Станислав Ежи Лем 1 страница

Неповторимо прекрасен каждый уголок нашей огром­ной страны. Но есть в ней места, в которых, единожды побывав, словно оставляешь частичку своего сердца. И эта частица тоскует и болит, взывая к тебе. И ты ежечасно рвешься навстречу, а соединившись — успо­каиваешься в блаженстве тихой радости...

«А как же диковинные заморские края?» — спроси­те вы.

Отдыхают рядом с нами, уж поверьте мне. Наша ро­дина — во много раз более других богата на удивитель­ные земли. И одна из таких «жемчужин» — древний Алтай...

Эта неповторимая чудесная страна раскинула свои могучие крылья в самом сердце Азии. Дивно разно­образие ее природы: остроконечные пики гор и искря­щиеся вечностью ледники, порожистые бурные реки и тихо спящие голубые озера, пахнущие разнотравьем степи и изнывающие от жажды каменистые пустыни, вековые кедровые рощи и бескрайние океаны дрему­чей тайги. Все краски, запахи, движения и звуки на­шей живой матушки-планеты будто собраны здесь бо­жественной рукой в сияющий узел силы и красоты — могучий «Алтай-хан».

Россия, Казахстан, Монголия и Китай делят этот благодатнейший край между собой, а он как бы и не замечает этого, живя своей величавой, независимой и загадочной жизнью.

«А скрыты ли удивительные тайны в этих краях?» — спро­сит пытливый читатель.

Да сколько угодно! Множество тайн, таких же вели­ких, как эти горы, скрывает в себе «жемчужина Азии». Без устали поются о них песенные легенды у ночных костров мудрых сказителей-/сяй*/ей. Несчетно количе­ство их мифов-куучындар, донесенных из далеких времен. Правда давно уже стала походить на сказку, но не перестала быть истиной...

Мы многократно бывали в этих местах. Не только для того, чтобы насмотреться, наглотаться, надышать­ся животворящей природой; нам нестерпимо хотелось заглянуть за покровы многочисленных алтайских тайн.

Было дело, не найдя загадочной Шамбалы на ми­стических просторах Тибета и в таинственных гима­лайских ущельях, мы, по заветам Николая Рериха, ис­ходили сказочный Алтай, чтобы поискать священную страну и на этой земле.

Однако поиски тайной обители Великих Учителей и тех мест на Катуни, где, по древнему пророчеству, произойдет последняя для человечества война Добра со Злом, не дали результатов. Страна Белого Бурхана тогда не захотела открывать нам эту тайну...

Позже мы узнали, что профессор Алтайского уни­верситета И. Иванов обнаружил в районе высокогор­ного плато Укок огромные загадочные рисунки-гео- глифы, напоминающие известные изображения на плато Наска в Перу.

Расположены те места в районе дальней Аргамжин- ской погранзаставы, в зоне труднейших перевалов. Наши джипы буксовали там три дня! Заснять общую панораму можно было лишь с вертолета, но кто же даст на это разрешение?..

А общего с перуанскими рисунками было много: те же прямые линии, гигантские кубы, трапеции, окружности, нанесенные на площади в десятки ква­дратных километров. Однако вблизи эти линии ока­зались более значительными, чем в пустыне Наска, каналами. Глубина их достигала полутора метров! И такого многообразия рисунков животных, как в Перу, здесь не было. На Алтайском каменном плато неизвестные художники выдолбили лишь гигантские фигуры мифологических грифонов, словно прилетев­ших сюда с фресок Древниего Египта и Ассирии. Кстати, известно, что там они охраняли сокровищни­цы с золотом.

«Так не таинственное ли золото скифов они тут охраняют? Ведь не можем же мы признать те четыре десятка золотых изделий, найденных на Алтае в начале XVIII века и подарен­ных Екатерине Никитой Демидовым, золотым запасом огром­ного скифского государства?»

