Пиренейский полуостров в XI—XIII в.

Реконкиста XI—XIII в. Период с середины XI до середины XIII в. был временем решающих успехов Реконкисты. Раздробленные мавританские владения явились сравнительно легкой добычей христианских государей. Так, в 1085 г. кастильцы заняли Толе­до — крупнейший город Центральной Испании, бывшую столицу вестготов. В начале XII в. арагонцы овладели Уэской и Сараго­сой, в 1147 г. при поддержке участников Второго крестового по­хода был взят Лиссабон. В руки христиан к концу XII в. попала большая часть территории полуострова. Тем не менее продвиже­ние их на юг было неизмеримо более медленным, чем арабское завоевание Испании в VIII в. Это объясняется рядом обстоятельств. Во-первых, среди христианских государств полуострова не было единства. Объединение Леона и Кастилии было непрочным. Не­сколько раз королевство подвергалось разделу между сыновьями умершего монарха. Окончательно объединение Кастилии и Лео­на произошло только в 1230 г. В 1137 г. Арагон и Каталония за­ключили унию, однако сохраняли автономию во внутреннем уп­равлении. В 1139 г. португальский граф Афонсу Энрикеш провоз­гласил себя королем, хотя Кастилия смирилась с отпадением этой области лишь после разгрома ее войск португальцами в 1385 г. Наварра, которая с XII в. не имела общей границы с маврами и перестала участвовать в Реконкисте, тем не менее была постоян­но вовлечена в междоусобные войны на полуострове. В качестве союзников в междоусобицах государства севера полуострова не­редко привлекали мусульманских правителей ал-Андалуса, что, конечно, также замедляло Реконкисту.

Другим фактором, сдерживавшим продвижение Кастилии и Арагона на юг, было военное вмешательство берберских государств Северной Африки. Андалусские эмиры неохотно прибегали к их помощи, опасались попасть от них в зависимость, однако в кри­тических ситуациях берберы наносили тяжелые удары христиан­ским государям. Так, их победы над кастильцами в 1086 г. при Салаке ив 1195 г. при Аларкосе на несколько десятилетий отсрочили решающие успехи Реконкисты. С другой стороны, христи­анские королевства вели борьбу преимущественно своими сила­ми, помощь извне (Франция, крестоносцы, Генуя, Пиза) оказы­валась лишь эпизодически.

Важнейшим обстоятельством, определявшим темпы Реконкис­ты, была объективная возможность подчинения и колонизации захваченных земель. Далеко не всегда имелись средства для стро­ительства крепостей на южных границах, содержания гарнизонов в городах, где нередкими были восстания мусульманского насе­ления. При дефиците людских ресурсов приобретение земель, которые некем было заселить, не создавало стимулов к новым захватам. Поэтому с XI в. частым явлением становится не завое­вание отдельных мавританских государств, а превращение их пра­вителей в данников, ежегодно выплачивавших Кастилии и Ара­гону огромные суммы.

В силу названных обстоятельств Реконкиста в XI—XIII вв. осу­ществлялась не постепенно и плавно, а как бы скачками. Ее глав­ные победы пришлись на первую половину XIII в. В начале века Кастилии удалось урегулировать свои отношения с соседями, и 1212 г. ее король Альфонсо VIII во главе союзного войска наголо­ву разбил берберов при Лас Навас де Толоса. После окончатель­ного объединения Леона и Кастилии Реконкиста сделала реши­тельный шаг вперед. В 30-50-е годы XIII в. кастильцы завоевали крупнейшие мавританские тайфы — Хаэн, Кордову, Севилью. Захватив город и область Мурсию на Средиземноморском побе­режье, Кастилия отрезала Арагону путь для Реконкисты на юг, Экспансия Арагона пошла в несколько ином направлении: он ут­верждается в Валенсии, на Балеарских островах, на Сицилии, Сардинии и в Южной Италии. Арагонские короли имели также владения в Южной Франции. Португалия завоевала область Аль-гарви, завершив свое участие в Реконкисте.

Таким образом, во второй половине XIII в. в руках мавров на Пиренейском полуострове осталась лишь Гранада с прилегающей к ней территорией. Она уже не представляла серьезной опаснос­ти для христианских государств. Реконкиста приостановилась до конца XV в.

