Аналогия. Существует способ рассуждения, требующий не только ума, но и богатого воображения, но не дающий твердого знания

Существует способ рассуждения, требующий не только ума, но и богатого воображения, но не дающий твердого знания, а нередко и просто вводящий в заблуждение, – умозаключение по аналогии.

Познакомившись с юристом, мы узнаем, что этот интеллигентный, широко образованный человек свободно говорит по-английски, по-немецки и по-французски. Встретив затем другого юриста, интеллигентного, образованного, хорошо владеющего английским и немецким языками, мы можем не удержаться от искушения и спросить, не говорит ли он и по-французски.

Рассуждение строится по следующей схеме: сопоставляются два объекта и оказывается, что они сходны в каких-то своих признаках. Из

этого делается вывод, что их сходство распространяется и на другие, еще не рассматривавшиеся признаки. При таком рассуждении знание, полученное из рассмотрения одного предмета, переносится на другой, менее изученный предмет. Это и есть умозаключение по аналогии.

Приведем пример умозаключения по аналогии. Франция является европейской страной, демократической республикой, имеющей рыночную экономику; во Франции есть умеренная безработица. Расположенная рядом с Францией Германия также республика, демократическая страна с рыночной экономикой. Значит, вероятно, в Германии также имеется умеренная безработица. Заключение опять-таки проблематично.

Не всегда аналогия выступает в такой прозрачной форме. Нередко, столкнувшись с рассуждением по аналогии, трудно установить, какие именно объекты сравниваются между собой и по каким свойствам, какие известные черты одного из них переносятся на другой.

Аналогия является популярным способом индуктивной аргументации в поддержку норм. Общая схема нормативной аналогии:

Действие А имеет признаки а, в, с и должно быть выполнено.

Действие В имеет признаки а, в, с.

Значит, действие В также, вероятно, должно быть выполнено.

В этом рассуждении сходство двух действий в каких-то признаках оказывается продолженным и на основании того, что первое действие является обязательным, делается вывод, что и второе действие также обязательно.

Часто аналогия с нормативной посылкой предстает в форме:

Объект А имеет свойства а, в, с и должен быть d.

Объект В обладает свойствами а, в, с.

Значит, В, вероятно, должен быть d.

Только в редких случаях нормативная аналогия выступает в такой прозрачной форме, как в приведенных схемах.

«Человек по сравнению с божеством так же ребячлив, – говорит древнегреческий философ Гераклит, – как ребенок по сравнению с человеком». В этой свернутой аналогии речь идет о том, что человек в сравнении с более высокой ступенью развития (какой является божество) должен казаться ребячливым, поскольку ребенок, во многом подобный взрослому человеку (как более высокой ступени своего развития), должен казаться ребячливым.

В «Дон Кихоте» Сервантеса проводится такая ясная аналогия: «Странствующий рыцарь без дамы – это все равно, что дерево без листьев, здание без фундамента или же тень без тела, которое ее отбра-

сывает». Поскольку дерево, лишенное листвы, здание без фундамента или тень без тела внушают подозрение, такую же реакцию вызывает и странствующий рыцарь без дамы.

Аналогия свойств и аналогия отношений. Аналогия – старое понятие, известное уже греческой науке и средневековому мышлению. И уже в древности было замечено, что уподобляться друг другу, соответствовать и быть сходными по своим свойствам могут не только предметы, но и отношения между ними.

Хорошим примером аналогии отношений является аналогия между предметами и их тенями. Вообразим себе караван, идущий в пустыне на заходе солнца. Тени, падающие на песок, вытянуты и деформированы. Но каждому положению, каждому движению наездников и животных соответствует определенное положение и движение тени на песке. Между людьми и верблюдами и их искаженными тенями мало сходства. Животные и люди являются трехмерными, цветными; тени же плоские, черные, карикатурно удлиненные. И вместе с тем между миром вещей и миром их теней есть элемент подобия и даже тождества. В обоих мирах существуют одни и те же отношения. Взаимные положения теней являются такими же, как взаимные положения членов каравана. Каждому наклону головы, каждому движению ноги наездника или верблюда отвечает точно такое же движение соответствующей тени на песке. Можно сказать, что поведение теней строго аналогично поведению тех объектов, которые отбрасывают эти тени.

