Религиозное возрождение на оккупированной территории СССР. 2 страница

Эти доводы частично подействовали на германские власти, которые признали существование экзархата Московской Патриархии и даже оказали ему на первых порах определенную поддержку. В Латвии свыше 60% православных верующих составляли русские, митрополита Августина поддержали немногие, и в ноябре 1941 г. гестапо потребовало немедленного прекращения деятельности его Синода. Митр. Сергий 24 февраля 1942 г. уволил пытавшегося отколоться архиерея за штат, а 15 июня наложил на него церковный запрет, хотя полного формального разрыва их не было. Нового раскола в Латвии так и не произошло. Иначе дело обстояло в Эстонии, где русские приходы составляли лишь 25%. 30 июня 1942 г. митрополит Александр окончательно отделился, и Собор епископов экзархата Московской Патриархии 2 ноября запретил его в священнослужении. Германские власти выпустили инструкцию, в которой указывалось, что духовенству и приходам дается свобода выбора — войти ли в Эстонскую епархию митр. Александра или русскую — епископа Нарвского Павла, оставшегося в юрисдикции экзарха. Выбор этот должен происходить без давления, но целям немецкой политики более отвечает регистрация православных приходов в экзархате. Было решено, что митрополиты Александр и Августин должны именоваться соответственно Ревельским и Рижским, а не Эстонским и Латвийским, так как митрополитом всех трех прибалтийских стран является Сергий.

18 июня 1942 г. в канцелярии заведующего общим отделом Министерства восточных территорий Лейббрандта состоялось совещание, на котором руководитель отдела заявил, что полное разделение верующих по национальному признаку в Прибалтике не предусматривается. Православные Церкви в Эстонии, Латвии и Литве, являясь русскими культурными учреждениями, должны оставаться именно русскими и как чуждые концепции жизненного пространства в дальнейшем будут перемещены в " рейхскомиссариат Москва". В Белоруссии же, наоборот, следует предохранять Православную Церковь от русского влияния. Таким образом, в случае победы Германии все православные верующие Прибалтики, в том числе эстонцы, латыши, литовцы были бы выселены на восток. На совещании также было решено не препятствовать распространению сферы влияния экзархата на русские районы, занятые группой армии " Север».

Организация миссионерской работы на северо-западе России стала главным в деятельности митр. Сергия в годы войны. Он взял на себя попечение о религиозных нуждах православного населения областей, прилегавших к экзархату, вполне законно, так как митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) оказался в блокированном Ленинграде. " Мы почли долгом своим на время принять эту территорию под свое архипастырское покровительство, — писал в 1942 г. экзарх, — чтобы немедленно приступить на ней к восстановлению церковной жизни, и для этой цели направили туда миссионеров из Экзархата, духовенство которого большевики, за короткое время своего владычества в прибалтийских странах, не успели полностью уничтожить». Посылая священников в районы Ленинградской области, владыка Сергий давал им определенные указания поминать на богослужениях митрополита Алексия.

В середине августа 1941 г. было получено разрешение германских властей на создание " Православной Миссии в освобожденных областях России". Напутствуя первую группу из 14 миссионеров, среди которых было много выпускников Богословского института в Париже, экзарх говорил: " Не забывайте, что вы прибыли в страну, где на протяжении более 20 лет религия самым безжалостным образом отравлялась и преследовалась, где народ был напуган, принижен, угнетен и обезличен. Придется не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать народ к новой жизни от долголетней спячки, объясняя и указывая ему преимущества и достоинства новой, открывающейся для него жизни».

