Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Гендерная методология в науках о прошлом: перспективы 90-х годов






Теории деконструктивистов (о них говорят также как о постмодернистах, когда именуют модернизмом теории социального конструирования 70-80-х годов58) были тем необходимым этапом, который превратил комплекс методик сопредельных наук

57 Фуко М. Говорящий пол. Сексуальность в системе микрофизики власти //
Современная философия. Харьков, 1995. Т. 1. С.157.

58 Лиотар Ж. Ф. Заметка о смыслах «пост» // Иностранная литература.
1994. N 1. С. 56-59.


(методы гендерной экспертизы, гендерного анализа социальных явлений, гендерной психологии и лингвистики) в методологию.

Начало ее интенсивного применения в истории относится к 90-м годам и совпадает с изменением предмета исторических наук, новыми когнитивными принципами sciences de l'homme («наук о человеке»). Вместо «структур большой длительности» интерес ученых обратился к конкретным судьбам обычных людей на ограниченном временном отрезке; вместо историко-демографических штудий, напичканных цифрами и графиками, публикуются историко-литературные эссе, авторы которых размышляют о том, какое воздействие способен оказать индивид на ход истории. Вместо утилитарного подхода к источникам личного происхождения (из которых ранее брались лишь общезначимые факты социально-политической истории) стал практиковаться «биографический метод», где во главу угла оказалась поставлена реконструкция одной или нескольких судеб и влияние на них социально-экономических и политических катаклизмов. Изменилось и отношение к «социальному полу», гендеру: категория принадлежности к нему, наравне с принадлежностью к определенному этносу, стала одним из критериев идентификации общего. На Западе возникла и развивается действительно гендерная история — объединяющая историческую фе-минологию, историческую андрологию, историю гомосексуальности и историю взаимоотношений полов. В настоящее время гендерная история добивается признания и институционализации и, например, в российском историческом дискурсе.59

Перспективы применения гендерной экспертизы социально-исторических явлений или гендерной методологии в истории весьма разнообразны, поскольку она по-новому концептуализирует привычные понятия, вписывая историю полов в историю как таковую. Она заставляет рассматривать не пол сам по себе и не взаимоотношения полов (этим уже занимаются и занимались в прошлом разные гуманитарные науки, в частности, этнология), а именно исследовать всю множественность социальных связей, не упуская при их рассмотрении фактора пола и

59 См.: Ушакин С. А. Пол как идеологический продукт: о некоторых направлениях в российском феминизме // Человек. 1997. N 2; Пушкарева Н. Л. Гендерный подход в исторических исследованиях // Вопросы истории. N6, 1998.


304

гендерного взаимодействия. Например, исследование классов и социальных групп в случае применения гендерной методологии позволяет вникнуть в процессы «конструирования» гендерных различий, закрепленных идеологией, религией или ими обеими и заставить исследователя размышлять о том, как этот фактор определял «общественное пространство», 80 в котором функционировал данный класс или социальная группа, как соотносились в системе приоритетов данного класса или группы личные и общественные ценности.61

Использование гендерной методологии в истории позволяет анализировать прошлое, тематизировать и коцептуализиро-вать его проблемы с четкой ориентацией на решение современных задач62 (скажем, о путях маргинализации, «забывания» той или иной социальной группы, о ее правах). При этом гендерная методология помогает преодолеть узость отдельных и самостоятельных «историй» (женщин, мужчин, гомосексуалистов), поскольку функция ее не комплементарная, компенсаторная или пересматривающая, а. синтезирующая. В связи с обнаружением ген-деристками «множественности полов» (мужчины; женщины; биологические мужчины, считающие себя женщинами; женщины, считающие себя мужчинами; бисексуалы, трансвеститы и т. д.) и поставленной ими задачей выявления тех, «кого не замечают», возникла проблема анализа маргинальных социальных групп во всех обществах, гендерного аспекта их статуса.63

Объемность видения, которую дает гендеристу дихотомич-ность его подхода (каждое явление или событие — глазами и мужчин, и женщин) позволяет сочетать «ретроспективный» подход (то есть изучение становления «настоящего» в прошлом) со ставшим модным «проспективным» (предполагающим услов-

60 Термин введен Хабермасом: J. Habermas, The Structural Transformation of
the Public Sphere
(Cambridge, 1989), pp. 244-245.

