Глава 6. График посещений пришел поздно вечером

График посещений пришел поздно вечером. Когда-то у Поттера была белая полярная сова, Люциус почему-то хорошо это запомнил, теперь же почту носил ничем не примечательный ушастый филин самой обычной окраски.
- Среда и суббота, - прочитал Малфой скупые строчки, - 22.00 – 24.00 или 21.00 – 23.00. Подумать только, какой широкий выбор и щедрые два часа на все про все. Шикарно. Всегда мечтал о размеренной и спокойной жизни, но не до такой же степени, - Люциус негромко беседовал сам с собой, скармливая птице печенье, - ладно, напишем ответ.
Через пару минут довольный угощением филин уносил письмо, состоящее из одного короткого слова: «Согласен». По идее единственным следствием столь невнятного сообщения должно было быть явление Поттера с требованием разъяснить, на что именно согласился Люциус, а уж при личной встрече можно было и поторговаться. Два часа на секс, конечно, хватит, но хотелось чего-то большего. Совместных завтраков, например. Семейная жизнь все же нечто гораздо большее, нежели простой перепихон. В этом месте своих размышлений Люциус вспомнил бывшую жену и хмыкнул, успокоив совесть тем, что брак был по договоренности и не магический. С Поттером все иначе, и сам он… другой. А вот какой он, это и предстояло выяснить.
Мысли Малфоя были настолько заняты Гарри, что он забыл поговорить с дочерью о ее поведении, но пропустить этот тонкий момент оказалось невозможно. За завтраком девочка была тиха, бледна и старалась не поднимать глаза от тарелки.
- А скажите мне, юная леди, что заставляет вас вести себя подобным образом? Ваш отец тиран, деспот, изверг? Запирает в подвалах, морит голодом? Ах, какой изверг!
- Папа! – воскликнула Адена, и ее глаза непроизвольно наполнились слезами. – Папа, ты хороший!
Дочь все-таки влезла к нему на колени, уткнулась в шею и разразилась горькими слезами; и Люциусу пришлось долго утешать, обнимать и укачивать разнервничавшегося ребенка: даже намеки на неодобрение с его стороны вызывали плач.
- Папа, ты не сердишься? Но я правда очень плохо себя вела.
- Что, совсем-совсем плохо? - слабый кивок светловолосой головки. – Я думаю, что в следующий раз ты так больше не поступишь. Фамилия Малфой ко многому обязывает, - он покрепче сжал хрупкое тельце в объятиях, ах, если бы можно было защитить малышку от всего на свете! Укрыть, спрятать, не пустить стадо гиппогрифов топтаться по нежной детской душе! Вместо этого приходится учить ее быть сильной, заставлять держать лицо. Холодность и высокомерие – отличная маска, только вот избавиться от нее тяжело, прикипает насмерть.
- Я больше не буду бегать, кричать и громко смеяться. Но Гарри мне ничего не сказал…
- Ничего страшного, малышка. Гарри, - Люциус немного запнулся, - очень хороший, он очень много сделал для тебя и для меня.
- Да?
- Да, - подтвердил Люциус, - он хороший, просто кое-чего не знает, его растили дядя с тетей, и они не были волшебниками. Иногда ему трудно.
Разговор с дочерью напоминал танцы на горячих углях: найти нужные слова, сказать их правильно, чтобы шестилетняя девочка поняла их верно, особенно учитывая их с Поттером совсем непростые отношения, оказалось невероятно трудно. Люциус так и не понял, что отложилось в хорошенькой белокурой головке, прежде чем Адена устроилась на его плече и мирно засопела. Оставалось уповать на будущее, на благоразумие самого Поттера и умение дочери приспосабливаться. А теперь оставалось лишь отнести спящего ребенка в комнату и оставить под приглядом домового эльфа.