При аналогии отношений уподобляются отношения. Сами же предметы, между которыми эти отношения имеют место, могут быть совершенно разными.

Значение аналогии отношений, освобожденной от груза предметности, необычайно велико. Используя ее, можно установить неограниченное число черт сходства между самыми отдаленными областями. Выявляемые при этом подобия будут не массивными, зримыми подобиями вещей самих по себе, а более тонкими сходствами их отношений.

Около трехсот лет назад, на заре современной науки, аналогия – и особенно аналогия отношений – была чрезвычайно популярна. Однако устанавливаемые с ее помощью подобия оказывались, как правило, поверхностными и легковесными.

В Новое время, когда наука в современном смысле только начинала формироваться, ученые любили, например, сопоставлять человеческое тело с земным шаром: кожа человека – это поверхность земли, его кости – скалы, вены – большие потоки, а семь главных частей тела соответствуют семи металлам.

Подобные аналогии не просто бесполезны, но, хуже того, вредны. Они опутывают объекты, нуждающиеся в исследовании, густой паутиной надуманных, вычурных и совершенно пустых конструкций, внушают иллюзию ясности и понятности того, что еще предстоит изучить.

Аналогия как сходство несходного. При желании и достаточной фантазии можно отыскать сходство между двумя любыми произвольно взятыми объектами. Следователь и преступник в каком-то смысле сходны, поскольку они находятся в отношении соперничества и являются как бы зеркальным отображением друг друга, и т.д.

Очевидно, что однозначного ответа на вопрос, какие вещи или их отношения разумно, допустимо, целесообразно и т.п. уподоблять, а какие нет, не существует. Разумность уподобления определяется в конечном счете тем контекстом, той ситуацией, в которой сопоставляются предметы. То, что хорошо в искусстве, может оказаться никуда не годным в науке, и наоборот.

В той же физике можно было бы, наверное, найти аспект, в котором трепещущее, неоднородное пламя спички удалось бы уподобить Вселенной. Но эта физическая аналогия вряд ли имела бы художественную ценность.

Понятие контекста является одновременно и широким и неопределенным. Контекст включает и то конкретное изложение или доказательство, в рамках которого встречается умозаключение по аналогии, и намерения, знания, переживания тех, кто прибегает к аналогии или оценивает ее, и более широкую среду общения, ситуацию, в которой они находятся. Иногда для суждения о разумности или оправданности аналогии приходится принимать во внимание целую эпоху.

Как бы широко ни простиралось и как бы вольно ни истолковывалось сходство, оно никогда не будет полным и абсолютным.

Например, два близнеца очень похожи, но все-гаки во многом они различаются, причем настолько, что родители, как правило, не путают их. Две буквы «е» в слове «веер» чрезвычайно похожи, и тем не менее они разные. Одна может оказаться пропечатанной слабее, чем другая; но даже если в этом аспекте они окажутся совершенно идентичными, они все-таки различаются соседствующими с ними буквами или знаками (как в нашем случае). Если бы и в этом буквы «е» совпадали, они все равно различны: одна из них встречается в приведенном слове раньше другой. Не будь этого, не было бы вообще двух букв, т.е. двух разных букв.

Сходство всегда сопряжено с различием и без различия не существует. В этом плане аналогия есть попытка продолжить сходство несходного.

Рассуждение по аналогии продолжает сходство, причем продолжает егов новом, неизвестном направлении. Но оно может столкнуться с неожиданным различием. Как разумно продолжить и развить установленное начальное сходство? Каковы критерии или гарантии того, что подобные в чем-то объекты окажутся сходными и в других своих свойствах?

Умозаключение по аналогии не дает достоверного знания. Если посылки такого умозаключения истинны, то это еще не означает, что и его заключение будет истинным: оно может быть как истинным, так и ложным.

