Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Возмещение убытков при прекращении договора
|
|
Федеральным законом от 08.03.2015 N 42-ФЗ в Гражданский кодекс РФ (далее — ГК РФ) принята статья 393.1 «Возмещение убытков при прекращении договора». Данная статья установила общую норму для всех видов договоров.
Принятие данной статьи можно считать проявлением тенденции по смягчению стандарта доказывания в отношении убытков. Также она служит явным проявлением правила, что при возмещении убытков «кредитор должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом» (пункт 2 статьи 393 ГК РФ в редакции № 42-ФЗ от 08.03.2015).
Аналогичные положения были предусмотрены для договора поставки (статья 524 ГК РФ). Применение данных положений было возможно по аналогии закона, теперь же применение по аналогии не будет требоваться.
Обсуждая новую статью 393.1 ГК РФ, стоит заметить, что в ней не указаны требования разумности срока и разумности цены, предусмотренные статьей 524 ГК РФ. Данное обстоятельство выглядят упущением законодателя и соответствующие изменения представляются целесообразными.
Пункт 1 статьи 393.1 ГК РФ охватывает по смыслу сразу пункты 1 и 2 статьи 524 ГК РФ, так как в статье 393.1 говорится о кредиторе и должнике, а убытки обозначены в виде разницы между ценами. При этом следует учитывать, что в договоре каждая сторона обычно является кредитором и должником и для правильного анализа отношений в рамках статьи 393.1 ГК РФ нужно строго разделять конкретные права и обязанности сторон.
Уточняется понятие «текущей цены». Теперь под ней понимается цена именно на момент расторжения договора, в то время как в статье 524 ГК РФ этот признак не обозначен, что могло порождать разные толкования.
В связи с этим возникает вопрос о коллизиях между статьями 393.1 и 524 ГК РФ. С одной стороны, статья 393.1 ГК РФ является общей, а 524 ГК РФ — специальной. С другой стороны, статья 393.1 ГК РФ является более новой. Кроме того, в любом случае, следует ожидать уточнений в статью 524 ГК РФ или даже ее упразднения, так как она дублирует содержание статьи 393.1 ГК РФ, а основные отличия в текстах статей не обусловлены особой природой договора поставки.
Пункт 2 статьи 393.1 ГК РФ фактически вводит возможность взыскания абстрактных убытков для всех договоров, что вызывает некоторый скепсис. В том числе, по той причине, в данном случае такие убытки будут представлять из себя упущенную выгоду. Если данный пункт оправдан относительно поставки, так как это «предпринимательский» договор, то такая норма представляется не совсем оправданной в отношении всех договоров, в том числе, целью заключения которых не являлось извлечение прибыли. В противном случае взыскание таких убытков может приводить к неосновательному обогащению истца, что противоречит компенсационному характеру гражданско-правовой ответственности.
Представляется, что пункт 2 статьи 393.1 ГК РФ создает возможности для злоупотреблений. Так, в случае, если со стороны должника есть какие-либо нарушения договора (в том числе, незначительные), при этом договор допускает одностороннее расторжение договора, то кредитор может воспользоваться этим, если в период действия договора цена на товар изменилась таким образом, что кредитору стало выгодно расторгнуть договор. Представляется, что такие действия могут быть квалифицированы как злоупотребление правом.
Также, с учетом признания возможности взыскания абстрактных убытков в договорных отношениях в целом, необходимо пересматривать концепции причинной связи, так как выработанные в советский период концепции необходимой и случайной, прямой и косвенной причинной связи и другие, не подходят для анализа причинных связей при причинении абстрактных убытков в связи с тем, что в рамках данных концепций предъявляются завышенные требования к доказыванию причинной связи, а сами концепции не в полной мере учитывают особенности рыночной экономики.
