Религиозное возрождение на оккупированной территории СССР. 4 страница

И все же, хотя в постановления Собора и вошло навязанное ему заявление о независимости Белорусской Церкви, было поставлено условие, что " каноническое объявление автокефалии наступит после признания ее всеми автокефальными Церквами" (в том числе Московской Патриархией). Послания главам других Церквей были составлены, переведены, переданы германским властям для пересылки только через год и так и не отправлены. После Собора сопротивление белоруссификации продолжалось: автокефалия не упоминалась ни в церковных документах, ни в официальной печати. А в мае 1944 г. архиерейская конференция Белорусской Церкви объявила постановления Собора 1942 г. недействительными на том основании, что на нем отсутствовали 2 старших епископа, которые не были допущены оккупационными властями. Все белорусские архиереи, эмигрировавшие в конце 1944 г. в Германию, присоединились к Карловацкому Синоду, что подчеркнуло их общерусскую ориентацию.

Иерархи Белорусской Церкви в годы войны неоднократно выступали с антикоммунистическими заявлениями. Например, майская 1944 г. конференция приняла резолюцию, в которой советская власть называлась " сатанинским отродьем" и " сыном дьявола». При этом большая часть духовенства занималась активной патриотической деятельностью. Участие его в партизанском движении в Белоруссии было особенно массовым. Правда, это движение было неоднородным. Так, из 440 тыс. учтенных партизан и подпольщиков республики 24 тыс. составляли члены антифашистских комитетов западных областей, не связанных с Москвой. Кроме того, на территории Белоруссии действовали нелегальные отряды украинских националистов и особенно активно — около 20 тыс. бойцов польской Армии Крайовой, которые нередко сражались не только с немцами, но и с партизанами (в этих боях погибло несколько тысяч человек). Далеко не сразу и многие из советских партизан стали относиться к духовенству положительно, значительная часть только с сентября 1943 г. И все-таки примеров помощи им священнослужителей с первых месяцев войны множество. Так, священник В. Копычко из Пинской епархии вспоминал, что уже в июле 1941 г. через подпольную группу ему было передано из Москвы послание Патриаршего Местоблюстителя, которое он зачитал перед прихожанами. Затем В. Копычко стал связным партизан, собирая для них оружие и продукты. Священник Минской епархии И. Лойко в 1942 г. публично благословил трех своих сыновей идти в партизаны. В том, что его село Хоростово стало " столицей" партизанского края, была немалая заслуга о. Иоанна. 15 февраля 1943 г. фашисты захватили село, заколотили храм и сожгли в нем священника и более 300 молящихся. В характеристике, выданной 15 ноября 1944 г. командиром партизанского отряда им. С. Кирова благочинному Пинского западного округа, говорилось: " Священник Раина Кузьма Петрович... оказывал всенародную помощь партизанам... Доставлял в партизанские отряды разведданные, призывал население к оказанию содействия народным мстителям. Проявил себя как подлинный патриот нашей великой Родины". 9 октября 1943 г. К. Раина был арестован фашистами в храме, приговорен к расстрелу и чудом спасся. В отчете Пинского обкома КП(б)Б в ЦК ВКП(б) от 4 июня 1943 г. говорилось: "... попы дер. Дятловичи, Востынь, Лунинец, Лунин, Вулько Лунинецкого района в первые дни войны оказывали свои услуги немцам. Проведя разъяснительную работу с этим духовенством, мы доказали им, что, помогая немцам, они изменяют своему народу... После этого они начали работать против немцев — в пользу партизан... попам было поручено провести молебен в населенном пункте, где размещались немецкие гарнизоны, с тем, чтобы эти молебны были направлены на разоблачение немецкой лжи о партизанах... Это поручение попами было выполнено. В одно из воскресений попы молились за партизан, называя их борцами за свою родину, за сохранение своего народа». Таким образом, Белорусская Церковь сделала все возможное, чтобы остаться и развиваться как часть Русской Церкви.

