Глава 5

Реприза как вербальный компонент комического в эстрадном номере

В предыдущей главе говорилось о том значении, которое имеет на эстраде комический трюк. И подчеркивалось, что ко­мический трюк выражается средствами, направленными на зри­тельное восприятие, средствами визуальными.

Определение понятия

Тот момент в эстрадном номере, который вызывает взрывной комический эффект и который выражен через слово, — есть ре­приза.

По преимуществу реприза является принадлежностью рече­вых жанров. «Практически девяносто пять процентов малой дра­матургии, — писал В. Ардов, — отноЪятся к комическим жанрам. Происходит это потому, что зритель требует от разговорных жан­ров эстрады и цирка развлекательности, занимательности и, чаще всего, смеха <...> Мы предлагаем момент, вызывающий смех, на­звать комическим узлом. Реприза — это один-единственный ко­мический узел, так сказать, в чистом виде»¹.

Реприза является принадлежностью многих жанров, а не только речевых. Так, словесная реприза часто используется в кло­унаде, в оригинальных жанрах. Поэтому глава о репризе поме­щена в первый раздел как касающаяся общих вопросов режис­суры эстрадного номера, характерных для многих жанровых раз­новидностей эстрады.

Вообще изначально «реприза» — музыкальный термин, ко­торый в переводе означает повтор музыкальной фразы, какого-то фрагмента, нечто вроде рефрена в куплете. В цирковой тер­минологии реприза — это клоунское антре, интермедия между номерами циркового представления. В концертном конферансе

Глава 5. Реприза как вербальный компонент комического в эстрадном номере

реприза — краткий юмористический сюжет, «заход» на следую­щий номер или «выход» из предыдущего.

Реприза — неотъемлемое свойство разговорных жанров эст­рады. Она может находиться внутри как монолога, так и парно­го конферанса, она может быть разыграна как маленькая, совсем крохотная сценка. Но даже разыгранная, она всегда содержит ударный вербальный момент, что и делает ее собственно репри­зой. Вот, к примеру, одна из известных реприз В. Гущинского:

«Гущинский вдруг распахивал полы пиджака, так, чтобы всем была видна подкладка. А там — господи! — у него, как на витрине, на веревочках висели колбасы, окорока, сосиски, из одного внут­реннего кармана торчали бутылки водки, из другого куры... словом, не пиджак, а Елисеевский магазин. Выждав, пока ошеломленная публика все это как следует разглядит, он говорил:

— Я молчу, потому что у меня все есть. А вы чего молчите?»²

Реприза может звучать в куплете или музыкальном фелье­тоне. К таким репризам часто прибегал известный конферансье П. Муравский:

«Как будто невзначай прервав фельетон, Муравский с ирони­ческой улыбкой застенчиво говорит:

— Сейчас я буду петь.

И дальше — после короткой паузы:

— А что вы удивляетесь? Теперь все поют. Голоса не надо»³.

Реприза может существовать и самостоятельно в виде от­дельной реплики конферансье.

Некоторые известные деятели и исследователи искусства эс­трады (в частности В. Ардов) считают, что репризу в обязатель­ном порядке характеризует следующее качество: она смешна сама по себе вне контекста номера.

«Любая шутка и острота, любой действенный трюк, способные выз­вать смех аудитории вне дальнейшего или предшествующего кон­текста или действия, называется репризой... Реприза — это не вся­кий комический узел, а лишь тот, который имеет самостоятельность в теме, в сюжете»⁴.

Это действительно так. Но ведь мы знаем немало примеров, когда реприза успешно встраивается в сюжетный и смысловой контекст происходящего.

Раздел первый. Общие вопросы режиссуры эстрадного номера

Определение репризы как самостоятельной смеховой единицы верно, но не ограничивает возможности ее использования только отдельной ее подачей, вне общего контекста.

Конечно, реприза — это в какой-то степени есть игра слов. Однако если она остается только игрой слов, то может превра­титься в весьма плоскую, глупую, а зачастую и пошлую шутку. Настоящая реприза — это в первую очередь — игра ума, которая находит выражение в игре слов. Ведь именно от выражения «ос­трый ум» и происходит понятие «остроумие». Когда публика слышит хорошую репризу, она в первую очередь ценит в ней интересную мысль, поданную при помощи игры слов, неожидан­но, с интересным поворотом, с остроумным сочетанием слов. Поэтому здесь действует общее правило: вначале мысль, потом — слово.

