Германия в Х1-Х1П вв.

Императоры и церковная реформа. Назревание кризиса. Со смертью бездетного Генриха II (1024) прекратилась Саксонская дина­стия. Германская знать избрала королем Конрада II из древнего франконского рода, членов которого позднейшие авторы называ­ли Салиями. Германская корона принадлежала государям Франконской (иначе Салической) династии вплоть до 1125 г.

В годы правления одного из них — Генриха III (1039-1056) раннесредневековая германская империя достигла своей вершины. Система имперской церкви действовала безотказно, и император твердой рукой правил своей державой. Генрих III, как и его пред­шественники, считал себя наместником Христа на земле и пола­гал, что помазание на царство дает государю, помимо прочего, благодать священства. Rex et sacerdos (король и священнослужи­тель) — формула, отражавшая представление о двояком — свет­ском и религиозном — характере власти императора. Генрих III всячески поддерживал стремление к обновлению церкви, резко усилившееся в Западной Европе в Х-Х1 вв. Хотя в германском монашестве и зародились движения напоминавшие клюнийское (см. гл. 20), главным инициатором церковной реформы в Германии была императорская власть, видевшая в церкви свою важнейшую опору и потому заинтересованная в ее всемерном укреплении.

Генрих III в 1046 г. самовластно низложил трех соперничавших между собой пап — ставленников разных групп итальянской зна­ти — и поставил нового папу, немца по происхождению. Папы родом из Германии, прямо назначавшиеся императором, прави­ли в Риме с 1046 по 1057 г. и сделали очень много для обновле­ния церкви. Никто тогда не предполагал, что усилившаяся в ре­зультате реформ римская церковь вскоре выйдет из подчинения императорам.

Причины глубокого кризиса императорской власти, прибли­жение которого стало чувствоваться уже в последние годы прав­ления Генриха III, состояли, однако, не столько в росте самостоятельности римской церкви, сколько в социальных сдвигах в самой Германии. Процесс феодализации, который ранее привел к распаду западной части каролингской империи, теперь стал делать быстрые успехи в Германии. Место немногочисленной пле­менной верхушки, с которой приходилось иметь дело Оттонам, заняла новая — феодальная — знать. Она состояла из значитель­но большего числа влиятельных семейств, уже сумевших собрать и прочно закрепить за собой крупные комплексы владений, как родовых, так и полученных за службу. Именно позиция новой знати стала постепенно в весьма большой степени определять ус­пехи и неудачи германских государей.

Кризис начался в правление Генриха IV (1056-1106). Уже в малолетство этого государя разные группировки германской знати вели между собой ожесточенную борьбу. Но настоящие испыта­ния для императорской власти наступили несколько позже — во время Саксонского восстания и в особенности так называемой борьбы за инвеституру.

Жители Саксонии давно уже были недовольны переходом ко­ролевской короны к династии из другого герцогства. Когда же Генрих IV начал решительно укреплять свои позиции и имущественные права в Саксонии, создавая подобие королевского домена на подступах к богатым серебром горам Гарца, саксы ответили восстанием (1073). В начавшемся мятеже приняли участие все слои саксонского общества; восставших тайно или явно поддержали недовольные королем князья и в других частях Германии. Генрих IV едва спасся и вскоре вынужден был согласиться на требования повстанцев. Однако осквернение мятежными крестьянами захоро­нений ближайших родственников государя резко изменило настрое­ние в стране. Германские князья пришли на помощь Генриху IV, королю удалось договориться, с некоторыми из знатных повстан­цев, и в 1075 г. саксонское войско было разбито, причем крестьянское ополчение уничтожено полностью.

«Борьба за инвеституру». Саксонское восстание было прологом к гражданской войне, охватившей всю Германию. Причиной ее стала, как говорили современники, «борьба за инвеституру».

В древнегерманском обществе переход недвижимости от одного владельца к другому закреплялся символической передачей какого-либо предмета, например стебля травы. К X—XI вв. из этого обы­чая развился новый — публичное вручение одним лицом друго­му, стоящему ниже его по иерархии, определенных символиче­ских предметов. Это действие означало передачу части властных полномочий, а также связанных с ними земель, доходов, прав; оно получило название инвеституры. Светского князя германский государь инвестировал обычно знаменем, церковного — кольцом и посохом. Каждый новый епископ сначала должен был получить эти предметы из рук короля или его представителя, затем они освящались и вручались ему вторично — уже в ходе церковного обряда посвящения.

В XI — начале XII в. разгорелся острейший конфликт между императорами и папами, формально — по вопросу об инвеститу­ре епископов. Папы, вдохновлявшиеся идеями церковной рефор­мы и стремившиеся освободить церковь от влияния светских вла­стей, стали усматривать в королевской инвеституре недопусти­мый акт симонии: избрание духовных лиц — внутреннее дело церкви, вмешиваться в которое не имеет права ни одно светское лицо, в том числе и сам император. Однако императоры не соби­рались, естественно, отказываться ни от давнего обычая, позво­лявшего им свободно распоряжаться церковными должностями, ни от своего понимания императорского сана («Rex et sacerdos»).

На последней стадии «спора об инвеституре» правоведы импе­ратора особо остро ставили вопрос о владениях, пожалованных церкви светскими властителями. Если папа, ссылаясь на Новый Завет, отстаивает независимость церкви от императорской вла­сти, то пусть он вернет церковь к бедности апостольских времен, возвратив светским властям все имущество, подаренное ими церк­ви. Если же он желает сохранить эти владения, то пусть несет за них соответствующие обязательства перед империей.