Значительно сложнее оказалась ситуация на Украине. Организация церковной иерархии там протекала в борьбе автономной и автокефальной церквей. Первая основывала свое каноническое положение на решении Всероссийского Поместного Союза 1917-1918 гг. о создании Украинской автономной Церкви в рамках Русской. Автокефальная принципиально разорвала всякую связь с Московской Патриархией и приняла в сущем сане священников-" липковцев" — так называемых самосвятов, которых ни одна Православная Церковь не могла считать законно посвященными священнослужителями.

18 августа 1941 г. большинство православных епископов, оказавшихся на оккупированной территории Украины, собрались на Собор в Почаевской Лавре и провозгласили создание автономной Украинской Церкви. Главой ее был избран Алексий (Громадский), возведенный в сан митрополита. 1 сентября 1941 г. в окружном послании к верующим он обосновал решение не возобновлять свое подчинение заявившему юрисдикционные права на всю Украину главе Польской Церкви митр. Дионисию (Валединскому). Владыка Алексий ссылался на то, что западноукраинские земли вошли в состав СССР, а местные епархии — в Московский Патриархат, и митр. Дионисий письменно отказался в 1939 г. от своих прав на эти территории. 25 ноября 1941 г. новый Собор епископов в Почаевской Лавре избрал митр. Алексия экзархом Украины^.

Митр. Дионисий, не признав автономную церковь, сформулировал свои возражения в послании от 30 ноября 1941 г. Так как германские власти не допускали распространения его влияния на восток, он начал поддерживать и благословил возрождение антимосковской автокефальной Украинской церкви. Митр. Дионисий возвел в сан архиепископа еп. Луцкого Поликарпа (Сикорского) и назначил его администратором (управляющим церковью) на Украине. Автокефальная церковь была официально восстановлена на Соборе епископов, состоявшемся 7-10 февраля 1942 г. в Пинске. Именно он постановил принимать в общение священников " липковцев" без нового посвящения (остатки их организовывались в Киеве на своем съезде 29 сентября 1941 г.). 17 мая 1942 г. Поликарпу решением Синода в Киеве был присвоен титул митрополита Киевского, но он остался жить в Луцке. Между автокефальной и автономной церквами развернулась борьба. Обе они посвящали новых епископов, число которых вскоре дошло до 15 у первой и 16 у второй.

Следуя указаниям А. Розенберга о поощрениях антирусских настроений на Украине, германские власти первоначально поддерживали автокефалистов. В директивном письме министра восточных территорий от 13 мая 1942 г. прямо писалось, что украинцы должны иметь свою, отдельную от русских, Православную Церковь. Кроме того, украинские националисты двух враждующих между собой течений — мельниковцы и бендеровцы, получив полную свободу действий и поддержку оккупантов, быстро заняли основные командные посты в созданной немцами гражданской администрации. Естественно, они помогали автокефалистам. Так, племянник Петлюры Степан Скрыпник (вскоре принявший сан епископа с именем Мстислав) 26 июля 1941 г. был назначен представителем Министерства восточных территорий при группе армий " Юг" и стал доверенным лицом по вопросу организации гражданского управления на Украине. Однако германская политика сводилась к стремлению отделить республику от России, но не к созданию независимой Украины. В связи с этим у оккупационных властей постепенно все больше стали расти конфликты с бендеровца-ми. Уже в сводке СД от 9 сентября 1941 г. с явным беспокойством отмечалось, что в Галиции " наиболее крайняя группа" С. Бендеры проводит пропаганду независимой Украины, используя в своих целях религиозные праздники. То же совершалось в районе Пинска. А в Луцке происходило открытое приведение к присяге бендеровцев во время богослужения. В сводке же от 8 декабря 1941 г. указывалось, что часть украинских сепаратистов арестована, политика их принимает все более антинемецкий характер, руководящие круги ОУН не верят в победу Германии и создают собственные партизанские отряды. Особенно активно националистическое украинское партизанское движение начало расти в 1943 г., что вызвало сильную тревогу оккупантов.

Таким образом, в отличие от Белоруссии, где германские власти всячески поддерживали достаточно слабый национализм, на Украине они были обеспокоены активной деятельностью выходцев из Галиции. Стремясь ослабить русское влияние, фашисты использовали украинский национализм, опираясь, в основном, на мельниковцев, но в то же время опасались его, не имея возможности полностью контролировать. Поэтому оккупанты допустили создание двух параллельных церковных иерархий, несмотря на то, что автономная церковь входила в состав Московского Патриархата. Со временем германские власти решили не вмешиваться в церковную борьбу, которая становилась им выгодна.