Согласен с вами. Геродот сообщал, что с 626 г. до н. э., когда скифы начали свой поход на запад, они словно ураган пронеслись через Месопотамию, Си­рию, Палестину и Восточный Египет. Целых 28 лет они господствовали на этих землях, вывозя к себе их сокровища. А потом были войны с Персией за Сред­нюю Азию, покорение степной Маньчжурии, Монго­лии, Синдзяна... И отовсюду собиралось золото...

«И где же были спрятаны все эти необъятные сокро­вища?»

Кайчи поют в своих сказаниях, что золото скифов лежит где-то здесь — в самом сердце Алтайских гор. Но пока никто его так и не нашел.

«Кстати, а зачем было долбить на плато такие глубокие каналы?»

Пауль Косок, американский исследователь древ­нейших цивилизаций, считает, что они заполнялись особой жидкостью-люминофором, которая светилась в темноте, словно посадочные огни аэродрома. За три экспедиции мы досконально изучили плато Укок и мо­жем сказать, что это идеальное место ддя посадки кос­мических кораблей. Более того, в песнях одного из ал­тайских кайчи мы услышали о «железных колесницах», на которых спускались сюда «огненные сыны неба».

«Не те ли это богоподобные существа, о которых расска­зывает индийская „Бхагавадгита"? И не о них ли говорят ле­генды инков о пернатом змее Кецалькоатле и прилетавших на нем божественных бородатых людях?»

Очень может быть...

«Опять нераскрытая тайна?»

Да, но с ней нам повезло больше. В урочище Калбак-Таш наша экспедиция обнаружила наскаль­ные рисунки-петроглифы. Тут в каменном веке явно находилась стоянка первобытного человека. Множе­ственные изображения животных, птиц и сцен охоты украшали скалистые выступы.

Но подобных петроглифов нам встречалось немало в Алтайских горах. А тут, на одном из камней, мы наш­ли поистине уникальные изображения — несколько ракет с характерными рисунками работающих реак­тивных двигателей. Вокруг них — необычные челове­ческие фигуры со странными большими надголовни- ками. Дальше — больше: изображения таких же «лю­дей» были обнаружены совсем в другом месте. Их нашли в древних курганах у села Каракол, выбитыми на стенах каменных погребальных саркофагов. К со­жалению, эти могильники давным-давно разграбле­ны, и теперь невозможно даже предположить, кто был в них захоронен: местные или пришельцы...

Курганы местных народов изучались нами неодно­кратно. Не являясь профессиональными археологами, мы в своих путешествиях всегда шли по следам специ­алистов, расширяя знания изучением их находок. Од­нако мы видели, как много тайн остаются нераскры­тыми, и потому очень хотели когда-нибудь сами при­открыть хоть одну из них. И наши молитвы в конце концов были услышаны. Мы узнали самую главную тайну Алтая! Тайну всех тайн!

Не иронизируйте. Все это не так просто, как кажет­ся. Эта тайна никогда не являлась запретной для чело­вечества. Через многие тысячелетия она была проне­сена в умах и душах посвященных хранителей, откры­ваясь лишь немногим — тем, кто упорно подбирался к ее священному ключу и верил в удачу. Мы стали одни­ми из них.

Началась вся эта история с того дня, когда мы узна­ли, что на Алтае, в самом труднодоступном и запрет­ном районе высокогорного плато Укок, на высоте 2000 м, экспедиция Новосибирского института архео­логии РАН обнаружила сотни непотревоженных по­гребальных курганов. В раскопе одного из них в 1993 г. была обнаружена мумия «алтайской принцессы». Прекрасная 25-летняя женщина европейской внеш­ности и высокого роста была одета в тончайшие одеж­ды из белого шелка, украшенные золотом и драгоцен­ными камнями. У нее было ритуальное оружие и жре­ческий скипетр. Бледная кожа ее рук от плеч и до запястий была покрыта изумительной голубой татуи­ровкой в виде фигур фантастических зверей и птиц. Ее саркофаг, покрытый золотой фольгой, в точности напоминал саркофаги египетских фараонов. Почти на треть он был занят великолепной прической-париком принцессы, сделанным из конского волоса, войлока, шерсти, кожи и украшенным многочисленными фи­гурками из резной кости и жемчуга. Захоронение, ко­торому более 5000 лет, прекрасно сохранилось благо­даря вечной мерзлоте плато Укок.