Сущность «спора из-за инвеституры» состояла, разумеется, не в ритуальных формальностях, а в том, под чьим контролем должна находиться церковная организация — главная опора власти в им­перии, являвшейся крупнейшим политическим образованием За­падной Европы (оно включало германские земли, Бургундское королевство и значительную часть Италии). В самом общем пла­не «спор за инвеституру» решал вопрос о том, кому быть во главе христианского мира — императорам или папам.

Отношения между Генрихом IV и избранным в 1073 г. папой Григорием VII (см. о нем гл. 20) были вначале вполне мирными. Еще в 1074 г. Григорий VII, предвосхищая идею Крестового по­хода, предполагал отправиться во главе христианского войска в Святую Землю, оставив Генриха IV управлять вместо себя церко­вью. Но когда Генрих осенью 1075 г. своей волей поставил трех итальянских епископов, папа в категорических выражениях пот­ребовал от короля отменить эти назначения и впредь оказывать должное послушание преемнику апостола Петра.

В ответ большинство немецких епископов по требованию Ген­риха IV отказали в повиновении папе. Король потребовал от «Гильдебранда, более не папы, но лжемонаха», чтобы он немедленно освободил Римскую кафедру. Тогда Григорий VII прибег к нес­лыханному дотоле средству: он публично отлучил Генриха IV от церкви, объявил его низложенным и освободил всех подданных короля от клятвы верности (1076).

Впечатление, произведенное этим решительным шагом Григо­рия VII, было исключительным. От императора отвернулось боль­шинство князей, германские епископы один за другим стали слать папе покаянные письма. Все враги Генриха в самой Германии увидели в папском отлучении удобную возможность для возоб­новления борьбы; князья договорились не признавать его королем, если он пробудет под папским отлучением более года. Именно это решение вынудило Генриха ГУ в январе 1077 г. спешно отправиться вымаливать прощение у папы в Каноссе (см. гл. 13).

Примирение сторон было, однако, лишь кратковременным. Смуты и внутренние войны почти беспрерывно сотрясали германские земли, не прекратившись даже после свержения Генриха IV с престола его сыном — Генрихом V (1106-1125). Генрих V собирался мириться с папами, но логика политической борьбы заставила и его продолжить старый конфликт. Борьба императоров с папами шла с переменным успехом в зависимости от того, на чью сторону в тот или иной момент склонялись германские светские и духовные князья. Генрих IV сумел занять Рим и получить из рук поставленного им «антипапы» императорскую корону (1084), Генрих V однажды даже захватил римского папу в плен, но добиться победы над римской церковью не удалось ни тому, ни другому. Всех поставленных целей не смогла достичь и римская церковь.

«Борьба за инвеституру» весьма способствовала развитию поли­тико-правовой мысли в Западной Европе. Появилось немало трак­татов, в которых сторонники пап и императоров подробно обос­новывали свои позиции и старались опровергнуть аргументы про­тивников. В ходе страстных споров, которые велись тогда не только в ученой среде, порой рождались суждения и идеи, далеко отхо­дившие от принятых ранее норм.

Вормсский конкордат и итоги кризиса. Многолетний конфликт истощил обе стороны и привел их в конце концов к заключению в 1122 г. в Вормсе конкордата (т. е. соглашения). Генрих V торже­ственно отказывался от инвестирования епископов посохом и коль­цом и обязывался признавать выборы епископов, осуществлен­ные по каноническим правилам. Папа соглашался с тем, что из­брание епископа должно проводиться в присутствии короля (или его представителя). Если из-за несогласий в соборном капитуле избранными будут считать себя сразу двое, за государем остается право поддержать сторону, которую он считает правой. Канонично избранный епископ мог немедленно занять свой пост. Однако чтобы вступить во владение имуществом церкви (без которого власть епископа оставалась бы призрачной), ему все-таки необходимо было пройти обряд инвеституры и получить от императора жезл. (В отличие от посоха и кольца, жезл был предметом «нейтральным», не относившимся к обязательным атрибутам епископского сана). Очень важным было то, что в Германии инвеститура жезлом могла проводиться перед церковным посвящением епископа, тогда как в других областях империи — Бургундии и Италии — лишь спустя полгода после него.

Вормсский конкордат наносил существенный удар по системе «имперской церкви». Из нее (а значит, и из сферы власти императора) по сути дела изымались Италия и Бургундия. Инвеститура скипетром в этих краях становилась формальностью, и у императора не оставалось средств для прямого влияния на посвяще­ние епископов. В Германии, напротив, такое влияние сохранялось. В результате Вормсского конкордата в Германии укрепились позиции не столько папы, сколько германских князей — ведь именно из членов княжеских родов и состояли по большей части церковные капитулы, которые должны были «свободно избирать» новых епископов. Соответственно, реальное выполнение конкордата в Германии зависело от состояния отношений между государем и князьями в каждой конкретной исторической ситуации. «Сильным» императорам и много лет спустя после Вормсского конкордата удавалось распоряжаться епископскими кафедрами по собственной воле.

В итоге кризиса империи конца XI — начала XII в. окончательно изменилась сущность связей между императором и германской знатью. Они в полной мере приобрели характер вассально-ленных отношений, что, естественно, означало снижение возможностей центральной власти. Ослабление связей между императором и германской церковью привело к тому, что монархи все больше искали себе опору среди министериалов. Такая ориентация станет характерной чертой политики государей Салической династии и сменившей ее династии Штауфенов.