Экономическое развитие полуострова. Города. В рассматривае­мый период в странах Пиренейского полуострова наблюдался прогресс во всех сферах производства. В сельском хозяйстве воз­росла роль земледелия. Функционировали созданные маврами ирригационные системы, получили широкое распространение виноградарство, выращивание олив, шелковицы. Преобладающей системой выращивания злаковых оставалось двуполье. С завоева­нием обширных плоскогорий Центральной Испании (Новая Кастилия и Арагонская Месета) открылись широкие возможности для перегонного скотоводства. В связи с развитием как в Испании, гак и в других странах Западной Европы сукноделия особенно выгодным занятием становится овцеводство.

С XIII в. испанская шерсть вывозится во Фландрию, Италию, Францию, Англию. Овцеводством занимались не только крестья­не. Крупные стада скота имели светские феодалы, церковь, горо­да. Для нормирования пользования пастбищами, перегона стад, защиты своих интересов в XII—XIII вв. образуются союзы собст­венников скота — месты. В Кастилии в 1273 г. месты были объ­единены в общегосударственный «Почетный совет Месты». Спе­циализация сельскохозяйственного производства в различных рай­онах полуострова создала условия для роста внутренней торговли. Северные и центральные районы (Астурия, Галисия, Каталония, Арагон, Старая и Новая Кастилия) поставляли скот, кожи, рыбу, соль, сельскохозяйственный инвентарь, южные — зерно, масло, вино и т.п. На внешний рынок кроме шерсти вывозились кожи и вина. Особенно активны были каталонские купцы, а кастильский экспорт осуществлялся главным образом иностранными торговцами

Как и везде в Западной Европе, Х1-ХШ века в Испании и Пор­тугалии были временем становления и развития городов как центров ремесла и торговли. На Пиренейском полуострове этот процесс имел существенные особенности, связанные с Реконкистой. Многие города достигли особого развития в мусульманскую эпоху. Включение их в состав христианских государств часто было связано с разрывом традиционных производственных и торговых отношений с мусульманским миром, с эмиграцией ремесленников и торговцев на юг, увеличением доли аграрного (особенно скотоводческого) сектора в городской экономике. Тем не менее такие города, как Толедо, Сарагоса, Валенсия, Севилья, и при христианах оставались важными центрами ремесла и торговли, их продукция (металлоизделия, оружие и упряжь, кожи, ткани) были широко известны на европейских рынках.

Значительно более скромными были города, появившиеся в ходе Реконкисты. Как правило, они возникали на базе административных центров и особенно крепостей, строившихся в зоне военных действий. Короли и графы, основывавшие их, были заинте­ресованы в привлечении поселенцев, которые могли бы составить постоянный гарнизон. Для этого еще с IX в. издавались специальные «поселенные грамоты», фиксировавшие различные льготы для переселенцев. Экономика этих поселений оставалась аграрной, но уже в X в. здесь появляются рынки, а на рубеже X—XI вв. — ремесленные мастерские ткачей, бондарей, колеси и ков, кузнецов и т.д. Возникают некоторые элементы самоупрам ления, специфические правовые обычаи, которые записываются в особые документы — фуэро. Фуэро города Леона 1020 г. еще предписывает возвращать сеньорам переселившихся в него зависимых крестьян, но более поздние памятники, как правило, провозглашают свободу горожан независимо от того, как долго они там проживают. В XI—XII вв. население городов быстро увеличивается, растет их ремесленное и торговое значение. Однако земледелие и особенно скотоводство продолжают играть большую роль их хозяйстве. Важными центрами овцеводства, например, были Сеговия, Куэнка, Теруэль, Порту. Они поставляли сырье для сукноделия. Изготовлялись также льняные и шелковые ткани, таллоизделия, предметы повседневного обихода. Во всех более и ни менее значительных городах наряду с постоянно действующими или еженедельными рынками проводились ярмарки, доходы от которых пополняли королевскую казну.