Местное население, смущаясь явно неазиатской внешностью женщины, тут же назвало ее принцессой - Кадын — праматерью рода человеческого. Находку перевезли в Новосибирск и поместили в специальную камеру. А потом начались странные неприятности: па­деж скота, эпидемии различных заболеваний, стихий­ные бедствия. В последующие годы в Кош-Агачском районе произошло более 1000 подземных толчков си­лой до трех баллов и более 350 землетрясений еще большей силы. Некоторые из поселков были полно­стью разрушены; имелись многочисленные жертвы.

Все это вызвало серьезные волнения среди местно­го населения, связавшего катаклизмы природы с тем, что археологи, потревожив древнее захоронение, вы­звали недовольство горных духов. Ученые, в страхе за свои жизни, едва успели покинуть плато. Но народ требовал возвращения «принцессы Кадын» в свою мо­гилу. Администрация республики даже была вынужде­на обсуждать этот вопрос на федеральном уровне. Бы­ло принято решение вернуть мумию в Горно-Алтайск. Для жителей построили новые поселки вместо разру­шенных, и волнения прекратились. Да и природные катаклизмы вроде бы приутихли...

Обещанного три года ждут. Вот и «принцесса» до сих пор находится в музее Сибирской академии наук. Места же те государство объявило «зоной покоя», не

только прекратив там археологические раскопки, но и вообще запретив любые посещения.

А на Алтае родилась красивая легенда, которую по­ют седоголовые кайчи, греясь у огня под бездонным многозвездным небом. В ней говорится о стародавних временах, когда Алтай представлял собой ровную и бескрайнюю, выжженную солнцем степь. Ни рек, ни озер, ни гор, ни лесов не было видно до самого края неба, лишь волны ковыля бежали по этой бесконеч­ной равнине. И кочевал по ней великий хан Алтай со своим народом. И была у него красавица дочь — Ка- дын. Гордой и неприступной считали ее богатые князья-женихи: каждому отказала она наотрез. А все потому, что тайно любила она простого пастуха по имени Бий.

Но прознал об этом хан-отец. Прекрасную Кадын заточили в темницу, а несчастного Бия увезли далеко на северо-восток и замуровали в глубоких подземных пещерах.

Много друзей было у возлюбленных. Верные бога­тыри освободили принцессу из оков, а могучие шама­ны раскололи своды пещер и выпустили Бия. Моло­дые бросились бежать на север — туда, где заканчива­лась степь и начиналась непроходимая тайга. Долго скакали их быстрые кони... Но погоня была все ближе. И когда воины хана уже были готовы схватить бегле­цов, влюбленные спешились, обнялись и преврати­лись в бурную реку. След, по которому бежала из тем­ницы принцесса, стал рекой Кадын, а по следу пастуха побежала река Бия.

Хан-Алтай окаменел от горя. Окаменела тотчас и вся его ставка, все войско. Там, где раньше была голая степь, возникла горная страна Алтай...

Много лет прошло с тех пор. Река Кадын теперь зо­вется Катунью. Течет она с Белухи — горы, в которую превратился жестокий отец, а затем сливается с Бией и далеко на севере образует великую сибирскую реку Обь...

Окаменевшая же ставка хана Алтая зовется нынче горным узлом Табын-Богдо-Ола, который связывает воедино все горные хребты Алтая.

А мой рассказ о его мистической жизни еще впе­реди...

Нет, конечно. Ведь алтайские сказители-кайчи — не простые рассказчики. Кай — это особый способ ис­полнения, называемый этнографами горловым пени­ем. Местные же шаманы говорят, что это следствие до­говора певца с кай-ээзи. Так зовется дух — хозяин кая. Это он говорит устами сказителя, и в его словах много истины, понять которую может далеко не каждый...

