Глава вторая. С утра пораньше Тик уже был у Дана, и они еще раз перечитали письмо, потом сочинили записку, точь-в-точь такую

С утра пораньше Тик уже был у Дана, и они еще раз перечитали письмо, потом сочинили записку, точь-в-точь такую, как предлагал вчера Дан, и отправились на разведку в парк. Позади памятника Эминеску неподалеку от скамейки стоял мощный раскидистый дуб – идеальный пост для наблюдений. Дану не очень-то улыбалось лезть на дерево да еще с помощью таких ненадежных первобытных средств, как свои собственные руки и ноги, но что делать: вести тайное наблюдение можно было только отсюда. С завистью поглядев на Тика, который уже сидел на дереве, Дан, пыхтя и отдуваясь, тоже стал карабкаться вверх, цепляясь за ветки, добрался наконец до середины ствола. Оцарапанный, еле переводя дух, он победно огляделся:

- А не пойти ли мне в акробаты?.. Да, здорово отсюда все видно!

- Красота! – радовался и Тик. – Вот посидит она с полчасика, а потом я спущу ей на парашюте записку. Уж чего-чего, а из рогатки я стрелять умею. Письмо прямо к ней на колени опустится, вот увидишь!

Дан весело согласился. Договорившись обо всем, стратеги слезли с дерева и отправились по своим делам. Дан собирался продолжать чтение, а Тику надо было сделать все возможное и невозможное, чтобы письмо дошло и поручение это было куда приятнее, чем чтение книги.

Для начала он решил зайти в продуктовый магазин на той улице, где жила Баба-Яна, – там у него работал один знакомый. Вскоре в магазин вошла и сама старуха и стала делать покупки, ворчливо перебраниваясь с продавцом. А бесенок Тик все никак не мог придумать, как лучше доставить письмо. Попросить кого-нибудь? Подсунуть письмо в корзину старухи? Нет, это исключено: старуха сразу же обнаружит послание – и тогда всему конец. И вдруг его осенило. Недолго думая он подошел к прилавку и, не обращая внимания на очередь, попросил английских булавок.

- Уж не в лесу ли мы? – послышался скрипучий голос старухи. – Или, может, среди дикарей? Слыханное ли дело! И у меня, слава богу, были дети, теперь они известные люди, но чтобы вот так…

Тик, пытаясь задобрить ее, сочувственно заметил:

- Дети есть дети, бабушка, что с них возьмешь. Но потом они становятся взрослыми…

- Ишь заговорил как! Неслыханное дело!

- Откуда у нас булавки? Иди в галантерею, тут недалеко, рядом с кинотеатром!

- А зачем тебе булавки, озорник? – спросила старуха.

- Ногу занозил и никак занозу не вытащу. Замучился…

- Бедный ребенок! А мы его ругаем…

- Держи иголку, паренек. Это лучше, чем булавка, – подобрела старуха.

- Спасибо, бабушка, - поблагодарил Тик. – Здоровья вашим внукам. И знаменитым сыновьям…

- Благослови тебя господь. А какую ногу ты занозил?

Но Тика уже и след простыл… Теперь он терпеливо караулили на углу, неподалеку от дома, где жила старуха с девушкой. Наконец появилась Баба-Яго. Тик пропустил ее, а когда увидел, что она остановилась перед калиткой, подбежал к ней, как бы случайно толкнул ее, извинился и побежал дальше.

- Вот непутевый! – выругалась старуха. – Нашел место бегать… Да это же тот самый шалопут! Уж не стащил ли чего?

Но все покупки были на месте. А вот что кое-что прибавилась, такое ей и в голову не пришло. Приколотый иголкой конверт, на котором значилось: «Пленнице в белом», недолго торчал на ее юбке: та, которой он предназначался, незаметно сняла его и тут же спрятала. Письмо дошло до адресата.

Близился вечер, чирешары, спрятавшиеся на дереве позади статуи Эминеску, не на шутку заволновались. Без четверти пять они были уже на дереве, но прошли полчаса, час, и никого.

- Уже шесть? – тревожно спросил один из них.

- Ровно шесть. Значит, не придет. На ее месте я прибежал бы сюда еще в пять. Арапка несчастная…

- Тише ты! Кто-то идет.

По аллее шла толстая приземистая старуха, и рядом с нею неуклюжий паренек в очках. Тик достал рогатку.

