Глава 9. Ночью Поттер отсутствовал

Ночью Поттер отсутствовал. Правда сподобился прислать сообщение с извинениями и сообщением, что ближайшие два-три дня будет в Норе. Празднование чего-то-там-выдающегося, юбилейного и многозатратного по человекочасам и финансосредствам. Это уже додумал сам Люциус, складывая пергамент, испещренный неровными строчками.
Уизли были в своем репертуаре. Позор чистокровных волшебников – шумные, плодовитые и не слишком умные, не умеющие заработать денег даже на насущные нужды, да и просто не желающие этого делать, они вызывали у многих брезгливую жалость. И только Гарри считал их образцом добродетели. Спорить с ним по этому предмету было чревато серьезными последствиями, и Люциус молчал, давя в себе раздражение при упоминании рыжего семейства.
В газете с утра снова полоскали имя Малфоев. Вспомнили мать Адены, провели журналистское расследование, убедились, что криминала в ее смерти нет. Как будто кто-то раньше сомневался и будто бы авроры тогда не засунули его в Азкабан при малейшем сомнении, невзирая на всех героев магического мира, вместе взятых. Увы, Лаура Изольди пала жертвой хозяйственного рвения, поскользнувшись на подоконнике при мытье окон. Статейка опять была не на первой полосе и снова не слишком грешила против истины. При желании можно было найти даже нотки сочувствия: как же, дитя осталось без матери, несчастный вдовец, вынужденный воспитывать дочь в одиночку…
Малфой аккуратно сложил газету и допил кофе. Ну что ж, раз есть свободное время, можно съездить за лошадью. Маккинли как раз уведомил, что у него есть пара-тройка жеребцов, которые могут устроить взыскательного покупателя, причем по очень сходной цене.

Гарри впервые было у друзей не то чтобы скучно, но как-то не по себе. Он как будто снял розовые очки или смотрел на все происходящее со стороны. Крикливая, задерганная Молли в вытянутом и бесформенном платье, украшенном на груди небольшим круглым жирным пятном, жалующийся на жизнь и хлещущий пиво бутылка за бутылкой Рон… Гермиона с гордо поднятой головой явно выпадала из общей компании и безуспешно пыталась приструнить своих близнецов, но те, поддавшись атмосфере, сделались неуправляемы, да еще бабушка Молли потакала их шалостям…
У него начали ныть виски, предвещая скорую головную боль, но уйти было нельзя, не обидев тех, кто столько лет был рядом, поддерживал, помогал. «Они не виноваты в том, что, - думал Гарри, пытаясь подобрать нужное слово, стараясь хотя бы для себя определить, что же происходит и почему он вдруг все видит иначе, - перерос», - вдруг пришло откуда-то понимание происходящего. Как будто он пытался влезть в любимые с детства штаны, которые стали безбожно малы, да и жутко неудобны от этого. Осмысление ситуации как ни странно успокоило, и Гарри принял решение просто потерпеть до конца мероприятия и впредь стараться не принимать приглашения на столь долгий срок. Скажем, вытерпеть вечер в таком обществе еще можно, а вот трое суток уже перебор.
- Гермиона, - обратился он к подруге, - у тебя есть обезболивающее? А то голова раскалывается.
Последующие дни оказались не лучше. Рон рассказывал бесконечные истории про аврорат, где подвизался младшим аврором – карьера не задалась, горел желанием узнать, что нового у Гарри и не нашел ли он себе подружку. Напоминал о давнем обещании стать шафером на свадьбе… Поттер вертелся как уж на сковородке, потому что приходилось говорить много, не сообщая на самом деле ничего. Уроки специалиста по этикету не прошли даром.
Ночами было не менее ужасно. Их с Роном поместили по старой памяти в одну спальню. Как же, друзья, есть о чем поговорить! Оказалось, что есть о чем поговорить только Рону. Перед сном он выдавал полуторачасовые монологи о своей нелегкой жизни и затем забывался пьяным сном, оглашая небольшую комнату громким храпом и отравляя воздух миазмами перегара.

Гарри лежал без сна и с тоской думал, что вот так и расходятся пути-дорожки с прежними друзьями. Хорошо, конечно, встречаться раз в год, вспоминать былое, выслушивать последние новости и, похлопав приятеля по плечу, возвращаться домой. А вот таких длительных мероприятий стоит впредь избегать. Может быть, работай они вместе, будь у них и сейчас что-то общее помимо давних приключений, все было бы иначе, но жизнь сложилась так, а не иначе. Говорят же, что нельзя дважды войти в одну реку.