Пока оставлю и этот вопрос без ответа.

Своим нутром язычника я всегда чувствовал, что есть ключ, который объединит между собой все алтай­ские тайны. Я догадывался, что ключ к многим загад­кам Алтая скрывается на высокогорном и труднодо­ступном плато Укок, в его сердце — священном семи- горье Табын-Богдо-Ола.

Местные жители всегда считали Укок краем света, лежащим в преддверии небесного свода. Он недосту­пен человеческому взору, потому что это область вла­дения могущественных духов. Рискнуть отправиться на огромное каменное блюдце, лежащее на высоте 2500 м, совершенно дикое и безлюдное, — значит на­влечь на себя их гнев и немедленную кару.

А на самом юге плато Укок, этого алтайского Тибе­та, к небу вздымается мощнейший горно-ледниковый узел, равного которому по величию и красоте нет во всем мире! Истинное чудо природы — Табын-Богдо- Ола («Семь священных гор») — каменное ожерелье, лежащее на плато. Его сияющее вечными льдами кольцо занимает площадь 160 кв. км, а вершины со­ставляющих его гор поднимаются к небу почти на 4500 м.

От белоснежных шатров поднебесного ожерелья, словно гигантские растяжки, отходят могучие камен­ные хребты, разделяющие между собой Россию, Ки­тай, Монголию и Казахстан. Границы этих стран схо­дятся на Табын-Богдо-Ола, и этот уникальный факт новее не случаен...

Всему свое время. А пока — слушайте дальше...

Узнав, что заветный ключ нужно искать в священ­ных горах, мы решили во что бы то ни стало попасть туда. Но как это сделать? Мало того что надо было найти местного проводника, бывавшего в том районе, и уговорить его повести нас на плато, особенно после тревожных событий, связанных с «принцессой Ка­дын», — нужно было еще и невольно нарушить госу­дарственные границы нескольких стран!

А более всего мы всерьез опасались нарушения ду­ховных рубежей этого сакрального пространства. Не будучи приглашенными, мы могли не только ничего не узнать и духовно «не увидеть», но и вообще не вер­нуться обратно.

В конце концов мы решились и получили разреше­ние на въезд в погранзону и поселок Джазатор. Для начала нам и этого было достаточно. Решив, что даль­ше будет видно, как поступить, мы отправились на юг Алтая...

Знаменитый Чуйский тракт пролегает по древним путям кочевников, странствовавших между террито­риями нынешних России и Монголии. Теперь это от­личная автодорога, бегущая через весь Алтай по совер­шенно сказочным местам. Большая ее часть проходит долинами стремительной Катуни и бурной Чуй, мно­гократно перебегая с одного берега на другой. Отвес­ные скалы, кедровые рощи, пенные пороги, бирюзо­вые озера, древние курганы — красота неописуемая! Душа наслаждается и ликует!

От Кош-Агача уходим на пыльную грунтовку бес­крайней и унылой Чуйской степи, скрашиваемой лишь дальней панорамой ледяных шапок Южно-Чуйского хребта. Больше ничего «вертикального» вокруг нет, как ни крути головой. Жутковато и тоскливо...

Наконец мы у цели. Позади два дня, 860 км пути, пограничные посты и вся прежняя жизнь, которую многие наивно называют цивилизованной.

Поселок Джазатор — это несколько десятков не­взрачных домов алтайцев и дымных юрт казахов, раз­бросанных по небольшой котловине, окруженной ле­систыми холмами предгорья. Лошадей, овец и яков на его улочках бродит значительно больше, чем людей, и нам не сразу удалось найти себе подходящее приста­нище. Приятели уселись у дымного очага казахской юрты, а меня какое-то невнятное желание потянуло бродить по улочкам. Солнце уже скрылось за одной из сопок, но на быстро темнеющем небе еще светилась огромная разноцветная радуга. Дождь только что за­кончился, и от земли струились вверх дрожащие пото­ки теплого влажного воздуха. Они проникали под одежду и мягко щекотали кожу...