- Если они усядется на нашу скамейку, я превращу этого четырехглазого хлюпика в чемпиона по бегу с препятствиями. Нет, ты только полюбуйся на этого слюнтяя!..

Парнишка в очках споткнулся перед самой скамьей и чуть было не растянулся. К счастью, вовремя ухватился за скамейку.

- Что с тобой, родимый? – раздался голос старухи. – Не ушибся ли?

Мимо прошли еще несколько человек: офицер, какие-то крестьянки, двое влюбленных, священник…

- Половина седьмого, - сказал Дан. – Что делать будем? Сдается мне, что письмо до нее не дошло. А может, оно попало в руки старухи?

- А может, она так возмутилась, что до конца не дочитала?

- Не может быть! Такого письма она еще в жизни не получала!

- Что ж, возможно, ты и прав, - многозначительно произнес Тик.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что оно плохо написано?

- Хватит! – отрезал Тик. – Долго мы тут будем еще торчать?

- С меня довольно. Но, если хочешь…

- Мне тоже надоело. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого…

Тик спрыгнул на землю. Дан потерял равновесие и чуть было не свалился прямо на него. Вид у обоих был довольно жалкий. Час с лишним проторчать на дереве – и все напрасно…

- Твоя арапка трусиха, каких мало, - старался утешить себя Дан. – Ни капли романтизма. Испугалась риска и неожиданной встречи…

- А я уверен, что виновата Баба-Яга. Она, наверное, держит ее взаперти, а может, цепями приковала…

Неудачники подошли к скамье. Дан хотел было сесть, но тут же подскочил, словно на гвоздь напоролся.

- Тик, гляди! Что это? Кто его принес? Когда?

Тик посмотрел на скамейку. К спинке посередине был приклеен клочок бумаги. Тик сорвал его и прочел вслух:

- «Милые крошки! Я получила ваше письмецо, оно действительно пробудило во мне чувство… жалости к вам. Я даже удостоила вас нежным взором, полным восхищения, глядя, как ловко вы взбираетесь на дерево. И очень сожалею, что вы так и не сможете целовать следы моих ног, но это заставит вас поверить, что я и впрямь фея – впрочем, для вашего возраста это вполне естественно. Советую вам заняться вещами более подходящими для таких малышей, как вы. Как вы относитесь, например, к гонкам на самокатах или на трехколесных велосипедах? А уж если проиграете, так моя возвышенная душа постарается утешить ваши безмерные страдания. Вот вам ответ «пленницы в белом».

И приписка: «Готова биться об заклад, что вы проторчите на дереве по меньшей мере до половины седьмого. Ну и видик же у вас будет, когда прочтете эти строки…»

Девушка в белом словно в воду глядела: на ребят было жалко смотреть. Никогда еще чирешары не подвергались такому унижению. Они смотрели друг на друга и молчали. Дан был взбешен: его прекрасная идея с письмом провалилась, и какая0то девчонка, ровесница Марии или Лучи, так над ним посмеялась. Но Тика занимали куда более конкретные вопросы. «Кто все-таки и когда приклеил эту записку?» – терзался он, готовый реветь от обиды, что их провели, как крошечных младенцев. А что уж касается соревнований на самокатах или трехколесных велосипедах, то и вспоминать об этом было тошно.

- Понять не могу, – повторял Тик, – как попала сюда записка? Кто и когда ее доставил? Уму непостижимо!

- Во всяком случае, уже после того, как мы сюда пришли, - заметил Дан. – Иначе мы бы обязательно заметили ее. Тикуш, я убежден, что записку написали после половины шестого. Стало быть, вместо того чтобы мы наблюдали за девчонкой, она наблюдала за нами. Так посмеяться над моим письмом! В жизни не прощу ей этого!

- Давай-ка лучше вспомним, кто проходил по аллее и кто сидел на скамейке, – предложил хозяин пращи.

- Та влюбленная парочка? Быть не может.

- Старуха с этим слюнтяем? Исключено!

- Но ведь никто больше не подходил к скамейке.

- Кто же тогда приклеил записку? Не из рогатки же ею выстрелили!

Закляни Тик украдкой в дом, где жила девушка в белом, все бы ему стало ясно. Высокая худая старуха перерыла весь дом, разыскивая пропавшие очки, а в глубине дома, в комнате, смуглая девчонка устало натягивала на себя белое платье. На стуле рядом лежали шорты, плотная мальчишеская блуза и выцветший, смешной берет. Одетая в этот костюм, в бабушкиных очках, она превратилась в мальчишку-недотепу, до того беспомощного, что какая-то незнакомая старая женщина пожалела его и показала, как выйти из парка и даже сама повела его к этому выходу.

Но Тик ничего этого не знал, он мучительно пытался понять, что же произошла. Ясно было одно: они потерпели позорное поражение. Нужно было посоветоваться с друзьями сегодня же вечером. И ребята сразу же отправились на поиски: Тик должен был найти силача Урсу, Дан – Лучию и Марию.

…В просторной голубой комнате с большими окнами и роялем в углу Мария допрашивала Дана:

- Да говори же ты, противный! Видишь ведь, как ты разжег мое любопытство…

- Скажу, когда придут Тик и Урсу. Потерпи немножко.

- Не люблю мальчишек, которые изображают из себя молчальников. Хотят казаться настоящими мужчинами. Скажу тебе по секрету, Дан: от девушек ничего не утаишь!.. От мальчиков еще можно.

- А почему от девчонок нельзя?

- Да потому что все равно не выдержишь и скажешь – только на смех тебя подымут. А потом, девчонки знаешь как догадливы!

- А я уверен: тебе и в голову не приходит, о чем речь.

- Давай попробуем: я буду задавать вопросы, а ты отвечай только «да» или «нет».

Дан поколебался, но в конце концов согласился.

- Нда! Теперь уже ты разожгла мое любопытство.

- Итак, начинаю. Печь идет о девушке…

- Ну, это уж слишком. А ты откуда знаешь? А, понимаю: Тик проговорился.

Мария задала вопрос наобум. Если бы Дан ответил «да» или «нет», ее положение оказалось бы незавидным. Но ответ Дана обнадежил ее. Надо было все обдумать так, как это делал Виктор: «Речь, стало быть, идет не о Лучи, а о другой девушке, которую я не знаю. Иначе почему бы Дан так удивился?»

- Тик? Да он и словом не обмолвился. Поехали дальше…

И Мария уверенно, даже с некоторой насмешкой задала следующий вопрос:

- Я, конечно, ее не знаю?

Дан сделал большие глаза.

- Ну хватит! Не ври! Конечно, Тик все выболтал. Ох и трепач! Ну, я ему покажу…

А Мария, улыбаясь, продолжала рассуждать: «Значит, она не наша одноклассница, но ровесница, иначе мы бы о ней и не говорили. Но мы с ней не знакомы, так ведь? Стало быть, значит, она не здешняя. Это точно!»

- Я же тебе сказала: Тик мне ничего не говорил, – ответила она тоном, позволяющим предполагать, что она кое-что узнала от других. – Она ведь не здешняя, правда?

- Ты что, издеваешься? Кто тебе все-таки сказал? Она сама?

«Итак, она действительно нездешняя, – подумала Мария, не обращая внимания на Дана. – Как же до сих пор я ничего не слыхала о ней? Должно быть, она здесь недавно».

- Она в городе всего лишь несколько дней?

Дан на этот раз ответил сухо:

- Да.

Торжествующей улыбкой Мария прикрыла свое разочарование – Дан слишком скуп на слова. «Если она приехала сюда несколько дней тому назад и я до сих пор ничего о ней не слыхала, то объяснений может быть не много: во-первых, она живет в другом районе города, во-вторых, она сидит весь день дома, в-третьих, у нее нет друзей, в-четвертых, семья, в которой она живет, немногочисленна, иначе мы бы уже узнали а ее приезде». И, пристально взглянув на Дана, она уверенно продолжала:

- Отвечай только «да» или «нет», как мы условились. Только быстро, не задумываясь: она живет в другой части города?

- Да.

- Она целый день сидит дома?

- Да! – ответил Дан, все больше поражаясь ее осведомленности.

- У нее нет здесь друзей?

- Нет.

- Потому что за ней очень строго следят, верно?

- Верно.

И тогда Мария задала последний вопрос, от которого зависел успех всей «игры»:

- Ну что, будем продолжать? – И после многозначительной паузы добавила: – Я думаю, ты убедился…

- Да, но откуда ты все это узнала? – попался Дан. – Кто мог тебе рассказать о девушке в белом? Кто, если не Тик?