Империя при Штауфенах. С трудом оправившись от кризиса времен «борьбы за инвеституру» и приспосабливаясь к новым ус­ловиям, средневековая империя вновь переживает подъем в годы правления государей из династии Штауфенов (Гогенштауфенов) (1138—1254). Некогда не слишком значительный швабский род оказал решительную поддержку Генриху IV в самые трудные для него годы. За свою верность государю Штауфены получили титул герцогов Швабии и породнились с королевской семьей. То и дру­гое позволило им быстро сконцентрировать в своих руках обшир­ные владения в Швабии и прилегающих землях, а затем и выдви­нуть претензии на корону. Главным соперником Штауфенов в Германии на протяжении десятилетий был богатый и влиятель­ный род Вельфов, связанный родственными узами с английски­ми королями из дома Плантагенетов. Самый могущественный из Вельфов — Генрих Лев (1142-1195) правил одновременно в двух крупнейших германских герцогствах — Баварии и Саксонии. Штау­фены и Вельфы то враждовали друг с другом, то шли на взаим­ные уступки, заключали брачные союзы и политические соглашения. Именно в результате одного из компромиссов с Вельфами Штауфены смогли получить королевскую корону.

Смуты времен «борьбы за инвеституру» привели, в частности, к укреплению права германской знати избирать себе королей. В результате наследственная монархия в средневековой Германии так и не сложилась. «Сильный» император мог заставить князей еще при его жизни избрать королем своего сына и наследника, но заменить сам принцип выборности правом наследования не удалось никому. Княжеское право избирать короля не позволяло сложиться ни прочному королевскому домену, ни другим инсти­туционным основаниям королевской власти. В их отсутствие судьба династии и королевства сильно зависила от личности мо­нарха, от продолжительности правления и т. п. Королевская власть при Штауфенах, опиравшаяся прежде всего на имперских министериалов и на развившуюся к тому времени систему ленных связей, была относительно сильной. Немалые денежные средст­ва, оказывавшиеся в их распоряжении, впервые позволили им­ператорам набирать наемные войска. И все же германским госу­дарям приходилось все чаще покупать поддержку князей ценой тех или иных уступок.

Наиболее важную роль в истории XII — первой половины XIII в. сыграли три императора из рода Штауфенов: Фридрих I (1152-1190), его сын Генрих VI (1191-1197) и внук Фридрих II (1212-1250).

Характерной чертой политики всех Штауфенов было настойчи­вое стремление подчинить своей власти Италию. Если Оттоны (за исключением Оттона III) и Салии ограничивались отдельны­ми экспедициями за Альпы, то Штауфены последовагельно стре­мились превратигь Италию в главную опору своей власти. При этом им, естественно, то и дело приходилось сталкиваться с па­пами, видевшими в Италии область исключительно собственного влияния. Многолетняя борьба императоров с Римом поэгому представляла собой не столько соперничесгво двух универ­салистских сил, претендовавших на лидерство во всем христиан­ском мире, сколько столкновение конкретных политических ин­тересов германских государей и пап в Италии.

Вторым после папы противником Штауфенов в Италии было возникшее в 1130 г. норманнское Сицилийское королевство (см. гл. 13). Со временем в Северной Италии выросла еще одна могу­щественная сила — городские коммуны. Большая часть их во гла­ве с Миланом чаще противостояла императорам, меньшая, обыч­но возглавлявшаяся соперницей Милана Кремоной, была склон­на в основном поддерживать их. У германских государей было немало постоянных или временных союзников в Италии, но им­ператоры с трудом разбирались в сложных и быстро менявшихся хитросплетениях политической борьбы там, что не раз приводило их к серьезным поражениям.

Император Фридрих I, вошедший в историю с данным ему по­томками итальянским прозвищем Барбаросса (т.е. Рыжебородый), в течение ряда лет старался создать в Северной Италии подобие собственного домена. Развитие процессов феодализации в Герма­нии сделало насущной задачей для ее государей формирование мощного комплекса собственных фамильных владений как осно­вы власти в стране. Фридрих I пытался создать такой комплекс в самой богатой области империи. Правовое обоснование его пре­тензий разработали болонские юристы, опираясь на римское право. Представление о том, что средневековая империя является непосредственным продолжением империи Августа и Константина, весьма способствовало так называемой рецепции (т. е. восприятию) и широкому распространению в Западной Европе начиная с XII в. норм классического римского права.

Шесть раз отправлялся Фридрих I походом в Италию для осуществления своих политических планов. Решающую роль в их судьбе сыграло сражение при Леньяно (1176), когда войско импе­ратора потерпело поражение от ополчения союза ломбардских го­родов, поддержанного папой. Одной из основных причин такого исхода битвы стал отказ Вельфа Генриха Льва прислать на по­мощь императору свои войска. После Леньяно Фридриху I при­шлось идти на заключение мирных договоров с папой (1177) и Ломбардской лигой (1183). По этим соглашениям император вы­нужден был отказаться от ряда своих важнейших претензий в Се­верной Италии. Последствием поражения при Леньяно стали и имперские судебные процессы против Генриха Льва (1179—1180), после которых у Вельфа силой были отняты почти все его владе­ния, а сам он изгнан в Англию.

Итальянская политика Фридриха I получила развитие при его сыне императоре Генрихе VI. По стечению обстоятельств он стал наследником Сицилийского королевства и сумел силой подтвер­дить свое право на южноитальянскую корону. Военный поход, который закончился пышной коронацией Генриха VI в Палермо (1194), стал возможен благодаря огромному выкупу, заплаченно­му англичанами Генриху за освобождение из неволи короля Ри­чарда I Львиное Сердце. Объединение под властью одного госу­даря империи и Сицилийского королевства вызвало чрезвычайное беспокойство как в Риме, так и в Константинополе. Энергичный Генрих VI вынашивал планы подчинения Византии и освобожде­ния Святой Земли, но в разгар подготовки к Крестовому походу он неожиданно умер в цветущем возрасте.