18 августа первые миссионеры прибыли в Псков, где было создано управление Миссии. Официальной целью ее провозглашалось восстановление " разрушенной большевиками" церковной жизни; формальное руководство принадлежало экзарху Сергию. Территория, входившая в ведение Миссии, включала в себя юго-западные районы Ленинградской, часть Калининской, Великолуцкую, Новгородскую и Псковскую области, с населением около 2 млн. человек. Прибытие первых миссионеров совпало с началом массового религиозного подъема. Священник Иоанн Легкий позднее вспоминал: " Когда в августе 1941 г. мы приехали в Псков, на улице прохожие со слезами на глазах подходили под благословение. На первом богослужении в соборе все молящиеся исповедовались. Нам казалось, что не священники приехали укреплять народ, а народ укрепляет священников». В печатном органе Миссии — журнале " Православный христианин" также отмечалось: " Народ переполнял храмы... Священники не успевали передохнуть от количества треб. Давно не видели стены старых храмов Псковщины и окрестностей таких искренних слез, не слышали таких громких молитв». Согласно отчету миссионера Владимира Толстоухова, служившего в городах Новоржев, Опочка, Остров, только с 19 августа по 19 декабря 1941 г. он совершил более 2 тыс. " погребений с заочными проводами". Священник Иоанн Легкий в августе-ноябре крестил 3500 детей. Всего за первые месяцы работы Миссии было крещено около 50000 несовершеннолетних разного возраста. В январе 1942 г. в крещенском крестном ходе с водосвятием участвовало 40% (10 тыс. из 25 тыс.) оставшегося в Пскове населения.

Эти сведения подтверждаются и немецкими источниками. Так, в бюллетене Полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. указывалось: " Успех миссионерской работы обусловлен главным образом тем, что большие массы русского народа, в особенности крестьяне, несмотря на старания большевиков, остались верны Православной вере и родной Церкви. Факты, свидетельствующие о том, общеизвестны: церкви переполнены молящимися, священники имеют так много дел... что едва с ними справляются, число причастников и детей, которых крестят, поразительно большое... миссионеров повсюду встречают с почтением и доверием, стараются посильно заботиться об их благополучии, родители охотно доверяют своих детей священникам для религиозного образования... Внезапное возбуждение религиозного чувства наблюдалось и во время немногих богослужений, проводившихся в лагерях военнопленных, а также в Риге, и которые были позднее запрещены... Точно такое же явление наблюдалось и в лазаретах для военнопленных, когда священникам было разрешено посещать эти лазареты, чтобы причастить умирающего и утешить страждущего". В сводке " Зихерхайтсполицай и СД" от 6 ноября 1942 г. сообщалось, что в трех церквах Пскова имеется 10000 прихожан, и с августа 1941 по 15 сентября 1942 гг. в них было крещено 2000 детей, совершено 600 отпеваний и 20 венчаний.

Миссия издавала с августа 1942 г. ежемесячный журнал " Православный христианин" тиражом 2-3 тыс. экземпляров. Вела катехизические курсы для взрослых и восстановила преподавание Закона Божия во всех школах. Большинство же кандидатов в священство посылались на обучение в Ригу и Вильно. С целью возрождения религиозной жизни в регионе впервые зазвучало в эфире церковное слово. Еженедельные трансляции из Пскова охватывали значительную территорию области. В сентябре 1942 г. священником Георгием Бенигсеном по радио был прочитан доклад на тему " Религия и наука", второй доклад " Игумен всея Руси" он посвятил 550-летию со дня смерти Сергия Радонежского. Все расходы, связанные с этой деятельностью, покрывались в основном добровольными пожертвованиями населения — 10% приходского дохода посылалось в Псков. Кроме того, значительные доходы приносил хозяйственный отдел Миссии, в который входили свечной завод, магазин церковных принадлежностей и иконописная мастерская. Чистая прибыль отдела составляла 3-5 тыс. марок в месяц и покрывала расходы на выплату жалования служащих и сотрудников управления Миссии. Священники жалования не получали и существовали на пожертвования прихожан. До половины дохода пересылалось в экзархат, значительная часть из этих сумм шла на содержание богословских курсов в г. Вильно.