- Кто? Ты сам!

- Я? Не говори глупостей! Я и во сне не проболтаюсь! А если бы и проболтался, тебе-то откуда об этом знать?

- А ты все-таки мне рассказал.

- Когда?

- Сейчас.

- Ну знаешь, Мария… - Тут Дан, заподозрив что-то неладное, остановился. – Ты говоришь, я? Сейчас? Значит…

- Вот именно. Хотя в отличие от других девушек я не прибегала ни к лести, ни к обещаниям, ни к заигрываниям или угрозам. Я вела игру в открытую. И ты попался. Тебе еще не все ясно?

- Говори яснее. Ты же знаешь, что я с рождения не шибко сообразительный…

Мария объяснила все по порядку. И Дан вынужден был признать, что Мария придумала занятную игру и даже похвалил ее.

Когда Тик вошел в комнату, Мария знала все о незнакомке. Мальчуган расстроено сообщил, что Урсу тренируется вовсю и не придет.

- Лучия тоже не придет, – сообщил Дан. – А вы знаете, если Лучия сказала «нет»…

- И Лучия? – удивился Тик. – Что это на них нашло? Как же мы без них накажем Белую арапку? Ну ладно, сам справлюсь…

- А нельзя ли и мне узнать, почему вы хотите наказать ее? – спросила Мария.

- А ты что, не слыхала, как она с нами поступила? – вскинулся коротыш. – Да она касс высмеяла!

- И за это вы хотите ее наказать? Сами небось не сумели высмеять ее, а теперь обиделись…

- Ты что, защищаешь ее? – удивился Дан. – Мария, сдается мне, что ты с ней знакома…

- Еще чего! Я знаю ее только с ваших слов, и чем больше вы на нее нападаете, тем больше она мне нравится. Знаете, как вы ведете себя? Как наши одноклассники. Ну, скажем, Помпиликэ или Серджу, которые отзываются об Ионеле или, к примеру, о Викторе таким образом: «Ну и оболтус, скажу я вам! Знает все реки, словно они текут в его поместье… А на уроке истории этот зубрила сыплет датами, именами князей… Видали такого болвана? Даже к контрольной по ботанике, которую все списывают у преподавателя, он готовится, пока глаза на лоб не полезут. Ну не дурак ли?» Ну а теперь вы сами скажите, кто на самом-то деле олух?

- Ты на что намекаешь? Хочешь сказать, что и мы… – нахмурился ее вихрастый братец.

- Ну зачем так прямо? И все-таки вы сглупили, конечно. Получилось неловко…

Тик посмотрел на сестру, потом на Дана. В самом деле, стоит ли продолжать игру?

- Дан, может, и сглупил, но чуть-чуть. А вот я оказался настоящим дурнем. Девчонка – и так провела меня! Но с этой Бабой-Ягой я все равно рассчитаюсь!

Дан и Мария рассмеялись. Коротыш подождал, пока они утихнут, потом спросил с невинным видом:

- А как все-таки быть с девушкой в белом? Неужто мы так и спустим ей все?

- Мне кажется, она заслуживает, чтобы мы приняли ее в нашу группу… – высказала свое мнение Мария. – Я думаю, с этим согласятся и Урсу и Лучия.

- Лучия? Как бы не так, – вздохнул Тик. – Уж я-то знаю ее: пока она не выяснит, какие у нее отметки по всем предметам за все школьные годы, она и слышать о ней не захочет… Вот увидите, на старости лет Лучия тоже сделается настоящей Бабой-Ягой!

- Что ж, – заключила Мария, – допустим, Лучия будет против – все равно большинство с нами; в худшем случае «за» будет три голоса, а «против» – два, хотя я не думаю, чтобы Урсу был «против».

- А как можно, по-твоему, принять ее в налу группу? – поинтересовался Дан. – Каким путем?

- Самым простым: взять и откровенно поговорить с ней, – ответила Мария.

- Поговорить? – испуганно переспросил Тик. – А кто же на это решится?

- Конечно, не вы. Вы проявили себя не с лучшей стороны. Придется попытаться мне.

- А как?

- Завтра утром я обязательно увижусь с ней, - пообещала Мария.