Рано осиротевший сын Генриха VI Фридрих родился и вырос в Сицилийском королевстве под опекой папы Иннокентия III. Хо­тя объединение корон Сицилии и Германии было крайне невы­годно Риму, обстоятельства заставили Иннокентия III выдвинуть именно юного Сицилийского короля своим претендентом на гер­манский трон. В 1212 г. Штауфен стал германским королем, а через восемь лет императором Фридрихом П. Несмотря на то, что Фридрих II был ставленником римской церкви, именно при нем борьба между империей и папством достигла исключитель­ного ожесточения. Решительно продолжая политику отца и деда в Северной и Средней Италии, Фридрих II мог опираться на боль­шие ресурсы исключительно централизованного по меркам XIII в. Сицилийского королевства. Много лет находясь под церковным отлучением и даже объявленный папой низложенным, как когда-то Генрих IV, Фридрих II с переменным успехом вел войны за подчинение Италии. Неожиданная кончина (1250) застала его в тот момент, когда чаша весов, казалось, в очередной раз стала клониться в его сторону.

Правление Штауфенов пришлось на время расцвета крестонос­ного движения. Неудивительно, что на втором месте после италь­янской политики для каждого из государей этой династии стояло дело освобождения Гроба Господня. Конрад III был одним из пред­водителей неудачного Второго крестового похода (1147—1149), Фридрих I Барбаросса умер на пути в Палестину, Генриху VI только смерть помешала отправиться в «паломничество», зато Фридрих II (пребывавший под отлучением) высадился с небольшим войском в Святой Земле (Шестой крестовый поход). Без единого сраже­ния император договорился с египетским султаном о мирной передаче Иерусалима, Вифлеема и Назарета на несколько лет под власть христиан. Сам возложив на свою голову корону в храме Гроба Господня, Фридрих II подтвердил принятый им уже ранее титул короля Иерусалимского.

«Освобождение» Иерусалима в 1229 г. тесно связано с представлениями Штауфенов, в особенности Фридриха II, о роли импе­рии и императора в судьбах человечества. Хотя германские государи всегда считали себя стоящими во главе христианского мира, из этого не делалось политических выводов о необходимости под­чинить силой оружия всех христиан. Но то, что христианская «Рим­ская империя», согласно общепринятому пониманию пророчества Даниила, является последней (четвертой) мировой державой, возлагало именно на императоров ответственность за состояние, в котором человечество встретит Страшный Суд. Империя для Штауфенов— не только политическое образование, но и мета­физическое явление, она освящена Богом и имеет исключитель­ное значение для исполнения Божественного промысла. Не слу­чайно именно со времен Штауфенов обычным названием гер­манской державы становится Sacrum imperium, или Sacrum Romanum imperium — Священная (точнее, Освященная) импе­рия, или же Священная Римская империя. В духе эсхатологиче­ских ожиданий, столь характерных для XII—XIII вв., распростра­нялось представление о Штауфенах как последней императорской династии перед вторым пришествием. Освобождение императо­ром Иерусалима от власти неверных — важный пункт в пророче­ствах о конце света, так что именно во Фридрихе II нередко видели императора, завершающего мировую историю.

Сам Фридрих II чем дальше, тем больше подчеркивал мессиан­ский характер своей власти, называя себя образом и наместником Всевышнего, повелителем мира и четырех элементов, одушевлен­ным законом, новым Константином, основателем золотого века, всеобщего мира (Friedrich — «царство мира»), а после коронации и Иерусалиме еще и преемником царя Давида. Местечко, где ро­дился император, сравнивалось с Вифлеемом, канцлер Фридриха — с апостолом Павлом. Во время торжественных процессий импе­ратор раздавал народу благословения, словно он был священни­ком или, скорее, мессией. На взгляд врагов, Фридрих II также представал в эсхатологическом свете то как Антихрист или пред­теча Антихриста, то в качестве апокалипсического Зверя.

Сам Фридрих, однако, был весьма далек от религиозного фана­тизма. В беседе с людьми султана он позволял себе подсмеивать­ся над христианскими обрядами и с одобрением отзываться об исламских обычаях. Книга о соколиной охоте, написанная Фрид­рихом II, выдает в авторе человека весьма рационального склада мышления. Может быть, враги государя были не так уж далеки от истины, когда утверждали, что он отзывался о Моисее, Иисусе и Мухаммаде как о трех величайших обманщиках в истории.

Эсхатологически окрашенный у современников образ Фридри­ха II породил легенду о том, что император не умер в 1250 г., а таинственно скрылся, чтобы появиться в конце времен, рефор­мировать церковь и установить царство всеобщего мира. На про­тяжении всей второй половины XIII в. в Италии и Германии по­являлись самозванцы, выдававшие себя за Фридриха II.