В одном из дворов горел большой костер и сновали людские тени. Я подошел ближе и понял, куда тянул меня дух провидения: здесь готовились к шаманскому обряду.

Согласно поверьям алтайцев, на сороковой день после смерти необходимо провести камлание по очи­щению дома от вредоносных духов. Камлают Ульге- ню — верховному божеству в шаманизме. Этот обряд могут провести шаманы третьей ступени посвящения (шэрээтэ боо), которых теперь немного в алтайской глубинке. Но родственники умершего сумели где-то разыскать такого шамана, и теперь он готовился к об­ряду.

Я назвал ему свое духовное имя, показал личный сахыус (сумочку с оберегами), и после выполнения ри­туала арюулга мне было разрешено участвовать в кам­лании.

После обряда мы сидели в летней юрте вокруг ко­стра на войлочном коврt-сырмаке, ели бараний дьер- гем[1] и вели неспешный разговор. Я рассказал о завет­ной цели нашей экспедиции и попросил у старика со­вета. Он отвечал, что все трудности в Кош-Агачском районе начались оттого, что растревоженная раскоп­ками душа-сульде принцессы Кадын губительно воз­действовала на умственное состояние местных жите­лей. Все окрестные шаманы камлали о ее умиротворе­нии несколько лет, и теперь она почти успокоилась...

Я попросил его проводить нас на плато Укок к свя­щенным горам, а он в ответ спросил, знаю ли я, чем является Табын-Богдо-Ола.

— спросите вы.

Шаман объяснил мне, что известная всем шаманам и невидимая взору людей Золотая гора (Алтын-туу), на которой в золотом дворце живет Ульгень и которая возвышается на девятом небе, свисает с него пример­но на расстояние до человеческого колена. Это место на земле называется «Неприкасаемые к солнцу и ме­сяцу золотые ворота».

Так вот, священное семигорье — Табын-Богдо- Ола — и есть эти ворота между всеми тремя мирами Мироздания...

Попасть туда по своему желанию нельзя — духи гор не пустят посторонних.

Поэтому я просил старика камлать этой ночью хо­зяевам миров — Ульгеню и Эрлику, чтобы они позво­лили нам пройти, чтобы разрешили узнать ответы на мучившие нас вопросы.

Старый шаман обещал камлать, и я всю оставшу­юся ночь не спал, призывая духов своих собственных онгонов[2] прийти ему на помощь.

Утром я получил ответ. Шаман сказал, что знает, где нужно искать. Теперь об этом узнаю и я. Узнаю разгадки и других тайн Алтая. Узнаю из первых уст, чтобы затем рассказать обо всем тем, кто верит лишь в видимый мир. Таково решение демиургов. Старому шаману велено сопровождать меня на всем пути к ис­тине: и на физическом, и на духовном...

Везение здесь ни при чем. В этой жизни ничего слу­чайного не бывает. Да и путь предстоял нам далеко не простой. Нас ждали семидневный конный переход по высокогорной дикой пустыне, а затем альпинистские подъемы по ледникам священного семигорья. Нас ждали духовные испытания в мистических странстви­ях по фантастическим бесплотным мирам Вселенной... А главное, нас ждали тайны, — ждали, готовые нена­долго приоткрыться. И от всего этого слегка кружи­лась голова и сладко щемило сердце.

Постоянно совершенствуясь в пре­красных мистериях, человек только в них становится поистине совершенным.

Платон, «Федр», в пер. Кори, 1, 328

Старика, случайно встреченного в Джазаторе, звали Тордоор, и он был одним из старейших шаманов Ал­тая. С таким могущественным спутником можно было отправляться в любую точку и этого и того света.

