Тема 4 Крайняя эпоха. Апокалиптический синкретизм. Диффузия жанрово-стилевых форм.

Определяя границы между относительно завершёнными периодами в истории литературы, мы будем опираться на историко-литературную версию, которая была сформулирована в трудах Н.И. Конрада, Е.М. Мелетинского, Ю.М. Лотмана, так или иначе переосмыслявшего идеи И. Пригожина. В самом упрощённом варианте эта типология предполагает выявление признаков т.н. СЕРЕДИННЫХ и КРАЙНИХ эпох (Н.И. Конрад). Ю.М. Лотман именует их как эпохи «КУЛЬТУРЫ» и «ВЗРЫВА». Этих эпох в «химически чистом» виде никогда не встречается в истории, и определения указывают на преимущественное преобладание признаков. Именно потому вслед за вводным циклом лекций будет представлен цикл лекций о КРАЙНЕЙ и о СРЕДНЕЙ эпохах.

Система поэтических признаков, воплотившая в литературе первых лет Октября это мистическое восприятие действительности, получила определение апокалиптического синкретизма.

Он предполагает такую модель мира, в которой хронотоп «сжимается» до предела, исключающего возможность историзма, психологизма, пространственного моделирования действительности, т.к. основным событием произведения становится не история а судьба, сущность человечества, мира… Сущность поглощает выраженность. Открывающийся душевному о к у смысл ПУТИ не нуждается в модели мира, требующей пространственно-временной протяжённости.

В «апокалиптической» модели действительности размываются границы индивидуальной участи и судьбы человечества, голоса исповедующегося и голоса Того, кто отпускает грехи и назначает наказание…

Основным приёмом в произведениях, построенных по принципам «апокалиптического синкретизма» становятся видение, откровение, т.н. «вспышка сознания» и соответствующие этому превращения, метаморфозы, обнажающие сущность события или его участников. Отсюда и возможность постановки вопросов об эзотеризме (мистичности, таинственности) в литературе первых лет Октября (М. Волошин, А. Блок…) и роли библейских образов в ней. Общая характеристика литературы первых лет Октября.

Тема 5. Литература Октября и Великой Отечественной войны:

Литература первых лет Октября – это последний период Серебряного века накануне его «разветвления» на две самостоятельно развивающиеся «линии» (в границах Зарубежья и советской культуры). Период «Литература первых лет Октября» – это литература в «точке бифуркации» (Ю.М. Лотман-И. Пригожин). Бифуркация – раздвоение, ослабление внутрилитературных связей и одновременное их сосуществование до момента флуктации - «случайного», т.е. не литературного, не политического, не этического (…или какого-либо иного!) отклонения величин (художников) от «серединного» значения (привычного, считающегося «нормальным»).. Основная характеристика литературы первых лет Октября обусловлена, с одной стороны, наличием генетической связи с Серебряным веком, пропитанным мистицизмом, предчувствиями и особым художественно-ритуальным экстазом. С другой стороны, на характеристику литературы первых лет Октября повлияли внешние обстоятельства, социально-политический сдвиг, воспринятый подавляющим большинством его свидетелей как самое сильное доказательство справедливости предчувствий и пророчеств (М. Волошин. Пророки и мстители, 1906)

Если апокалиптический синкретизм литературы первых лет Октября опирался на идеологическую многополярность, то в литературе периода Великой Отечественной войны идеологическая однозначность, обусловленная образом врага, характеризуемого эмблемно и «классицистично».

Основные различия литературы ПЕРВЫХ ЛЕТ ОКТЯБРЯ и литературы ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ войны как КРАЙНИХ ЭПОХ. Идея национального монолита в многонациональной стране неизбежно провоцировала рождение формулы «сверхкровновной связи». Она опиралась на универсальные ментальные роли: матери, отца, брата, сына…

Тема 6. Серединная эпоха. Восстановление издательской деятельности, стабилизация жанровых моделей и дистанции, разделяющей автора и читателя, автора и «исполнителя», искусства и реальности. Историко-функциональные слои. Соцреализм.

Отечественная литература «серединной» эпохи 20-30-х (- 40-х, 50-х, 60-х и т.д.…) развивается по трём отчётливо выраженным функциональным направлениям: официально признанная литература (литература соцреализма, минус репрессированные её представители: Б. Пильняк, И. Бабель, И. Катаев… Плюс литература так называемого «второго» ряда, куда входило издаваемое, но не поощряемое: фенологическая литература, книги нучно-популярного типа…), литература русского зарубежья и литература русского андеграунда.

Как известно, до конца 80-х годов ХХ века проблема изучения соцреализма в художественном творчестве, в теории литературы и в критике была одной из наиболее привлекательных в советской литературоведческой науке. Не случайно в самых авторитетных вузах страны на филологических факультетах неизменно выделялись своей гражданской активностью кафедры советской литературы (так было и в МГУ, и в ЛГУ им. А.А.Жданова). Правда, исследования теоретических аспектов соцреализма были скорее конъюнктурным и политизированным, чем объективным и, я бы сказала, в научном смысле продуктивным. Где теперь эти труды, большая часть которых замечательна только тем, что предоставила авторам своим возможность более или менее комфортного существования в академической среде?

С конца 80-х годов ХХ века к этой проблеме почти не обращаются с научными целями. Конъюнктурность, присущая прежним исследованиям, посвящённым этим вопросам, и в этот раз сказала своё веское слово: с конца 80-х эта тема наименее выигрышна. Не случайно же Е. Добренко вообще отказал явлениям соцреализма в праве на эстетическую состоятельность. «Последней религией» назовёт соцреализм А. Лебедев (Последняя религия // Вопросы философии. 1989.1).

Из потока столь же беспощадных, сколь и легковесных суждений о соцреализме необходимо выделить статьи Е. Сергеева (Несколько застарелых вопросов // Новый мир. 1988.9) и А. Гангнуса (На руинах позитивной эстетики // Новый мир. 1988.9), в которых социалистический реализм рассматривается как поздняя разновидностью классицизма, поэтика которого, как известно, имеет нормативный характер, но классицизма эпохи административно-командной и тоталитарной. “Самое-то главное, - писал Е. Сергеев, - в том, что метод, названный в середине 30-х годов социалистическим реализмом, был чрезвычайно далёк от реализма; и по форме и по сути он гораздо больше походил на классицизм. Как и классицизму, ему свойственны: строгая иерархия жанров (ода ценнее сатиры и интимной лирики); строгая тематическая иерархия (явное предпочтение отдавалось изображению событий государственной значимости, а события личной жизни расценивались как бытовизм и мелкотемье); конфликт между долгом и чувством, где долг неизменно берет верх; одномерность характеров персонажей, которые являются рупором идей, отсюда декларативность монологов и диалогов” (Новый мир.1988.9.С.145) Высказанное учёным почти два десятка лет тому назад не устарело, тем более что интерес к проблеме социалистического реализма с тех пор серьёзно ослабел.