Некоторой спецификой обладали города на северо-западе Леоно-Кастильского королевства. Большую роль в их становлении сыграла дорога, ведущая из Франции к Сантьяго-де-Компостена — одному из известнейших в Европе монастырей, куда еже­годно отправлялись сотни паломников. Это обстоятельство, а также близость столиц — Леона, Овьедо, Бургоса — привлекли сюда французских ремесленников. В XII—XIII вв. здесь шла острая борь­ба между ремесленниками и городскими сеньорами — аббатом монастыря в городе Саагуне и архиепископом в Сантьяго-де-Компостела. Для приморских городов Каталонии, в первую очередь Барселоны, характерно развитие там дальней торговли и наличие богатого купечества, что сближает их с некоторыми городами Италии и Южной Франции.

Колонизация и социальное развитие. На социальное развитие Кастилии, Арагона и Португалии огромное влияние оказали Ре­конкиста и колонизация. Во всех пиренейских королевствах вы­работалась сходная процедура заселения новых земель. Их вер­ховным собственником считался король, а реальными владельца­ми — те, кто их населял. В дарственных хартиях, «поселенных грамотах» и фуэро короли передавали вотчинникам, сельским и юродским общинам права на землю и, как правило, жаловали налоговые льготы. Часть земли становилась королевским доме­ном. Нередкими были случаи, когда короли нарушали пожалованные ими же привилегии и передавали свободные деревни и даже города во владение светским и церковным сеньорам. Поэто­му право феодального государя распоряжаться землей было не номинальным, а вполне реальным.

В свободной деревне земля делилась на пахотные наделы и уго­дья, подконтрольные всей общине — консехо [12]. Общинное уст­ройство было свойственно и зависимым деревням. Консехо отве­чал перед вотчинником или короной за выполнение повинностей. В Кастилии и Португалии они были сравнительно невелики: для зависимых крестьян — фиксированный натуральный или де­нежный ценз (например, 3 хлеба и курица; 1—2 солида в год), иногда — полевые барщины (как правило, несколько дней в году); н свободных деревнях — поземельный налог и различные поборы военно-административного происхождения. В Старой Каталонии и Арагоне, где власть вотчинников над крестьянами с раннего средневековья была прочнее, чем на западе полуострова, положе­ние зависимого населения ухудшилось.

Промежуточное положение между свободными и зависимыми крестьянами в Леоне и Кастилии занимали члены так называе­мых бегетрий (от латинского benefactoria, т.е. «благодеяние»). Бегетрия — крестьянская община, которой сеньор оказывал огово­ренное соглашением покровительство, а крестьяне за это выпол­няли в его пользу некоторые повинности, первоначально весьма необременительные. Различались два типа бегетрий — «от моря до моря», члены которых могли избирать себе сеньора по всей стране (т.е. от Бискайского залива до Атлантики), и «бегетрий рода», где сеньором мог быть лишь член определенного семейст­ва. Крестьяне были вправе менять сеньора, вести с ним судебные тяжбы. Однако в XIII—XIV вв. повинности членов бегетрий су­щественно возросли, право на смену сеньора было сильно огра­ничено и на практике членство в бегетрий превратилось в одну из форм феодальной зависимости.

Некоторые черты землевладения и социального устройства де­ревни были унаследованы государствами Пиренейского полуост­рова от мавров, в особенности в тех областях, где проживало зна­чительное мосарабское население (Толедо, Валенсия, Севилья и т.п.). Здесь сохранялась аренда, по условиям которой лично сво­бодный арендатор выплачивал земельному собственнику часть урожая натурой или денежный взнос. Арендные договоры возоб­новлялись довольно часто, что сопровождалось повышением пла­ты, и могли заключаться также между крестьянами. Начиная с XIII в. земли мосарабов интенсивно раздариваются королями свет ским и церковным феодалам, а их население переходит в разряд зависимых держателей.