Политическое развитие во второй половине XIII в. В 1254 г. после ряда одержанных побед умирает последний король из дома Штауфенов — сын и преемник Фридриха П. С этого времени начинается почти тридцатилетнее «междуцарствие», когда в Гер­мании не было общепризнанного государя. Папам и их союзни­кам удалось со временем искоренить весь люто ненавидимый ими род «гонителей церкви» Штауфенов. Последний законный отпрыск штауфенского рода — юный внук Фридриха II швабский герцог Конрадин — попытался в 1268 г. отвоевать Сицилийское коро­левство, но проиграл сражение, попал в плен и был обезглавлен победителями в Неаполе. Смутное время княжеских междоусобиц, в ходе которых были разграблены многие имперские владе­ния в Германии, продолжалось до 1273 г., когда князья избрали на престол Рудольфа I (1273—1291) из скромного швабского рода графов Габсбургов.

«Междуцарствием» в полной мере воспользовались германские князья, начавшие переходить к объединению комплексов своих владений в более или менее сплошные территории. От старых племенных герцогств к тому времени уже мало что осталось, вслед­ствие как общего развития феодализации в Германии, так и созна­тельной политики императоров. Фридрих I Барбаросса, например, после победы над Генрихом Львом раздробил старое Саксонское герцогство на ряд самостоятельных княжеств. Он же отделил от Баварии возникшую еще в X в. Восточную марку, наделил ее значительными привилегиями и сделал герцогством Австрию. Швабское герцогство после угасания Штауфенов распалось на множество независимых владений. Зато новое Австрийское гер­цогство, отвоеванное королем Рудольфом I у сильнейшего им­перского князя — короля Чешского, станет со временем ядром обширных земель габсбургского дома.

Приобретение Рудольфом I Австрии явилось важной вехой не только в истории Габсбургов, но и в эволюции королевской вла­сти в Германии. После поражения Штауфенов и десятилетий междуцарствия верховные права и прерогативы императоров бы­ли ослаблены настолько, что каждому германскому государю приходилось править, рассчитывая прежде всего на ресурсы собственного фамильного княжества. Для государей из дома Габспургов это была Австрия и присоединенные к ней со временем земли, для Вительсбахов — Бавария, для Люксембургов — Чехия. Единого для всех династий королевского домена в Германии так и не образовалось.

Аграрные отношения. Быстрый демографический подъем в XI в. вызвал аграрное перенаселение и, соответственно, нехватку обра­батываемых земель. Следствием этого стало резкое расширение внутренней колонизации. До начала XIV в. по всей Германии интенсивно расчищались леса, осушались заболоченные равнины. Расчистки всячески поощрялись сеньорами, и крестьяне, брав­шиеся за освоение новых земель, пользовались немалыми льгота­ми. Поэтому вновь основанным поселениям не свойственна социальная пестрота деревень предшествующего периода. Теперь все жители зависели от одного и того же сеньора и несли перед ним примерно одинаковые обязанности. Это способствовало объ­единению крестьян — не случайно именно в поселениях, возник­ших на расчистках, историк обнаруживает классические образцы общины-марки.

Положение крестьянства в XII—XIII вв. в целом существенно улучшается. Сокращается число лиц, находящихся в тяжелых фор­мах зависимости, идет определенное усреднение статуса землевладельца, в большинстве районов Германии заметно укрепление наследственных прав крестьян на их участки. Права жителей «ста­рых» деревень постепенно начинают подтягиваться к правам колонистов, осваивавших новь. Во многих случаях деревня ста­новится отдельным низшим судебным округом. Выход значитель­ных групп крестьянства из личной зависимости давал им права на владение движимым имуществом, а это, в свою очередь, уско­ряло процессы имущественной дифференциации в деревне. Сдвиги в деревне стимулировались и развитием городской жизни. Все эти обстоятельства вызвали, по все видимости, значительный рост аг­рарного производства в XII—XIII вв.

Известно лишь одно крупное столкновение между крестьянами и господами в Германии в ту пору. На крайнем севере Германии свободные крестьяне «штединги» (потомки колонистов из Ни­дерландов), сохранившие весьма архаичные социальные отноше­ния и, возможно, некоторые языческие традиции, вступили в борь­бу с бременским архиепископом. В 1232—1233 гг. против обви­ненных в ужасных ересях штедингов пришлось даже объявлять крестовые походы. Крестоносцы терпели вначале поражения, и только в 1234 г. сопротивление крестьян было, наконец, сломлено.

На протяжении XI—XII вв. серьезные изменения происходят и в положении сеньоров. Вотчинное хозяйство теперь получило поч­ти повсеместное распространение, но сам характер вотчины за некоторыми исключениями существенно изменился по сравне­нию с предыдущим периодом. Большинство рыхлых и разбросан­ных на огромных территориях вотчин каролингского типа не смог­ло пережить времена смут и гражданских войн. Нередко от тако­го старого вотчинного владения в итоге оставался лишь небольшой набор мало связанных между собой прав (чинши и др. сборы, баналитеты, пошлины и пр.). Чтобы, опираясь на такие владель­ческие права, постепенно собрать компактное поместье — «из­любленный» тип вотчины в этот период, — сеньорам нужно было приложить много усилий.

Больше всего возможности для приобретения со временем зе­мель, зависимых людей и власти в определенной округе давали судебные права, или банн — полученное от императора право ло­вить преступников, судить их и наказывать осужденных. Исполь­зовать это право для создания крупного комплекса владений можно было потому, что оно распространялось, во-первых, на целый ок­руг, чьи бы владения там ни лежали, а во-вторых, не только на зависимых людей, но и на свободных.

С XI в. замок (бург) становится типичным жилищем знати. Госу­дари Франконской династии, как и Оттоны, продолжают строить королевские бурги. Однако теперь императоры уже не могут сохра­нить эту прерогативу только за собой. С конца X — начала XI в. крупные, а потом и мелкие сеньоры начинают возводить много­численные сторожевые башни и бурги сначала в угрожаемых при­граничных областях (на Нижнем Рейне и Маасе для защиты от норманнов, позже в Майсенской и Восточной марках), а затем и по всей империи. Внутренние войны второй половины XI — на­чала XII в. создали условия для возникновения множества рыцарских замков. Замок — важное средство обеспечения господ­ства над всей округой, а не только над отдельными группами зависимого населения, и не случайно с рубежа XI и XII вв. в знатных семействах укореняется обычай называть себя по родовым замкам.

С XI в. видна тенденция к быстрому социальному подъему министериалов. Они смогли сконцентрировать в своих руках значи­тельные средства и начали претендовать на сословные привиле­гии знати. Примерно в XIII в. происходит слияние министериалов и рыцарства, что приводит к более четкому отграничению низших слоев знати от прочих групп свободного населения.

Город, торговля и основные промыслы в XI—XIII вв. Римская урбанизация затронула лишь небольшую часть будущей Германии — области к западу от Рейна и к югу от Дуная. Вдоль этих погра­ничных рек протянулась цепь римских опорных пунктов и укре­пленных городов, на месте которых впоследствии выросли Кёльн, Майнц, Вормс, Страсбург, Аугсбург, Вена и др. Многие римские муниципии сумели пережить эпоху Великого переселения наро­дов, но потеряв значительную часть населения и претерпев ради­кальные перемены в топографии города и его функциях. Как и в других областях бывшей Западной Римской империи, остатки боль­шинства сохранившихся городов со временем превратились в резиденции и владения епископов (Трир, Кёльн, Вормс, Майнц, Зальцбург и др.). В той части Германии, где римских поселений не было, говорить о городской жизни до ХI-ХП в., как правило, не приходится. Германские, скандинавские и славянские укрепления, торжища и культовые места могли временами собирать значительное число людей, но так и не приобрели черт постоян­ных городских поселений.

Быстрый рост населения Европы начиная с XI в. стал одной из нажнейших предпосылок постепенного подъема городов. Не слу­чайно наиболее урбанизированная область в Европе к северу от Альп стала с этого времени складываться по нижнему течению Рейна и Мааса — в «нижних землях», или Нидерландах (по боль­шей части относившихся к Германской империи). Именно в этих краях заметен с Х-ХI вв. особенно сильный демографический подъем. Наряду с другими обстоятельствами (например, исклю­чительно удачным географическим положением), высокая плот­ность населения способствовала превращению Нидерландов в один из самых развитых регионов средневековой Европы. Отсюда на протяжении всего средневековья исходили импульсы к экономиче­скому и социальному развитию Вестфалии, областей по Рейну, Северной Германии, соседних французских земель. Богатство многочисленных нидерландских городов скапливалось благодаря не только успешной торговле, но и рано развившемуся высокоспециализированному сукноделию. Самым крупным и влиятельным городом в этом регионе стал Брюгге в западной Фландрии.

Население старых римских городов вдоль Рейна и Дуная к XI в. находилось в основном в личной зависимости от сеньора и было обязано ему отработками и податями, обычными для несвобод­ных людей. Значительную группу жителей наряду с клириками, купцами и ремесленниками составляли министериалы епископа, также не обладавшие свободой. Правда, несколько привилеги­рованной группой населения с самого начала были приезжие купцы — особые права их объединений впоследствии вошли со­ставной частью в городские права.

По мере роста численности и влиятельности городского населе­ния с XI в. начинает складываться городская община, все более отделяющая свои интересы от интересов сеньора. Однако примеров самостоятельной политической активности горожан в XI—XII вв. очень мало. В это время большинство городов еще жизненно за­интересовано в покровительстве сеньора, и только самые разви­тые и большие из них (Кёльн, Вормс, Майнц) уже предпринима­ют первые самостоятельные шаги в политике. Так, горожане Вормса, порой даже вопреки воле своего епископа, поддерживали Генриха IV в самые тяжкие для него времена. В 1074 г. в Кёльне вспыхнуло и первое известное нам восстание против сеньора го­рода — архиепископа, закончившееся, правда, неудачей. Жители Вормса в 1111 г. попытались захватить знаки власти тяжело забо­левшего императора. Предполагая его скорую кончину, они, оче­видно, всерьез готовились повлиять на выборы нового государя.

В развитом виде городская община в западных германских землях предстает только с середины XII в. Примерно на то же время прихо­дится и становление цехов: в 1128 г. впервые упоминается один из них — вюрцбургских сапожников, а в XIII в. цехи становятся в городах Германии явлением повсеместным. Купеческие корпора­ции (гильдии) — старше: так, гильдия вормсских торговцев ры­бой получила свою привилегию уже в 1106/07 г. Наверняка были и более ранние гильдии, от которых не дошло прямых свидетельств.

На рубеже XII и XIII вв. во многих германских городах появля­ется городской совет, члены которого, вероятно по аналогии с городскими магистратами в Италии и Бургундии, стали называться консулами. Городские советы создавались с согласия сеньоров, чтобы освободить их от многих мелких забот по контролю за горо­жанами. Однако скоро совет становится выразителем интересов общины и уже с начала XIII в. возглавляет ее выступление протин сеньора. На протяжении XII—XIII вв. в большинстве германских городов формируется городской патрициат из богатых купцов и министериалов, который и берет постепенно в свои руки власть.

К востоку от Рейна и северу от Дуная торгово-ремесленные по­селения начинают складываться у стен королевских пфальцев (Гослар), монастырей (Кведлинбург), у рыночных мест (Нюрнберг), замков. К началу XII в. на территории Германии насчитывалось в общей сложности примерно полсотни городских поселений. Цер­ковь и светская знать быстро осознали, что собственные города приносят большие выгоды, а потому с середины XII в. герман­ские сеньоры повсеместно основывают новые города в своих владениях. Таково происхождение, например, Любека, Мюнхена и Лейпцига. Чтобы привлечь людей, сеньоры с самого начала обещали «своим» горожанам много прав и привилегий, за которые в старых епископских городах приходилось бороться мучительно и долго. Прежде всего горожанам гарантировалась личная свобода. Даже пришлые зависимые люди могли избавиться в городе от власти своих сеньоров. Уже в императорской привилегии Бремену 1186 г. говорилось, что всякий проживший в нем «год и день» обретал свободу. Постепенно эта норма распространилась очень широко, и поздние юристы даже придумали правовую формулу:

«Городской воздух делает свободным».

Основной торговый путь в Германии на протяжении всего сред­невековья вел от альпийских перевалов по Рейну в Нидерланды и Англию. По нему на север перевозились в первую очередь товары из Византии и Леванта, доставлявшиеся итальянскими купцами, и также вино. В южном направлении довольно рано стали транс­портировать сукна из Фландрии. Лучше всего сумел воспользо­ваться преимуществами своего расположения на этом пути Кёльн, постепенно опередивший своего давнего конкурента — Майнц и со временем превратившийся в крупнейший город средневековой Германии. Кёльнцы уже в XII в. держали собственное подворье в Лондоне. На Северном и Балтийском морях преимущество в XII в. принадлежало купцам из вестфальских городов. Немецкие купцы с начала постоянно бывали в Висби на Готланде — главном центре балтийской торговли, а с конца XII в. начали оттеснять готланцев с их ведущих позиций. Не позднее 1192 г. появился Не­мецкий двор в Новгороде. (В свою очередь, и русские купцы, по крайней мере вплоть до первой трети XIII в., бывали в Любеке). На рубеже XII и XIII вв. немецкие купцы стали постоянными гостями и в устье Западной Двины, откуда при их активном учатии началось завоевание земель ливов. Не последнюю роль в успехе немецких купцов сыграло широкое использование ими но­вого типа парусного корабля — когга, изобретенного во второй половине XII в. фризами. Когг превосходил все другие суда на Балтике и в Северном море размерами, грузоподъемностью и ма­невренностью.

Купцы из разных северогерманских городов, часто связанные

смейными узами и общностью происхождения, действовали со­вместно, когда затрагивались общие интересы. Свое объединение они называли Ганза (т. е. братство, гильдия). В XIII в. Ганза пред­ставляла собой союз купеческих фамилий, в организационном пла­не весьма аморфный, но отчасти именно поэтому легко приспо­сабливавшийся к весьма различным в разных зонах его влиянияусловиям. Постепенно Ганза становилась главной силой на Бал­тике и в Северном море.

В южной Германии роль важнейшего торгового центра играл Регенсбург в Баварии. Именно туда поступала основная часть вос­точных товаров, поскольку везти их из Венеции удобнее всего было через перевал Бреннер в Тироле, а оттуда накатанная дорога вела в Баварию. По крайней мере, с 1228 г. в Венеции было посто­янное подворье немецких купцов, в основном регенсбургских. По­мимо южного торгового пути, важную роль для Регенсбурга и всей Верхней Германии в X—XII вв. играл путь восточный — через Прагу, Краков и Галич в Киев. В Регенсбурге была отдельная гиль­дия купцов, торговавших с Русью; сохранились сведения о посе­щениях регенсбуржцами Киева и русскими купцами Баварии. Из Руси поступали меха, воск, рыба, в обратном направлении везли фландрские и кельнские сукна. Лишь нападения половцев и в особенности вторжение татаро-монголов прервали эту торговлю.

Немецкие города вырастали преимущественно на посреднической торговле, производство товаров, которые пользовались бы спросом за пределами непосредственной округи, на первых порах было редкостью. Если во Фландрии уже в XI в. производились сукна, известные по всей Европе, то в германских городах тек­стильное производство широко распространяется лишь с XIII в.

При относительно слабом развитии ремесленного производства некоторые немецкие горожане освоили весьма прибыльные про­мыслы. Самым выгодным из них занимались жители северных приморских городов — с XIII в. они на широкую ногу поставили ловлю сельди на Балтике. Засоленная балтийская сельдь пользо­валась высоким и постоянным спросом по всей Европе, что и неудивительно при изобилии постных дней, в которые христиа­нам запрещалось есть мясо.

В южной Германии активно развивался горный промысел. Для нужд расширявшейся европейской торговли требовалось все боль­ше серебра. Помимо известного еще в X в. месторождения в го­рах Гарца, на протяжении XII—XIII вв. были обнаружены залежи серебра в Шварцвальде и Тироле. Однако только успехи «внут­ренней колонизации» позволили основать крупнейшие прииски в Рудных горах, ставшие главным поставщиком серебра в XIII в., а также рудники в Силезии и Чехии. Уже в XII в. немцы нау­чились делать шахты для разработки сравнительно глубоко зале­гавших пластов. Чтобы осваивать месторождения, сеньоры долж­ны были предоставлять немалые привилегии мастерам горного дела. Из таких привилегий на протяжении XIII в. складывается особое горное право. Помимо серебра в Германии XII—XIII вв. добывалось немало железной руды. В хорошо поставленном металлургическом деле уже около 1200 г. началось использование энергии падающей воды для раздувания мехов. Это позволило увеличить температуру плавки и соответственно повысить качество выплавляемого металла.