Чистое же зубоскальство; 'Которое, к сожалению, имеет мес­то на эстраде, как бы оставляет качество ума за скобками. Зна­менитое «на улице идет дождь, а у нас идет концерт» есть при­мер такой формальной игры слов, за которой нет никакого смыс­ла (поэтому эта реприза и использовалась в «Необыкновенном концерте» С. Образцова в качестве пародийной). При таком по­строении «репризы» очень трудно соблюсти хороший вкус.

Режиссеру важно понимать:

Слово не может быть комичным само по себе. Оно становится та­ким только тогда, когда отражает черты духовной жизни.

Чаще всего для построения репризы используются три вида словесных комических конструкций: каламбур, парадокс, ирония.

Каламбур

Каламбур представляет собой один из видов остроты. В «Словаре русского языка» Ожегова находим следующее опре­деление:

«Каламбур — шутка, основанная на комическом использовании сходно звучащих, но разных по значению слов»⁵. Каламбур стро­ится на «звуковом сходстве при различном смысле»⁶.

98

Глава 5. Реприза как вербальный компонент комического в эстрадном номере

Именно двусмысленность во многом и вызывает смеховой эффект. Вот пример одной студенческой шутки:

ВОПРОС: Что общего между Остапом Бендером и белкой? ОТВЕТ: То, что стул у них ореховый.

Здесь обыгрывается одинаковое по звучанию, но разное по смыслу в данном контексте слово «стул». Возникает двусмысли­ца. И вот здесь-то сочинителя каламбуров подстерегает серьез­ная опасность. Этот пример был приведен как раз, для того что­бы эту опасность продемонстрировать: двусмыслица очень час­то тянет нас на дурновкусие, а этого артист эстрады должен всячески избегать. Подобная реприза может вызвать смех, но при этом как-то неловко становится за артиста, который ее произно­сит. Вместе с тем, множество каламбуров основано на простова­том народном юморе: «Мне неоднократно приходилось слы­шать, — замечает И. Виноградский, — что каламбур — это низший вид юмора. Не желая обсуждать сам вопрос о праве навешивать ярлыки на то или иное реально существующее в жизни явление, хочу обратиться к самой сути дела. Даже беглый взгляд показы­вает, что игра слов, принимающая на себя ту или иную смысло-^! вую нагрузку, существовала во все времена в любом языке. Что касается русского народного творчества — песен, частушек, анек­дотов, сказок — то их просто не существовало бы без каламбу­ров, перевертышей самого различного рода»⁷.

В каламбуре проявляется важное ^качество остроумия вооб­ще — умение быстро находить и применять узкий, конкретный, буквальный смысл слова и заменять им более обширное и ши­рокое значение.

Чаще всего каламбур не преследует цели вскрыть какие-то недостатки. Это скорее безобидная шутка. Однако каламбур мо­жет иметь не только характер добродушной шутки, но может стать резким и чрезвычайно действенным орудием. Как насмешка каламбур способен убивать. Он может иметь и оскорбительный характер, чего артист эстрады не может себе позволить.

Сам по себе каламбур не может быть ни нравственным, ни безнрав­ственным: все зависит от способа его употребления, от личностной позиции каламбуриста, от того, на что направлен каламбур.

99

Раздел первый. Общие вопросы режиссуры эстрадного номера

Так, направленный против отрицательных явлений жизни, он становится острым и метким оружием сатиры. Еще одно важное обстоятельство:

Как бы ни был каламбур-реприза хорош сам по себе, он должен соответствовать обстановке, времени и происходящему событию.

Вот пример того, как при несоблюдении этого условия ка­ламбур выглядит совершенно неуместным.

«Петр Андреевич Каратыгин, — пишет М. Шевляков, — бу­квально никогда и нигде не мог обойтись без остроты или калам­бура. Даже при похоронах своего брата, знаменитого трагика В. А. Каратыгина, несмотря на всю печальную обстановку, он не мог удержаться от каламбура и сказал, пробираясь сквозь толпу наро­да: „Позвольте, господа, добраться до братцах"»⁸.

Парадокс

Второй вид эстрадной репризы — реприза-парадокс, которая довольно близко примыкает к каламбуру. Но есть и отличие.

Парадокс — это такое суждение, в котором сказуемое противоре­чит подлежащему или определение определяемому.