Ранним августовским утром наша кавалькада вы­ступила из Джазатора на юго-восток. Кроме семи чле­нов экспедиции и Тордоора в нее входили два конюха и 13 лошадей, нанятых нами у алтайских пастухов. Нам предстояло сделать пять дневных переходов до плато Укок и два — по нему, до священного семиго- рья. В среднем это ежедневно составляло 20—25 км пути по сложному горному рельефу.

Лесистые склоны закончились уже через сутки, на вы­соте 1500 метров.

Потянулись скалистые распадки, усеянные боль­шими острыми обломками камней, а затем пошло волнистое плоскогорье, покрытое сухой и пожухлой осокой. В редких долинах горных рек встречались за­росли низких кустов жимолости. Ягода слегка горчи­ла, но была неимоверно душистой. Впрочем, росла она на таких заболоченных участках, что наши кони пред­усмотрительно их обходили: болото, оно и в горах су­лит массу неприятностей. А вот до конского щавеля, горного лука, маральего и золотого корня далеко хо­дить не надо было, и первые три дня мы с удовольстви­ем пополняли ими свою «потребительскую корзину». Туда же отправлялся и хариус, отчаянно хватавший даже голые крючки наших примитивных удочек.

Днем на прогретых камнях резвились горностаи, гоняясь за жирными сусликами и распугивая суетли­вых каменок-плясуний. Стрекотала огромная черная саранча, напоминающая в полете боевые вертолеты из американских боевиков. Проносились тени бесчис­ленных ястребов-стервятников, неутомимо бороздя­щих высокое синее небо. Плотный сухой воздух хоть и иссушал ноздри, но был так напоен запахами высоко­горных лугов, что казался нам божественным некта­ром.

Алтай большой и разный. Кто-то загорает на Ниж­ней Катуни, а кто-то в это же время отмораживает но­ги на ледниках Белухи...

Плато Укок — одно из самых суровых мест Алтая. Даже в августе здесь часты морозные ночи. Снега в этих краях почти не бывает, и потому морозы с ветром лютуют крепко...

Тенты палаток покрывались инеем и замерзали на­столько, что нам с трудом удавалось расстегивать по утрам замки-молнии. Лишь конюхам было все нипо­чем: они спали на земле, подложив под головы седла и завернувшись в шубы. Эти алтайские тулупы обраба­тывают животной печенью, а затем промывают молоч­ной сывороткой. Они не только предохраняют от лю­бого мороза, но и не намокают под проливным до­ждем.

Тордоор не спал ни с нами в палатках, ни с конюха­ми под открытым небом. Каждый вечер он куда-то уходил из лагеря, возвращаясь лишь с рассветом. И во­обще, мы замечали его присутствие только тогда, ког­да он подавал голос. А зря он ничего не говорил, нена­вязчиво, но упорно уча нас бережному общению с природой.

Помню, когда наш приятель, с целью дезинфекции, сунул лезвие ножа в костер, он немедленно отодвинул его руку и сердито произнес:

— Твой поступок оскорбляет дух хозяина огня От- Эне и может вызвать его гнев...

По древним языческим поверьям, человеку нельзя никоим образом осквернять огонь: перешагивать че­рез него, наступать на угли и золу, лить в очаг воду и сжигать мусор. Даже дрова в костер нужно класть очень осторожно, чтобы не причинить боли От-Эне. Ведь человек, оскверняющий огонь, сам становится поганым.

Напротив, необходимо регулярно «угощать» огонь кусочками своей пищи и молиться, чтобы он не лишил нас своей заботы в этом суровом мире.

В другой раз Тордоор остановил одного из нас, кто собирался срубить молодое деревце для кострового кола, и пояснил, что деревья — это священные симво­лы связи земли и неба. Они все живые: могут дышать, разговаривать, мыслить, радоваться и плакать, пони­мать язык людей. В случае острой необходимости, ког­да человек вынужден загубить жизнь дерева, ему нуж­но обязательно испросить на то разрешения духа дерева, иначе он будет наказан по закону кармы. Даже траву нельзя вырывать с корнем, так как это волосы живой Земли и духи, ее хозяева, обязательно покарают обидчика.