«Восточная колонизация». Постепенное распространение немец­ких поселений на Восток началось еще в VIII в. (средний Дунай, Восточные Альпы). Новая демографическая ситуация и благоприятно складывавшиеся политические обстоятельства привели в XII в. к резкому усилению колонизационных процессов на восточных рубежах империи. Если в южной части славяно-германского пограничья ничья колонизация проходила преимущественно мирным путем, то на севере она привела к бесконечным и кровопролитным войнам. Императоры Салии и Штауфены редко обращали вни­мание на восточных соседей — их интересовало по преимуществу лишь признание Чехией, Польшей и Венгрией ленной зависимости от империи. Зато князья, стоявшие во главе пограничных «ма­рок», были весьма заинтересованы в расширении своих владе­ний. С XII в. они вновь настойчиво стремятся к покорению бал­тийских славян — ободритов и лужичей, освободившихся от власти германских духовных и светских князей после восстания 983 г.

Во время Второго крестового похода папа разрешил саксонским рыцарям не отправляться в Палестину, а заняться насильствен­ным обращением в христианство соседних язычников — славян. Хотя результаты этого «вендского» крестового похода 1147 г. были скромными, судьба племен, оказавшихся зажатыми между им­перией и Польским королевством, была в XII—XIII вв. решена. Главную роль в дальнейшей истории заэльбских областей сыгра­ни не столько немецкие и польские рыцари, сколько крестьяне-переселенцы с запада, которых князья привлекали на завоеван­ные земли большими земельными наделами, налоговыми и ины­ми льготами. Быстрый рост населения Западной Европы в XI в. весьма способствовал успеху этой политики. Многие крестьяне-колонисты, отправившиеся на восток, покидали родные края из-за анрарного перенаселения и вызванного им малоземелья. Не случайно среди первых колонистов так много было выходцев из Ни­дерландов — области с самой высокой плотностью населения в Европе к северу от Альп.

Немецкая колонизация охватывала не только земли, завоеван­ные силой оружия. Некоторые западнославянские князья, при­никшие христианство, сами приглашали в свои владения немец­ких поселенцев, ожидая от них существенного увеличения собственных доходов. В результате немецкой колонизации многие славянские племена были полностью ассимилированы; возникли новые немецкие земли — Мекленбург, Бранденбург, Померания. В зоне колонизации стали возникать и расти города, среди них Любек, Штральзунд, Берлин. В XIII в. многочисленные немец­кие поселения существовали уже в Силезии, Чехии, Венгрии. На то же столетие приходится и немецкая колонизация Восточной Прибалтики, населенной языческими племенами балтийской и финно-угорской языковых групп — ливов, лэтов, эстов, пруссов.

Дорога в устье Западной Двины была освоена раньше всего куп­цами из Бремена и Любека. За ними пришли миссионеры (полу­чившие у полоцкого князя разрешение проповедовать в этих кра­ях), а за миссионерами и воины. В 1201 г. в земле ливов была основана Рига, ставшая со временем центром новой немецкой земли — Ливонии. Один за другим в Ливонии стали вырастать каменные замки. Стремление колонистов крестить местное насе­ление наталкивалось на упорное сопротивление — войны в ре­гионе продолжались многие годы. Массового переселения кре­стьян из Германии в Ливонию организовать не удалось, так что, в отличие от других областей в зоне восточной колонизации, не­мецкое население здесь всегда составляло меньшинство, сосредо­точенное по городам и замкам. Соответственно, слабо были вы­ражены и процессы ассимиляции. В политическом отношении Ливония не представляла собой единства — рижские епископы (позже архиепископы) то и дело вступали в конфликты с осно­ванным в 1202 г. духовно-рыцарским орденом меченосцев, порой с другими ливонскими епископами, а со временем и с городской общиной Риги. Отношения с соседними русскими землями (Нов­город, Псков, Полоцкое княжество) были у немцев очень непро­стыми, что не исключало, впрочем, союзов в конкретных поли­тических обстоятельствах. Мир 1243 г. с Новгородом на столетия определил восточную границу Ливонии по реке Нарве.

Покорение Пруссии началось позже, чем завоевание Ливонии (1231), но шло значительно успешнее. Главную роль здесь сыграл Немецкий (Тевтонский) орден, приглашенный в Прибалтику поль­ским герцогом Конрадом Мазовецким, чьи владения особенно страдали от набегов пруссов. Немецкий орден сумел прекрасно воспользоваться предоставившейся возможностью и создал на за­воеванных землях пруссов небольшое, но сильное и хорошо орга­низованное государство. После падения Акры в 1291 г. основная деятельность ордена сосредоточилась в Пруссии, с 1309 г. там пре­бывал и верховный магистр. Завоевав земли пруссов и подавив нередкие в первое время восстания, орден привлек в страну боль­шое число поселенцев — крестьян, дворян, бюргеров из Германии. Главного врага орден видел в литовских племенах, сохранявших язычество до XIV в., против которых и направлял военные экспедиции почти ежегодно. В «литовских походах» Немецкого ордена принимали участие рыцари со всей Европы — от португальцев до поляков. Захват орденом земель к западу от Вислы в начале XIV в. серьезно испортил его отношения с Польским королевством.

Распространение немецких поселенцев на обширных террито­риях Центральной и Восточной Европы в ХП-ХШ вв. являлось (частью общеевропейского процесса — широкой «внутренней колонизации» и массовых военно-колонизационных движений.