Правда, перед этим была сделана попытка объединить оба движения. Судя по сводкам СД конца 1941-1942 гг., оккупанты одобрительно относились к слиянию автономной и автокефальной церквей, так как тогда, по их мнению, последняя стала бы канонической и потеряла бы остронациональный характер. 8 октября 1942 г. в Почаевской Лавре состоялась встреча митр. Алексия (Громадского) и двух епископовавтокефалистов. В результате ее было достигнуто соглашение об объединении. Однако подавляющее большинство епископов и духовенства автономной церкви отвергли его, так как эта церковь ставилась под фактический контроль автокефалистов, а канонический вопрос о " липковцах" удовлетворительно не разрешался. Соглашение было расторгнуто, и в конце 1942 г. обе церковные группировки сложились окончательно.

Руководство рейхскомиссариата " Украина" не допустило на свою территорию не только Польскую Православную, но и Зарубежную Русскую Церковь (РПЦЗ). Митрополит Берлинский Серафим (Лядэ) безрезультатно обращался в Министерство по делам церквей с ходатайством о создании управления РПЦЗ на Украине с центром в Полтаве. Подавлялись оккупационными властями и миссионерская деятельность униатов из Галиции, а также попытки восстановления обновленчества. Они не хотели допустить распространения влияния Ватикана, обновленцев же считали советскими агентами. Так, в сводке СД от 18 октября 1941 г. указывалось, что в г. Бердичеве были запрещены богослужения " живоцерковников».

Московская Патриархия резко негативно отнеслась к деятельности автокефальной церкви. Митрополит Киевский Николай (Ярушевич) в своих посланиях Украинской пастве 1942-1943 гг. обличал похитителя церковной власти епископа Поликарпа (Сикорского), предостерегал от общения с ним, призывал хранить верность Матери Церкви и Родине. 28 марта 1942 г. с посланием к " архипастырям, пастырям и пасомым в областях Украины, пока еще занятых гитлеровскими войсками", обратился митр. Сергий (Страгородский). В нем говорилось о запрещении епископа Поликарпа в священнослужении. Собор архиереев, съехавшихся 28 марта в Ульяновск, своим " Определением" признал заключение Местоблюстителя канонически правильным и утвердил его, объявив: " Если... епископ Поликарп, " впадая в суд диаволь" пренебрежет запрещением, признать епископа Поликарпа лишившим себя сана и монашества и всякого духовного звания с самого момента его запрещения". Отношение же Патриархии к автономной церкви было сочувственным. Так, в официальном некрологе архиепископа Вениамина (Новицкого), в прошлом принадлежавшего к ней, признавалось, что оказавшись в чрезвычайно стесненных обстоятельствах, Украинская автономная церковь была единственной легальной организацией, вокруг которой могли сплотиться народные силы и в которой они находили поддержку во время величайших испытаний.

Религиозное возрождение на Украине особенно ярко проявилось в Киевской епархии. Киев — древний духовный центр всей России — привлекал как миссионеров западной части республики, так и уцелевших священников восточной. Митр. Алексий (Громадский) назначил 18 декабря 1941 г. в столицу Украины архиепископа Пантелеймона, которому сразу же пришлось столкнуться с давлением националистов. В сводке СД от 10 апреля 1942 г. говорилось, что бургомистр Киева, связанный с мельниковцами, при городском управлении под вывеской отдела по делам вероисповедания создал украинский церковный совет, заменивший только что распущенный национальный совет. Представители его посещали архиеп. Пантелеймона и различными угрозами пытались склонить на свою сторону. 13 марта 1942 г. в Киев приехали два автокефальных епископа — Никанор и Игорь. В городе им удалось открыть только три прихода, в то время как у владыки Пантелеймона было 28, в том числе Софийский собор. В 1943 г. число приходов в епархии достигло почти 50% дореволюционного уровня, а количество священнослужителей — 70%. Из них 500 храмов и 600 священников принадлежали к автономистам, а 298 и 434 соответственно — к авто-кефалистам. Все 9 открывшихся монастырей с 387 монашествующими вошли в юрисдикцию автономной церкви. Для пополнения духовенства в Киеве были образованы проверочные комиссии из лиц с богословским образованием. Главное же пополнение шло через обучение кандидатов на краткосрочных курсах (от 1 до 6 месяцев). Правда, затем оккупанты запретили их, как и организацию высшего богословского образования. В 1941-1942 гг. в начальных школах стали вводить обучение Закону Божию, но уже в следующем учебном году оккупационными властями оно было прекращено, осталось лишь обучение детей священниками при храмах.

