![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Вчера вечером
Перевод М. Кудинова
Вечерний ветер, чье дыханье нас ласкало, Принес нам запахи цветов долин и гор; Уснули птицы; мгла простерла покрывало, И ваша юность, как весна благоухала, И ярче звезд ночных ваш загорался взор.
Я тихо говорил. В торжественном молчанье Душа запела вдруг, о чем не знаю сам. Я видел пред собой и вас и мирозданье И звездам говорил: даруйте ей сиянье, И говорил глазам: любовь даруйте нам.
Май 18…
* * * «Ты, словно птица, трепетала…» Перевод М. Кудинова
Ты, словно птица, трепетала, И был стройнее тростника Твой стан, который обвивала Моя рука.
Молчали мы, смотря, как вечер Мглой наполняет небосвод, И означала наша встреча Любви приход.
В моей ночи со мною рядом Был ангел света и огня, И этот ангел звездным взглядом Слепил меня.
Лес Фонтенбло, июль 18…
* * * «Вздыхает с грустью прежней…» Перевод М. Кудинова
Вздыхает с грустью прежней Свирель в тиши садов… Нет песни безмятежней, Чем песня пастухов.
Стал ветер дуть сильнее, Тростник склонился ниц… Нет песни веселее, Чем песня ранних птиц.
Будь счастлива! Чудесней День ото дня живи… Нет в мире лучше песни, Чем песня о любви.
Метц, август 18…
* * * «Мне хорошо знаком обычай…» Перевод М. Кудинова
Мне хорошо знаком обычай Кричать на всех углах о том, Что есть в небытии величье И думать надо лишь о нем;
Обычай прославлять сраженья, Блеск и сверкание клинков, Войну, героев, разрушенья, Мглы опустившийся покров;
И восхищаться колесницей, Где колесо одно — Помпей, Другое — Цезарь, что стремится Навстречу участи своей.
О, эти битвы при Фарсале И все Нероны всех веков, Нероны, чьи войска взметали Прах мертвецов до облаков!
Их прославляют неизменно, О их величии трубя, Хоть все они — морская пена, Что океаном мнит себя.
В них продолжают верить слепо, Как верят в блеск и гром фанфар, И в камни пирамид, и в склепы, И в разгоревшийся пожар.
Но мне, о мирные аллеи, Но мне, о ветра тихий вздох, Бог певчих птиц куда милее, Чем грозных полководцев бог!
Мой ангел, мне под этой сенью, Где нас хранит любовь с тобой, Не бог грозы и исступленья, Влекущий батальоны в бой,
Не бог грохочущих орудий И пуль, разящих наугад, Не бог пожаров и безлюдья, А добрый бог милей в сто крат.
Он нам любить повелевает И в любящее сердце сам Поэмы первый стих влагает, Даря последний небесам.
Его птенцов заботят крылья, Когда взлететь приходит срок, И есть ли зёрна в изобилье У перепелок и сорок.
Он для поющего Орфея Мирок, что полон скрытых сил, Мирок, в котором правят феи, В апрельских почках сохранил.
Он все предусмотрел заране, Чтобы весной до самых звезд Едва заметное сиянье Лилось из всех поющих гнезд.
Взгляни: хоть блещет наша слава Во всем, что создавали мы, И пантеоны величаво Из вековой выходят тьмы;
Хоть есть у нас мечи и храмы И свой Хеопс и Вавилон И есть дворцы, мечты и драмы И склепов беспробудный сон, —
Так мало б в жизни мы имели, Так был бы наш удел суров, Когда б господь и в самом деле Любви лишил нас и цветов!
Шелль, сентябрь 18…
* * * «Он так ей говорил: Когда бы мы смогли…» Перевод М. Кудинова
Он так ей говорил: «Когда бы мы смогли, Вдыхая запахи разбуженной земли И словно опьянев от тихого экстаза, Все связи с городом порвать, уехать сразу, Покинув грустный обезумевший Париж, Тогда, неважно где, искать покой и тишь Отправились бы мы вдали от царства злобы, Искать тот уголок, где обрели б мы оба Лужайку и цветы, и скромный дом, и лес, И одиночество, и синеву небес, И песню птицы под окном, и тени сада, И что еще тогда, скажи, нам было б надо?»
Июль 18…
НАДПИСЬ НА ЭКЗЕМПЛЯРЕ «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» Перевод Бенедикта Лившица
Однажды вечером, переходя дорогу, Я встретил путника; он в консульскую тогу, Казалось, был одет; в лучах последних дня Он замер призраком и, бросив на меня Блестящий взор, чья глубь, я чувствовал, бездонна, Сказал мне: — Знаешь ли, я был во время оно Высокой, горизонт заполнившей горой; Затем, преодолев сей пленной жизни строй, По лестнице существ пройдя еще ступень, я Священным дубом стал; в час жертвоприношенья Я шумы странные струил в немую синь; Потом родился львом, мечтал среди пустынь, И ночи сумрачной я слал свой рев из прерий; Теперь — я человек; я — Данте Алигьери.
Июль 1843 г.
СТАТУЯ Перевод М. Донского
Когда клонился Рим к закату своему, Готовясь отойти в небытие, во тьму, Вослед за царствами Востока; Когда он цезарей устал сажать на трон, Когда, пресыщенный, стал равнодушен он Ко всем неистовствам порока;
Когда, как древний Тир, он стал богат и слаб И, гордый некогда, простерся, словно раб, Перед распутным властелином; Когда на склоне дней стал евнухом титан, Когда он, золотом, вином и кровью пьян, Сменил Катона Тигеллином[474], —
Тогда в сердца людей вселился черный страх, А указующий на небеса монах В пустыню звал сестер и братий. И шли столетия, а обреченный мир Безрадостно справлял свой нечестивый пир Среди стенаний и проклятий.
И Похоть, Зависть, Гнев, Гордыня, Алчность, Лень, Чревоугодие, как траурная тень, Окутали земные дали; Семь черных демонов во тьме глухой ночи Парили над землей, и в тучах их мечи, Подобно молниям, сверкали.
Один лишь Ювенал[475], суров, неумолим, Восстал как судия и на развратный Рим Обрушил свой глагол железный. Вот статуя его. Взглянул он на Содом — И в ужасе застыл, встав соляным столпом[476] Над разверзающейся бездной.
Февраль 1843 г.
* * * «Скупая, чахлая, иссохшая земля…» Перевод П. Антокольского
Скупая, чахлая, иссохшая земля, Где люди трудятся, сердец не веселя, Чтоб получить в обмен на кротость и упорство Горсть зерен иль муки для их лепешки черствой; Навеки заперты среди бесплодных нив Большие города, что, руки заломив, Ждут милосердия и мира, жаждут веры; Там нищий и богач надменны выше меры; Там ненависть в сердцах, там смерть, слепая тварь, Казнит невинного и лучшего, как встарь; А там снега вершин за маревом туманным, Где стыд и правота живут в ладу с карманом; Любая из страстей рождает столько бед, И столько волчьих стай в чащобе жрет обед; Там — засуха и зной, тут — северная вьюга; Там океаны рвут добычу друг у друга, Полны гудящих мачт, обрушенных во тьму; Материки дрожат, тревожатся в дыму, И с чадным факелом рычит война повсюду, И, села превратив в пылающую груду, Народы к гибели стремятся чередой…
И это н а небе становится звездой!
Октябрь 1840 г.
|