С первых дней своего существования Миссия стала вести и большую благотворительную работу. Заметную роль в ней играл Псково-Печорский монастырь. Уже 19 августа его наместнику игумену Павлу (Горшкову) из Пскова поступила записка: " Отец Павел! Умоляю Вас, посетите богадельню, окажите милосердие несчастным, никому не нужным людям. Ведь подумайте, от голода один выбросился из окна, вчера умер, а другие просят отравить их". И вскоре из хранившихся в монастырских кладовых и собранных среди паломников и прихожан продуктов был составлен и отправлен в Псков обоз из 4 подвод. Оказывалась помощь и советским пленным военнослужащим. Так, 24 августа игумен Павел получил еще одну, на этот раз благодарственную записку: " Больные, раненые военнопленные и персонал госпиталя лагерного пункта 134 в городе Пскове выносят глубокую благодарность за присланные продукты — муку, хлеб, яйца и другие пожертвования». В ноябре 1941 г. Миссия выпустила обращение к населению: " Тронутые любовью к нашим в плену находящимся братьям, мы желаем им помочь и удовлетворить их нужды... Мы знаем, что русский человек не будет стоять в стороне, когда надо помочь своему ближнему... Дайте, что можете: одежду, обувь, белье, одеяла и т. д. Все будет принято с благодарностью и будет роздано военнопленным: " Рука дающего да не оскудеет". Заботой оказались окружены и дети-сироты. Так, в Пскове при храме Димитрия Солунского был создан приют, в котором содержались 137 детей 6-15 лет.

Первым начальником Миссии стал протоиерей Сергий Ефимов, в октябре 1941 г. его сменил прот. Николай Коливерский, после смерти которого в октябре 1942 г. новым начальником был назначен заслуженный протопресвитер Кирилл Зайц с предоставлением ему права совершать литургию по архиерейскому чину. Его помощником стал священник И. Легкий, членами управления Миссии — протоиерей Н. Шенрок, священник Г. Бенигсен, секретарем — священник Н. Жунда. Для связи с местами и наблюдения за духовенством в 1942 г. организовали институт благочинных в округах: Псковском, Новгородском, Порховском, Гдовском, Дновском, Островском, Гатчинском, Славко-вичском, Солецком, Ушаковском, Карташевском^. Миссия стремилась взять управление в свои руки, она не только наблюдала за храмами, но и назначала вновь рукоположенных священников.

За короткий срок число действующих церквей в западных районах Ленинградской области выросло в десятки раз. Согласно сведениям журнала " Православный христианин", к началу 1943 г. на территории бывшей Псковской и части Петроградской губерний имелись: 221 приходской храм и 84 священника, в том числе 14 миссионеров из Прибалтики. Кроме того, в течение 1943 г. количество церквей значительно выросло, например в Псковском районе с 6 до 23, а в целом в Псковской епархии примерно до 150. Необходимо учитывать также 52 храма западной части Новгородской епархии, не менее 18 в Великолуцкой и 81 в Калининской епархиях^. Таким образом, общее число их в оккупированных районах северо-запада России составляло как минимум 409 (из них 108 в Ленинградской епархии), увеличившись по сравнению с довоенным временем примерно в 15 раз. Количество же священников к началу 1944 г. достигло 175. Их острейшая нехватка была серьезной проблемой. Местных священнослужителей и миссионеров было относительно немного, поэтому Миссия в ускоренном порядке посвящала мирян в саны диакона и иерея. Появлялись и " самосвяты». На территории собственно Ленинградской епархии миссионеров почти не было, и важными источниками пополнения духовенства служили клирики, освобожденные перед войной из мест заключения или снявшие в 1930-е гг. сан. Например, протоиерей П. Жарков с 1929 г. до начала 1940-х гг. отбывал заключение на Соловках, затем работал санитаром в Обуховской больнице, жил в Вишере, а с конца 1941 г. стал служить в Любани, Ушаках, Тайцах. В Гдовском районе возглавили приходы протоиерей В. Ирадионов и иеромонах Лин, также отбывшие 10-летнюю ссылку, причем первый снимал сан, и т. д. Однако священников все равно не хватало, и весь период оккупации существовала практика " когда один служитель культа обслуживал по 3-4, а иногда и 5 приходов».

Во вновь открытых церквах начали звонить в колокола, организовываться крестные ходы, как уже отмечалось, возобновилось религиозное обучение детей. Так, в Красногорском округе под руководством миссионера Ф. Ягодкина находилось 15 начальных школ, а в Пушкиногорском районе функционировало 17 подобных заведений. Попытки ввести обучение Закону Божию в общеобразовательных школах существенного успеха не имели из-за отсутствия достаточного количества преподавателей. С. Д. Плескач в своем докладе митрополиту Алексию (Симанскому) писал: " Педагоги и учителя забегали потому, что их заставили преподавать Закон Божий. А как он будет преподавать, когда он был год тому назад настоящим передовым комсомольцем. Таким образом, кадр учителей не был подготовлен, а потому здесь получился полный разрыв». В приходской жизни соборное начало было почти совершенно отменено. Циркуляром экзарха от 16 марта 1942 г. устанавливалась единоличная форма управления приходом с настоятелем во главе, запрещался созыв общих собраний в приходах. Как совещательный орган мог существовать попечительный совет, но члены его, а также церковные старосты, ревизионные комиссии подбирались всецело по усмотрению настоятеля.

Миссия создавалась под эгидой оккупационных властей, и священство ее вынуждено было реагировать на распоряжения германского командования, хотя многие из них фактически саботировались. Миссионеров обязывали в дни начала войны или захвата фашистами населенных пунктов устраивать торжественные молебны и крестные ходы, участвовать в вербовке людей на работу в Германии, а затем во власовскую " РОА". В одном из воззваний, выпущенном управлением Миссии, говорилось: " Русские патриоты обязаны всемерно содействовать уничтожению и плодов, и корней коммунизма. Мы верим, что найдется немало русских душ, готовых к участию в уничтожении коммунизма и его защитников...»А в циркуляре митрополита Сергия от 8 июля 1943 г. указывалось: " В день Св. Троицы германское командование объявило торжество передачи земли в полную собственность крестьянства, а посему предлагается управлению Миссии: 1) Дать циркулярное распоряжение всему подведомственному духовенству... специально в проповедях отметить важность сего мероприятия. 2) В Духов день в Соборе, после Литургии, совершить торжественный молебен с участием всего духовенства г. Пскова...»

Следует отметить, что действия священнослужителей Миссии находились под постоянным контролем партизан. Отношение последних к миссионерам было очень неоднозначным, так как разнообразными были и партизанские отряды, состоявшие отнюдь не только из прокоммунистически настроенных людей. Эти контакты не прошли мимо внимания оккупационных властей, которые с февраля 1943 г. обязали священников давать письменные отчеты о встречах с партизанами. В этом месяце начальник канцелярии экзархата И. Д. Гримм писал К. Зайцу: " Приезжающие из России миссионеры дают противоречивые сведения об отношении партизан к священникам и вообще к Церкви. По словам одних, партизаны считают священников врагами народа, с которыми стремятся расправиться. По словам других, партизаны стараются подчеркнуть терпимое и даже благожелательное отношение к Церкви... Ввиду большой важности этого вопроса, которым интересуются также и германские учреждения, прошу сообщить все относящиеся к нему факты и Ваши по их поводу соображения. В частности, меня интересует, верит ли народ агитационным сообщениям об изменении церковной политики большевиков, и как он на эти сообщения реагирует. Прошу Вас также предложить подчиненным Вам священнослужителям при всякой возможности письменно докладывать Вам об относящихся к этому вопросу фактах и наблюдениях для дальнейшего препровождения мне этой информации».

Из этих письменных отчетов следует, что партизаны строго следили за тем, чтобы в проповедях священников не было каких-либо выступлений против советской власти. В одном из приходов о. Иоасафу " было высказано предложение о сборе средств в церкви на Красную Армию и дан намек о незаконности обслуживания двух приходов, расположенных при этом еще в разных районах одним священником". Ему же было предложено написать письмо в Москву Патриаршему Местоблюстителю: " Последний, мол, пришлет ответ, т. е. утвердит или не утвердит данного священника в занимаемом приходе..." Священник В. Толстоухов сообщал, что " поблизости от его приходов отряд партизан временно захватил деревню, причем их начальник побуждал крестьян к усердному посещению церкви, говоря, что в Советской России Церкви дана теперь полная свобода и что власть коммунистов идет к концу". Порой миссионеры погибали во время перестрелок партизан с фашистскими солдатами. Такой случай произошел 30 января 1944 г. в церкви погоста Вельское Устье Порховского района — случайной пулей в храме был убит священник Николай Беляев.

Не только партизаны агитировали священнослужителей. Ленинградский митрополит Алексий, понимая все значение народного сопротивления в тылу немецких войск, неоднократно обращался к своей пастве, оказавшейся на оккупированной территории с соответствующими призывами. Особенное значение имело его Пасхальное послание от 25 апреля 1943 г.: " Продолжайте же, братие, подвизаться за веру, за свободу, за честь родины; всеми мерами, и мужчины, и женщины, помогайте партизанам бороться против врагов, сами вступайте в ряды партизанов, проявляйте себя как подлинно Божий, преданный своей родине и своей вере народ...» Обращение митр. Алексия в листовках было переправлено через линию фронта и распространено среди населения. О силе его воздействия свидетельствует письмо бойца 2-й партизанской бригады А. Г. Голицына владыке: " Ваш агитлисток сыграл немалую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с этим и борьбе против фашизма. Этот листок среди населения — как Божье письмо, и за него немецкие коменданты в своих приказах грозили смертной казнью, у кого он будет обнаружен».

Следует указать, что помимо части миссионеров нашлись и отдельные российские священники, сотрудничавшие с оккупантами. Настоятели приходских церквей реагировали на политические призывы Миссии очень дифференцированно. Краткая характеристика их позиции содержится в интересном, хотя и сильно тенденциозном, мартовском 1994 г. докладе А. Ф. Шишкина митр. Алексию после обследования приходов Гатчинского и Павловского районов: " В ком билось сердце патриота Родины и кому действительно дорога была Русь не профашистской миссией, а Святым Владимиром Крещенная... и кровью истинных сынов своих на поле брани напоенная — тот и в немецком плену любил ее паче жизни своей и умер как истинный патриот. Таковыми были, например, священник А. Петров (г. Гатчина) и священник М. Суслин (с. Орлино). Оба они расстреляны немцами. Те же, кто не мог отнести себя к разряду героев, но кто, живя в немецком плену, думал иногда, что за фронтовым кордоном живут их братья и сестры, сыновья и дочери, терпят муки холода и голода и все во славу Отчизны своей — тот слушался миссии, не порывая молитвенного общения со своими иерархами, молился за православное русское воинство и терпеливо ожидал встречи " со своими", решив не покидать приходского места при эвакуации немцев. Таковыми были, например, протоиерей Красовский, священник Митрофанов, протоиерей Забелин. Но были и такие, которые, проявляя " ревность не по разуму", молились за Адольфа Гитлера, устраивали торжественные богослужения в " юбилейные" дни захвата немцами селений, чтили власть предержащих, получали от них подарки. Наконец, были просто предатели Родины, типа священника Амосова, которые неистовствовали по отношению к Советской власти и Ленинградскому иерарху. При наступлении частей Красной Армии они бежали с немцами, грабя храмы, забирая священные сосуды и антиминсы. Таковыми были прот. Кудринский из с. Рождествено, о. Лаптев из Орлино. А делали они так потому, что и сами этого желали и к этому же понуждала их миссия».

В целом же Миссии не удалось взять под контроль религиозную жизнь на оккупированной части Ленинградской области. Уровень церковной дисциплины оставался низким. Пассивная форма протеста против отдельных указаний экзаршей власти стала довольно широко распространенной уже в первые месяцы оккупации. Так, в циркуляре от 17 февраля 1942 г., адресованном благочинным, митр. Сергий отмечал, что духовенство при богослужении не считает необходимым надевать свои духовные знаки отличия, чем проявляет пренебрежение к епархиальной власти, удостоившей их награды, а в циркуляре от 25 сентября 1942 г. указывал, что духовенство отступает от установленного епархиальной властью порядка поминания светских и духовных властей в положенных местах богослужения и т. д.

Особенно острые конфликты стали возникать, когда после Пасхального 1943 г. послания митр. Алексия Миссия под давлением немцев была вынуждена запретить возносить его имя. В упоминавшемся докладе С. Д. Плескача говорилось: " Примерно в мае месяце 1943 г. гдовское духовенство прекратило поминать на ектиниях митрополита Алексия. Почему прекратило, мы не знаем, но прекратило, а иеромонах Лин продолжал поминать. Тогда его вызвали в Гдов, но он не поехал, а поехал я, и мне там дали такой выговор, что приходится теперь вспоминать с удовольствием. После я узнал от протодиакона Ф. И. Юдина, что будто бы были какие-то листовки за подписью Владыки к немецким войскам с призывом прекратить бойню. В это время приехал новый благочинный из Латвии Алексий Ионов, который на литургии не поминал нашего митрополита, а только Сергия. Как только кончилась литургия и когда христиане подходили к кресту — не знаю почему, между иеромонахом Л ином и новым благочинным получилась перекидка и иеромонах Лин уличил его в том, что он находится в Ленинградской епархии, забыв закон о правящих иерархах, за что иеромонах Лин чуть не поплатился приходом, но христиане заступились за него, и дело прекратилось... Во время службы русские священники, которые имели совесть, поминали митрополита Алексия, а потом Сергия, а литовские (прибалтийские) священники поминали только одного Сергия и архиепископа Нарвского Павла... Получился раскол». Подобное положение было и в других районах области. Так, в докладе митр. Алексию от протоиерея Н. Ломакина, в феврале 1944 г. посетившего Новгород, отмечалось, что в период оккупации " везде за богослужением возносились имена Патриаршего Местоблюстителя, Вашего Высокопреосвященства и литовского епископа", чтобы помешать этому фашисты даже применяли ложь — " незадолго перед изгнанием из Новгорода немцы распространили слух о смерти Вашего Высокопреосвященства».

Расчеты фашистов использовать в своих целях религиозный фактор на северо-западе России не оправдались. Примеры патриотической деятельности свещеннослужителей очень многочисленны. Так, в селе Ящерово Гатчинского района фашистами были расстреляны за антигерманскую агитацию оба священника местной церкви В. Романов и о. Алексий. В характеристике Ленинградского митрополита от 2 июня 1944 г. на священника Ф. А. Пузанова, награжденного медалью, говорилось: " Во время оккупации свящ. Пузанов имел связи с партизанами, давал им хлеб, снабжал одеждою, давал им сведения о положении дел, о действиях немцев и т. д.» Или в ходатайстве 24 жителей Красного Села от 31 января 1945 г. об открытии в их городе церкви отмечалось, что в 1941-1944 гг. в этом храме при немцах ежедневно о. Иоанн совершал " по уставу положенное Богослужение, молясь за страну родную, за наших бойцов в Красной Армии и, вполне понятно, за свою Советскую власть трудящихся. Молитвы за всех нас были усердны о даровании скорой победы нашей Красной Армии и свободы от напавших на нас злодейски гитлеровцев» и т. д. В Пасхальном 1944 г. послании Ленинградский митрополит подчеркивал: " С радостью услышал я о преданности вере, о верности Родине многих пастырей за все время пребывания в фашистской неволе... Также отрадно было узнать о том, что многие священники и миряне бестрепетно всеми имевшимися у них способами боролись против засилья оккупантов: помогали партизанам, укрывали их от врагов...».

Своеобразным русским патриотом был и наместник Псково-Печерского монастыря игумен Павел. Он участвовал в подготовке антисоветских документов, подписывал официальные приветствия фашистским властям, но в это же время поддерживал тайную связь спартизанами. Через жительницу Пскова, горячую ревнительницу монастыря А. И. Рубцову игумен переправлял им целые возы продовольствия. Рубцова была арестована в 1943 г. гестапо и расстреляна. На допросах она держалась с удивительной стойкостью и не выдала наместника. Согласно другим свидетельствам (жителей Печор) игумен Павел прятал в помещении монастыря рацию, по которой передавались через линию фронта сведения о фашистах, собранные иеромонахами в приходах. В то же время, будучи в прошлом эмигрантом, участником белого движения, наместник имел мало оснований любить советскую власть. Этим, видимо, объясняются его активные попытки эвакуировать монастырь при приближении фронта в марте 1944 г. Однако подавляющее большинство братии, несмотря на жестокие бомбардировки и артиллерийские обстрелы, которым подвергалась обитель, категорически отказалось уезжать, и игумен остался вместе с монахами.

Еще более сложным и противоречивым было положение митрополита Сергия (Воскресенского). Он старался вести очень осторожную политику, всячески подчеркивая свою верность Московской Патриархии. Однако требования фашистов отмежеваться от июньского 1941 г. воззвания Местоблюстителя заставили экзарха отреагировать заявлением: " Советская власть подвергла Православную Церковь неслыханному гонению. Ныне на эту власть обрушилась кара Божия... За подписью Патриаршего Местоблюстителя Сергия, Митрополита Московского и Коломенского большевики распространили нелепое воззвание, призывая русский народ сопротивляться германским освободителям. Мы знаем, что Блаженнейший Сергий, муж великой учености и ревностной веры, не мог сам составить столь безграмотное и столь бессовестное воззвание. Либо он вовсе не подписывал его, либо подписывал под страшными угрозами..." В то же время экзарх порекомендовал читать это воззвание в приходах вдумчиво и внимательно, а работу по возрождению религиозной жизни вести кропотливо и неустанно. А ведь фашисты в это время уже расстреляли в других республиках нескольких священников, распространявших послание Местоблюстителя от 22 июня 1941г.

На созванном по требованию референта гестапо по делам Русской Православной Церкви 23 июля 1942 г. архиерейском совещании экзархата в Риге была направлена приветственная телеграмма Гитлеру, обнародовано заявление с отмежеванием от патриотической позиции, занятой Патриархией, и принято решение в обычных богослужениях прекратить возношение имени Патриаршего Местоблюстителя Сергия, сохранив его, однако, в архиерейских богослужениях. Под давлением отдела пропаганды при командовании группы армий " Север" экзарх в конце ноября 1942 г. организовал собрание православного духовенства Ленинградской области (на нем присутствовали главным образом миссионеры), которое также осудило патриотическую позицию Патриархии и одобрило гитлеровский " новый порядок».

Подобные поступки экзарха Местоблюститель уже не мог полностью игнорировать. Интересно, что хотя публичная антикоммунистическая позиция митр. Сергия (Воскресенского) стала вполне ясна еще осенью 1941 г., вплоть до сентября 1942 г. его имя продолжало возноситься в московской церкви Преображения, настоятелем которой он ранее служил. Еще более показательно, что в изданной в 1942 г. пропагандистской книге " Правда о религии в СССР" была помещена фотография владыки Сергия (Воскресенского) вместе с Местоблюстителем, под которой указывалось имя экзарха. А ведь на это нужна была санкция цензуры. Но после получения сообщения об июльском совещании в экзархате Патриархия вскоре отреагировала на него. В своем послании от 22 сентября 1942 г. Патриарший Местоблюститель Сергий, обращаясь к чадам Православной Церкви, обитающим в Прибалтике, указывал: " Упорствующих же в неповиновении голосу Церкви и хулителей ее церковный суд не потерпит в среде епископства православного". В тот же день митр. Сергий и еще 14 архиереев подписали " Определение по делу митрополита Сергия Воскресенского с другими": " Отлагая решение по сему делу до выяснения всех подробностей... 1) Теперь же потребовать от митрополита Сергия Воскресенского и прочих вышеназванных преосвященных объяснения (с опубликованием его в печати), соответствуют ли действительности дошедшие до Патриархии сведения об архиерейском совещании в Риге. 2) В случае, если сведения признаны будут соответствующими действительности, предложить преосвященным немедленно принять все меры к исправлению допущенного ими уклонения от линии поведения, обязательной для архиереев, состоящих в юрисдикции Московской Патриархии...».

Как видно из архивных документов, эта акция была предпринята при участии НКВД в расчете на реакцию международной общественности. 1 октября 1942 г. заместитель наркома внутренних дел Б.. Кобулов писал секретарю ЦК ВКП(б) А. С. Щербакову: " В фашистской газете " Островские известия" за 8 августа с. г....помещено сообщение о состоявшемся в Риге съезде епископов православной церкви, пославшем приветственную телеграмму Гитлеру... В целях разоблачения прибалтийских епископов, пошедших на услужение фашистам, а также для усиления значения патриотических обращений, выпускаемых церковным центром в СССР, в глазах международного общественного мнения митрополит Сергий Страгородский и состоящий при нем совет епископов в количестве 14 человек выпускает специальное обращение к верующим Прибалтийских ССР с особым церковным определением, осуждающим прибалтийских епископов. Негласно способствуя этому политически выгодному для нашей страны мероприятию, НКВД СССР принимает меры к размножению названных патриотических документов типографским способом и распространению их на территории Прибалтийских союзных республик, временно оккупированных немцами. Прошу ваших указаний о передаче этих же документов по радио для Прибалтийских республик".