В Полтаве первое богослужение состоялось уже в день прихода немцев, за первые 16 месяцев там крестили 2500 детей. В городе открылось 6 автономных и 4 автокефальных храма, всего же в епархии 359. Согласно сводкам СД, 80% верующих в области принадлежало к автономной церкви и только 20% — к автокефальной, но поставленный фашистами городской голова Полтавы был националистом и поддерживал последнюю. В Днепропетровске было открыто 10 храмов, на крещение 1943 г. их посетило 60 тыс. молящихся. Менее четверти из 418 приходов епархии являлись автокефальными, и генерал-комиссар города даже приказывал арестовывать священников, не желавших подчиняться присланному митр. Поликарпом епископу Геннадию (Шиприкевичу). Ему была передана конфискованная у автономистов епископская резиденция. В Харьковской епархии открылось 155 храмов. На ее территории проживал возглавлявший в 1920-е гг. один из расколов на Украине — Лубенский епископ Феофил (Булдовский). Он провозгласил себя митрополитом Харьковским и Полтавским и присоединился к автокефальной церкви. Митр. Феофил простирал свою власть и на часть верующих в Сталинской, Курской, Воронежской областях. Но на востоке Украины влияние автономистов было подавляющим. Там, где автокефалисты не находили поддержки у населения, они обращались за помощью к оккупационным властям. Последние обычно шли навстречу до тех пор, пока не начали учащаться антигерманские акции бендеровских партизан.

Донесения германских властей, как и показания церковных деятелей, свидетельствуют о том, что несмотря на предпринятую бендеровцами кампанию террора, значительное большинство украинского населения поддерживало автономную церковь. Согласно сводке СД от 18 октября 1941 г., к ней принадлежало 55% верующих, а к автокефальной — 40%. Однако в октябре оккупация Украины еще только завершалась, и удельный вес западной части республики в этих расчетах был непропорционально велик. В целом, доля сторонников автокефальной церкви к 1942 г. не могла превышать 30%. Даже в Житомирской епархии она равнялась только четверти, а в более восточных областях, в основном, была еще ниже. Так, в Черниговской епархии автокефальные храмы практически отсутствовали.

Большая часть населения стремилась к восстановлению традиционного Православия. Всякие нововведения, вроде замены церковнославянского языка украинским, светской одежды и коротких волос священнослужителей-автокефалистов, скорее, отталкивали их. Кроме того, автокефальная церковь нарушала каноны не только принятием " липковцев", но и совершением хиротоний во епископы женатых священников.

Украинское монашество отвергало автокефальных священнослужителей как неканоничных, и первоначально все 15-17 обителей западной части республики принадлежали к автономной церкви. Оккупационные власти поставили особые препятствия восстановлению монашества. Они запрещали пострижение мужчин рабочего возраста, расценивая это как уклонение от трудовой повинности. И все же на бывшей советской части Украины было воссоздано, по подсчетам автора, 36 монастырей: 9 в Киевской области, 5 в Житомирской, по 4 в Одесской и Ровенской, по 3 в Хмельницкой, Черниговской, Полтавской, Винницкой и по 1 в Сумской и Днепропетровской. Число их насельников превысило 2000 человек. Таким образом, около 45 обителей относилось к автономной церкви (Одесская область отошла к Румынии) и лишь два небольших монастыря на Волыни — Белевский и Дерманский с 70 иноками перешли в 1943 г. к автокефалистам.

