном костюме стража, как и я: белая рубашка, черные слаксы и жакет. Эйб… Что ж, Эйб остался верен себе — черный костюм в тонкую светлую полоску, под ним черная рубашка. На темном фоне просто полыхал яркий лимонно-желтый галстук, из кармана пиджака торчал носовой платок того же цвета. Золотые серьги и цепочки были при нем, но еще и мягкая черная фетровая шляпа — новое добавление к его диковинному гардеробу. Полагаю, она предназначалась специально для событий вроде этого; и, по крайней мере, это была не пиратская шляпа.

— Не сваливай всю вину на нас, — сказала мама. — Это не мы взорвали половину двора, украли десяток машин, выкрикнули в толпу имя убийцы и отыскали девочку, подругу нашей королевы.

— На самом деле, — уточнил Эйб, — это я взорвал половину двора.

Мама проигнорировала его; выражение ее глаз стража смягчилось, пока она внимательно смотрела на меня.

— Серьезно… как ты себя чувствуешь? — Я совсем недолго виделась с ними после того, как пришла в себя, — ровно столько, чтобы успеть обменяться информацией о последних событиях. — Тебе придется сегодня очень долго стоять. Ох, я ведь говорила Гансу, чтобы он на какое-то время отстранил тебя от активной деятельности!

Так по-матерински она еще никогда не высказывалась.

— Да я в порядке. Мне гораздо лучше. И я могу выполнять свои обязанности прямо сейчас.

— Ни в коем случае, — заявила она таким тоном, каким отдавала приказы стражам.

— Перестань нянчиться с ней, Джанин.

— Я не нянчусь! Я предостерегаю. А ты ее портишь.

Я в изумлении переводила взгляд с отца на мать. Не знаю, что это было — стычка или заигрывание; ни то ни другое не приводило меня в восторг.

— Ладно-ладно, прекратите, идет? Я выжила. Только это принимается во внимание.

— Точно, — сказал Эйб; внезапно им явно овладели отцовские чувства, что казалось даже более странным, чем поведение мамы. — И несмотря на порчу имущества и тянущуюся за тобой цепочку нарушенных законов, я горжусь тобой.

Я подозревала, что в глубине души он гордится мной именно из-за всего вышеперечисленного. Циничный комментарий так и остался при мне — вступила мама:

— Я тоже горжусь тобой. Твои методы… не идеальны, но ты сделала великое дело. И не одно. Нашла и убийцу, и Джил. — Я заметила, что она не назвала убийцу по имени; всем нам, по-моему, пока было трудно смириться с правдой о Таше. — Появление Джил многое изменит.

Мы все перевели взгляды на трон. С одной стороны у его подножия стояла Екатерина, с коронационной книгой в руках. С другой стороны должны были стоять члены королевской семьи — но там была только одна Джил. Кто-то отлично потрудился над ее обликом. Вьющиеся волосы были искусно уложены и подколоты; удачного покроя темно-зеленое атласное платье до колен и с широким воротником маскировало худощавую фигуру и удивительно шло ей. Она стояла выпрямившись, вскинув подбородок, но явно ощущала беспокойство, еще более заметное из-за бросающегося в глаза одиночества.

Я перевела взгляд на Эйба, и он вопросительно посмотрел на меня. У меня к нему накопилось множество вопросов, и от него, одного из немногих, можно было ожидать правды. Вот только какой вопрос задать? Все равно что иметь джинна — вот только у меня было слишком много желаний.

— Что будет с Джил? — спросила я наконец. — Она просто вернется в школу? Или ей придется обучаться быть принцессой?

Лисса не могла быть одновременно принцессой и королевой, поэтому ее прежнее звание переходило к следующему по возрасту члену семьи.

Последовала пауза.

— Пока Лисса не добьется изменения законов — и, будем надеяться, она это сделает, — только Джил позволяет ей оставаться на троне. Если с Джил что-нибудь произойдет, Лисса больше не может быть королевой. Итак, что бы ты сделала на ее месте?

— Обеспечила бы ее безопасность.

— Вот тебе и ответ.

— Ну, он какой-то расплывчатый. Безопасность подразумевает множество вещей.

— Ибрагим, — вмешалась мама. — Хватит. Сейчас неподходящее время и место.

Эйб еще мгновение смотрел мне в глаза, а потом улыбнулся.

— Конечно-конечно. Все же семья собралась. Праздник. И глянь-ка — вон и новый член семьи.

Дмитрий, тоже в черно-белом костюме, подошел к нам и встал рядом со мной, подчеркнуто избегая прикосновений.

— Мистер Мазур, страж Хэзевей, — официальным тоном произнес он и кивнул обоим.

Дмитрий был на семь лет старше меня, но в тот момент, рядом с моими родителями, выглядел так, будто ему шестнадцать и он вот-вот пригласит меня на свидание.

— Ах, Беликов! — Эйб пожал ему руку. — Я так и надеялся, что мы встретимся. Хотелось бы узнать тебя лучше. Может, как-нибудь найдем время поговорить — о жизни, о любви и всяком таком? Любишь охотиться? Ты похож на охотника. Вот чем нам следует заняться. Я знаю в лесу изумительное место. Очень-очень далеко. Можно посвятить этому целый день. Мне хотелось бы задать тебе множество вопросов. Да и сам я могу рассказать много интересного.

Я бросила испуганный взгляд на мать, безмолвно умоляя ее прекратить все это. Эйб вел долгие разговоры с Адрианом, пока мы с ним встречались, в живописных и ужасающих деталях объясняя, какого обращения со своей дочерью ждет от него. Мне вовсе не хотелось, чтобы Эйб увез Дмитрия куда-то в дикую местность, да еще имея при себе огнестрельное оружие.

— На самом деле я тоже хотела бы присоединиться, — заметила мама. — И у меня есть множество вопросов — в особенности о тех временах, когда вы оба были в Академии Святого Владимира.

— А разве вам не нужно куда-то идти? — поспешно спросила я. — Вот-вот все начнется.

Это соответствовало действительности. Все выстроились как надо, и толпа затихла.

— Конечно, — сказал Эйб и, к моему изумлению, поцеловал меня в лоб. — Рад, что ты с нами. — И, подмигнув, добавил, обращаясь к Дмитрию: — С нетерпением жду нашего разговора.

— Удирай! — сказала я, когда родители отошли. — Если ускользнешь сейчас, может, они и не заметят. Возвращайся в Сибирь.

— Уверен, Эйб уж точно заметит, — ответил Дмитрий. — Не волнуйся, Роза. Я не боюсь. Ради того, чтобы быть с тобой, я выдержу любой допрос с пристрастием. Оно того стоит.

— Ты самый храбрый человек на свете.

Он улыбнулся и задержал взгляд на небольшом столпотворении у входа.

— Похоже, она готова.

— Надеюсь, — прошептала я в ответ.

В торжественной манере герольд привлек внимание зала. Наступила полная тишина. Даже звуков дыхания не было слышно.

Герольд отступил от двери.

— Принцесса Василиса Сабина Рея Драгомир.

Вошла Лисса, и, хотя я видела ее меньше получаса назад, у меня перехватило дыхание. Не сомневаюсь, портниха знала свое дело. Лисса была в официальном платье до полу, с юбкой из шелка и множества слоев шифона, которые вздымались и колыхались вокруг нее при ходьбе. Ткань была цвета нефрита, как и ее глаза, как и лиф платья, усыпанный изумрудами таким образом, что возникала иллюзия ожерелья. Схожие изумруды покрывали пояс; картину завершали браслеты. Распущенные волосы Лиссы, блестящие, изумительного платинового цвета, сами по себе создавали сверкающую ауру.

Рядом с ней шел Кристиан; его черные волосы и темный костюм резко контрастировали с обликом Лиссы. В данном случае традиции существенно нарушались, поскольку Лиссу должен был сопровождать член семьи, но… У нее их был явный недобор. Даже я не могла не признать, что он выглядел потрясающе; гордость за Лиссу и любовь к ней освещали его лицо, какие бы горькие чувства ни испытывал он по поводу Таши.

«Лорд Озера», — припомнилось мне.

Думаю, применительно к нему этот титул приобретал всю большую значимость. Он подвел Лиссу к подножию трона и смешался с делегацией своей семьи в толпе.

Екатерина сделала жест в сторону лежащей на полу атласной подушки.

— Преклони колени.