Простой пример. Судья и прокурор имеют сходство: это должностные лица, наделенные в конституционном порядке определенными полномочиями, исполняющие свои обязанности на профессиональной основе, участвующие в рассмотрении дел судами и т.д. Можно заключить по аналогии, что как судьи, так и прокуроры обладают единым статусом и различаются только компетенцией. Этот вывод истинный. Изсходства судей и прокуроров можно попытаться сделать вывод, что прокуроры, как и судьи, несменяемы и неприкосновенны. Но это уже будет неверно. Прокуроры назначаются на должностьГенеральным прокурором РФ сроком на 5 лет и не обладают неприкосновенностью.

Проблематичность, или вероятность, может быть большей или меньшей. Аналогию, дающую высоковероятное знание, принято называть строгой или точной. Юридические аналогии обычно являются строгими. Рассуждения по аналогии в повседневной жизни, как правило, поверхностны и не особенно строги. От аналогий, встречающихся в художественной литературе, точность вообще не требуется. У них иная задача, и оцениваются они по другим критериям, прежде всего по силе художественного воздействия.

Вероятность выводов по аналогии. В начале рассуждения по аналогии при фиксации сходства сопоставляемых объектов следует стремиться к тому, чтобы было схвачено и выражено действительное, а не кажущееся или мнимое сходство, чтобы сравниваемые объекты были подобны в важных, существенных признаках, а не в случайных и второстепенных деталях. Круг совпадающих признаков этих объектов должен быть как можно шире.

Не менее важен характер связи сходных признаков предметов с переносимым признаком. Информация о сходстве должна быть того же типа, что и информация, распространяемая на другой предмет. Если исходное знание внутренне связано с переносимым признаком, вероятность вывода заметно возрастает.

Сопоставим двух людей: оба родились в одном и том же году, ходили в один и тот же детский сад, окончили одну и ту же школу, причем по всем предметам получили одинаковые оценки, оба не женаты. Об одном из них известно, что совершил кражу. Можно лис достаточной вероятностью заключить, что и второй тоже совершил кражу? Вряд ли. Намеченная общность их биографий никак не связана с указанным представлением. Вот если бы мы знали сверх того, что оба злоупотребили спиртным, постоянно были безработными, вероятность вывода, несомненно, возросла бы.

Таким образом, при построении аналогии важно не столько большое количество сходных черт объектов, сколько характер связи этих черт с переносимым признаком.

При проведении аналогии необходимо учитывать не только сходные черты сопоставляемых предметов, но и их различия. Как бы ни были подобны два предмета, они всегда в чем-то отличаются друг от друга. И если их различия внутренне связаны с признаком, который предполагается перенести с одного предмета на другой, аналогия неминуемо окажется маловероятной, а возможно, вообще разрушится.

Специалисты по логике и моделированию иногда говорят, что если выводы но аналогии относятся к абстрактным предметам, подобным числам или геометрическим фигурам, то при определенных условиях можно получить достоверное заключение. Это происходит в том случае, если установлено строгое соответствие между элементами двух сравниваемых систем, а также операциями, свойствами и отношениями, характерными для данных систем.

В качестве примера обычно приводятся отношения между фотографией и оригиналом, переводом языкового текста и оригиналом, географической картой и соответствующей местностью, чертежом машины и самой машиной и т.п.

Однако рассуждение, в котором сопоставляются, скажем, фотография и оригинал или чертеж и машина и привлекаются дополнительные сведения о строгом соответствии между ними, просто не является умозаключением по аналогии. Такое реконструированное рассуждение оказывается довольно сложным дедуктивным умозаключением. Последнее же, как известно, истинно, если его посылки истинны. То, что по общему ходу движения мысли эта дедукция напоминает аналогию, вовсе не означает, что есть какие-то исключения из общего принципа: заключение аналогии проблематично.

Аналогия в науке. В юридической науке рассуждения по аналогии применяются столь же широко, как и во всех других областях научной

деятельности. Этому совершенно не мешает то, что аналогия дает не твердое знание, а только более или менее вероятное предположение. Причем нельзя сказать, что юристы используют по преимуществу строгие аналогии, вероятность заключений которых относительно высока. Разумеется, они стремятся – и, в общем, небезуспешно – именно к такого рода аналогиям. Но вместе с тем в юридическом творчестве, наряду с самыми точными из всех встречающихся аналогий, нередки весьма приблизительные, а то и просто поверхностные уподобления.

Объяснение этому – сложность процесса юридического познания и многообразие тех задач, которые решаются в нем с помощью аналогий.

Точная аналогия, – конечно, идеал юриста. Она возможна, однако, только в достаточно развитых областях правоведения. На начальных стадиях исследования обычно приходится довольствоваться примерными уподоблениями.

Далее, юрист обращается к аналогии с разными целями. Она может привлекаться, чтобы менее понятное сделать более понятным, представить абстрактное в более доступной, образной форме, конкретизировать отвлеченные идеи и проблемы и т.д. По аналогии можно также рассуждать о том, что пока не проявило себя достаточно ясно. Она является и средством выдвижения новых гипотез, своеобразным методом решения проблем посредством сведения их к ранее решенным проблемам и т.д.

В конечном счете именно цель рассуждения определяет характер аналогии. В одних случаях требуется предельно точная аналогия, в других – полезной оказывается свободная аналогия, не стесняющая творческое воображение и фантазию исследователя.

Д.И. Менделеев расположил химические элементы в порядке возрастания их атомного веса и упорядочил их в строки и колонки на основе сходства свойств. Однако в построенной на основе этих принципов таблице оказались пробелы. Все известные в то время элементы были распределены, а 21, 31 и 32-е места таблицы остались незаполненными. Менделеев предположил, что они должны быть заняты еще не открытыми элементами. На основе известных элементов, занимающих аналогичные места в системе, он указал количественные и качественные свойства трех этих элементов. Вскоре они были открыты, и предсказание Менделеева блестяще подтвердилось.

Г. Лейбниц уподобил процесс логического доказательства вычислительным операциям в математике. Определение суммы или разности чисел осуществляется на основе простых правил, принимающих во внимание только форму чисел, а не их смысл. Результат вычисления однозначно предопределяется этими не допускающими разночте-

ния правилами, и его нельзя оспорить. Лейбниц попытался преобразовать умозаключение в вычисление по строгим правилам. Он верил, что если это удастся, то споры, обычные между философами по поводу того, что твердо доказано, а что нет, станут невозможными, как невозможны они между вычислителями. Вместо спора философы возьмут в руки перья и скажут: «Давайте посчитаем». Примерно через два столетия аналогия между математическими и логическими операциями произвела переворот в формальной логике и привела к современному этапу в развитии этой науки – математической логике.

Таким образом, умозаключение по аналогии не только позволило объяснить новые явления и сделать неожиданные иважные открытия, но и привело к созданию новых научных направлений или к коренному преобразованию старых.

Нужно отметить, что в юридическом языке термин аналогия используется не только в своем обычном смысле, но и в качестве специального термина. Аналогия – это решение дела, имеющего юридическую значимость на основании: 1) общих начал и принципов права; 2) нормы поведения, регулирующей сходные по содержанию общественные отношения. Первый вид аналогии называется «аналогией права», второй вид – «аналогией закона». Применение аналогии закона в уголовном праве демократических государств строго запрещается1. Этот запрет означает, что пробелы уголовного закона, которые всегда призвана восполнять аналогия, может восполнять только законодатель. Тем не менее в отношении вопросов уголовного права, все же урегулированных в законе, но неполно, применение закона по аналогии считается допустимым. Чаще всего это происходит при толковании по аналогии терминов и понятий уголовного закона. Аналогия граничит здесь с так называемым «расширительным толкованием закона».

Аналогия закона, а отчасти и аналогия права, довольно широко распространена в отраслях законодательства цивильного права. Она направлена здесь на восполнение пробелов в праве, т.е. используется при отсутствии в действующем праве нормы, под которую подпадал бы рассматриваемый случай.

1 Юридический смысл термина «аналогия» близок его логическому смыслу, хотя и строже последнего.

Наиболее распространенные аналогии. Наиболее часто встречающиеся аналогии – это, пожалуй, те, в которых что-то сравнивается с человеком.

1 См.: УК РФ. Ст. 3.4.2.

Популярность подобных аналогий объясняется, наверно, тем, что человек очень многогранен и уподоблять ему можно многое. Вместе с тем человек кажется настолько простым, что все о нем известно будто бы каждому.

Древние философы, последователи Пифагора, занимавшиеся астрономией, отказывались допустить беспорядок в мире планет и признать, что они движутся иногда быстрее, иногда медленнее, а иногда и вовсе остаются неподвижными. Ведь никто не потерпел бы такой «суетливости» в движениях солидного человека. Поэтому она нетерпима и в движении планет. Правда, житейские обстоятельства заставляют людей двигаться то быстрее, то медленнее, но в сфере небесных тел «обстоятельствам» нет места.

Как сказал по этому поводу с иронией Цицерон: «Предполагать, что звезды должны соблюдать в походке и внешности те правила приличия, которые предписывали самим себе длиннобородые философы, – это значило искать доказательство по аналогии в очень уж далекой области».

Уподобление человеку, наделение присущими ему психическими свойствами предметов и явлений неживой природы, небесных тел, животных, мифических существ и т.д. получило название антропоморфизма и было широко распространено на ранних ступенях развития общества. Антропоморфизм характерен для всякого религиозного мировоззрения, переносящего облик и свойства человека на вымышленные предметы, вроде бога, ангелов и т.п.

Антропоморфны в известноймере многие образцы в искусстве, особенно в поэзии. Иногда и в науке употребляются антропоморфные понятия: в кибернетике говорят, например, что машина «запоминает», «решает задачу» и т.п. Но как в первом случае, так и во втором уподобление человеку не понимается буквально. В искусстве оно связано с требованием высокой эмоциональной выразительности, в науке – с нежеланием отходить от обычного употребления слов и усложнять без необходимости свой язык.

Характерный для современности интерес к человеку сместил акценты. Человек предстал как уникальное но своей сложности существо двойственной природы, социальное и биологическое одновременно. Попытки истолковать и понять что-то по аналогии с ним стали предприниматься гораздо реже. Но возникла тенденция истолковывать самого человека по аналогии с какими-то другими объектами, и прежде всего с другими живыми существами. Такие аналогии допустимы и иногда полезны. Но они требуют особого внимания, поскольку всегда есть риск чрезмерного, неоправданного упрощения и умаления своеобразия и неповторимости человека.

Таким грубым упрощением является, в частности, аргумент, что люди не выживут, поскольку не выжило большинство других животных. Достаточно обратить внимание на осознанность и целенаправленность человеческого поведения, на ту роль, какую играют в процессе развития общества социальные ценности, чтобы понять несостоятельность этой аналогии между обществом и животным миром.

Многие поверхностные аналогии порождаются уподоблением всего, что придется, числам и отношениям между ними.

Распространенность такого рода аналогий связана, скорее всего, с пониманием особой сложности и особого положения идеального мира чисел. В нем, как кажется, царит некая таинственная гармония, очень отдаленно напоминающая отношения вещей в обычном мире. Одно время даже говорили о «мистике чисел» и ее влиянии на ход реальных событий, а поэт В.В. Хлебников, сопоставляя даты знаменательных событий, происшедших в прошлом, пытался вывести закон, позволяющий предсказывать точное время наступления будущих великих событий.

Никакой особой таинственности – и тем более мистики – в мире чисел, конечно, нет. Он всего лишь своеобразное отражение реального мира, и не более. Обращаться к числу как к какому-то специфическому, избранному объекту разного рода уподоблений нет особых оснований.

Сейчас это достаточно ясно, но в прошлом «мистика чисел» завораживала даже крупные умы.