61 D. Wahrman, «Middle Class. Domesticity Goes Public: Gender, Class and
Politics», Journal of British Studies, N 4, V. 32, 1993, pp.396-432; Прайс Р.
Историография, нарратив и XIX век // Социальная история 1998/1999.
М., 1999. С. 143.

62 М. Mies, «Frauenforschung oder der feministische Forschung? Die Debatte um feministische Wissenschaft und Methodologie», Beitrage zur feministischen Theorie und Praxis. Bd. 11, 1984. S. 40-51.

63 B. Bullough, V. Bullough, eds., Cross-Dressing, Sex and Gender (Cambridge, 1993).


305

ное движение от прошлого к настоящему через анализ потенциальных возможностей, исторического выбора, считая будущее как бы неопределенным, «открытым»). Скажем, российские женщины получили избирательные права в марте 1917 года, в эпоху буржуазно-демократических преобразований, что позволяет гендерному историку очертить примерные перспективы подходов к решению «женского вопроса» Временным правительством. гендерная методология в истории позволяет соединить микроисторию («историю как мириады жизненных путей и судеб») и макроисторию, генерализовать микросюжеты и через них показать на исторических примерах «философию амбивалентности», «альтернативности» (например, такую возможность — если продолжать тему женских избирательных прав — дает изучение жизненного пути одной из ключевых фигур кадетской партии Анны Тырковой в соотнесении с судьбами других лидеров из числа конституционных демократов в России).64

Освобождая субъекта науки от «пораженности сексизмом», гендерные историки показывают, как освобождение от подобного «налета» способствует получению более объективного знания.65 гендерная методология в истории позволяет обнаружить непривычное в привычном (мужскую дискриминацию и подчинение в патриархатном обществе), позволяет понять конструирование иерархий как взаимодействие, а не однонаправленный процесс.

гендерный подход к анализу социально-исторических явлений помогает концептуализировать индивидуальные дискурсы и идентичности, поскольку требует постоянного учета того, к какому полу приписан тот или иной «эктор», как он сам отвечает на вопрос «кто он /а?» и какой ответ на тот же вопрос давали ее/его современники. Указанный подход позволяет темати-зировать и важнейшие аспекты коллективных идентичностей (ведь любой класс состоял из мужчин и женщин), например, рассмотреть отношение наук к мужчинам и женщинам на длительном временном отрезке66 и тем самым приблизиться к

64 Юкина И. И. А. Тыркова — путь в политику // Социально-правовой
статус женщины в исторической ретроспективе. Иваново, 1997. С. 65-68.

65 L. Irigaray, «Is the Subject of the Science Sexed», Cultural Critique, V. l(Fall),
1985, pp. 11-14.

66 С. Honegger, Die Ordnung der Geschlechter. Die Wissenschaften vom Menschen
und das Weib 1750-1850
(Frankfurt-New York, 1991).


306

пониманию того, как «люди науки» формировали общественное мнение, а наука — отнюдь не научные стереотипы.

Рожденная благодаря исторической феминологии и теории социального конструирования гендера, гендерная методология в истории вооружает исследователя инструментами для написания иной политической истории и истории власти, так как заставляет видеть в них проявление маскулинного дискурса и влияний «колонизатора» по отношению к «колонизируемым» (женщинам, сексуальным меньшинствам и всем сексуально-депривированным).67 С другой стороны, подкрепленная концепциями и идеями постмодернистских философов, гендерная методология содержит такие подходы к анализу текстов по политической истории, которые позволяют видеть неакцентированные, латентные (скрытые) формы женского политического дискурса и политического поведения, попытки женщин (часто весьма удачные) вмешиваться в политику и направлять ее, даже когда формально они от нее отстранены.68

Умение применять гендерно-чувствительные методики при анализе исторических явлений убеждает в том, что «молчаливому большинству» (женщинам — какими они были всегда в доиндуст-риальной истории), равно как и меньшинствам (гомосексуалистам), «было, что сказать». Оно заставляет задуматься над вопросом, что значило быть мужчиной, женщиной, непризнаваемым бисексуалом или гомосексуалистом в разные исторические эпохи — какие проявления и свидетельства их статуса, опыта, профессионального самовыражения, социальных «ритуалов», самосознания и самоосознания (то есть идентичностей) могут быть рассмотрены сквозь века и культуры, и было ли (есть ли?) что-либо в социальном смысле общее,

67 Терминология 80-х гг. См.: R. Hausen, H. Nowotny, eds., Wie mannlich ist
die Wissenschaft?
(Frankfurt, 1986).