Социальный и сословный строй городов Леоно-Кастильского королевства различался в зависимости от того, был ли данный город свободным или имел сеньора. Большинство крупных и средних городов в стране были свободными и подчинялись непосредственно короне. Полноправными горожанами считались те, кто обладал недвижимой собственностью независимо от характера занятий и длительности проживания. Наиболее зажиточные горожане, как правило, обязаны были приобрести боевого коня и вооружение; за это их освобождали от городских и государственных повинностей и, как и кабальеро-вильяно, приравнивали и некоторых отношениях к служилым феодалам. Такие городские кабальеро занимали высшие муниципальные должности, имели привилегии в пользовании городскими землями (в первую очередь пастбищами), представляли городскую общину в органах сословного представительства. Непривилегированное полноправное городское население состояло из ремесленников, мелких торговцев, лиц, которые вели собственное хозяйство в аграрной сфере го­родской экономики.

Ремесло в испанском городе развивалось преимущественно по типу «свободного ремесла», поскольку королевской власти и го­родской верхушке удалось воспрепятствовать организации цехов — в них видели источник повышения цен на рынке и угрозу для правящих слоев общины. Поэтому корпорации ремесленников и объединения торговцев возникали только с конца XII—XIII в. лишь в некоторых отраслях ремесла и преимущественно в Каталонии и Арагоне. Кроме полноправных горожан в состав городского насе­ления входили наемные работники, чей труд использовался как в ремесле, так и в земледелии и скотоводстве, бедняки, арендовав­шие жилье и небольшие участки земли. В приниженном положе­нии находилось сохранявшееся мусульманское население. В го­родах, имевших сеньора, проживала также его челядь, а все жите­ли таких городов, не исключая и кабальеро, были обязаны сеньору некоторыми платежами и службами.

Границы феодального сословия Леоно-Кастильского королев­ства были размытыми и, особенно до середины XIII в., открыты­ми: верхушка свободного крестьянства и зажиточные горожане довольно легко могли превратиться в кабальеро. К XIII в. посте­пенно складывается различие между кабальеро и инфансонами — представителями потомственных служилых феодалов. Теперь ис­точники часто именуют тех и других «идальго» (от испанского fijo d´ algo— «сын значительного человека»). Идальго, как правило, не были богаты; довольно скудные доходы, получаемые от рент, дополнялись военной добычей и выручкой от продажи скота и шерсти. Высшая знать королевства — рикос-омбрес (букв, «бога­тые, могущественные люди») — имела обширные земельные вла­дения, значительные денежные доходы (в том числе и в виде вы­плат из казны), пользовалась большим влиянием на государственные дела. Ядро этого слоя составляли 20—30 феодальных родов (таких, например, как Лара, Гусман, Аро и др.), которые посто­янно боролись друг с другом за влияние в стране, нередко подни­мали мятежи против королевской власти. В Леоно-Кастильском королевстве слой рикос-омбрес пополнялся за счет наиболее бо­гатых или выделившихся на королевской службе идальго; наобо­рот, отдельные обедневшие знатные роды постепенно растворялись среди массы мелких и средних феодалов.

Особую группу составляли члены духовно-рыцарских орденов (Сантьяго, Алькантара, Калатрава и др.), которые сложились во второй половине XII в. по образцу орденов крестоносцев. В ордена вступали как клирики, так и светские феодалы — рикос-омбрес и идальго, отдавая организации полностью или частично свое иму­щество. Оставаясь мирянами, рыцари орденов принимали на себя обеты, главным из которых была непримиримая борьба с мусуль­манами. Ордена располагали значительными вооруженными си­лами, активно участвовали как в Реконкисте, так и в междоусо­бицах, имели огромные земельные владения, замки, неисчисли­мые стада скота. В ХIII-ХУ вв. отношения с орденами выросли в серьезную проблему для королевской власти.

В отличие от Леоно-Кастильского королевства, в Каталонии и Арагоне и знать, и средние, и мелкие феодалы подразделялись на ряд сословных групп — в зависимости от происхождения и спо­соба получения титула и земельных владений («по естеству», «по королевской грамоте», «по праву завоевания» и т.д.). Возможность попасть в состав кабальерос для горожан или свободных крестьян была крайне ограниченной. Арагонская знать и даже дворянство располагали значительно большей, чем в Кастилии, независимостью от короны и даже имели признанное право вести войны против своего монарха.