Тут мне нужно пояснить, что не только шаманы, но и все коренные народы Алтая считают, что и у самой Земли, и у каждого объекта природы — горы, реки, камня, дерева, птицы, зверя и т. д., — а также у ее яв­лений — дождя, грома, ветра — есть свой дух-хозяин. Этот дух-двойник объекта или явления имеет удиви­тельное свойство материализовываться при желании в любой видимый человеком образ. Получается, что все существующее вокруг нас — это сплошные духи! Они могут быть добрыми по отношению к людям либо злы­ми. Все зависит от того, насколько человек почитает их и оберегает окружающую его природу. Это одна из самых притягательных сторон шаманизма.

Немудрено, что на каждом перевале Тордоор вы­кладывал из камней обоо.

Эти пирамидки олицетворяют Мировую гору — символ единения трех миров мироздания, — а также связи времени и пространства. Поэтому они обладают удивительной шаманской силой. Через обоо человек может обращаться к духам, поэтому в пирамидки ча­сто втыкают ветки, к которым привязывают пучки конских волос или лоскутки ткани с одежды, материа­лизуя, таким образом, те или иные свои желания. К обоо делаются подношения местным духам (кусоч­ками пищи и опрыскиванием камней чаем, молоком или водкой), чтобы оградить себя от невзгод и напа­стей в пути.

Наш Тордоор окуривал обоо из своей трубки-канза и оставлял подле них щепотки табака для духов — хо­зяев местных гор, рек, перевалов, озер и всех прочих объектов природы, называемых алтайцами ээзи.

Конечно, духи не могут отведать человеческой еды и питья, но зато могут насладится их видом. Они на­питают эти подношения духовной силой, которая пе­рейдет к тому, кто их затем отведает.

«Но не все же участники вашей экспедиции являлись язычниками по своим религиозным убеждениям. Как они воспринимали мировоззрение Тордоора и верили в его ми­стические возможности?»

Да, вы абсолютно правы. Не все в нашей экспеди­ции всерьез верили в силы Тордоора до тех пор, пока он не вынужден был кое-кого проучить.

Как-то двое дежурных, вместо того чтобы готовить ужин, ушли далеко из лагеря ловить хариуса. Стоял чудный тихий вечер, и ребята, по-видимому, забыли о своих обязанностях.

Мы насухо перекусили и прилегли у костра. Старик же вынул из котомки какой-то камень, намочил его в реке, сел лицом в ту сторону, куда ушли рыбаки, и стал что-то тихо бормотать камню, раскачиваясь взад- вперед. То, что затем произошло, иначе как чудом не назовешь. На наших глазах в той стороне неба быстро сгустилась туча, из которой хлынул такой ливень, что через полчаса наши насквозь промокшие дежурные, стуча зубами, прибежали в лагерь и быстро принялись кашеварить...

Позже старик показал мне этот «камень», называ­емый у шаманов дьяда-таш. Его находят во внутрен­ностях мертвых лошадей, и собственно камнем это округлое образование не является. В медицине это на­зывается «безоар», то есть тугой комок из проглочен­ных волос, неперевариваемой клетчатки и прочих, случайно проглоченных предметов, крепко сцементи­рованных между собой желудочной слизью.

Как это образование помогло Тордоору вызвать дождь — никто не смог даже и предположить. Но по­сле этого случая авторитет шамана настолько вырос, что все мы стали безусловно доверять любым его сло­вам, даже тем, которые казались уж совсем невероят­ными.

Так, на четвертый день мы подошли к стене- перевалу плато Укок и стали лагерем у крутых скал. Совсем рядом виднелась большая пещера, и мы реши­ли было ночевать в ней, не ставя палаток. Однако Тор- доор стал категорически возражать, говоря, что в пе­щере могут жить алмысы. И объяснил затем, что это оборотни с собачьими головами и хвостами, пожира­ющие мясо, в том числе своих же сородичей. Они мо­гут перевоплощаться в людей и различных животных, чтобы заманить к себе, а затем растерзать несчастного путника.

Не знаю, кто из нас в это поверил, но единодушно и без обсуждений все разбили свои палатки подальше от мрачной пещеры. А наши лошади вообще ушли на вы­пас за соседний хребет.

Наконец на пятый день наши усталые кони преодо­лели последний перевал, выбрались на плато Укок и тотчас встали как вкопанные. Я пока еще не был на Луне, но думаю, что первые впечатления от увиденно­го там и тут будут мало чем отличаться...

Безжизненная, мрачная, бескрайняя поверхность из темного щебня и песка унылыми волнистыми линия­ми тянется во все стороны горизонта. Колючий ветер, посвистывая, закручивает пыльные смерчи, непрерыв­но тянущиеся куда-то, один за другим, словно на ги­гантском конвейере. Солнце в зените, но ощущения как при его затмении: свет не отражается от предметов, да и теней также нет. Слух улавливает какие-то всхли­пы, стоны и вздохи, словно мечущиеся в окружающем пространстве. Так холодно, жутко и тоскливо, что не­вольно хочется повернуть назад. Это место наверняка создано не для людей, и нас тут явно не ждали...

— Конец обитаемого мира — так зовут у нас эти ме­ста, — произнес Тордоор. — В этих пространствах дей­ствуют совсем иные законы, и каждый из нас себе уже не принадлежит...

Стало совсем жутковато, но тут мой взор вдруг за­цепился за сверкающую белоснежную жемчужину, сияющую впереди, будто на самом краю этого огром­ного, дикого, черного поля. Кажется, что солнце все­ми своими лучами освещает лишь ее одну и она купа­ется в этом свете, отражая его обратно в небеса. Это и есть священное семигорье Табын-Богдо-Ола — завет­ная цель нашей экспедиции. Она словно маяк звала нас к себе, и на душе сразу стало легче и спокойней. Но до нее еще два дня нелегкого пути по мистическому, полному загадок плато. И главная из них — таинствен­ная усыпальница «принцессы Кадын»...

Некогда непрерывная линия государственной гра­ницы, проходящая здесь, теперь находится в плачев­ном состоянии: покосившиеся и заваленные столбы с остатками ржавой колючей проволоки уже явно нико­го не смогут удержать. Да здесь и нет никого, и быть не может. Времена шпионов с копытами на ботинках давно закончились, и ни одна из четырех стран, гра­ничащих между собой, застав тут не держит. Да и бо­ятся погранцы сюда ходить. Еще при СССР трижды посылались наряды, чтобы установить полосатый столб с гербом на центральной вершине Табын-Богдо- Ола. Ни один человек тогда не вернулся обратно. При­рода сама охраняет границы дозволенного людям...

Пересекаем линию границы и вступаем в «зону по­коя Укок». Так смежные государства назвали эти ме­ста, запретив тут любые перемещения людей. В пер- вую очередь это было сделано ради сохранности мно­гочисленных курганных захоронений, возраст которых достигает нескольких тысячелетий. Такого древней­шего сохранившегося некрополя нет больше нигде в мире. И никто пока даже не догадывается, чьи тела тут покоятся!

Первые захоронения на плато Укок явились нашему взору, когда до подножия непрестанно сияющего впе­реди священного семигорья оставалось не более двад­цати километров. Это были типичные тюркские воин­ские захоронения, со всеми своими, хорошо сохранив­шимися атрибутами.

«Но что это? Почему эти могильники располагают­ся таким необычным образом? Что это за построения выполнены из них?» — спрашивали мы друг друга.

Ряды этих захоронений тянулись несколькими «волнами» или огромными полукольцами, обращен­ными в сторону мистических вершин Табын-Богдо- Ола. Многие сотни овальных насыпей из камней, по­крытых пятнами красно-бурой ржавчины, невольно напоминали гигантские капли крови на аспидно- ссрой поверхности плато...