«Все умники дураки, и только дураки умны». На первый взгляд, такие суждения лишены смысла. Но часто оказывается, что путем парадокса как бы зашифрованы некие особо тонкие мысли. Вот примеры парадоксов О. Уайльда (которые, кстати, показывают, насколько парадокс близок к каламбуру):

«Все говорят, что Чарльз — ужасный ипохондрик, А что это, собственно говоря, значит? — Ипохондрик — это такой человек, который чувствует себя хорошо только тогда, когда чувствует себя плохо.

Холостяки ведут семейную жизнь, а женатые — холостую.

Ничего не делать — самый тяжкий труд.

Эта женщина и в старости сохранила следы изумительного своего безобразия.

Самая большая опасность — быть совращенным на путь доб­родетели.

Лучшее средство избавиться от искушения — поддаться ему»⁹.

Глава 5. Реприза как вербальный компонент комического в эстрадном номере

В форме парадокса могут быть выражены едкие и насмеш­ливые мысли. Известны блистательные парадоксы Б. Шоу.

«Филантроп — это паразит, живущий нищетой.

Разумный человек приспосабливается к миру, а неразумный пытается приспособить мир для себя. Поэтому прогресс зависит от людей неразумных.

Революции еще никогда не облегчали бремени тирании: они только перекладывали его с одних плеч на другие»¹⁰.

Чехов: «Всякому безобразию есть свое приличие!»¹¹.

Или сатирический парадокс Салтыкова-Щедрина из «Исто­рии одного города»:

«В это же время, словно на смех, вспыхнула во Франции ре­волюция, и стало всем ясно, что „просвещение" полезно только тог­да, когда оно имеет характер непросвещенный»¹².

На парадоксе основан целый фельетон Добролюбова «Опыт отучения людей от пищи». Вообще русская классическая лите­ратура, в особенности сатирическая, чрезвычайно щедра на реп­ризы-парадоксы. Причем репризы эти остаются современными до сих пор, ибо при всех переменах российской общественной и политической жизни многие проблемы столь же актуальны, как и 150 лет назад. Например, парадокс вынесен в заголовок фель­етона Н. Чернышевского «Вредная добродетель» (1859 год). Материал этого памфлета был использован в программе В. Гра-ницына «500 лет русской водке» в Санкт-Петербургском госу­дарственном театре эстрады в 1998 году.

Ирония

Очень близка к парадоксу ирония — третий тип построения эстрадной репризы. В парадоксе — понятия, которые исключа­ют друг друга, объединяются, если можно так сказать, вопреки их несовместимости.

Ирония словами высказывает одно понятие, а подразумевает (но не высказывает) совсем другое, противоположное.

На словах высказывается положительное, а понимается от­рицательное. То есть иносказательно раскрываются недостатки

Раздел первый. Общие вопросы режиссуры эстрадного номера

того, о чем (о ком) говорят. «Ирония есть, когда через то, что ска­зываем, противное разумеем», ¹³ — говорил М. Ломоносов.

Почему ирония особенно ценна для артиста эстрады разго­ворного жанра? Дело в том, что ирония бывает особенно выра­зительна в устной речи, когда средством ее служит особая на­смешливая интонация. Поэтому по-настоящему передать иронию может только актерски одаренный человек.

Прекрасные примеры иронии можно найти в классической литературе («Похвала глупости» Эразма Роттердамского), пол­ны иронии многие строки Гоголя. Например:

«Удивительная лужа! Единственная, которую только вам уда­валось когда видеть! Она занимает почти всю площадь. Прекрас­ная лужа!»¹⁴.

Иногда реприза, построенная на иронии, возникает от сме­щения ударения (в том числе и смыслового) в слове или в соче­таниях слов. Е. Альпер (победитель в жанре конферанса на VII всесоюзном конкурсе артистов эстрады) однажды импровиза­ционно произнес репризу: «Для артиста вопрос „быть или не быть? " — не вопрос. — Вот в чем (Альпер точно давал понять, что имел в виду костюм артиста) — вопрос!». Здесь смещено смыс­ловое ударение при полном соответствии известной начальной шекспировской фразе монолога Гамлета, отчего возник новый иронический смысл знаменитой фразы.

Намек

В иронии всегда присутствует намек.

Наибольший эффект намека достигается не словом, а умолчани­ем, намеком на недозволенное слово или понятие. Для эстрады это очень важный прием.

Нет ничего хуже выхолощенной, стерильной, «правильной», академично-сухой эстрады. Искусство это родилось на площади, оно очень демократично и народно. А народ любит и щекотли­вую ситуацию, и двусмысленную реплику, и крепкое словцо. Сама народная, демократическая природа искусства эстрады та­кова, что в ней должен содержаться элемент простонародного