68 Первые статьи об этом появились в начале 80-х. См.: Н. W. Dewey,
А. М. Kleimola, «Muted Eulogy: Women Who Inspired Men in Medieval Rus»,
Russian History, 1983, V.10, pp. 2, 188-201; к середине 90-х это уже была
отдельная тема: Пушкарева Н. Л. Частная жизнь женщины в доиндуст-
риальной России X
начала XIX. Невеста, жена, любовница. М., 1997.

89 Эта задача — ответить на вопрос, было ли что-то общее, характерное для всех мужчин и всех женщин во все исторические эпохи — поставлена Дж. Батлер. См.: J. Butler, «Gender Trouble, Feminist Theory, and Psychoanalitic Discourse», L. Nicholson, ed., Feminism / Postmodernism (N.Y.-L., 1990), p. 324.


307

присущее всем мужчинам и всем женщинам, независимо от принадлежности к своему времени и своему социуму.69

гендерная методология вводит исследователя в «новую культурную историю» — историю гендерно-обусловленной символики разговора, мыслей, размещения тела в одежде и в пространстве, заставляет скрупулезно анализировать особенности мужского и женского «письма» (l'ecriture masculine et l'ecriture feminine). Причем гендеристы нового поколения ставят задачу изучения не столько проявлений, сколько механизмов воспроизводства «гендерно пораженной» идеологии, исследования не только мужского «подавления» и женской «борьбы против дискриминации», но и форм признания и согласия женщин со своим якобы «природопредопределенным» статусом, 70 их подсознательной «помощи» в воспроизводстве поведенческих моделей и соответствующих структур господства.

Выше уже говорилось о лингвистическом повороте и связанных с ним возможностях анализа исторических текстов. Изучение лингвистических процессов переходных эпох, возникновение новых понятий и их меняющееся содержание — все это наиболее перспективные направления научного поиска при исследовании социально-психологических процессов. Например, одна из французских исследовательниц гендерной истории систематизировала устоявшиеся образы идеальных и антиидеальных женщин — как их видели, по преимуществу, мужчины в средневековье и раннее Новое время (С. Матью Греко, Ангел или дьяволица? 71), показав, как много информации об обществе в целом может выявить подобная работа. Помимо назревшей задачи сопоставления мужской и женской системы ценностей, их непохожести (вероятно, идеал и антиидеал у женщин в отношении их самих был всегда иным, чем у мужчин), стоит обратить внимание на удачный опыт привлечения гендеристами для подобных штудий не только литературно-художественных произведений высокой значимости, но и малоинтересных истинному ценителю слова любительских и «шаблонных» текстов: именно в них зафиксированы характерные для данного времени спосо-

70 L. Schiebinger, The Mind Has no Sex? Women in the Origins of Modern
Science
(Cambridge (Mass), 1989); G. Pomata, op. cit., p. 1020.

71 S. F. Grieco Mattews, Ange ou diablesse? p. 1991.


308

бы понимания мира, обыденные понятия, некие общие «фреймы»72 опыта, без которых трудно «вчувствоваться» в жизнь других, к тому же живших задолго до нас.

гендерный анализ социально-исторических явлений предполагает также исследовательскую зоркoсть ученого, анализирующего историю частной жизни, поскольку ориентирует на особый интерес к изучению не только некоего «общечеловеческого» (читай — мужского) опыта, но и опыта «непосредственно женского» (как это обычно именуют в социологии феминизма) — то есть изучения страдания, деприваций, унижений, причем не обязательно в гендерном аспекте (о том, что перечисленные понятия более связаны с женским опытом, нежели с мужским, где главенствуют победительность, успех, удача, написаны десятки работ современных психологов-феминисток).

Возникновение гендерной истории означало выделение в «отдельные производства» тем, которые ранее считались просто «историей нравов» (сексуальность, гомосексуализм). Владение гендерной методологией позволяет обнаружить «локусы» этих тем в других тематических комплексах (например, изучать особенности гомосексуального дискурса в дружбе или еретических движениях), «открыть глаза» на диссонансы истории, не вписывающиеся ни в концепции, ни в конструкты, ни в нормы — то есть по-новому взглянуть на всю историю сексуальности. Скажем, может быть поставлена как исследовательская проблема история адюльтера или история женских монастырей различных конфессий сквозь призму истории лесбийства.73

Вслед за Ж. Лаканом, связавшим психоанализ с лингвистикой и возведшим желание (и связанное с ним воображение) в основной мотивационный принцип человеческой жизни, специалисты по гендерной истории призвали увидеть в «борьбе дискурсов»

72 Понятие «фреймы» (англ. frame — сооружение, рамка) введено Ирвином
Гоффманом. Он именует таким образом разделяемые большинством фор
мы понимания мира.

73 J. Brown, Immodest Acts. The Life of Lesbian Nun in Renaissance Italy (New
York, 1986).

74 L. Epstein, K. Straub, eds., Body Guards: The Cultural Politics of Gender
Ambiguity
(L.-New York, 1991); J.С Fout, ed., Forbidden History: The State,
Society and Regulation of Sexuality in modern Europe
(Chicago-L., 1992); M.
Ryan, A. Gordon, Body Politics: Desease, Desire, and the Family (Oxford, 1994).


мужчин и женщин бесконечное проявление и сокрытие желаний.74 Вне сомнения, подобным образом — через «историю интенций» (побуждений) — может быть раскрыта практически любая тема, в том числе и по социально-экономической и, тем более, по социальной истории.

Последняя тоже, кстати сказать, очень изменилась под влиянием новейших теоретических построений постмодернистов. И гендерный аспект анализа некоторых социальных деконструкций не просто «добавил» женский пол в описание общественных процессов. Используя методики психологов и социологов, историки стали создавать совершенно иные по глубине и по характеру исследования. Многие увлеклись, как уже говорилось, микро-анализом (потому что он позволял достичь желаемой глубины скорее, чем «пилотажные» построения глобальных процессов); он же, как никакой другой, позволял не упустить из виду «маскарад» гендерных проявлений. Другие историки, все еще чувствовавшие вкус к широким схемам, изменили их основания. Так, скажем, вслед за французским социологом-деконструктивистом П. Бурдье, введшим в науку понятие «символического капитала» (престиж, честь, доброе имя75), историки-феминологи76 и гендеристы77 успешно показали, что тело и сексуальность (и мужчины, и женщины) может быть элементом указанного символического капитала, может являться «особым языком» (как на том настаивал М. Фуко). Каковы особенности «символического капитала» мужчин и женщин в одну и ту же эпоху — это тоже тема для размышлений.

Благодаря исследователям, показавшим возможности гендерного анализа «феномена признания» (в том смысле, в каком его понимал М. Фуко78), в историческую и философскую науч-

75 Здесь может возникнуть любопытная аллюзия, перекличка с известной
строкой Б. Окуджавы — «Не покупается доброе имя, доброе имя, талант и
любовь...» Все эти ценности перечислены П. Бурдье как элементы «симво
лического капитала». См. подробнее: Карле Я. Пьер Бурдье и воспроиз
водство классового общества // Монсон П. (отв. ред.) Указ. соч. С. 378.

76 G. Duby, M. Perrot, eds., Histoire des femmes en Occident. V. III. XVIe-
XVIIIe siecles. Sous la dir. de N.Z. Davis et A.Farge. p. 1991.

77 T. Laqueur, Making Sex: Body and Gender from the Greeks to Freud (Cambridge,
1990).

78 M. Фуко первым обратил внимание на то, что после 1215 года (Латранс-
кий конгресс) христианин стал «человеком признающимся» — в практи-


310

ную литературу было введено понятие женской субъективности как «чудовища признания». По словам историков, работающих в области гендерной истории, традиционные культурные стратегии вынуждали женское тело к постоянному, явному и даже демонстративному признанию (например, на процессах ведьм)79 и изощренному, латентному насилию через воспитание, вынуждающему «выговаривать подсознательное», все то, что наполняло содержанием женские «душу», «сознание», «я». Анализ механизмов «признания» и готовности говорить о себе — как они представлены в мужских и женских дискурсах — еще одна тема современных специалистов по гендерной истории, знакомых с постструктуралистскими теориями.

При смещении центра изучения эго-документов в сторону анализа влияния социальных катаклизмов на жизнь человека вновь с особой силой зазвучал вопрос о том, какова степень индивидуальной независимости человека от требований общества и обязательств перед ним и — добавляют гендеристы — насколько принадлежность к определенному полу дает большую или меньшую свободу? Эта проблема была поставлена одним из классиков историко-эмпирической социологии (и одним из отцов современной конфликтологии) Б. Муром 15 лет назад.80 Знакомые с гендерной методологией обусловили поиск адекватного ответа на этот вопрос усложнением объекта исследования: им является у них, как правило, кто-то «униженный и оскорбленный», депривированная личность — женщина, ребенок любого пола, гомосексуалист и т. п.81 И именно изучая их «исто-

ку его повседневности была введена исповедь. Эволюция исповедных практик до автобиографических признаний, предназначенных для обнародования — особая тема его философских размышлений о «признающейся субъективности». См.: Линдгрен СО. Мишель Фуко и теория истины // Монсон П. (отв. ред.) Указ. соч. С. 345-374.

79 L. Roper, «Withcraft and Fantasy in early Modern Germany», History Workshop
Journal,
N 32, 1991, pp. 19-43.

80 B. Moore, Privacy: Studies in Social and Cultural History (New York, 1984), p. 3.

81 В этом смысле показательно блистательное исследование Н. 3. Дэвис о
трех бесправных женщинах, живших в раннее Новое время. Пролог к
этой книге она написала в форме обращения к своим героиням. После
дний абзац пролога заключается парадоксальными (на первый взгляд)
словами: «Меня интересовало то, какие преимущества давала вам ваша
маргинальность...» (N. Z. Davis, Women on the Margins. Three Seventeenth-
Century Lives
(Cambridge (Mass.) - L., 1995), p. 4.


рию», а через нее — стараясь вникнуть в их понимание «свободы» и «счастья», гендеристы ищут ответ на собственные размышления «о времени и о себе», о своем месте в мире и нужности проводимых ими исследований.

Разговор о гендерной истории и о гендерной методологии в науках о прошлом можно вести почти бесконечно — столь широки их возможности. Подчеркнем еще раз: речь идет не о реконструкции какой-то части или страницы общечеловеческого прошлого (такое понятие применимо к «рабочей истории», «городской истории», «истории детства» и т. п.), а о действительно глубоком и многостороннем видении жизни ушедших эпох. Философы, социологи и психологи «открыли» гендер, поставили вопрос о том, как гендерные «верования» исследователя преломляют его взгляд на мир, обнаружили женский опыт как особый источник знания и обнародовали гендерно-чувствитель-ные методики, позволившие углубить научный поиск. В этом их непреходящая теоретическая ценность. Но гендерный подход в истории имеет, как о том принято говорить в постсоветском научном дискурсе, и «практическую значимость». И она не только в том, что феминологическая и гендерная тематика привлекла к научной работе массу женщин. Историки, разделяющие концепции гендерной методологии, сумели «опрокинуть» их в прошлое, показали, как женский опыт соотносился с мужским в прошлые столетия и в какой мере это взаимодействие формировало культурные стереотипы, нормы и идентичности. Полученные знания имеют непосредственное отношение к процессу социальных изменений. Они — не наука ради науки. В доказательстве историчности привычных понятий (социальная роль, социальное призвание, «природное» предназначение мужчины или женщины) заложена гигантская сила нашего индивидуального освобождения.


Гендерная проблематика в психологии

Елена Иванова

7. Гендерные исследования в психологии


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.012 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал