Русская Православная Церковь и государственная религиозная политика в 1917-1938 гг.

К началу революционных потрясений 1917 г. Русская Православная Церковь находилась в состоянии глубокого внутреннего кризиса. Внешне она представляла внушительную силу. В империи было 115-125 млн. православных верующих (около 70% населения), 78 тыс. храмов и часовен, около 120 тыс. священников, диаконов и псаломщиков, 130 архиереев, 1253 монастыря и скита с 95 тыс. монашествующих и послушников, 57 духовных семинарий и 4 духовные академии. Однако авторитет и влияние этой мощной организации оказались в значительной степени подорванными.

Кризис в Русской Церкви постепенно нарастал на протяжении двух последних столетий. Отмена в начале XVIII в. патриаршества, введение синодальной системы с подчинением Церкви бюрократическому аппарату лишили ее самостоятельного голоса в обществе, уподобили приходского священника — полицейскому чиновнику, который присягал служить властям, сообщал о политических настроениях своей паствы. Это способствовало бюрократизации духовенства, роняло его авторитет. Ложность положения Церкви была и в том, что формально она являлась государственной, а потому противники легко могли возлагать на нее долю ответственности за репрессивную политику самодержавия и все социальные несправедливости, творимые государственным аппаратом. В результате с конца XIX в. в российском обществе, прежде всего в среде интеллигенции, наступает заметное охлаждение к ценностям православной веры и к значимости церковной организации среди других общественных институтов. Антиклерикальные настроения начинали проникать и в широкие народные массы; уже в революцию 1905-1907 гг. происходили случаи погрома домов священников, изгнания их и даже убийства.

Однако Русская Церковь не была замкнутой в себе реликвией культурного прошлого. В ней также созрела своеобразная " революционная ситуация". С 1905 г. основная часть духовенства, в том числе епископата, проявляла недовольство политикой Святейшего Синода и существовавшей системой в целом. Появилось много признаков обновления, стремления к церковным реформам. Создавались разнообразные приходские братства, религиозно-нравственные кружки и общества, выходили Православные журналы, возрождалось проповедничество и т. д. Но Русской Церкви так и не удалось до 1917 г. обрести желательную самостоятельность, созвать Поместный Собор из-за противодействия правительства. Более того, засилие в годы первой мировой войны в Синоде ставленников Г. Распутина, определявших церковную политику, способствовало дальнейшему значительному росту антиклерикальных настроений в стране. Внутренний кризис Церкви, ее зависимость от государства, подрыв ее авторитета, не позволили ей стать нравственным барьером на пути экстремистских методов политической борьбы. Февральская революция сопровождалась рядом антицерковных акций, вплоть до арестов архиереев по указанию местных Советов. И в то же время она фактически стала и " религиозной революцией", уникальной в истории Православия. В марте—апреле 1917 г. по стране прокатилась волна чрезвычайных епархиальных съездов духовенства и мирян. В соответствии с их решениями, с кафедр были смещены свыше 10 наиболее скомпрометированных архиереев, избранные епархиальные советы значительно ограничивали епископскую власть. Вводился выборный порядок замещения всех духовных должностей, коллегиально-представительное начало церковного управления, демократизировалась приходская жизнь^. Все эти изменения стихийно шли в одном направлении, намеченном проектами церковных реформ 1905-1907 гг.

Кризис самодержавия пробудил надежды на изменение отношений Церкви и государства и у епископата. Поэтому даже члены Синода отказались 26 февраля обратиться с воззванием к народу поддержать монархию. Более того, 6 марта Синод опубликовал послание, в котором призвал " верных чад Православной Церкви" поддержать Временное правительство. Новым " революционным" обер-прокурором правительство назначило активного борца с распутинщиной в Государственной Думе, давнего сторонника реформ в Церкви В. Н. Львова. Вскоре старый состав Синода на фоне развертывавшихся преобразований стал выглядеть анахронизмом. Он отказывался санкционировать перемены в епархиальной и приходской деятельности, что грозило церковной анархией. В середине апреля по инициативе Львова правительство распустило Синод. Были назначены новые, в основном либеральные по своим взглядам члены органа высшей церковной власти.

К июлю обновленный Синод утвердил право епархиальных съездов выбирать себе епископов, наделил приход статусом самоуправляющейся основной демократической единицы Церкви с широкой активизацией мирян, учредил Предсоборный совет по подготовке Поместного Собора. В ряде епархий впервые в истории Русского Православия прошли свободные выборы архиереев, в том числе митрополитов Московского и Петроградского.

Православное духовенство не было однородно, к 1917 г. оно уже характеризовалось значительным социальным расслоением. Соответственно расходились и политические симпатии различных групп. Не все одобрительно встретили революцию, в некоторых храмах продолжали поминать императора Николая II. С другой стороны, ряд священников состояли в социалистических партиях. Наиболее активно из левых группировок действовал основанный 7 марта 1917 г. в Петрограде " Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян". При содействии В. Н. Львова эта организация взяла в свои руки официальное издание Синода " Церковно-Общественный Вестник". Наряду с требованием широких внутрицерковных реформ, выступая под лозунгом " Христианство на стороне труда, а не на стороне насилия и эксплуатации", Союз сближался и с социалистическими идеями. Но подобные радикальные группировки являлись лишь небольшими крайними течениями. Основная масса духовенства была в целом аполитична и выступая за демократические преобразования в структуре Церкви, не разделяла программные требования социалистических партий об отделении ее от государства.

Подобные настроения ярко проявились уже на Всероссийском съезде духовенства и мирян, проходившем 1-10 июня 1917 г. в Москве. На нем были сформулированы требования и предложения по основным пунктам реформы для будущего Собора. Съезд в специальной декларации приветствовал революцию, однако отверг идею отделения Церкви от государства. Он высказал пожелание, чтобы религиозные организации по-прежнему получали правовую и материальную поддержку, Закон Божий был обязателен для изучения и у Православной Церкви остались руководимые ею народные школы.

В результате вскоре произошел конфликт с правительством. Синод выразил протест по поводу закона от 20 июня о передаче церковно-приходских школ в ведомство Министерства народного просвещения. Аналогичное столкновение произошло и относительно подготовки проекта об исключении Закона Божия из числа обязательных предметов. Религиозная политика Временного правительства отличалась своеобразием. Своими постановлениями " Об отмене вероисповедных и национальных ограничений" (20 марта 1917 г.) и " О свободе совести" (14 июля 1917 г.) оно много сделало для утверждения подлинной свободы вероисповеданий. В то же время правительство признавало за религией значительную роль в духовно-нравственной сфере жизни людей. Хотя в программах всех партий, входивших в него, присутствовало положение о постепенном отделении Церкви от государства, решительных шагов в этом направлении сделано не было. Приобретя некоторую самостоятельность, юридической свободы Православная Церковь не получила. Временное правительство не отказалось от прерогатив верховной власти. Первоначально в его состав входил обер-прокурор Синода, а 5 августа его сменил министр исповеданий А. В. Карташев с прежними правами и обязанностями. Перед самым открытием Поместного Собора было принято постановление о том, что выработанный на нем законопроект о новом порядке самоуправления Русской Церкви подлежит обязательному утверждению правительством.

Открывшийся 15 августа в Москве Всероссийский Поместный Собор стал заметным явлением общехристианской истории. Ряд его решений и постановка самих вопросов во многом опережали весь христианский мир. Выборы членов Собора были свободными и тайными, впервые на уровне приходов в них участвовали женщины. Из 564 депутатов больше половины — 299 составляли миряне. На ходе первых заседаний сказывались серьезные разногласия их участников. Особенно они проявлялись в вопросе возрождения Патриаршества. Еще в Предсоборном совете большинство во главе с архиепископом Сергием (Страгородским) отвергало эту идею. Левое крыло Собора также активно предлагало вместо патриаршества демократически-коллегиальную систему управления, в которой голос приходского духовенства был бы равен архиерейскому. Настроение стало меняться с октября 1917 г. по мере назревания политического кризиса. Становилось все яснее, что в условиях разгула антирелигиозных сил им должна противостоять Церковь, возглавляемая конкретным духовным вождем. Кроме того, теперь отпадали обоснованные сомнения в том, что введение Патриаршества не утвердит Временное правительство. 30 октября подавляющим большинством голосов Собор принял решение восстановить должность первосвятителя, а 5 ноября Патриархом был избран митрополит Московский Тихон (Беллавин). Согласно уставу, при Патриархе учреждались Священный Синод из архиереев и Высший Церковный Совет с выборным представительством белого духовенства и мирян. Учитывая неопределенность тогдашнего положения и неизвестность будущего, Собор также принял 25 января 1918 г. беспрецедентное постановление, сыгравшее важнейшую роль в дальнейшей истории Русской Церкви, о предложении Патриарху самому избрать нескольких Блюстителей Патриаршего престола на случай его болезни, смерти и т. д., чем обеспечивалось сохранение их имен в тайне.

Всего с 15(28) августа 1917 г. по 7(20) сентября 1918 г. состоялось 3 сессии Собора, затем он был вынужден прекратить работу, не завершив ее. Среди принятых постановлений следует отметить определения об активизации женщин в церковной жизни, о братствах ученых монахов, о проповедничестве. Успел Собор и выпустить уставы новой соборной структуры всей Церкви, основанной на началах широкой инициативы и выборности — от Патриарха до самоуправляющихся приходов, окончательно узаконив большую часть преобразований " церковной революции" 1917 г.¹ Без этого обновления Русской Церкви было бы значительно сложнее пережить агрессию атеистического государства.

С первых дней Октябрьской революции стал завязываться трагический конфликт Церкви с новой властью. Само избрание Первосвятителя проходило в период ожесточенных боев за Московский Кремль, в ходе которых серьезно пострадали его храмы. Основная доля ответственности за ухудшение отношений с Патриархией лежит на вновь образованном Совнаркоме. Его соответствующие мероприятия основывались на двух предпосылках: мировоззренческой несовместимости учения марксизма с религиозной верой и отношением к Церкви, как союзнице царизма, а после свержения самодержавия — эксплуататорского строя. Поэтому к сотрудничеству религиозные организации не звали, их начали усиленно вытеснять из политической, экономической, культурной жизни страны. Антиклерикальная направленность деятельности советского правительства имела и объективную основу — народную реакцию на казенные национализм и религию. В это русло укладывались гонения на Православие, национальную культуру, отказ от старого быта и уклада.

С другой стороны, большая часть иерархов и клира без энтузиазма или враждебно встретила приход вооруженным путем к руководству страны крайне левого фланга общественно-политических партий. Несмотря на укоренность Православной Церкви в дореволюционной России, она не стала вести политическую борьбу, не перешла открыто на сторону какой-либо из противоборствующих сил. Усилия Патриархии были направлены на прекращение партийных и социальных раздоров, разгоравшейся братоубийственной войны. 2 ноября, в период боев в Москве, Поместный Собор обратился к обеим сражающимся сторонам с призывом остановить кровопролитие, не допустить расправы с побежденными. 11 ноября он принял решение об отпевании всех погибших, а также обращение к победителям в гражданской войне, призывая не осквернять себя пролитием братской крови. Этой линии Православная Церковь в основном придерживалась и в дальнейшем.

Уже первые постановления советской власти непосредственно затронули большинство сфер жизнедеятельности Церкви. Так, декрет о земле II съезда Советов и основанный на нем декрет о земельных комитетах от 4 декабря 1917 г. касался и наделов храмов, монастырей. Национализация частных банков повлекла утрату хранившихся там вкладов духовенства. В декабре были приняты декреты о передаче всего дела образования, включая богословские учебные заведения, в ведение Наркомпроса, регистрации актов рождения, брака и смерти в исключительное ведение государственных организаций. Первоначально эти законы в основном игнорировались. 2 декабря 1917 г. Поместный Собор, еще не теряя надежды на урегулирование церковно-государственных отношений в желательном смысле, принял " Определение о правовом положении Православной Российской Церкви". В нем хотя и предусматривалась " независимость Церкви от государственной власти", но сохранялось за Православием " первенствующее среди других исповеданий" положение, перечислялись многие прежние права и привилегии^. Однако это Определение было невыполнимо.

В конце декабря 1917 г. — январе 1918 г. по стране прокатилась серия антирелигиозных акций, явно предвосхищавшая готовившийся закон об отделении Церкви от государства. Были закрыты дворцовые и некоторые домовые храмы, изъята синодальная типография, предпринята попытка силой осуществить реквизицию жилых помещений Александро-Невской Лавры в Петрограде. В результате 19 января на территории Лавры произошло столкновение красногвардейцев с верующими. Были жертвы, но монастырь удалось отстоять. А 21 января по распоряжению митрополита Петроградского Вениамина состоялся общегородской крестный ход в защиту Церкви, в котором участвовало до 500 тысяч человек.

Антицерковные акции не остались без ответа Патриарха. Они, а также становящаяся все более кровавой гражданская война, были причиной появления его воззвания от 19 января 1918 г. В нем Патриарх заклеймил врагов Истины Христовой, которые кровопролитием, братской междоусобицей по всей стране выполняли " дело сатаны", и предал их анафеме. Большевики и советская власть в послании нигде не упоминались, но оно было воспринято как выражение контрреволюционного настроения.

20 января был принят и 23 января опубликован декрет СНК, вошедший в историю под названием " Об отделении церкви от государства и школы от церкви". Он заложил основы будущего бесправного положения Церкви, хотя содержал и ряд демократических положений, в том числе о свободном исповедании любой религии. Однако в декрете провозглашалось запрещение религиозным обществам владеть собственностью, лишение их прав юридического лица и национализация церковного имущества. Эти ограничения были вызваны прежде всего политическими и идеологическими соображениями, именно они наиболее отягощали практический смысл декрета для Церкви^.

Духовенство и миряне, болезненно воспринимавшие антирелигиозную ориентацию советской власти, отрицательно встретили и указанный закон. 27 января Собор утвердил воззвание " К православному народу", призывая верующих объединиться под церковными знаменами для защиты святынь. В различных городах страны прошли многолюдные крестные ходы, причем некоторые из них были расстреляны, в общественных местах устраивались богослужения в поддержку Патриархии, в адрес правительства отправлялись коллективные петиции и т. д. В России начался массовый религиозный подъем. В 1918 г. к Православной Церкви, гонимой, а не господствующей, как ранее, пришли тысячи новообращенных, в том числе видные представители интеллигенции. Распространению религиозности способствовали и бедствия гражданской войны. В Петрограде, а затем по всей стране создаются массовые организации — союзы, братства, комитеты мирян и т. д. Возник и " Всероссийский союз объединенных приходов Православной Церкви».

События зимы—весны 1918 г. оказались неожиданными для Совнаркома, рассчитывавшего на быстрое и относительно безболезненное воплощение декрета в жизнь. Однако этому помешало прежде всего недовольство многомиллионного крестьянства. Если оно в целом поддерживало отчуждение церковно-монастырской собственности, то в отношении ведения гражданской метрикации, лишения приходов имущественных прав, устранения из школ Закона Божия отреагировало негативно. Крестьянство выступало против обмирщения традиционного уклада жизни, ломки незыблемых устоев жизни по вере в российской деревне. Мешали проведению декрета и отсутствие подготовленных работников, непоследовательность местных властей, различное понимание и толкование норм закона.

Даже в обстановке сопротивления правительственным указам Церковь не отступала от своей избранной линии. Правда, 18 марта Патриарх Тихон написал свое единственное открыто политическое воззвание с осуждением Брестского мира. Но примерно в то же время отказался благословить начинающееся белое движение. А после переезда правительства в Москву церковное руководство попыталось вступить с ним в непосредственные контакты. 27 марта в Совнарком пришла соборная делегация, выразившая свое несогласие с январским декретом. В ходе переговоров ей дали понять, что СНК не настаивает на толковании этого закона в худшую сторону и последний может быть дополнен новым, более либеральным декретом. Во втором заявлении церковной стороны уже отмечались лишь наиболее неприемлемые пункты, вроде национализации всех церковных имуществ. Возникла основа для компромисса. Управляющий делами СНК В. Д. Бонч-Бруевич дал обещание привлечь священнослужителей к дальнейшей работе над законом о культах, но оно так и не было выполнено. Постепенно переговоры заглохли, не приведя к реальным результатам.

После их срыва, с мая—июня 1918 г., антицерковные мероприятия резко активизировались. Это происходило в контексте общего ужесточения внутренней политики РКП(б). 8 мая при Наркомате юстиции был создан VIII (позднее V) отдел по проведению в жизнь декрета об отделении Церкви от государства во главе с П. А. Красиковым. Вскоре возникла система его местных органов при губисполкомах. 10 июля V Всероссийский съезд Советов принял Конституцию РСФСР, которая вводила ограничение политических прав в отношении служителей культа. В ответ на определение Поместного Собора " О мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на Православную Церковь", наметившее некоторые защитные действия, СНК 30 июля принял постановление " О набатном звоне". Согласно ему, за участие в созыве населения набатом виновные предавались суду трибунала. 24 августа наконец появился документ, разъяснявший многие спорные аспекты положения Церкви. Но вопреки ожиданиям духовенства это оказался не новый закон, а инструкция Наркомата юстиции о порядке проведения в жизнь прежнего декрета, еще более ужесточившая требования властей. На реализацию ее статей отводился явно недостаточный двухмесячный срок. На практике процесс осуществления декрета затянулся на несколько лет, во многих губерниях России до 1921 г.

Обеспокоенные медленной реализацией своих директив, наметившимся совместным противостоянием им представителей различных конфессий, к концу лета власти решили использовать карательные меры. В это же время обострение политической ситуации в стране в целом вызвало появление постановления о " красном терроре". Он самым непосредственным образом затронул духовенство, погибли сотни священников, монахов, архиереев. В сентябре 1918 г. были ликвидированы братства приходских советов, закрыто большинство церковных органов печати, из-за противодействия властей прекратил свою деятельность Поместный Собор и т. д.

Процесс подлинного обновления русского Православия оказался прерван в самом начале. Продлись Собор в 1919 г., церковная организация, несомненно, продвигалась бы дальше по пути реформ, все больше приобретая черты живого динамичного организма. Октябрьский переворот, прекратив процесс возрождения Церкви, постепенно ликвидировав демократические преобразования ее жизни и дискредитировав саму идею реформаторства путем внедрения в 1920-е гг. обновленчества, по сути, стал своеобразной религиозной " контрреволюцией". Кроме того, основной идеолог преобразований — либеральная церковная интеллигенция, не принимая Октябрь, и в целом занимала все более консервативные позиции. Ярко выраженная антирелигиозная направленность деятельности СНК, тяжелейшие удары по Церкви, нанесенные уже в течение первого года после Октябрьской революции и серьезно поколебавшие многие ее устои, также стали одной из важнейших причин неудачи миротворческой функции Патриархии. Антицерковные акции сильнейшим образом отразились на сознании всех основных социальных слоев России и явились существенным фактором ужесточения гражданской войны.

В ответ на гонения в своем самом резком послании Совнаркому от 26 октября 1918 г. Патриарх Тихон писал: " Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы, ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство... И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками рабочих и крестьян поставить торжество призраку мировой революции". Через месяц — 24 ноября Патриарх был впервые подвергнут домашнему аресту.

Дальнейшее разрастание гражданской войны сопровождалось в начале 1919 г. новым ужесточением антирелигиозной политики РКП(б). Расчет строился на полном и недолгом отмирании Церкви и религии, которые определялись не более как предрассудки. Считалось, что их может достаточно быстро преодолеть " целенаправленная система воспитания" и " революционного воздействия", в том числе насильственного. Позднее в советской атеистической литературе этот период борьбы с Церковью получил название " бури и натиска". Подобные взгляды получили отражение в принятой в марте 1919 г. на VIII съезде РКП(б) Программе партии. По существу, в ней ставилась задача тотального наступления на религию, говорилось о грядущем " полном отмирании религиозных предрассудков».

Для реализации намеченной цели вводились все новые ограничения религиозной деятельности. 3 апреля 1919 г. Наркомат юстиции установил, что дозволенные добровольные денежные сборы верующих могут быть производимы " лишь на нужды определенного храма", хотя практически в тот период подобное требование являлось неосуществимым. Тяжелым ударом для Церкви стало полное запрещение в начале 1919 г. преподавания всех вероисповеданий детям до 18 лет. Развернулось наступление на монастыри, хотя первоначально допускалось их существование при условии преобразования в трудовые артели и коммуны. С конца 1918 г. стали закрывать обители. Всего до 1921 г. было национализировано более половины имевшихся в России монастырских комплексов — 722^. Одним из самых сомнительных шагов органов советской власти в их религиозной политике стала широкомасштабная кампания по ликвидации святых мощей. Она никак не согласовывалась с принципами декрета об отделении и являлась грубым вмешательством в сугубо внутренние дела Церкви, попыткой, по сути, регулировать канонические нормы ее жизни и богослужебную практику. Первые подобные случаи относятся к лету 1918 г., а с весны 1919 г. они приобрели массовый характер. Эти акции были расценены как действенное средство антирелигиозной пропаганды и получили полное одобрение в Совнаркоме. 14 марта Наркомат юстиции принял постановление с указанием, что " вскрытие мощей... необходимо приветствовать».

На Церковь также смотрели, как на источник беспрепятственного пополнения государственной казны. В 1919 г. начались внешнеторговые операции со спекуляцией ценностями, в том числе церковными. Соответственно развернулось их изъятие из храмов — только в Петрограде за вторую половину 1919 г. вывезли в государственные хранилища церковных ценностей на 1915 тыс. рублей.

В то же время в руководстве РКП(б) не было единства в отношении религиозной политики. Группа " непримиримых" считала, что все духовенство реакционно и необходимо неослабно бороться с Церковью до ее полного уничтожения. " Государственники" же полагали, что целесообразно произвести раскол в Патриархии, выделить " прогрессивную" часть духовенства и, предоставив ей определенные льготы, использовать в своих целях. Свое собственное видение содержания и способов " церковной политики" имели НКВД и ВЧК, практически пытавшиеся развались Патриархию изнутри еще с 1918 г. В годы гражданской войны было осуществлено несколько таких попыток — создание " Исполнительного комитета духовенства" в Москве, деятельность " Народной церкви" в Пензе, " илиодоровщина" в Царицыне. Однако все они закончились неудачей, подавляющая часть духовенства и мирян оставалась верна Патриарху.

Политика же высшего церковного руководства в 1919-1920 гг. претерпела определенные изменения. По мере превращения большевистской партии из относительно небольшой организации в мощную силу, фактически правившую страной, Патриарх и его окружение начали использовать тактику сочетания признания новой власти с отстаиванием самостоятельности Церкви, опираясь на провозглашенный принцип отделения ее от государства. В послании от 8 октября 1919 г. Патриарх призвал духовенство " уклоняться от участия в политических партиях и выступлениях", подчиняться " велениям" советской власти^. Несмотря на все препятствия, Православной Церкви в годы гражданской войны частично удавалось сохранять многие свои структуры. Продолжали функционировать тысячи приговоренных к закрытию домовых храмов, в том числе в столицах, действовали богословские учебные заведения, осуществлялась религиозная благотворительность, устраивались общегородские крестные ходы (в Петрограде до осени 1921 г.) и т. д.

Естественно, не все духовенство придерживалось нейтральной линии. Небольшое число священников служило бойцами в Красной армии. Правая же часть активно проявляла себя на территориях, занятых белогвардейскими формированиями. В ходе войны отторгнутые от Патриархии епархии переходили на самоуправление, организуя местные центры. С ноября 1918 г. действовало Временное Высшее Духовное Управление в Сибири и Приуралье, такой же орган возник на юге России в мае 1919 г. Нередко их втягивали в политическую борьбу. В белых армиях служило военное духовенство — в войсках Колчака около 2 тыс., у Деникина — более 1 тыс., Врангеля — более 500^. Значительная их часть впоследствии оказалась в эмиграции.

Подобные факты, несмотря на то, что руководство Патриархии старалось не провоцировать конфликтных ситуаций, служили питательной средой для новых антицерковных акций. В 1920 г. государственные органы в основном продолжали придерживаться тактики вытеснения религии из всех сторон жизни. В соответствии с циркуляром Наркомата юстиции от 18 мая в РСФСР была проведена ликвидация почти всех епархиальных советов. К лету по стране в целом произвели 58 вскрытий мощей и правительство решило полностью завершить эту кампанию. 29 июля Совнарком утвердил предложения Наркомата юстиции " О ликвидации мощей во всероссийском масштабе". Однако сохранившийся значительный авторитет Церкви помешал полному осуществлению задуманного плана. Через 8 месяцев секретный циркуляр Наркомюста от 1 апреля 1921 г. фактически признал поражение в этом вопросе. К осени 1920 г. завершилась национализация церковного имущества. Согласно отчету VIII отдела Наркомата юстиции, к этому времени было изъято 7150 млн. руб., 828 тыс. десятин монастырской земли, 1112 доходных домов и т. д.

Но подрыв материальной базы и административные гонения не приблизили к поставленным целям. Первый период антирелигиозного наступления не принес тех результатов, на которые рассчитывали некоторые теоретики большевизма (например, Н. И. Бухарин). Большинство населения страны, несмотря ни на какие варварские методы по отрыву людей от Церкви, продолжало оставаться верующим. Партриархия также вышла из гражданской войны в своей основе несокрушенной.

Постепенно руководство РКП(б) пришло к пониманию необходимости изменения тактики борьбы с Церковью, прекращения ее " военных приемов и методов". Акценты в этой борьбе начали смещаться в плоскость активизации пропагандистских усилий среди населения. Была проведена централизация соответствующей работы по партийной линии. С августа 1920 г. начал функционировать организованный отдел пропаганды и агитации ЦК РКП (б). 12 ноября Совнарком принял декрет о создании Главного политико-просветительного комитета республики во главе с Н. К. Крупской. При губкомах партии появились антирелигиозные семинары для подготовки квалифицированных пропагандистов и т. д. А весной 1921 г. В. И. Ленин уже писал секретарю ЦК В. М. Молотову по поводу появления в печати одного из лозунгов к первомайским праздникам, что по случаю Пасхи надо рекомендовать не разоблачать ложь, а избегать всякого оскорбления религии. Вводившаяся в стране новая экономическая политика значительно скорректировала позицию руководителей государства по данному вопросу. Она требовала сделать более терпимым отношение к религиозным организациям, особенно в деревне, подавляющая часть населения которой оставалась верующей. " Кавалерийская атака" на Церковь не удалась.

Центральным стержнем советской религиозной политики в годы нэпа были периодически повторяющиеся попытки подчинить Православную Церковь, поставить ее под полный контроль, сделать в конечном итоге придатком государственного аппарата. Для достижения этой цели применяли любые средства. Назревавшее установление дипломатических отношений со странами Запада в перспективе требовало смягчения ситуации вокруг " религиозного вопроса". И в начале 1922 г. в ЦК РКП(б) и СНК пришли к выводу, что руководство Православной Церковью должно взять в свои руки духовенство, лояльное советской власти и правительству. А уже с этим духовенством и предполагалось на время нормализовать отношения.

21 марта в докладной записке ГПУ в Политбюро весьма откровенно говорилось о необходимости произвести своеобразный " переворот": " ГПУ располагает сведениями, что некоторые местные... иереи стоят в оппозиции реакционной группе Синода и что они в силу канонических правил и других причин не могут резко выступить против своих верхов, поэтому они полагают, что с арестом членов Синода им предоставляется возможность устроить церковный собор, на котором они могут избрать на патриарший престол и в Синод лиц, настроенных более лояльно к Советской власти. Оснований для ареста Тихона и самых реакционных членов Синода у ГПУ и его местных органов имеется достаточно. ГПУ находит: 1) что арест Синода и патриарха сейчас своевременен, 2) что допущение духовного собора на предмет избрания нового Синода и патриарха сейчас тоже возможно... «. Предложения карательных органов попали на благоприятную почву, хотя " операция" по тактическим соображениям оказалась отсрочена на полтора месяца.

В недавно рассекреченной докладной записке Л. Д. Троцкого от 30 марта, без возражений утвержденной Политбюро, была практически сформулирована вся тактическая и стратегическая программа деятельности партийного и государственного руководства по отношению к обновленческому духовенству, провоцированию раскола в Русской Церкви: " Если бы медленно определяющееся буржуазно-соглашательское сменовеховское крыло церкви развилось и укрепилось, то оно стало бы для социалистической революции гораздо опаснее церкви в ее нынешнем виде... Поэтому сменовеховское духовенство надлежит рассматривать, как опаснейшего врага завтрашнего дня. Сегодня же надо повалить контрреволюционную часть церковников, в руках коих фактическое управление церковью. В этой борьбе мы должны опереться на сменовеховское духовенство, не ангажируясь политически, а тем более принципиально... Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов целиком и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценностей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового собора и новых выборов иерархии... Попутно расправляемся вечекистскими способами с контрреволюционными попами... К моменту созыва собора нам надо подготовить теоретическую пропагандистскую кампанию против обновленной церкви. Просто перескочить через буржуазную реформацию церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш...». Таким образом, власти изначально планировали использовать обновленцев в своих целях, явно переоценивая их возможности, а затем выбросить, как отработанный материал. Правда, на практике сопротивление " тихоновцев" оказалось гораздо сильнее, чем предполагалось, поэтому в обновленцах продолжали нуждаться и, соответственно, поддерживать их еще несколько лет.

Ситуация, значительно облегчившая наступление на Церковь, сложилась вследствие страшного голода в Поволжье. В Политбюро ЦК РКП(б) некоторое время шла борьба по вопросу отношения к духовенству. А. Рыков, Л. Каменев, М. Калинин выступали против применения " решительных мер" к священнослужителям, на чем настаивал Л. Троцкий (он был ответственным от Политбюро за проведение кампании по изъятию ценностей), Г. Зиновьев, Н. Бухарин и некоторые другие. В. И. Ленин сначала колебался. Однако первые спровоцированные столкновения при конфискации ценностей дали повод перейти в наступление на " церковных мракобесов" и изменили расстановку сил, и Ленин поддержал Троцкого и его сторонников. В своем письме В. М. Молотову для членов Политбюро 19 марта 1922 г. он писал: "...данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову... Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей... мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления». Ставилась и цель создания золотого запаса для нужд государства.

После первых сообщений о голоде в Поволжье Православная Церковь сразу же откликнулась на это событие. Еще в августе 1921 г. она создала епархиальные и Всецерковный комитеты для оказания помощи голодающим. В короткий срок было собрано около 9 млн. рублей. Но такая помощь значительно поднимала авторитет Церкви в глазах народа. Это никак не соответствовало намечавшимся планам. Решением правительства Всецерковный комитет был закрыт, собранные средства реквизированы. Газеты тогда писали, что советская власть имеет возможности справиться с голодом и сама. Однако последний неудержимо рос. И 9 декабря Президиум ВЦИК постановил разрешить сборы религиозным управлениям и отдельным религиозным общинам, поручив государственному комитету помощи голодающим (Помгол) войти в сношение с ними о форме сбора пожертвований, учитывая их желание. Вскоре Помгол предложил Церкви добровольно сдавать ценности, не имеющие богослужебного употребления. Патриарх дал согласие и 19 февраля выпустил послание: " Разрешить приходским советам жертвовать не богослужебные предметы». Очень активно сбор средств шел в Петрограде.

Декрет ВЦИК от 23 февраля о немедленной конфискации местными советами всех драгоценных предметов, " изъятие которых не может существенно затронуть интересы самого культа», имевший явно антицерковную направленность, был полной неожиданностью для духовенства. Позднее, на допросах, находившийся уже под арестом Патриарх подтвердил, что пока он вел переговоры с Помголом, " за спиною" был выпущен декрет. Различные инструкции, реальные действия местных властей показывают, что этот документ трактовался очень широко. На практике проводилась линия лишения Церкви наиболее почитаемых верующими святынь. В ответном послании Патриарха от 28 февраля насильственное изъятие называлось святотатством, религиозным общинам возбранялась передача священных предметов, но при этом они призывались к милосердию и щедрости в сборе иных средств. Так вспыхнул новый трагический конфликт Церкви с государством. В результате в 1922-1923 гг. было физически уничтожено 8100 священников и монахов.

Подводя итоги кампании по изъятию церковных ценностей, следует отметить, что надежды ЦК РКП(б) на легкое обогащение не оправдались. Все расчеты относительно сотен миллионов или даже миллиардов золотых рублей, о которых писал В. Ленин, оказались мифом. Несмотря на непрерывное подстегивание местных властей Л. Троцким, лично заинтересованным в этой акции, так как определенная часть добытых сумм должна была пойти на нужды возглавляемой им Красной армии, во многих регионах операции проводились очень неохотно. Так, 4 мая руководящий орган партии с горечью постановил: " Заслушав сообщение о ходе кампании по изъятию ценностей, Политбюро констатирует крайнюю медлительность и вялость ее проведения и ставит это на вид всем ее участникам». Всего же, согласно ведомости ЦК Последгола от 1 ноября 1922 г., оказалось собрано, помимо 964 антикварных вещей, церковных драгоценностей на 4651 тыс. золотых рублей. Причем из них более четверти осталось на местах, губернские власти также желали иметь " на черный день" свой резервный фонд. Таким образом, в центр поступило лишь около 3, 5 млн. золотых рублей, из которых на нужды голодающих, судя по всему, пошла меньшая часть.

Но если первая цель антицерковной кампании в значительной мере достигнута не была, то вторая первоначально увенчалась большим успехом. В мае 1922 г. началась " церковная революция", породившая раскол и смуту среди духовенства и верующих. Возникшее обновленческое движение по своему составу было очень неоднородным. Известная часть духовенства желала проведения некоторых назревших реформ церковной жизни и поэтому пошла в фарватере обновленчества, не зная, на первых порах, каких конкретно сторон коснется это реформаторство. Большинство же рядовых участников движения оказалось включено в него самой логикой развития событий. После ареста Патриарха Тихона и вынужденного отказа его 12 мая 1922 г. от руководства Православной Церковью обновленцы более года доминировали в церковной жизни страны.

Во многих районах, в том числе в Петрограде, они первоначально встретили решительное сопротивление. 28 мая митрополит Вениамин (Казанский) в своем послании к пастве отлучил петроградских обновленцев от Церкви. Именно это стало основной причиной его ареста. С 10 июня по 5 июля 1922 г. в городе проходил судебный процесс над 86 священнослужителями и мирянами. Их обвиняли в организации сопротивления изъятию церковных ценностей. Надуманность процесса была очевидна, и все же четверых обвиняемых, в том числе митрополита Вениамина, расстреляли в ночь на 13 августа. На Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 1992 г. в числе других новомучеников канонизировали и четверых петроградских.

Преобладающая часть прихожан была настроена к обновленцам враждебно, верующие оказывали всяческую поддержку тем священникам и архиереям, которые не подчинялись постановлениям обновленческого Высшего Церковного Управления. Занимавшие такую позицию иерархи переходили на самостоятельное автокефальное управление.

К концу 1922 г. при активной поддержке государства обновленцы все же смогли занять две трети из 30 тысяч действовавших в то время церквей. На своем майском 1923 г. " Соборе" они приняли решение о лишении Патриарха его сана. Но уже вскоре ситуация кардинально изменилась. Желая избежать судебного процесса, который неминуемо нанес бы сильный удар по Православию в целом, и стремясь сохранить верную традициям Русскую Церковь, 16 июня Патриарх Тихон подал заявление в Верховный Суд РСФСР с раскаянием в своей прежней " антисоветской деятельности" и с просьбой об освобождении из-под стражи. 19 июня комиссия при ЦК РКП(б) рассмотрела заявление и решила добиваться от него внесения в текст некоторых поправок. Под нажимом Патриарх согласился внести часть из них, конкретизировав свою " вину" ^: . 25 июня судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда постановила отменить ранее принятую в отношении " гражданина Беллавина В. И." меру пресечения — содержание под стражей. 27 июня он был освобожден. Существенную роль в этом сыграла и широкая кампания в странах Западной Европы с требованием освободить Патриарха; в тот период советское правительство было вынуждено считаться с ней. Уже в первом послании Первосвятителя к Церкви от 28 июня говорилось о неправомочности " Собора" 1923 г. и его решений. Вскоре число обновленческих приходов резко сократилось.

С начала 1924 г. Патриарх стал добиваться приема у высших государственных руководителей, чтобы донести до них озабоченность состоянием отношений Церкви и государства. Несмотря на противодействие ряда ответственных лиц в ЦК РКП(б) и СНК, в марте он сумел пробиться на беседу к М. И. Калинину и А. И. Рыкову. Особенно благожелательно к нуждам Православной Церкви отнесся председатель СНК. Он обещал помочь в уменьшении налогов с храмов и духовенства, освобождении из ссылок, заключения ряда иерархов, уменьшить давление на религиозные организации со стороны властей и т. д. В то время отнюдь не ставилась задача расправиться с религией " железной рукой пролетариата в два счета". Более того, установился, хотя и не надолго, период сравнительно спокойных отношений властей с церковными организациями, своеобразный " религиозный нэп". Это было вызвано необходимостью обеспечить экономическую и политическую стабильность в стране, укрепить " смычки" города с деревней, преимущественно религиозной, наладить внешнеполитические связи. Инициатором и проводником более мягкого курса являлась группа сторонников Н. Бухарина, некоторое время доминировавшая в партийном руководстве. Она считала возможным даже идти по ряду вопросов на сотрудничество с церковными организациями. Так, на XIII съезде ВКП(б) в мае 1924 г. по предложению М. Калинина было принято решение оказать материальную помощь религиозным сельскохозяйственным кооперативам. В другой резолюции съезда говорилось: " Необходимо решительно ликвидировать какие бы то ни было попытки борьбы с религиозными предрассудками мерами административными вроде закрытия церквей... Особо внимательно необходимо следить за тем, чтобы не оскорблять религиозного чувства верующего, победа над которым может быть достигнута только очень длительной, на годы и десятки лет рассчитанной работой просвещения...» 21 марта ЦИК СССР принял специальное постановление о прекращении дела по обвинению в антисоветских преступлениях Патриарха Тихона. Суд над ним, как этого ни добивались " борцы с религией", так и не состоялся. 25 августа при Председателе ВЦИК для рассмотрения дел и жалоб по религиозным вопросам (на решения губисполкомов о закрытии храмов, расторжении договоров с 20-ми и т. п.) был организован Секретариат по делам культов.

Патриарх не прекращая усилий в поисках возможностей для созыва Собора, образования церковного управления, признанного гражданской властью. 28 февраля 1925 г. он официально обратился в НКВД с ходатайством о регистрации Временного Патриаршего Священного Синода из 7 иерархов до созыва Поместного Собора. В этом же свете, возможно, следует рассматривать и послание Патриарха к Церкви, подписанное в день его кончины 7 апреля и при опубликовании в газетах неправомерно получившее название " Завещание". В нем указывалось: "...не погрешая против нашей веры и Церкви, не переделывая чего-либо в них, словом, не допуская никаких компромиссов или уступок в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем, осуждая сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную агитацию против нее... «Правда, подлинность этого документа многими ставилась под сомнение. Смерть Патриарха явилась большой и невосполнимой утратой для Русской Церкви. 12 апреля он был торжественно погребен в Донском монастыре. В тот же день 59 иерархов, прибывших на похороны Тихона, ознакомившись с завещанием Патриарха о Местоблюстителе, подписали заключение о вступлении в эту должность митрополита Крутицкого Петра (Полянского).

Уже вскоре, 10 декабря 1925 г., он был арестован и руководство Церковью перешло к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергию (Страгородскому). Последний также подвергался арестам, но 27 марта 1927 г. был окончательно освобожден. 10 мая Заместитель Патриаршего Местоблюстителя послал ходатайство в НКВД о разрешении ему на управление Церковью, а 18 мая созвал в Москве совещание епископов, на котором выступал с проектом организации Временного Патриаршего Священного Синода (ВПСС) из 8 членов. 20 мая НКВД сообщил митр. Сергию, что " препятствий к деятельности этого органа впредь до утверждения его не встречается" (Синод был утвержден в августе). 25 мая состоялось официальное заседание ВПСС, в тот же день по епархиям было разослано постановление, в котором правящим архиереям предлагалось организовать при себе временные (до избрания постоянных) епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти. При викарных епископах предписывалось учреждать благочиннические советы. Так было положено начало работе по созданию на " законных основаниях" всей церковно-административной структуры Патриархата.

29 июля митр. Сергием совместно с членами Синода было выпущено " Послание к пастырям и пастве" (" Декларация 1927 г."), где при обращении ко всем верующим заявлялось: " Нам нужно не на словах, а на деле доказать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи...»

Уже в " Декларации" некоторых православных задели слова, расцененные как свидетельство перехода с позиций лояльности и аполитичности на позицию внутренней духовной солидарности с властью. В сентябрьском 1927 г. отзыве на нее заключенных на Соловках епископов говорилось: "... мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и Государства. ..»

Сам митр. Сергий после долгих колебаний избрал путь сотрудничества с властями ради преемственности " законного" Православия. Ведь, как не без оснований писал протопресвитер Иоанн Мейендорф: " Согласиться на упразднение патриаршего " центра" означало передачу монополии " легализованной" церковности обновленческому " Синоду" (признанному Восточными Патриархами!!!), который постепенно получил бы пользование всеми открытыми церквами. Но сохранение Патриаршего управления предполагало государственный контроль». Следует отметить, что к весне 1927 г. политика ОГПУ по ликвидации единого центра Патриаршей Церкви была близка к успеху. Шантажируемый угрозой ареста всей православной иерархии, в обмен на " легализацию" Патриархии, митр. Сергий согласился выполнить основные требования властей и прежде всего допустить их вмешательство в кадровую политику: проведение епископских хиротоний с согласия ОГПУ, перемещение архиереев по политическим мотивам и т. п.

Митрополит Сергий при всей своей дальновидности и осмотрительности ошибся в расчетах на то, что его уступки позволят свернуть репрессии священнослужителей. Однако в свете событий последующего десятилетия, когда встал вопрос уже не о подчинении, а полном уничтожении Православия в стране, компромиссная позиция Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, позволившая хотя бы частично сохранить Церковь, представляется во многом оправданной. Но для значительной части духовенства и мирян она оказалась неприемлемой ни при каких обстоятельствах. В Патриаршей Церкви произошли новые разделения, о которых будет рассказано в III главе. Заканчивался период неопределенности, когда судьба Русского Православия еще находилась на распутье. Теперь наступала развязка многолетнего трагического конфликта Церкви и советского государства.

С рубежа 1928-1929 гг. произошло существенное изменение всего курса политики по отношению к религиозным организациям в СССР. Период относительно спокойных контактов с ними сменился длительной полосой крайне воинственного, нетерпимого отношения к Церкви. Это было связано с принятием общего курса руководящей группы ЦК ВКП(б) во главе с И. В. Сталиным на свертывание нэпа, насильственную коллективизацию, обострение классовых отношений в городе и деревне и т. д. В период ликвидации нэпманов, кулачества власти обрушились и на Церковь, усматривая в ней инструмент эксплуататорских классов, охранителя старого. Следует отметить, что хотя высшие государственные органы в 1930-е гг. и не ставили задачу полного искоренения религии в стране, некоторые влиятельные общественные организации (например, " Союз воинствующих безбожников") и местные власти эту цель несомненно преследовали.

Первые крупные вехи нового курса пришлись на весну 1929 г. 8 апреля ВЦИК и СНК РСФСР приняли закон " О религиозных объединениях", по которому вся жизнь последних окончательно ставилась под контроль государства. В мае XIV Всероссийский съезд Советов изменил статью 4 Конституции РСФСР — вместо " свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды" теперь дозволялась лишь " свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды". В июне на II съезде " Союза воинствующих безбожников" (СВБ) прозвучал лозунг — " борьба с религией есть борьба за социализм", говорилось о необходимости объявления " безбожной пятилетки».

Прежде всего, в связи с разжиганием классовой борьбы в деревне была предрешена участь монашеских коммун, артелей и монашества в целом, как " социальных институтов, чуждых социалистическому образу жизни». Так, уже 28 марта 1928 г. ОГПУ послало в Ленинградское земельное управление документы, тенденциозно негативно характеризующие хозяйственную и общественную деятельность монастырских сельскохозяйственных коммун и артелей области, и потребовало их ликвидации. Только в 1930 г. были окончательно уничтожены Пятигорский, Череменецкий, Николо-Беседный, Творожковский монастыри, Троице-Сергиева пустынь. С 1928 г. в СССР начала осуществляться массовая ликвидация церквей " силовым порядком" и не домовых, как раньше, а теперь уже приходских. Если в 1927 г. в России было закрыто 134 молитвенных здания, то в 1928 г. — 542, а в 1929 г. — 1000. Осенью этого года в инструкции местным органам НКВД и советским работникам указывалось на необходимость активизации борьбы на " религиозном фронте".

Начало 1930 г. характеризовалось продолжением натиска. 29 января на заседании исполнительного бюро Центрального Совета СВБ был принят план первой " безбожной пятилетки", по которому, в частности, предполагалось довести число членов организации до 10 миллионов, б февраля незадолго до этого созданная Комиссия по вопросам культов при ВЦИК решила, что процедура закрытия церквей подлежит упрощению, по сравнению с законом от 8 апреля 1929 г. Теперь право окончательного решения вопроса по большинству случаев было передано областным и краевым советам. Наконец, 11 февраля ЦИК и СНК СССР приняли постановление " О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений", в котором правительствам союзных республик предлагалось при регистрации органов центрального управления этих объединений исключать из них кулаков, лишенцев и иных " враждебных советской власти" лиц.

К весне 1930 г. ситуация в религиозном вопросе стала критической. Гонения властей вызывали массовые выступления в деревнях, а кое-где, в частности в Псковском округе, происходили и вооруженные столкновения с верующими.

Все это самым неблагоприятным образом сказывалось на создании колхозов. Неудачи в колхозном движении вызвали появление известной статьи И. Сталина " Головокружение от успехов", критиковавшей некоторые прежние методы. 19 февраля 1930 г. митр. Сергий в письме уполномоченному по вопросам культов при Президиуме ВЦИК П. Смидовичу обратил внимание последнего на недопустимость начала создания колхозов " со снятия колоколов" и закрытия храмов. Письмо было рассмотрено, и официально признано, что епископы и священники порой " сами выходили на поле вместе с ударными бригадами». По выраженной митр. Сергием просьбе, с начала 1931 г., хотя и не всегда регулярно, стал выходить " Журнал Московской Патриархии". 14 марта ЦК ВКП(б) было принято постановление " О борьбе с искривлениями в колхозном движении", осуждавшее перегибы в отношении религии: " Решительно прекратить практику закрытия церквей в административном порядке, фиктивно прикрываемую общественно-добровольным желанием населения. Допускать закрытие церквей лишь в случае действительного желания подавляющего большинства крестьян и не иначе, как с утверждения постановлений сходов областными исполкомами. За издевательские выходки в отношении религиозных чувств крестьян и крестьянок привлекать виновных к строжайшей ответственности». Через два дня " Правда" поместила статью об ошибочных методах, которые применялись в некоторых сельсоветах Ленинградской области, где коллективизацию начинали с предложения закрыть церкви. Ленинградские власти быстро отреагировали на их критику.

Важной причиной временного смягчения политики по отношению к религиозным организациям в СССР было послание Папы Римского Пия XI от 2 февраля 1930 г. с призывом к верующим всего мира о молитве за гонимую Русскую Церковь, существенно подрывавшее международный авторитет советского правительства. Последнее попыталось опровергнуть послание Папы и свернуло некоторые уже подготовленные антицерковные акции.

Отступление от твердого курса оказалось кратковременным. Уже с середины 1931 г. религиозная политика в СССР вновь резко ужесточается. Нарастает новая волна ликвидации церквей большевистскими темпами. Органы власти в ряде регионов страны впервые ставят задачу полного искоренения действующих храмов. Так, в официальном отношении в Ленинградский Областной Совет народного хозяйства от 9 августа 1931 г., подписанном заведующим сектором адмнадзора К. М. Неглюевичем, указывалось: " Сектор адмнадзора при Секретариате ОБЛИКа и Ленсовете сообщает, что, руководствуясь наказами рабочих г. Ленина, мы стремимся закрыть все церкви по городу... " И если в 1931 г. областная комиссия по делам культов рассмотрела 43 вопроса о закрытии храмов, из которых положительно решила 36, то в 1932 г. — из 134 подобных запросов было удовлетворено 1.

Несмотря на все усилия, к середине 1932 г. стало ясно, что первая " безбожная пятилетка" провалилась. И в июле рабочий президиум Центрального Совета СВБ рассмотрел вопрос о директивах к составлению II пятилетнего плана безбожников. Состоявшаяся в начале года XVII конференция ВКП(б) определила контуры II народнохозяйственной пятилетки, основной задачей которой ставилось построение " бесклассового социалистического общества". Отсюда и возникла идея ликвидировать капиталистические (а значит, как считалось, и религиозные) пережитки в сознании людей. СВБ поставил утопическую цель — окончательно порвать с религией в бесклассовом обществе.

В 1933 г. усилия Комиссии по вопросам культов при ВЦИК хотя бы внешне оставаться в рамках законности слабеют и она все чаще отступает перед силами, открыто ставившими на административный диктат. Так, в феврале Комиссия по настоянию ГПУ приняла постановление " О состоянии религиозных организаций" с призывом проводить решительную линию по сокращению возможного влияния служителей культов в массах трудящихся. В следующем месяце тяжелый удар по духовенству был нанесен при проведении паспортизации населения в крупных городах страны. В Ленинграде, например, из 600 православных священнослужителей примерно 200 было отказано в паспортах, и им пришлось покинуть город. Во второй половине 1933 г., вскоре после запрещения во многих населенных пунктах колокольного звона, началась широкомасштабная кампания по снятию и переплавке колоколов с действующих церквей. Проводилась она по всей стране в соответствии с директивами Совнаркома, тщательный учет бронзы шел по линии ОГПУ.

Достигнув к началу 1934 г. пика, гонения на Православную Церковь затем начинают постепенно ослабевать. С весны вновь происходит определенное изменение отношения к религиозным организациям в СССР. В руководящих органах партии, в том числе в Политбюро ЦК ВКП(б) консолидируется умеренная группа во главе с С. М. Кировым, недовольная многими левацкими перегибами в области внутренней политики. На отношение к Церкви повлияло не только некоторое общее смягчение внутренней политики, но и перемены на международной арене — установление дипломатических связей с США, приход в Германии к власти фашистов, а в более глобальном плане отказ, по существу, от концепции разжигания мировой революции. В этих условиях, видимо, начал вырабатываться план сотрудничества с Православной Церковью в сфере внешней политики (осуществленный на практике только через 10 лет — в годы Великой Отечественной войны). Правда, предполагалось сохранить помимо Московской Патриархии и обновленчество, еще более углубив их противостояние, так как староцерковная иерархия, включавшая много епископов дореволюционного поставления, не внушала властям особого доверия.

27 апреля 1934 г. Патриарший Синод при участии других архиереев (всего 21 человек) присвоил митр. Сергию титул " Блаженнейший митрополит Московский и Коломенский", т. е. с разрешения властей возвел его на Патриаршую кафедру.

Вторая небольшая " оттепель" в отношениях Церкви и государства оказалась еще более кратковременной, чем в 1930-1931 гг. В декабре 1934 г. был убит первый секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) С. М. Киров. Его гибель использовали для нагнетания широкомасштабной кампании репрессий и террора. Она затронула все слои населения, однако особенно пострадали духовенство и рядовые верующие. Церковные организации все более и более обвинялись в контрреволюционной, антисоветской деятельности. Гонения на них в 1935-1938 гг. шли по нарастающей. Требовались все новые жертвы для обоснования концепции И. Сталина об обострении классовой борьбы в обществе по мере строительства социализма. И Церкви отводилось место только в лагере противников этого строительства. В 1937 г. председатель ЦС СВБ Е. Ярославский заявлял, что " религиозные организации — единственные легальные реакционные вражеские организации", а другой член Центрального Совета Ф. Олещук писал: " Реакционные церковники действуют в одном направлении с троцкистко-бухаринскими шпионами и диверсантами, буржуазными националистами и прочей агентурой фашизма».

В послании IV расширенного пленума ЦС СВБ И. Сталину в феврале 1938 г. также отмечалось, что перед трудящимися " все ярче обнаруживается реакционная роль религии и гнусная контрреволюционная деятельность религиозных организаций, смыкающихся с фашистскими контрреволюционными элементами". В конце 1930-х гг. общественное мнение уже обрабатывали таким образом, чтобы создать представление о подготовке в стране широкого заговора духовенства, руководимого зарубежными центрами и направленного на свержение советской власти. Для этого органами НКВД выстраивалась версия, что подобные шпионско-диверсионные организации действуют во многих областях СССР. Фактически встал вопрос о самом существовании Православной Церкви, религии в стране.

Летом 1935 г. власти запретили " Журнал Московской Патриархии", а в конце года из-за невозможности пополнить свой поредевший состав прекратил существование Временный Патриарший Священный Синод. В конце 1935 г. возобновились и массовые аресты епископата, духовенства, активных мирян. Особенного размаха они достигли в 1937 г. Руководство антирелигиозной кампанией возглавлял лично нарком внутренних дел Н. И. Ежов. По стране прокатилась волна судебных процессов над священнослужителями по обвинению их в шпионаже и террористической деятельности. К 1938 г. церковная организация оказалась в основном разгромлена.

Только в 1937 г. было закрыто более 8 тысяч церквей, ликвидировано 70 епархий и викариатств, расстреляно около 60 архиереев. О количестве репрессированных иерархов существуют различные мнения. Так, по подсчетам историка и публициста Р. Медведева, в 1936-1938 гг. было арестовано около 800 архиереев (в т. ч. обновленческих, григорианских и т. п.). А. Левитин полагал, что в 1937-1939 гг. погибло около 670 епископов (280 патриарших и 390 обновленческих). Но эти оценки сильно завышены. Более точен Д. Поспеловский, оценивавший число до 1956 г. скончавшихся насильственной смертью архиереев в 300 человек. Количество же репрессированных священнослужителей этот ученый занижает — 45 тыс. в 1930-е гг. и еще 5-10 тыс. в 1918-1929 гг. В ноябре 1995 г. председатель Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий А. Яковлев привел следующие данные: за годы советской власти в СССР были уничтожены 200 тысяч священнослужителей, еще полмиллиона подверглись репрессиям^. Но эта информация явно неточна, хотя она касается представителей всех конфессий. В указанную цифру включены, вероятно, и православные церковнослужители: псаломщики, дьячки, сторожа храмов и т. п., а также миряне, проходившие по церковным делам. Наиболее точными представляются подсчеты Комиссии по реабилитации Московской Патриархии — 350 тыс. репрессированных за веру к 1941 г. (в том числе не менее 140 тыс. священнослужителей). Из них 150 тыс. было арестовано в 1937 г. (80 тыс. расстреляно). Последняя цифра почти совпала с данными, указанными А. Яковлевым в его недавней книге — за 1937-38 гг. репрессировано 165, 2 тыс., в т. ч. 106, 8 тыс. расстреляно.

К осени 1938 г. антирелигиозная политика государственных органов достигла пика своего развития. 7 октября Президиум Верховного Совета РСФСР постановил отменить положение о Центральной и местных комиссиях по рассмотрению религиозных вопросов. Это означало уничтожение самой возможности контакта Церкви и государства. К тому времени в среде партийного и советского актива получило широкое распространение мнение о необходимости полной ликвидации законодательства о культах и в частности постановления ВЦИК и СНК РСФСР " О религиозных объединениях" 1929 г. С таким предложением к И. Сталину обращался, в частности секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Маленков. Выдвигалось и требование " покончить в том виде, как они сложились, с органами управления церковников, с церковной иерархией». С 1938 г. единственной организационной структурой, занимавшейся религиозной политикой, оставался специальный церковный отдел в НКВД.

Однако разгром церковной организации не привел к желательным для властей результатам. С уничтожением большей части духовенства не исчезла вера в Бога у колоссального количества людей. Даже на страницах органа ЦК ВКП(б) журнала " Большевик" появилось признание, что отсутствие молитвенных зданий и служителей культа не дает преодоления церкви, такого рода борьба " лишь укрепляет позиции религиозных организаций». Наглядно показали истинную ситуацию в стране результаты переписи 1937 г., включавшей вопрос о религии. Из 97 521 тыс. ответивших на него — 55 278 тыс. (56, 7%) заявили о своей вере в Бога. Очень многие в обстановке террора, когда людей порой арестовывали лишь за то, что у них дома хранилась Библия, уклонились от ответа. Учитывая это обстоятельство, можно предполагать, что в СССР в тот период не менее половины граждан верило в Бога. Неудача планов искоренения религии становилась все более очевидной. И уже в конце 1938 г. появляются первые симптомы намечавшегося нового изменения курса государственной политики по отношению к религиозным организациям в СССР.

К началу второй мировой войны данная политика прошла через три основных этапа. На эти этапы делится и история Русской Церкви в целом в первые два десятилетия советской власти. Осень 1917-1921 гг. являлась временем " бури и натиска", жестокого, но бессистемного преследования Русской Церкви при одновременном поощрении некоторых других конфессий. Был принят ряд законодательных актов, не только отделявш