Поттер не появлялся. Не давал о себе знать и вообще как будто забыл о существовании мужа. Очевидным в этой ситуации было одно: подходить с общепринятыми мерками к мужу не стоило. Там, где обычный среднестатический волшебник поступил бы вполне определенным образом, Поттер оказывался оригинален и непредсказуем. С опозданием до Люциуса дошло, что тот воспринял записку так, как будто время встречи оставили на его выбор, но что-то исправлять было уже поздно, да и не по-Малфоевски сознаваться, что просчитался. Оставалось ждать вечера субботы.
За два дня, совершив почти невероятное, Люциус привел себя в порядок. Теперь из зеркала в ответ не пялилось такое отражение, на которое было стыдно смотреть. Нет, конечно, Поттер умудрился выполнить супружеский долг даже в больнице, но сведения, которые удалось собрать, говорили о том, что тот скорее натурал, нежели гей. Ну или в крайнем случае би.

Принимая очередную ванну с одним из собственноручно сваренных зелий, Малфой изучал захваченные с собой газеты. Читал, запоминал, анализировал и делал выводы. О Поттере много писали, когда он учился в школе, попадались скандальные заметки после победы, проскальзывали колдографии то с одной, то с другой пассией, обсуждалось поступление в школу авроров, упоминался уход оттуда. Затем через какое-то время после затишья была серия истеричных статей – кто-то из журналистов или обывателей вдруг решил, что Поттер вынашивает планы по захвату магического мира и он очередной Темный Лорд.

- Идиоты, - пробормотал Люциус и стал рыться в подшивке в поисках разгадки, как же супруг вывернулся из такой малоприятной ситуации. К тому же стало понятно желание мужа сохранить в тайне их брак, герою бы скорее всего не простили женитьбу на неблагонадежном элементе.
Как ни странно, истерия довольно быстро сошла на нет. Журналисты выяснили, что Гарри мирно живет в доставшемся по наследству доме и проявляет интерес в основном только к квиддичу, время от времени играя любительские матчи. Полдюжины скучных до зубовного скрежета интервью, куча колдографий из дома или во время тренировочных полетов, убедили даже самых недоверчивых в том, что со стороны Поттера нечего ожидать подвоха, и магический мир вновь возлюбил своего героя.
К вечеру субботы Люциус, чувствуя себя как на первом свидании, был одет в одну из самых своих приличных мантий и в галстуке, завязанном хитроумным узлом, призванным скрыть отсутствие булавок, которые пришлось продать вместе с некоторыми другими еще остававшимися украшениями. Пальцы были непривычно голыми, лишь кольцо Главы Рода оставалось на своем месте.
- Бедный, но гордый, - сказал Малфой своему отражению в зеркале и, подумав, собрал волосы в низкий хвост вычурной заколкой, которая не представляла никакой ценности.
Удовлетворившись увиденным, он спустился к камину – ждать.
Поттер явился в пять минут одиннадцатого, когда Люциус уже утомился делать вид, что читает.
- Простите, - буркнул Гарри и плюхнулся в кресло, вытягивая ноги.
Люциус прикусил себе язык, чтобы не сказать несколько слов по поводу манер и поведения – сейчас это было не к месту, и светским тоном предложил выпить.
- Коньяк? – переспросил Поттер рассеянно. - Очень хорошо.
- А хороший коньяк еще лучше, - согласился Люциус, расставляя на столике бокалы и разливая терпко пахнущую жидкость.
- Да-а, - протянул Гарри, осторожно отпивая маленький глоток с выражением блаженства на лице, - простите, - извинился он еще раз и откинулся на спинку кресла, прикрывая глаза, - я сегодня немного устал.
Люциус подпер голову рукой и с возрастающим чувством изумления наблюдал, как приоткрывается Поттеровский рот, как слабеет и опускается рука, держащая бокал с недопитым коньком, как драгоценный напиток медленно стекает на ковер, пропитывая по дороге тонкую ткань брюк, как изящный бокал выскальзывает из разжавшихся пальцев и падает, едва слышно звякнув, на ковер…
- Да, Поттер, никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя идиотом так часто, как это делаешь ты, - Люциус допил коньяк и с глухим стуком поставил бокал на столик.
Мужа следовало перенести в постель, потому что проспав всю ночь в кресле, утром он будет ни на что не способен. А это совсем не в интересах Люциуса. Совсем.
- Рикси, доставь хозяина Гарри в спальню, - приказал он домовику и направился следом. Кажется, сегодня придется лечь спать до обидного рано.