Масленикова Ю.В., студент ЮУрГУ
О разграничении понятий азартные игры и пари [197]
В юридической литературе высказывались различные взгляды относительно понятий игр и пари[198]. С принятием ФЗ № 244-ФЗ[199], закрепилось легальное определение данных понятий. Итак, согласно ст.4 указанного закона, азартная игра это основанное на риске соглашение о выигрыше, заключенное двумя или несколькими участниками такого соглашения между собой либо с организатором азартной игры по правилам, установленным организатором азартной игры. Пари – азартная игра, при которой исход основанного на риске соглашения о выигрыше, заключаемого двумя или несколькими участниками пари между собой либо с организатором данного вида азартной игры, зависит от события, относительно которого неизвестно, наступит оно или нет.
В данном случае будет справедливым вопрос, как же разграничить азартную игру и пари, если пари – это и есть азартная игра.
Для соотношения данных понятий обратимся к их признакам. В.А. Белов к признакам игр и пари относит следующее: совершение сделки игры или пари само по себе не порождает прав и обязанностей его участников и организатора; возникновение прав и обязанностей поставлено участниками сделки в зависимость от отлагательного условия, которое неизбежно либо наступит, либо не наступит, но достоверно предсказать в момент совершения сделки, что именно (наступление или ненаступление) произойдет в действительности, невозможно; основанием участия в игре или пари является возложение одинакового с собственным риска неблагоприятного исхода игры (разрешения пари) на контрагента; мотивом участия в игре или пари является обогащение либо удовлетворение личных неимущественных потребностей; участие в игре или пари не приводит к оптимизации распределения хозяйственных, предпринимательских и коммерческих рисков их участников[200].
Что касается правовой природы данных явлений, то существует ряд проблем. Во-первых, поскольку участие в играх или пари основывается на договоре, будь он односторонним или двухсторонним, следовательно, эти договоры является рисковыми, а значит, нужно учитывать: было ли в действительности совершено определенное в договоре действие, и если да, – то каким образом. Поэтому, порой для исполнения договорных обязательств бывает трудно доказать наличие такого договора, так как в основном они заключатся в устной форме. Так, гражданин обратился в суд к ООО «Букмекер Паб» с иском о взыскании выигрыша. В обосновании иска указал, что сделал ставки на футбольные матчи и ему были выданы квитанции с указанием списка событий, коэффициента выигрыша. После выигрыша истец обратился в пункт приёма ставок за получением выигранной суммы, где ему отказали, ссылаясь на то, что сумма ставки истца может быть умножена только на последний коэффициент и показали «собственные» Правила азартных игр и правила посещения. Суд решил, что при заключении пари правила не были нарушены, требования истца о выплате выигрыша подлежит удовлетворению[201].
Во-вторых, существенной проблемой является ответственность организаторов игр при отмене или переносе игры, участники игр теряют свои деньги, и гарантии никакой нет, что их вернут. Требование игроков подлежит удовлетворению лишь в части возмещения реального ущерба, но не упущенной выгоды в виду рискового характера соглашения, исход которого находился в прямой зависимости от события, наступление или не наступление которого невозможно спрогнозировать[202]. Таким образом, было бы целесообразно включить в ГК РФ нормы, содержащие обязанность организатора возврата денег участникам игр в случаи отмены или переноса игры.
Итак, мы полностью согласны с А.М.Эрделевским, который отмечает, что понятие «игра» шире понятия «пари», поскольку полностью охватывает его, т. е. любое пари является игрой, но не любая игра представляет собой пари[203]. С позиции гражданско-правового регулирования «игры» и «пари» тождественны, поскольку это прямо вытекает из смысла п.1 ст.1062 ГК РФ. Вместе с тем, с категориальной точки зрения они различны, поскольку игра охватывает также понятие пари. Проблемой является и то, что в ФЗ №244-ФЗ даются определения азартные игры и пари, а в ГК в ст. 1062 говорится лишь об играх и пари. Поэтому было бы рационально изменить название выше указанной статьи как «требование, связанные с организаций азартных игр и пари и участие в них», а также дополнить её пунктом 3, в котором бы давалось определение азартных игр и пари.