В Португалии слой феодалов развивался примерно тем же пу­тем, что и в Леоно-Кастильском королевстве. Следует, однако, отметить, что здесь городские кабальеро прочнее, чем в Касти­лии, сохраняли связь с собственно городскими занятиями, осо­бенно с торговлей и мореходством. Большое влияние в стране имел духовно-рыцарский Авишский орден, магистр которого в конце XIV в. даже занял королевский трон и основал новую правящую династию.

Политическая организация. Реконкиста оказала существенное влияние на политическую организацию пиренейских стран. Внеш­няя опасность, а позже необходимость консолидации феодалов для осуществления совместных завоеваний препятствовали раз­витию феодальной раздробленности. С XI в. в Леоно-Кастильском королевстве монархия окончательно приобретает наследст­венный характер. В борьбе с мятежными феодалами короли мог­ли использовать финансовые ресурсы вассальных мусульманских территорий, военные формирования городов, помощь многочисленных кабальеро и идальго. Однако полномочия королевских должностных лиц на территории государства все же существенно ограничивались привилегиями крупных светских сеньоров, церкви и орденов, с одной стороны, и правами сельских и особенно городских общин — с другой. С середины XIII в. центральная администрация стремится унифицировать систему управления вместо традиционных фуэро городам навязываются новые своды права («Королевское фуэро», «Семь Партид мудрого короля дона Альфонсо»), которыми закреплялась ведущая роль королевской власти в решении местных вопросов. Консехо решительно про­тиводействовали посягательствам на свою автономию, заключали между собой союзы («эрмандады» — братства), поднимали вос­стания против центральной власти, иногда блокируясь с мятеж­ной феодальной знатью. В результате этого сопротивления введе­ние в действие общегосударственных законов в Леоно-Кастиль­ском королевстве началось лишь в середине XIV в., причем они не столько заменили, сколько дополнили уже существовавшее обычное право.

У леонских и кастильских королей уже с XI в. существовал обы­чай созывать ассамблеи с участием высшей светской и церковной знати для обсуждения вопросов законодательства, судопроизвод­ства, сбора податей и текущей политики. В 1188 г. в Леоне на такую ассамблею были впервые привлечены горожане. Это поло­жило начало органам сословного представительства в странах Пиренейского полуострова. С середины XIII в. в этих органах (они назывались кортесами) стали регулярно заседать и кастиль­ские горожане. Леоно-кастильские кортесы делились на три па­латы: в первой заседали епископы и аббаты, во второй — свет­ские сеньоры, в третьей — представители консехо, в выборах ко­торых принимали участие наряду с зажиточными горожанами и наиболее состоятельные крестьяне (обычно кабальеро-вильяно); участие свободного крестьянства в сословном представительстве было особенностью Леоно-Кастильского королевства. Поскольку духовенство и знать не принимали активного участия в работе кортесов, наиболее влиятельным в них было городское сословие, особенно во второй половине XIII — первой половине XIV в. В это время кортесы пользовались большим авторитетом в вопросах законодательства и особенно в налоговой политике; однако по­скольку в кортесах заседали кабальеро, освобожденные от налогов, они не препятствовали усилению финансового обложения торгово-ремесленных слоев населения городов, а также крестьянства.

Восточная часть Пиренейского полуострова в политическом отношении представляла собой своеобразную федерацию владений (королевства Арагон и Валенсия, принципат Каталония с вассаль­ными территориями на юге Франции), имевших общего монар­ха — короля Арагона, но управлявшихся различными учреждения­ми по разным законам. Так, кортесы Каталонии, Арагона и Ва­ленсии избирались и заседали отдельно. В арагонских кортесах было четыре палаты — рикос-омбрес, кабальерос, духовенства и горожан (с конца XIII в.); крестьянство никакого участия в их работе не принимало. Арагонской землевладельческой знати и патрициату богатых городов Каталонского побережья удалось пре­вратить кортесы в серьезное орудие оппозиции королевской власти. Особенностью сословного представительства было существование в Арагонском королевстве постоянно действовавшего органа - «генеральной депутации», который наблюдал за исполнением ре­шений кортесов между их сессиями; контроль над депутацией реально принадлежал аристократии.

Кроме Кастилии и Арагона трехпалатные кортесы сложились в XIII в. также в Португалии и Наварре.