В. В. Сдобников, О. В. Петрова ♦ теория перевода. Вместо мороза появится что-нибудь вроде полуден­ного зноя или ласковой лазури

вместо мороза появится что-нибудь вроде полуден­ного зноя или ласковой лазури. Положительные эмо­ции у читателя при этом, возможно, и возникнут, но они будут совсем другими. И как быть с тем шалу-ном, который уж заморозил пальчик и которому от этого почему-то и больно, и смешно'? Не заставлять же его обгореть на солнце¹. Что нужно сделать, что­бы итальянский читатель смог почувствовать ту бод­рящую радость, которую в русской душе вызывает морозный солнечный день, тот восторг, который рус­ский поэт испытывает от красоты тихой морозной ночи под безоблачным звездным небом? Если в про-заическом художественном тексте, где возникают аналогичные проблемы, все-таки имплицитное мож­но сделать эксплицитным, воспользовавшись добав­лениями, пояснениями или — на худой конец — при­мечаниями, то сама специфика поэтического тек­ста, регламентированность его формы и, главное, его ориентированность не столько на интеллектуально-рассудочное, сколько на эмоционально-образное восприятие, эту возможность исключают. Все это заставляет говорить о том, что главная проблема при переводе поэзии состоит в преодолении различий в поэтике и в образных системах у разных народов.

Это не значит, что можно недооценивать возни­кающие при поэтическом переводе трудности, свя­занные с воссозданием формы стиха. Существует мнение, что поэтический перевод сложнее прозаи­ческого именно потому, что очень трудно, сохраняя содержание, одновременно сохранить размер и рифму. Лексические соответствия словам исходно­го языка в переводящем языке чаще всего не риф­муются и могут иметь совершенно иную слоговую и акцентную структуру.

Действительно, различия в фонетической струк­туре двух языков иногда оказываются настолько существенными, что они практически исключают не только эквилинеарность перевода, но и его экви-метричность и «эквирифмичность». Так, например,