На одно крохотное мгновение Лисса заколебалась — наверное, только я это и заметила. Без всякой связи я чутко воспринимала ее настроение и малейшие оттенки реакций. Ее взгляд переместился на Джил. Выражение лица не изменилось; до чего же странно — не знать, что она чувствует. Можно лишь строить предположения. Неуверенность? Смятение?

Лисса опустилась на колени и расправила вокруг себя юбки. Во время испытаний Екатерина производила впечатление иссохшей, хрупкой, очень старой женщины, но, когда она поднялась с древней коронационной книгой в руках, я ощутила силу, исходящую от бывшей королевы.

Книга была на румынском, но Екатерина с легкостью переводила текст. Сначала последовала небольшая речь о том, что ожидается от монарха, потом пришло время клятв.

— Клянешься ли ты служить своим людям?

— Клянешься ли ты защищать своих людей?

— Клянешься ли ты быть справедливой и беспристрастной?

Всего было двенадцать вопросов, и на каждый Лисса отвечала «клянусь» трижды — по-английски, по-русски и по-румынски. Отсутствие связи и, следовательно, возможности судить о ее чувствах все еще воспринималось очень непривычно, однако выражение ее лица подсказывало мне, что она говорила искренне и от души. Покончив с клятвами, Екатерина подала сигнал Джил. Сейчас в руках у той была специально изготовленная для Лиссы корона из белого и желтого золота, украшенная бриллиантами и изумрудами. Она прекрасно довершала ее наряд; и, как с изумлением заметила я, наряд Джил тоже.

Это соответствовало традиции — что монарха короновал член семьи. Руки Джил дрожали, когда она возлагала усыпанное драгоценностями чудо на голову сестры. Их взгляды встретились, и в глазах Лиссы на мгновение снова вспыхнул вихрь эмоций. Потом Джил отошла в сторону, и церемония продолжилась.

Екатерина протянула Лиссе руку.

— Встань, — сказала она. — Ты никогда больше не будешь преклонять колени.

Держа Лиссу за руку, Екатерина развернула ее лицом к аудитории и голосом, удивительно звучным для такой хрупкой женщины, провозгласила:

— Королева Василиса Сабина Рея Драгомир, первая в своем роду.

Все в зале — кроме Екатерины — опустились на колени и склонили головы. Прошло всего несколько мгновений, и Лисса произнесла:

— Встаньте.

Это оставлялось на усмотрение нового монарха — сколько времени держать своих подданных коленопреклоненными; некоторые царственные особы получали удовольствие, затягивая этот момент.

Последовало подписание документов; все, затаив дыхание, наблюдали за тем, как это происходило. Лисса подписала бумагу о вступлении на трон; это было подтверждено подписями Екатерины и еще двух свидетелей. Три копии на изящной, украшенной гербами бумаге, которую так любят моройские монархи, и еще одна на простом фирменном бланке — для алхимиков.

После этого Лисса заняла свое место на троне. Это было потрясающе — смотреть, как она поднимается по ступеням; уверена, этот образ сохранится в моей памяти до конца дней. Зал взорвался приветственными криками и аплодисментами. Рукоплескали даже стражи, в обычных ситуациях остающиеся предельно невозмутимыми. Скрывая тревогу и волнение, Лисса улыбалась всем.

Она повела взглядом по залу, нашла Кристиана, и ее улыбка стала еще шире. Потом она заметила меня. В улыбке, обращенной к нему, светилась любовь; мне же она улыбнулась с лукавством. Я улыбнулась в ответ; интересно, что она сказала бы, если бы могла?

— Что тебя забавляет? — спросил Дмитрий, удивленно взглянув на меня.

— Просто задумалась, что услышала бы от Лиссы, если бы между нами по-прежнему существовала связь.

Грубо нарушая протокол стражей, он взял меня за руку и притянул к себе.

— И что предполагаешь? — спросил он, заключая меня в объятия.

— Думаю, она спросила бы: «Интересно, во что мы впутались?»

— И каков был бы твой ответ?

Его тепло и любовь обволакивали меня; снова возникло ощущение цельности. Я вернула себе эту часть мира, по которой так скучала. Душу, ставшую дополнением моей. Свою половину. Больше того — я вернула себе жизнь, свою собственную жизнь. Я буду защищать Лиссу, буду служить ей — но наконец снова буду существовать и как самостоятельная личность.

— Не знаю, — ответила я, прислонившись к его груди. — Но думаю, все будет хорошо.