- Эх, Гарри, дружище, - Рон сидел на краю узкой койки, - так здорово снова окунуться в атмосферу школьных лет, помнишь, как мы здесь в этой комнате строили планы уничтожения Воландеморта?
- Конечно помню, Рон, - согласился Гарри, забыть все равно бы не получилось.
- Зря ты не пошел на курсы авроров вместе со мной, - вздохнул друг, - вместе было бы классно.
- Я бы может быть и пошел, - тихо ответил Гарри, - только ты же помнишь, что тогда началось. Нужно было переждать.
- Да кто бы тебя тронул! Ты же герой! Победитель самого темного волшебника всех времен и народов, - распалялся рыжий, которому было почти до слез обидно, что пришлось после школы пробиваться одному.
- Думаешь? – Гарри подтянул коленки к животу и обнял их руками. – Они все очень хорошо запомнили, что я убил могущественного волшебника, и сделали отсюда главный вывод, что я сильнее его. А раз сильнее в подростковом возрасте, то потом стану еще могущественнее и непременно захочу получить власть над всем миром.
- Да это же бред! – отмахнулся Рон. – Какой-то один придурок написал, на него шикнули, и всё успокоилось.
Гарри печально улыбнулся: все было совсем не так. Нервов и сил та кампания забрала много. Спасибо, как ни странно, нужно было за свое спасение говорить Рите, которая не дала наделать глупостей и указала путь решения проблемы. И это оказалось единственным действенным средством, помогающим до сих пор.
- Давай спать, Рон, что-то я устал, - сказал он и лег, укрывшись одеялом.
Друг пожелал спокойной ночи, что-то еще побунил себе под нос и разразился оглушительным храпом. Интересно, как с ним Гермиона спит?

Тишина Малфой-менора после трех суток непрерывного шума воспринималась истинным благословением. Поттер устал от людей, от их настойчивого внимания и манеры постоянно говорить, практически не замолкая и вываливая на собеседника кучу информации, которая была откровенно никому не нужной. В этом плане Гарри соглашался с учителем этикета, что аристократические краткие беседы ни о чем во время больших приемов были гораздо предпочтительнее. И не в пример короче.
Гарри не нашел мужа в доме, эльф сообщил, что хозяин Люциус на заднем дворе, и испуганно закрыл себе рот обеими ладошками. Поди пойми этих домовиков, чего он испугался? Что за страшную тайну выдал?
Гарри поблагодарил и пошел разыскивать Малфоя, боясь признаться даже в душе, что соскучился по своему стервозному лорду.
Он шел, подставляя лицо лучам нежаркого осеннего солнца – день сегодня выдался на редкость теплым для поздней осени. Люциус обнаружился внезапно. Завернув за угол, Гарри замер, застыл как соляной столб, пораженный открывшейся картиной: лорд, одетый только в светло-серые бриджи и сапоги для верховой езды. Голый торс блестел от пота – Малфой чистил коня.
Гарри совершенно не разбирался в лошадях. Его познаний хватило лишь для того, чтобы определить, что перед ним все же конь, а не кобыла. И этот конь был ровного рыже-коричневого цвета, с белой полосой на морде и белыми же носочками. Животное переносило манипуляции спокойно, лишь иногда дергая ушами.
Люциус методично приводил шкуру животного в порядок, не пропуская ничего, без спешки или брезгливости. Наблюдать за ним, за мышцами, которые перекатываются под бледной, гладкой кожей было наслаждением. Каждая впадинка, каждая выпуклость на обнаженном торсе проступала так рельефно, как будто ее с любовью выписывал художник. Гарри шумно выдохнул, с удивлением обнаружив, что так и стоял неизвестно сколько времени, затаив дыхание.
Люциус посмотрел в его сторону и едва заметно улыбнулся, не прерывая своего занятия. Гарри подошел ближе:
- Привет.
- Его зовут Бриз, - вместо приветствия произнес Малфой, - я скоро закончу.
Гарри постоял немного, любуясь Люциусом теперь с близкого расстояния, наслаждаясь тем особенным чувством единения, которое иногда возникало у них, и понимая, что резкий лошадиный дух вкупе с покрытым испариной мужем вызывают совсем не желание пойти помыться.
- Почему ты делаешь это сам? – не удержался и спросил Гарри.
- Домовики плохо справляются с лошадьми, - пожал плечами лорд и выпрямился, проведя согнутой в локте рукой по лбу, убирая прилипшие к влажной коже волоски.
Такой лорд Малфой был непривычен, но удивительно желанен. Гарри чувствовал уже достаточно сильное напряжение в паху и неловко переступил с ноги на ногу, радуясь, что на нем свободный свитер.
Люциус едва заметно усмехнулся – реакция мужа радовала, а свою можно даже и не пытаться скрыть. Тем более Поттер уже все углядел и умудрился покраснеть.
Гарри смотрел на Малфоя, на то, как увеличивается бугор под мягкой тканью светлых бриджей, в голове мгновенно пронеслись картинки их супружеских утех, и он почувствовал, как загорелись уши. Глупость-то какая! Уж чего только между ними не было, а все как девица.
- Пойдем, отведём этого красавца в стойло, - бархатным голосом негромко произнес Люциус. Прозвучало как приглашение, как обещание чего-то большего, и Гарри словно зачарованный вошел следом в пахнущий свежим сеном сумрак конюшни.
Бриз занял свое место, а сильные руки обхватили Гарри поперек груди, и Люциус прижал мужа к деревянной перегородке.
- Ты чего? – растерялся тот, удивляясь метаморфозам.
Малфой бывал страстным, бывал ласковым, но таким видеть его не приходилось. Было странно видеть, как обычно светлые глаза потемнели от желания, слышать как громко и рвано бьется его сердце, ощущать как вздымается грудная клетка от прерывистого дыхания.
- Да что… - Гарри не успел продолжить, как солоноватые от пота губы Малфоя заткнули его, - м-м-м, - замычал он, протестуя, но уже сдаваясь.
- Не провоцируй, - хрипло выдохнул в губы Люциус и опять впился поцелуем.
«Не провоцируй?! – подумал Гарри. - Господи боже мой, да чем же я тебя спровоцировал?».
Но ответа на этот вопрос не было, как и на некоторые другие, достаточно важные. Гарри застонал и выгнулся, смутно понимая, что с ним делают. Раздевают. И это было правильно. Одежда сильно мешала, не давала в полной мере проявиться ощущениям от соприкосновения с обнаженной кожей мужа. Снять. Однозначно снять!
- М-м, - замычал Гарри утыкаясь носом во влажную кожу на шее. Здесь запах был особенно острым, смешанным. Едва заметно пахло любимым мылом Люциуса, травами – видимо возился с сеном, специфически щекотал обоняние конский пот, и поверх всего этого яркой, дурманящей ноткой, перекрывающей все остальное, плыл характерный аромат разгоряченного мужского тела, тела Люциуса Малфоя, его пота.
Было настолько невероятно понимать, что лорд пах пó том, что от одного этого прошивало возбуждением от пяток до макушки. Этот запах был намного более интимным, нежели какой-либо еще. Вряд ли многие в магической Британии могли похвастаться тем, что видели, а тем более обнимали и даже целовали этого рафинированного аристократа, мокрого от пота. Наверное, только избранные! Да, да, Гарри Поттер как раз очень даже подходит на эту роль – избранного!
- И что смешного, позволь спросить, в том, что я делаю? – угрожающе спокойно поинтересовался Люциус, услышав сдавленный смешок.
Гарри помотал головой и согнал с лица улыбку – под таким взглядом веселиться резко расхотелось. Одежды на нем уже не было, если не считать ботинок.
- Наклонись, разведи ягодицы, - скомандовал Люциус таким тоном, что все волоски на теле и голове Гарри немедленно поднялись. Член почему-то решил, что он тоже волос, и встал.
- Поттер! – от тихого голоса пробежали мурашки, заводя еще больше и Гарри сглотнув, медленно наклонился, оглядываясь через плечо, и сделал, что просили – раскрылся.
Было немного страшно и совсем чуточку холодно. Причем холодно не от температуры воздуха, а скорее от сгустившейся атмосферы – что происходит, Гарри не понимал. Сзади тяжело дышал Люциус, нервными движениями расстегивающий неподатливые пуговицы на ширинке.
Озноб возбуждения и страха не давал Гарри даже моргать, а не то чтобы отвести взгляд от того, что делал муж. Мокрые от слюны пальцы супруга небрежно прошлись по анусу, ну да, смазки здесь не было, и протиснулись внутрь. Гарри выдохнул и постарался расслабиться – больно не должно быть, практика все же была, хоть и не каждую ночь. Мышцы живота непроизвольно напряглись, то ли от страха, то ли от предвкушения, яйца поджались, и он понял, что Люциус входит почти без подготовки. Больно! Не сильно, конечно, но неприятно. Возбуждение стало отступать, а достоинство мужа ощутилось вдруг огромным.
Видимо Малфой что-то такое почувствовал, прижал готового упасть супруга к себе, застонал, поцеловал в шею… За этот стон, полный страсти, Гарри готов был простить все неудобства, вытерпеть боль, и он толкнулся бедрами, насаживаясь на член, принимая его целиком.
Люциус потерял связь с реальностью совершенно. То, что происходило было невозможно в принципе. Никогда! Но было. Он вколачивался в несопротивляющегося мужа, понимал, что тому больно, но ничего не мог поделать – что-то, что было сильнее него, требовало доказать Гарри, кто здесь главный и что… Черт, да что нельзя пропадать из спальни в неизвестном направлении, отделываясь дежурным: «дела»! А потом появляться воплощением соблазна и стоять, поедая глазами, источая феромоны, афродизиаки и бог знает еще что!
Малфой кончил с коротким стоном, выпрямился, утягивая за собой и Гарри. Потянулся рукой к вялому члену мужа, но наткнулся на ладонь, которая отвела ее в сторону.
- Не надо, - тихо сказал Гарри, не выпуская его запястье из мягкого захвата.
Люциус посмотрел на обнаженного мужа, которого пошатывало от всего пережитого, застегнул бриджи и подхватил супруга на руки.
- Почему мы не аппарируем? – удивился тот, когда Малфой понес его к выходу из конюшни.
- Не могу сосредоточиться, расщепит, - пояснил Люциус, жмурясь от слишком яркого света на улице.
- А-а, - глубокомысленно произнес Гарри и обнял его за шею.
Близость супруга действовала совсем не тем образом, каким следовало ожидать. По идее нужно бы обидеться, возмутиться, но было… лень? Его несли на руках, и пожалуй, поставить в вину мужу кроме чуть более жесткого, чем обычно, секса, было нечего. Сказать, что не понравилось совсем, тоже нельзя.
- В следующий раз только со смазкой! – выдал Гарри результат своих размышлений.
- Поттер, не провоцируй! – Люциус сбился с размеренного шага. – Я живой человек, а не кукла. Я очень даже не идеальный, можешь и получить то, на что нарываешься. Ты забыл, кто я?
- Я знаю, - согласился Гарри, - и все помню. Но я уже давно не тот подросток, который делит мир на черное и белое. И кстати, что то было, чем я тебя спровоцировал?
- Поттер, ты когда-нибудь смотришь на свои поступки со стороны? Ты исчезаешь на трое суток, развлекаешься где-то, потом заявляешься весь из себя такой…, - Люциус остановился и попытался подобрать слова к тому Поттеровскому виду, который вывел его из состояния равновесия.
- Малфой, у нормальных людей то, что ты определяешь как провокацию с моей стороны, называется банальной ревностью.
- Поттер, у тебя мания величия, - отозвался Люциус, внося голого мужа в дом, - ты сам-то ревновал когда-нибудь?
- Нет, - честно ответил Гарри, улыбаясь, - а надо? – состроил он невинное лицо. – А ты?
- Поттер, запомни, аристократы выше ревности, - назидательно сказал Люциус, поднимаясь по лестнице, - аристократы изощренно мстят.
- А-а, - понятливо протянул Гарри и отпустил шею мужа, когда его положили на кровать, - тогда мне, пожалуйста, заживляющее и обезболивающее. Не хочу месть в долгий ящик откладывать.
- Поттер!
Гарри расхохотался, поймал изумленно шарахнувшегося мужа за растрепанную косу и сделал, наконец, то, что хотел очень давно - медленно провел языком по его шее, наслаждаясь горьковато-соленым вкусом и потрясенным видом несгибаемого аристократа лорда Люциуса Абрахаса Малфоя.