В 1943 г. в результате наступления советских войск значительная часть украинского духовенства эвакуировалась в западную часть республики и там развернулась открытая межцерковная борьба. Причем автономная церковь и здесь сначала доминировала. В 1943 г. она вновь открыла духовную семинарию в Кременце, закрытую в конце 1939 г. Тогда бендеровцы развернули массовую кампанию террора против прорусски настроенных священнослужителей. 8 мая 1943 г. украинскими националистами был убит митрополит Алексий (Громадский), затем захвачен и повешен в лесу епископ Владимиро-Волынский Мануил (Тарневский), в 1942 г. перешедший из автокефальной церкви в автономную. Историк Ф. Гейер приводит имена 27 священников, убитых бендеровцами только на Волыни в течение лета 1943 г. В некоторых случаях убивали и членов их семей. Следствием террора был рост числа автокефальных приходов, особенно на Волыни, где в течение 1943 г. более 600 приходов перешло в автокефальную церковь. В этой епархии в юрисдикции автономной церкви решались оставаться, в основном, приходы в городах, где террор бендеровцев ощущался меньше. Он не прекратился и с приходом советской армии. 23 сентября 1944 г. епископ Волынский Николай (Чуфаровский) докладывал Патриаршему Местоблюстителю, что за последнее время бендеровцы убили на Волыни 5 священников автономной церкви " за признание Московской Патриархии": "... многие священники говорили мне, что 3-4 м-ца они не ночуют в квартире, а уходят в поле, боясь партизан». После изгнания фашистских войск все автокефальные архиереи, кроме 80-летнего митр. Феофила (Булдовского), ушли с ними на запад, и из 14 автономных епископов 6 остались со своей паствой, седьмой вернулся из Германии после окончания войны.

Свои особенности имело положение Православной Церкви в юго-западной части Украины, оккупированной Румынией, так называемой Трансистрии. Государственной религией в Румынии было православие, и организацию религиозной жизни здесь взяла на себя Румынская Церковь. В 1943 г. Трансистрия, в которой уже работала Духовная миссия, была разделена на 3 епархии. К середине 1942 г. из 1150 дореволюционных приходов было вновь открыто почти 500. В Дубоссарах начала работать Духовная семинария, в Одессе — выходить " Православная жизнь" — церковная газета на русском языке и т. д. Дело осложнялось тем, что Церковь старались использовать в целях румынизации населения, но особого успеха эти попытки не имели.

Большая часть украинского духовенства в годы оккупации занимала патриотическую позицию. Так, в сводке СД от 5 декабря 1941 г. говорилось о связях автономной церкви с советской агентурой. В ней приводился характерный факт: 7 ноября в Киеве под председательством митр. Алексия (Громадского) проводилось собрание с участием 49 священников, двое из которых были изобличены как советские агенты, у них нашли и воззвание митр. Сергия. Арестованных священников А. Вишнякова и П. Остринского расстреляли, а с остальных взяли подписку о неучастии во враждебной Германии работе. В донесении СД от 6 марта 1942 г. сообщалось о расстреле бургомистра г. Кременчуга за то, что он с помощью местного священника крестил евреев, давал им христианские имена и таким образом спасал от смерти. В Черкасской области за поимку свящ. Г. Писаренко 16 ноября 1942 г. гебитс-комиссаром было объявлено вознаграждение в 10 тыс. марок, но предателей не нашлось. А о. Никита из Житомирской области 29 апреля 1944 г. писал в Московскую Патриархию: " В 1942 году в нашем лесу открылась группа партизан, с которыми я взял тесную связь и помогал им чем только мог... Когда в ноябре месяце 1943 года заняли наш район партизаны Маликовского соединения, я начал писать в Московскую Патриархию и даже послал 100 руб. денег на высылку мне какой-либо литературы или хотя бы Русского календаря, и до сих пор ничего нет. Я стараюсь всеми силами помогать Красной Армии, отдаю весь доход как хлебом, так и полотном и деньгами". Широко известен случай спасения инокинями из закарпатского женского монастыря в Домбоке 215 детей. Они были взяты монахинями из разбитого эшелона, направлявшегося в Германию, а потом 5 месяцев до подхода советской армии нелегально укрывались в обители и т. д.

