Реконфигурация мирового политического пространства и мирового (международного) порядка в контексте кризиса идентичности

• Доминирующая прежде национальная (или национально-государственная) составляющая в системе идентификационных ориентиров индивида теряет былое значение.

• Национальные ценности девальвируются > резкое усиление значимости (а в определенном смысле – возрождение) этнической, религиозно-конфессиональной, цивилизационной и других, прежде «вторичных», дополнительных идеалтипических идентификационных моделей.

• Усиливается роль как более локальных, так и, напротив, сетевых социальных идентификаций, делокализованных вплоть до глобальности.

• Понятие национального в зависимости от контекста может прочитываться как атрибут государства-нации или же наполняться этническими и даже примордиальными коннотациями.

Кризис модели национального государства проявляется по-разному.

В странах «мировой периферии» (им по большей части модель «национального государства» была в свое время навязана Западом): гос. несостоятельность и неэффективность. Многие страны оказываются в принципе неспособными решить ключевую в рамках модели национально-территориального государства задачу последовательного формирования политической и гражданской нации. При этом стремление Запада навязать тем или иным странам «правильную государственность» становится прямо контрпродуктивным по своим последствиям.

Для стран Запада проявлением этого кризиса являются тенденции как «постмодерной» минимизации государственного присутствия в частной жизни, так и делегирования все большей части функций надгосударственным структурам (ЕС, новые органы глобального нормативного регулирования). Беспрецедентная динамика и колоссальный потенциал. Особенно в условиях финансового кризиса.^[1] Наиболее важные «побочные эффекты»:

1) прямой доступ представителей глобальной космополитической финансовой элиты к управлению национальными государствами «материализует» все прежние по большей части спекулятивные рассуждения о формировании «мирового правительства»;

2) у этого слоя финансовой элиты доминирующее положение в иерархии идентичностей все с большей определенностью закрепляется за особой идентичностью, наднациональной и надкорпоративной. Причем сегодня эта элита претендует уже не только на глобальную экономическую, но и на глобальную политическую власть.

+ В ряду других направлений, по которым сегодня осуществляется конструирование надцивилизационных политических интеграционных моделей, следует отметить «всемирное гражданство». Впрочем, с практической точки зрения здесь более важен опыт формирования европейского гражданства: казалось бы, частные вопросы – например, перспективы социокультурной интеграции гастарбайтеров и членов их семей и обретение ими гражд.прав – рельефно высвечивают противоречия, возникающие в ходе формирования надцивилизационных идентификационных и интеграционных моделей.

В целом же современные государства в стремлении отстоять свое право на сохранение и воспроизводство единого национального социокультурного пространства испытывают всевозрастающее противодействие двух основных разнонаправленных процессов:

1) процессы глобализации – стимулируют массовый отток нац.элиты в формирующееся наднациональное сообщество.

2) сепаратистские притязания этнических, конфессиональных, языковых, субкультурных сообществ – способствуют актуализации задачи упрочения гражданской составляющей национальной идентичности.^[2]

И еще одно обстоятельство, заслуживающее особого внимания. Повсеместно наблюдается активизация устремлений многочисленных периферийных регионов реализовать претензии на собственную культурную и цивилизационную самобытность (Хантингтон как раз на это обратил внимание в свое время). В таких условиях гражданская идентичность далеко не всегда способна эффективно разрешать проблемы культурно-цивилизационного противостояния внутри политического сообщества. > Актуализируются альтернативные идентификационные ориентиры.

Альтернативные идентификационные ориентиры и доминанты глобального развития

1. Универсалистско-гражданская трансформация. Характерна для стран Запада. В ее основе лежит потенциал сформировавшихся гражданских наций, открытых тем самым к последовательной интеграции в единое и универсальное, но в то же время структурно и функционально дифференцированное сообщество глобализованного мира. При этом ресурсы цивилизационной (в традиционном понимании) природы используются лишь в их символическом отображении, а социальные механизмы, соответствующие нюансам цивилизационного своеобразия отдельных западных стран, последовательно демонтируются. В сфере политической самоидентификации приоритет отдается гражданской идентичности.

2. Локалистско-гражданская (национально-цивилизационная) трансформация. Характеризует, как правило, эволюцию крупных региональных держав в постимперский период, сопровождающуюся возникновением серьезных проблем в ходе формирования гражданской нации, во многом связанных с их альтернативной Западу цивилизационной природой. Этот тип трансформации обусловлен возможностью компенсировать «недоформированность» национального государства за счет ресурсов культурно-цивилизационной консолидации, обладание которыми является ключевым отличительным признаком принадлежности к этому типу. В сфере политической самоидентификации формальные основания гражданской идентичности дополняются содержательной самоидентификацией с самобытной культурой и «традиционной» цивилизацией. Китай, Иран, Россия (?).

3. Универсалистско-негражданская трансформация. Достаточно распространена в постколониальных регионах (Тропическая Африка, Центральная Америка, Ближний Восток). Два ключевых условия формирования этого типа: 1) воспринятая от Запада «рамка» национального государства не смогла наполниться соответствующим содержанием, имплантированные механизмы формирования нации не справились с преодолением межэтнического, межконфессионального, межплеменного, межкланового сепаратизма; 2) прежде действенные механизмы цивилизационной интеграции были подорваны еще в колониальную эпоху и почти окончательно разрушены в процессе деколонизации. Не обнаруживая в родной стране эффективных механизмов политического участия (за исключением протестных) и гражданской консолидации, в логике этого типа индивид ищет их за ее пределами, равно как и за пределами собственной политической субъектности, все более ориентируясь на независимо от него формирующиеся на Западе представления об универсальных правах человека, о нормах свободного рынка и т. п.

4. Локалистско-негражданская трансформация. Достаточно редка для современного мира. Уверенно диагностируемые случаи – Сомали, КНДР и Афганистан. Последовательно изоляционистский, всякий раз уникальный ответ на вызов западного универсализма. Возможности как пассивной, так и активной включенности в продвигаемые им проекты блокируются. Вместе с тем в силу недостаточности располагаемых ресурсов как политико-гражданской, так и культурно-цивилизационной природы, блокируются и механизмы эффективной координации взаимодействия с ним (хотя бы наподобие того, как это делал СССР в период «разрядки»). Представления о гражданской идентичности не актуализированы.

NB

Эти эволюционные траектории – не «единственный» вариант. Возможны девиации, а также конкуренция стратегических альтернатив развития. Интересно посмотреть, в каком направлении – 2 или 3 – будет продвигаться незападный мир в самые ближайшие годы, какой из этих двух трендов будет в большей мере определять вектор развития, как мирового, так и отечественного.

Характерно, что на данный момент в целом фиксируется предпочтение универсалистско-гражданской трансформации. На уровне индивида это выражается в повсеместном распространении представления о преимуществах принципов столь же универсальной гражданской идентичности, пресловутого «мирового гражданства».

Следует также отметить, что «ответ» универсалистско-негражданского типа (рассматриваемый как своего рода проект будущего, посткризисного мира) может оказаться самым эффективным способом продвижения новых, экстратерриториальных форм социальной организации, на основе которых может быть радикально преобразован весь глобальный порядок, возникнут новые институциональные формы организации мирового сообщества. В том числе – с самым широким участием субъектов мировой политики и мировой экономики, организованных по виртуально-сетевому, а не по территориальному принципу. Соответственно, самое широкое распространение получат новые идентификационные ориентиры (паттерны), формирующие разного рода над- и субнациональные сообщества.