Маслова А.А., студент филиала ЮУрГУ в г. Златоусте
Право собственности на вещи, имеющие историческую, художественную, архитектурную и иную ценность [204]
На сегодняшний день в российском законодательстве нет единого определения понятия «культурные ценности». В различных законодательных актах указаны разные определения.
Согласно ст.6 ФЗ «О вывозе и ввозе культурных ценностей», под культурными ценностями понимаются движимые предметы материального мира, находящиеся на территории Российской Федерации, а именно: культурные ценности, созданные отдельными лицами или группами лиц, которые являются гражданами Российской Федерации; культурные ценности, имеющие важное значение для Российской Федерации и созданные на территории Российской Федерации иностранными гражданами и лицами без гражданства, проживающими на территории Российской Федерации; культурные ценности, обнаруженные на территории Российской Федерации; культурные ценности, приобретенные археологическими, этнологическими и естественно-научными экспедициями с согласия компетентных властей страны, откуда происходят эти ценности и т.д.[205] Статья 7 данного Закона определяет исчерпывающий перечень предметов, представляющих культурную ценность.
Согласно ст.9 этого же Закона, перечисленные в ней категории культурных ценностей, находящиеся в собственности Российской Федерации, имеющие культурную ценность, не могут покидать пределов РФ.
Также дается определение культурных ценностей в ФЗ «Основы законодательства Российской Федерации о культуре». Статья 3 гласит: «Культурные ценности – это нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, языки, диалекты и говоры, национальные традиции и обычаи, исторические топонимы, фольклор, художественные промыслы и ремесла, произведения культуры и искусства, результаты и методы научных исследований культурной деятельности, имеющие историко-культурную значимость здания, сооружения, предметы и технологии, уникальные в историко-культурном отношении территории и объекты».[206]
Статья 14 данного Закона дает определение другому праву собственности – праву собственности физических лиц, на объекты, имеющие культурную ценность. «Каждый человек имеет право собственности в области культуры. Право собственности распространяется на имеющие историко-культурное значение предметы, коллекции и собрания, здания и сооружения, организации, учреждения, предприятия и иные объекты».
Также ст. 25 все того же Закона указывает на то, что право собственности на культурные ценности имеют субъекты РФ и муниципальные образования. «В собственности субъектов Российской Федерации и муниципальных образований могут находиться объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) независимо от категории их историко-культурного значения».
В Гражданском Кодексе РФ также упоминаются «культурные ценности» (ст. 1, 233, 235, 240, 349), однако определения этого понятия не содержится.
Думается, что отсутствие универсального определения – это существенный пробел в российском законодательстве.
В заключении, хотелось бы выразить надежду на то, что в скором времени в Гражданском кодексе будет сформулировано понятие «культурные ценности», такое как: «Культурные ценности - это достижения материальной и духовной культуры человечества, опыт предшествующих поколений людей, народностей, этносов, имеющее историческое, воспитательное, художественное и другое значение, закрепленные в предметах материального мира, и признанные таковыми правовыми актами». Закрепление данного понятия в Кодексе, будет иметь большое значение для правоприменителей.
Мель А.А., студент ЮУрГУ
Регулирование неимущественных отношений между супругами [207]
Личные (неимущественные) семейные правоотношения – урегулированные нормами семейного права общественные отношения, возникающие по поводу нематериальных благ. Сущность состоит в том, что они направлены на интересы каждого из супруга. Почти все личные неимущественные права и обязанности супругов вытекают из заложенных конституционных положений[208], как свободный выбор места своего пребывания и жительства, право на выбор рода деятельности и профессии и т.д.
Проблемы правового регулирования и реализации личных неимущественных прав супругов связаны с тем, что применение к ним норм права ограничено. И как указал Е.М. Ворожейкин, что данная позиция, обусловлена лично-доверительным характером неимущественных отношений между супругами и членами семьи, так как данные отношения строятся на основании нравственных, моральных правил[209]. Санкций за неисполнение супругами обязанностей не предусмотрено.
Регулирование личных неимущественных прав уже нашло свое отражение в законодательстве зарубежных стран, где законодательство о брачном договоре не содержит запрета на регулирование личных неимущественных отношений в семье. Так, во Франции брачное соглашение может содержать различные положения, не связанные с имущественным статусом будущих супругов. Англо-американская система права позволяет супругам заключить брачный договор, направленный, например, на регулирование отношений по поводу воспитания детей[210].
В мусульманских странах женщина при вступлении в брак попадает под опеку мужа и не имеет права без разрешения мужа работать и менять место жительства, что свидетельствует об ограничении личного неимущественного права женщины на свободу выбора занятий и профессии, выбора мест пребывания и жительства. При этом мужчина наделен правом запретить жене работать, однако он обязан дать ей такое разрешение, в случае если в обществе существует нехватка рабочей силы в тех областях, где шариат допускает применение женского труда. Таким образом, женщина-мусульманка не может самостоятельно осуществлять право на выбор занятий, ее выбор зависит от воли семьи, мужа[211].
Кодекс Марокко предусматривает, что супруги: - должны соблюдать взаимную верность, заботиться о чести семьи и потомках; - сообща несут ответственность, сообща принимают решения по всем вопросам, касающимся благополучия семьи. Таким образом, в Семейном кодексе Марокко закреплен принцип равноправия, устанавливающий равенство супругов в решении вопросов семейной жизни[212].
Таким образом, нормы Семейного кодекса РФ, запрещают регулировать неимущественные отношения супругов с помощью брачного договора, не позволяют распоряжаться супругам личными неимущественными правами по своему усмотрению, в отличие от зарубежного законодательства.
Нехорошкова А.А., Ю-314, ЮУрГУ
Правовая принадлежность договора возмездного оказания образовательных услуг [213]
В современном мире получение образования является необходимой частью становления человека как личности. В силу этого, довольно распространенным договором является договор возмездного оказания образовательных услуг. Под образовательной услугой следует понимать деятельность по передаче знаний, умений, формированию навыков у обучающихся[214]. Несмотря на актуальность данного вида договора, в юридической науке до сих пор существуют споры по поводу его правовой природы.
Сторонники[215] отрицания гражданско-правовой природы данного договора и рассмотрения отношений по оказанию платных образовательных услуг в качестве педагогических указывают, что в договоре на оказание платных образовательных услуг от заказчика требуется совершение ряда активных действий, что противоречит установленной в статье 779 ГК РФ обязанности лишь оплатить данные услуги. Определяющим является и то, что заказчик услуги обязан претерпевать меры дисциплинарного взыскания, находиться в подчинении органов управления образовательным учреждением, что противоречит принципу равенства участников гражданских правоотношений.
По поводу первого аргумента считаем необходимым согласиться с мнением В.В. Кваниной[216] о том, что определение договора на оказание возмездных услуг в ГК РФ носит общий характер, поскольку изложить особенности всех разновидностей данного договора в одной дефиниции невозможно. В отношении указанного учеными нарушения принципа равенства считаем, что властные отношения не влияют на гражданско-правовой характер, поскольку во время исполнения услуги между сторонами складываются различные виды отношений.
Некоторые ученые относят данный вид договора к числу административно-правовых, указывая, что особенностью договора оказания платных образовательных услуг является превосходство отношений власти-подчинения.
Считаем данный довод не совсем верным, поскольку отношения между лицом, оказывающим образовательные услуги, и обучающимся являются в большинстве случаев равноправными, поскольку это лицо не только имеет права по отношению к учащимся, но и обязанности, например обеспечение пользования заказчиком услуги необходимым учебным оборудованием.
Интересна позиция Г.А. Дороховой[217], относящей отношения по договору возмездного оказания образовательных услуг к отношениям государственно-правовым, а не гражданским, в силу того, что они возникают при реализации конституционного права на образование. В силу этого, мы считаем, что реализация конституционного права на образование является в какой-то степени побудительным мотивом, основанием, руководствуясь которым лицо реализует своё намерение заключить договор возмездного оказания образовательных услуг.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что договор возмездного оказания образовательных услуг включает в себя все вышеперечисленные правовые элементы с преобладанием гражданско-правовых. Как целостный гражданско-правовой институт данный договор имеет свой предмет, состоящий из таких элементов, как образовательная деятельность и ее результат в виде приобретенных знаний, а также порождает наличие имущественных отношений по оказанию образовательным учреждением своих услуг, и личных неимущественных, когда дело касается приобретенных знаний и умений. К тому же, налицо сочетание в данном договоре административно-правовых и государственно-правовых элементов, что позволяет нам охарактеризовать его как сложный, комплексный институт.
Осокина О.Д., студент ЮУрГУ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАЖДАНСТВА ДЕТЕЙ В СМЕШАННЫХ БРАКАХ [218]
В настоящее время, следует отметить неуклонное возрастание числа оформленных брачных отношений лиц, являющихся гражданами разных государств, – " смешанных браков". Все чаще заключаются браки с иностранцами, как в России, так и за рубежом[219].
Основная проблема заключается в том, что увеличение числа браков с иностранцами влечет за собой увеличение числа случаев разного гражданства детей и родителей. В большинстве стран мира в вопросах приобретения гражданства по рождению законы исходят из права крови - т.е. от гражданина страны рождается гражданин. Так ни в Израиле, ни в Голландии, ни во " многих странах Европы", ребенок, рожденный от родителей - иностранцев не получит гражданство той страны, где он рождается, необходимо, чтобы хотя бы один родитель ребенка должен быть израильтянином, тоже правило действует и в Голландии[220].
И только совсем небольшое количество стран исходят из права почвы, когда гражданство дается всем детям, рожденным на территории данного государства, но в основном, это почти все страны Американского континента.
В отдельных европейских странах право почвы действует также, но с большими оговорками. Например: получить гражданство ФРГ можно двумя способами – " по закону" (по рождению) или путем " административного акта". Стать немцем может любой ребенок, хотя бы один из родителей которого имеет немецкое гражданство, плюс до 21-летия ребенок должен будет отказаться от гражданства родителей, иначе утратит немецкое[221].
Р.В. Енгибарян, Э.В. Тадевосян отмечают, что выбор или приобретение гражданства обусловливается политикой государства в демографической области. Если государство заинтересовано в быстром росте своего населения, оно может ввести оба правила в полной мере. В качестве примера можно привести Мексику, где «мексиканцами по рождению являются: дети, родившиеся на территории Республики, какой бы национальности ни были родители; дети, родившиеся за границей от родителей-мексиканцев; дети, родившиеся на мексиканском корабле или в самолете».
Однако, чаще всего, превалирует один из принципов, а другой его дополняет. Например, в Австрии дети, родившиеся в браке, приобретают гражданство Австрии, если хотя бы один из родителей –
Австрийский гражданин, пока не доказано обратное, а также дети, найденные на территории Республики в возрасте менее шести месяцев. Здесь превалирует «право крови», а «право почвы» дополняет в одном определенном случае[222].
Если же ребенок родился в России и его родители или один из них являются подданными этой страны, то новорожденному автоматически присваивается статус гражданина. Преимущества получения гражданства для ребенка очевидны: бесплатное образование, медицинское обслуживание, посещение ребенка детского сада, школы.
В России предусмотрена упрощенная форма получения гражданства[223], но целесообразно было бы ввести жесткие правила получения гражданства для иностранцев, где ребенок получится гражданство, только, если родителей, будучи иностранным гражданином, получит гражданство РФ, а также откажется от прежнего.
Озерцова В.С., студент ЮУрГУ
К вопросу о понятии интеллектуальной собственности [224]
В современном мире значение интеллектуальной собственности постоянно растёт, но единого подхода к её определению нет. Результаты интеллектуальной деятельности играют всё большую роль в экономическом обороте, поэтому общество нуждается в эффективном регулировании прав на такие объекты.
Различные мнения ученых можно свести к двум основным концепциям: проприетарная теория (от англ. property – «собственность») и теория исключительных прав.
Сторонники проприетарной концепции отождествляют права автора на продукт творчества с правом собственности на вещи. Так, О.В. Новосельцев[225] полагает, что следует поставить право собственности и права на объекты интеллектуальной собственности на одном уровне, поскольку необходимо определять и фиксировать именно права на имущество во всём его многообразии.
Хотя право собственности и является, по мнению В.А. Дозорцева, " идеальной юридической основой для операции с вещью на рынке", для введения в экономический оборот результатов интеллектуальной деятельности оно не годится. Интеллектуальная собственность носит не абсолютный, а квазиабсолютный характер, поскольку закрепляет монополию, хотя и ограниченную, позволяющую пользоваться правами и осуществлять их защиту средствами, в значительной степени аналогичными используемым для абсолютных прав[226].
Критиком проприетарной концепции является также профессор И.А. Зенин[227], аргументация которого основана на выделении предпосылок формирования данной концепции (технологическая, экономическая, психологическая, юридическая и юридико-техническая) и ее несоответствии классической триаде прав собственника.
Последователи концепции исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности считают, что такое право несводимо к праву собственности и представляет собой единое субъективное право, называемое исключительным[228]. Так, И.А. Зенин[229] говорит о том, что в данном случае невозможно говорить о правомочии владения, поскольку объекты интеллектуальной собственности неосязаемы в отличие от вещей, и тем самым исключается осуществление фактического господства в отношении таких объектов. Е.А. Войниканис[230] считает, что распоряжение интеллектуальной собственностью должно раскрываться как определение порядка доступа к такому объекту.
Мы полагаем, что конструкция права собственности не подходит к результатам интеллектуальной деятельности, поскольку она упрощает сложную систему правоотношений с данным объектом. Проприетарная концепция неприменима в отношении интеллектуальной собственности, т.к. интеллектуальная собственность не является вещью. Она представляет собой нематериальное содержание, выраженное в материальном носителе, на который и возникает классическое право собственности. Иначе, отчуждая форму, интеллектуальный собственник лишался бы всех прав на интеллектуальное содержание, так же, как и материальный собственник, что неразумно и несправедливо.
Право интеллектуальной собственности на результаты интеллектуальной деятельности – это иное по природе право, чем право собственности, однако выполняющее функции в отношении результатов интеллектуальной деятельности, аналогичные функциям права собственности для вещей. Интеллектуальное право обеспечивает охрану прав и законных интересов создателей результатов интеллектуальной деятельности, а его грамотная регламентация способствует более эффективному процессу гражданского оборота.
Палаткина С.Ф., студент ЮУрГУ
Вопросы исковой давности в международном частном праве [231]
Согласно статьи 1208 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее – ГК) исковая давность определяется по праву страны, подлежащему применению к соответствующему отношению[232]. Так, если в деле возникает вопрос об исковой давности, то российский суд должен установить, право какой страны регулирует существо отношений сторон, и затем на базе этого права решить вопрос об исковой давности. Вместе с тем, исковая давность является одним из часто указываемых характерных примеров, иллюстрирующих проблему «конфликта квалификаций». Так, юридическая природа исковой давности в зарубежных странах понимается по-разному. В одних государствах правила об исковой давности рассматриваются как нормы материального права, а в других — как нормы процессуального права. В странах англо-саксонской правовой системы исковая давность понимается как институт процессуального права. Данное толкование порождает на практике определенные проблемы, поскольку при спорах процессуального порядка применению подлежит законодательство той страны, в которой рассматривается спор. Заметим, что отмеченные расхождения в трактовке исковой давности постепенно смягчаются в свете эволюции права Великобритании и США в направлении ее квалификации как материально-правового института.
Кроме того, сложность применения на практике института исковой давности возникает из-за различных по длительности давностных сроков и подходов к решению вопроса о перерыве и о приостановлении течения срока исковой давности. Общие сроки исковой давности на примере некоторых правовых систем составляют: 3 года – ст. 258 ГК Украины; 4 года – в США в штатах Калифорния и Техас; 20 лет – согласно ст. 309 ГК Португалии; 30 лет – по законодательству Франции[233].
В сфере международного частного права наиболее часто данный правовой институт применяется в связи с исками, связанными с исполнением договоров. В 1974 г. была принята Конвенция об исковой давности в международной купле-продаже товаров. Установив единообразные нормы, регулирующие срок, в течение которого сторона договора международной купли-продажи товаров должна возбудить против другой стороны судебное разбирательство для предъявления требования, вытекающего из договора или связанного с его нарушением, прекращением или недействительностью, в международные отношения были внесены ясность и предсказуемость. Согласно Конвенции срок исковой давности составляет четыре года (ст. 8). При определенных условиях этот срок может быть продлен максимум до десяти лет (ст. 23). Россия не является участницей этой Конвенции. В научной литературе отмечается, что при наличии определенных условий Конвенция подлежит применению и к контрактам международной купли-продажи товаров, заключенных российскими организациями, но не в качестве международного договора РФ, а в силу того, что участником Конвенции является соответствующее иностранное государство, право которого подлежит применению к данному контракту[234]. На наш взгляд, такой подход необоснованно расширяет основания применения данной Конвенции.
По-новому решаются вопросы исковой давности в Принципах УНИДРУА 2004г.. В этом документе отказались от некоторых положений об исковой давности, сложившихся в национальном законодательстве государств и международной практике, в частности от императивного характера норм об исковой давности. Принципы разрешают сторонам изменять установленный законодательством срок исковой давности.
Панаева Л.Е., студент ЮУрГУ
ИНСТИТУТ ЗАВЕЩАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ПРАВЕ [235]
Развитие институтов наследственного права в различных правовых системах происходит под влиянием факторов, свойственных конкретному государству культурного наследия, исторических и этнических особенностей, национальных укладов и традиций, что позволяет провести сравнительно-правовой анализ отдельных норм, регулирующих наследственные отношения.
Способ, опосредующий волю лица по распоряжению своим имуществом на случай смерти, именуется завещанием. По определению Б. Антимонова,
С. Герзона и Б. Шлифера, завещание есть «личное распоряжение гражданина на случай его смерти о назначении наследников и о судьбе его передаваемых имущественных прав, сделанное в пределах, допускаемых законом, и облеченное в письменную, как правило, нотариально удостоверенную форму»[236].
Как известно, гарантом истинности волеизъявления наследодателя выступает форма завещания. В международной практике наиболее распространенными формами являются собственноручные завещания (олографические, без публичного удостоверения), публичные (заверяемые нотариусом, должностными лицами), частные (совершаемые в упрощенной форме, удостоверенные свидетелями, в том числе и в устной форме)[237].
По общему правилу, закрепленному в гражданском законодательстве РФ, завещание, составленное в письменном виде и удостоверенное нотариусом, выступает в качестве основной формы[238]. Однако в отдельных странах признают действительность завещания и без нотариального оформления. Так, в США присутствие нотариуса не требуется, более того право распоряжения своим имуществом на случай смерти посредством завещания никогда не признавалось правом человека, оно всегда было подконтрольно государству, которое обладало правом ограничить или запретить его. Или в Германии, например, при совершении завещания в форме нотариальной записи наследодатель устно сообщает нотариусу свою последнюю волю либо передает ему письменный текст с заявлением, что в тексте содержится его последняя воля. Наследодатель может передать текст в открытом или запечатанном виде. После смерти наследодателя его завещание подлежит вскрытию и оглашению в суде[239]. В России не предусмотрено осведомление нотариуса о содержании завещания, а процедура оформления завещания строго регламентирована.
В некоторых странах допускается составление двусторонних завещаний. Так, в германском гражданском (наследственном) праве общее завещание может быть составлено только супругами[240]. Для совершения общего завещания достаточно, чтобы один из супругов составил завещание в предусмотренной законом форме, а другой супруг собственноручно подписал совместное заявление, указав дату и место совершения подписи.
В Российской Федерации завещание – это односторонняя сделка, для совершения которой в соответствии с законом необходимо и достаточно выражения воли одного лица. Совершение завещания двумя и более гражданами не допускается.
Таким образом, несмотря на разнообразные требования, предъявляемые к форме завещания, национальное законодательство конкретной страны отводит важную роль данному правовому явлению и признает ее особое гражданско-правовое значение, поскольку от соблюдения правил и порядка зависят действительность завещания и надлежащее исполнение последней воли завещателя.
Пискотина К.С., студент филиала ЮУрГУ в г. Златоусте
Коллизионные привязки в деликтных обязательствах [241]
В теории и практике международного частного права выделяют такие подходы к определению применимого права к деликтным обязательствам, как lex loci delicti, lex fori, proper law. На ранних этапах развития международного частного права lex fori играл доминирующую роль в разрешении вопросов деликтной ответственности[242].
В правонарушениях право места совершения действия играет ведущую роль. Если какое-либо действие считается незаконным с точки зрения этого права и создает обязательство в том месте, где оно было совершено, то кажется вполне естественным, что такое обязательство должно признаваться и подвергаться принудительному исполнению везде.
В российском законодательстве применимым правом к деликтным обязательствам считается lex loci delicti. В соответствии со ст. 1219 Гражданского кодекса Российской Федерации, если вред наступил в другой стране, нежели в стране совершения деликта, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране. Более того, если деликт был совершен за границей и стороны являются гражданами или юридическими лицами одной и той же страны, будет применено право этой страны. Наличие такой нормы, с нашей точки зрения, отчасти неоправданно, если рассматривать деликтные обязательства двух иностранных юридических лиц по поводу акта, произошедшего на территории России, то, по сути, российский суд должен применять право страны, где эти иностранные юридические лица учреждены. Мы считаем, такое определение применимого права может ущемлять государственные интересы страны, где произошел деликт. Было бы логичнее, если бы такая норма применялась не в отношении всех, а только в отношении российских граждан и юридических лиц, что придало бы возможность российским судам применить российское право.
Профессор Дж. Х. Моррис критиковал позицию американского права по поводу определения применимого права к деликтным обязательствам по lex loci delicti, он предлагает заменить lex loci delicti на proper law. Аргументация профессора Дж. Х. Морриса сводилась к следующему: " Если в отношении договора применяется такая коллизионная привязка, и она дает возможность максимально приблизиться к справедливому решению определения применимого права, почему нельзя применить такой подход также в отношении деликтов" [243].
С 11 января 2009 г. в странах Европейского сообщества вступил в силу Регламент 864/2007 " О праве, применимом к внедоговорным обязательствам", так называемый " Рим II". В Регламенте нашли место многообразные сочетания применения разных коллизионных привязок по конкретным случаям, но общим правилом является lex loci damni infecti. Регламент также применяет коллизионную привязку proper law. Так, уточняется, что если по обстоятельствам дела становится ясно, что деликт более тесным образом связан с другой страной, то применяется право этой страны.
С нашей точки зрения, отдельное применение коллизионных привязок lex loci delicti, lex fori, proper law при установлении права, подлежащего применению к внедоговорным отношениям, не предоставляет возможность точного определения применимого права. В нынешних условиях при отдельном применении каждой коллизионных привязок мы сталкиваемся с разнообразными проблемами, а именно: проблемами точного определения места совершения деликта, несовпадения ответственности по lex fori и lex loci delicti. В связи с развитием трансграничных экономических отношений и сложностью точного определения применимого права к деликтным обязательствам считаем целесообразным применение комплексных методов определения применимого права.
Реутских София,
ООО «Международная правовая группа «Б.А.С.»