В целом религиозное возрождение на Украине носило патриотический характер и протекало так же бурно, как и в западных областях России. Всего за годы оккупации в республике было открыто не менее 5400 православных храмов. В отчетах Совета по делам РПЦ указывалось, что на 1 июля 1945 г. на Украине имелось 6072 действующих храма, причем отмечалось, что 587 зданий уже изъяли у приходских общин местные власти, так как они до войны использовались как общественные учреждения (в это число не входят церкви, снятые с регистрации из-за отсутствия священнослужителей). Из получившейся цифры надо вычесть примерно 1300 храмов западных областей Украины, и остается 5400. Подсчеты по отдельным областям также подтверждают эти данные. По документам известно (хотя эти сведения неполны), что в период оккупации было открыто: в Винницкой области 822 храма, Киевской — 798, Одесской — 500, Днепропетровской — 418, Ровенской — 442, Черниговской — 410, Полтавской — 359, Житомирской — 346, Сталинской (Донецкой) — 222, Харьковской — 155, Николаевской и Кировоградской — 420 и не менее 500 в Запорожской, Херсонской и Ворошиловградской.

Бурное развитие церковной жизни на оккупированной территории СССР началось стихийно и сразу приняло массовый характер. Германское руководство рассчитывало использовать религиозный фактор и к началу войны уже, в основном, разработало политику по отношению к Русской Церкви, принявшую окончательные формы в 1941-1942 гг. Эта политика сводилась к раздроблению Церкви, использованию ее для помощи немецкой администрации, ликвидации Православия после окончания войны и созданию новой религии, призванной воспитывать послушных поданных рейха. Стремление к " атомизации" религиозной жизни проявлялось в поддержке иерархов, выступавших против Московской Патриархии. Однако фактически на всей оккупированной территории была восстановлена Русская Церковь. Сепаратистских национальных церквей нигде, кроме Украины, создать не удалось, да и там за ней пошло меньшинство духовенства и мирян. Не только религиозность россиян, но и Русская Церковь как организация оказалась гораздо более сильной и живучей, чем полагали германские власти.

Открывшиеся храмы превратились в центры русского национального самосознания, проявления патриотических чувств. Вокруг них сплотилась значительная часть населения. Всего за три года оккупации в условиях голода, разрухи, отсутствия материальных возможностей было восстановлено более 40% от дореволюционного количества церквей. Существуют разные цифры открытых на оккупированной территории СССР православных храмов. Современные историки, как правило, говорят о 7547, ссылаясь на отчет Совета по делам РПЦ о состоянии Церкви на 1 января 1948 г. Но к тому времени было уже закрыто в связи с нехваткой духовенства, изъятием у религиозных общин занятых ими общественных зданий не менее 850 храмов в РСФСР, 600 на Украине, 300 в Белоруссии и 100 в Восточной Молдавии (Приднестровье). Так, в другом отчете Совета по делам РПЦ указывалось, что на 1 января 1947 г. в России остались действующими только 1300 церквей, открытых в период оккупации. Таким образом, общее количество равнялось, как минимум, 9400. Эта цифра примерно соответствует встречавшемуся в советской литературе упоминанию о 10 тыс. храмов. Кроме того, было воссоздано около 40 монастырей — 36 на Украине, 1 в Белоруссии и 2-3 в РСФСР (в Курсе и Вырице). Несомненно, что при соответствующих условиях подобный религиозный подъем произошел бы во всей России.

Последствия религиозного возрождения на оккупированной территории СССР были довольно велики. Эмигрантские историки В. И. Алексеев и Ф. Ставру склонны даже, несколько преувеличивая, придавать ему определяющее значение: " Германский фашизм был не менее враждебен христианству и особенно Русской Православной Церкви, чем советский коммунизм. Тем не менее, их столкновение, приведшее к оккупации германской армией значительной части территории СССР, приблизительно с одной третью населения страны, создало особые условия, сыгравшие решающую роль в судьбе Русской Православной Церкви... В целом по размаху и интенсивности это религиозное возрождение может быть названо вторым крещением Руси». В любом случае несомненно, что оно оказало заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны.