Ключевые понятия. Речевой акт и его участники: говорящий и адресат

Речевой акт и его участники: говорящий и адресат. Понятие лица (локутора) и противопоставление локуторов и не-локуторов («третье ли­цо»). «Личные местоимения» как обозначения локуторов. Дейктический центр и дейктическое время (момент речи). «Эгоцентричность* («субъек­тивность») естественных языков.

Системы личных местоимений в языках мира. Лицо как словоклас-сифицируюшая грамматическая категория. Согласование по лицу; моно-и полиперсональное согласование. Категории «местоименного субъекта» и «местоименного объекта». Другие грамматические противопоставле­ния, выражаемые в составе личных местоимений: число, инклюзивность, вежливость, логофоричность, согласовательный класс.

Пространственный дейксис в языках мира. Системы указательных местоимений. Противопоставления по степени близости. Глагольный пространственный дейксис.

Временной дейксис: категория (абсолютного) времени. Специфика прошедшего, настоящего и будущего времени; отсутствие параллелизма между будущим и другими граммемами времени. Возможность описа­ния будущего времени как элемента самостоятельной грамматической категории (модальной или таксисной). Системы с двумя граммемами времени (без будущего времени); системы без грамматического выраже­ния времени.

Временная дистанция как противопоставление по степени близости к моменту речи. Временная дистанция в прошедшем, будущем времени

и в императиве.

Абсолютное время как дейктическая реализация категории такси­са (относительного времени). Понятие «точки отсчета». «Нефинитная»

¹') В этом последнем случае таксисная форма, как можно видеть, образована по «нефи­нитной» модели, которая в комбинированных системах тоже встречается, однако несколько менее для них характерна.

и «комбинированная» модели выражения таксиса. Плюсквамперфект, имперфект, предбудущее и будущее в прошедшем как комбинированные таксисно-временные формы; «согласование времен».

Диахроническая вторичность времени: универсальная эволюция ас­пект — таксис — время. Следы аспектуально-таксисной семантики в упо­треблениях граммем времени. Диахроническая обособленность будущего времени.

Основная библиография

Основы для анализа понятий, относящихся к описанию речевого акта и его участников (то, что иногда называется лингвистической прагмати­кой, в отличие от семантики в узком смысле, изолированной от ситуации порождения и восприятия текста), были заложены в работах [Якоб­сон 1957; Бенвенист 1946, 1956 и 1958] (мы не касаемся здесь обширного цикла работ, связанных с логико-семиотическими, а не с грамматически­ми аспектами прагматики — таких, как исследования по теории речевых актов, теории языкового общения и т. д., и т. п.; все эти вопросы подлежат изучению в курсе общей семантики). Из современных работ, нацеленных на обобщающее описание феномена «эгоцентричности» языка, можно отметить исследование [Hagege 1993].

Из работ, дающих представление о состоянии исследований в области семантики и прагматики, можно рекомендовать в первую очередь книгу [Падучева 1985], а также обзорную статью [Арутюнова/Падучева 1985].

Классической работой по теории дейксиса является книга [Бю-лер 1934]; оригинальная концепция языка, созданная Карлом Бюлером, во многом предвосхитила позднейшие исследования (следует, однако, предупредить, что работы Бюлера не являются легким чтением для на­чинающего). Подробнее о теоретических проблемах дейксиса см. обзор [Крылов/Падучева 1992].

Семантика местоимений в целом рассматривается в работах [Май-тинская 1969] (в типологическом аспекте), [Селиверстова 1988] (пре­имущественно в семантико-прагматическом аспекте) и др.; о категории лица см. также [Бондарко (ред.) 1991: 5-124 и Greenberg 1988]. Одной из пионерских работ по типологии личных местоимений является статья [Соколовская 1980], сохраняющая свое значение и в настоящее время.

Типология дейктических категорий рассматривается в сборниках [Jarvella/Klein (eds.) 1982; Weissenborn/Klein (eds.) 1982 и Rauh (ed.) 1983]; для морфолога особенно полезен краткий обзор проблем, связанных с дейксисом, в очерке [Anderson/Keenan 1985].

Литература, посвященная проблемам глагольного времени, достаточ­но обширна. Классической работой является книга [Reichenbach 1947] (и последующие издания), давшая начало не только лингвистической,

но и логической традиции описания времени (обзор последней, к сожа­лению, выходит за рамки нашей книги; первоначальные сведения о так называемых «временных логиках», рассчитанные на лингвиста, можно найти в заключительном разделе монографии (Comrie 1985]). В дальней­шем в описании категории времени наметились два противоположных подхода. Сторонники первого подхода пытались прежде всего осмыслить семантику граммем времени в том виде, в каком они представлены в есте­ственных языках. Значительная семантическая неоднородность граммем времени (которую мы наблюдали, в частности, на примере русского языка) ставит перед исследователем немало проблем. В духе структу­ралистской идеологии, можно искать решение на пути постулирования абстрактного «инварианта» временных показателей, семантическое со­держание которого не имеет ничего общего со значениями временного дейксиса. Такой путь оказался в европейском языкознании весьма попу­лярен и нашел немало приверженцев. Одним из пионеров такого подхода был Э. Косериу (см. его основную работу [Coseriu 1976]), утверждавший, что в основе противопоставления настоящего и прошедшего времени в романских языках лежит оппозиция «актуальности» и «неактуально­сти», модифицируемая в соответствии с «перспективой» (приблизительно соответствующей понятию таксиса); сходные идеи позднее развивались в работе [Lyons 1977] (Дж. Лайонз говорил об абстрактной категории «дистанции») и др. Современные теории такого рода, также отрицающие первичную деистическую функцию граммем времени, представлены, на­пример, в сборниках [Thieroff/BaHweg (eds.) 1994] (особенно во вводной статье [Thieroff 1994]) и [Thieroff (ed.) 1995].

Сторонники второго подхода (в большей степени опиравшиеся на ло­гическую традицию, заложенную Райхенбахом), напротив, пытались све­сти к временным и таксисным противопоставлениям все остальные гла­гольные категории (в частности, аспектуальные); в рамках этого подхода не только абсолютные и относительные времена, но также, например, перфект и аорист (см. Гл. 7) трактовались как реализация единой кате­гории времени. Такая точка зрения частично мотивирована тем, что, как мы видели, в языках типа английского использование перфектных форм в таксисном значении очень распространено (и в текстах фактически пре­обладает над чисто аспектуальными употреблениями); неудивительно, что работы лингвистов этого круга используют, главным образом, материал английского языка (некоторая абсолютизация грамматических особенно­стей английского глагола, впрочем, заметна уже у Райхенбаха). Основны­ми работами данного направления являются [Declerck 1991 и Klein 1994]. Как работам, в которых происходит, так сказать, «детемпорализа-ция» времени (со структуралистских позиций), так и работам, в которых происходит, напротив, «темпорализация» аспекта и других глагольных категорий (на логической основе), противостоят типологические иссле-

дования времени, в которых выделяются базовые («деистические») значе­ния граммем и рассматриваются их возможные вторичные употребления. Краткий, но очень информативный обзор такого рода исследований представлен в книге [Comrie 1985].

Особое место в этом ряду занимают работы о будущем времени, которые вполне можно выделить в самостоятельную область граммати­ки (название «футурология» напрашивается для нее само собой). Одной из первых попыток типологического описания будущего времени явля­ется статья [Ultan 1978], не утратившая интереса и до сих пор. Важный вклад в эту область внесли работы С. Флейшман и Дж. Байби, в которых (с особой опорой на диахронические данные) доказывается морфологи­ческая независимость будущего времени от настоящего и прошедшего (см. в первую очередь [Fleischman 1982 и 1989; Bybee et al. 1994]; ср. также [Bybee/Dahl 1989]).

Пионером типологического изучения категории временной дистан­ции является выдающийся шведский лингвист Эстен Даль; его результа­ты впервые были изложены в статье [Dahl 1983] и затем воспроизведены в более сжатом виде в книге [Dahl 1985: 120-128]. Важное значение имеет также статья [Fleischman 1989], в которой показано взаимодействие граммем временной дистанции с другими семантическими граммемами (в особенности, с граммемами модальности); к рассмотрению этой про­блематики мы вернемся в Гл. 7, §2. О выражении временной дистанции в языках банту см. также [Аксенова 1997: 119-158].

В изучение таксиса наибольший вклад внесли аспектологи (что есте­ственно, учитывая тесную связь таксиса с аспектом); помимо уже мно­гократно упоминавшейся статьи [Якобсон 1957], укажем важные работы [Маслов 1978] и [Бондарко (ред.) 1987: 234-319]. Типология деепричастий (являющихся одним из наиболее распространенных средств выражения таксиса) рассматривается в сборнике [Haspelmath/Konig (eds.) 1995].

Наконец, отметим ряд полезных для общего знакомства с данны­ми проблемами статей в словаре [Ярцева (ред.) 1990]: «Прагматика» (Н.Д.Арутюнова); «Лицо» (А. П. Володин); «Инклюзив» и «Эксклюзив» (В. А. Виноградов), «Местоимения» и «Местоименные слова» (С. А. Кры­лов и Е. В. Падучева); «Дейксис» (В. А. Виноградов); «Анафорическое отношение» (Е. В. Падучева); «Время», «Будущее время», «Настоящее время», «Прошедшее время» (Ю. С. Маслов); «Таксис» (А. В. Бондарко).