Органы размножения

Половые органы, назначение коих служить для продолжения рода, и называемые поэтому также детородными органами, лежат частью внутри, частью снаружи тазовой и брюшной полостей.

Мужские половые органы суть: мужской член или уд, с головкою и крайнею плотью, яички, придатки, семяпроводы с семенными пузырьками, предстательная железа или prostata и куперовы железы (рис. 89).

Мужское семя вырабатывается в яичках и придатками выводится в семяпроводы; оттуда оно извергается через мочевой канал, после примеси к нему содержания семенных пузырьков, предстательной и куперовых желез. Для совершения совокупления мужской член, который в мягком виде не может быть введен во влагалище, должен придти в возбужденное состояние, т. е. сделаться твердым и напряженным. Это происходит при содействии нервов, вследствие быстро наступающего переполнения кровеносных сосудов члена кровью.

Женские половые органы суть: срамные губы с клитором, влагалище с влагалищным клапаном, матка, маточные рога, яичники и вымя (рис. 90).

При излиянии содержимого зрелого лопнувшего яичка, через фаллопиевы трубы, в матку и встречe в ней жизнеспособного мужского семени, — может произойти оплодотворение. В противном же случае содержимое яичка всасывается неоплодотворенное и рубцы, находящиеся на яичниках, показывают лишь количество созревших и лопнувших яичек, но не число жеребостей.

Рис. 89. Мужские половые органы лошади. 1) Головка, 2) Влагалище детородного члена или крайняя плоть, 3) Яички, 4) Мошонка, 5) Придатки, 6) Пещеристые тела, 7) Мочеиспускательный канал, 8) Мочевой пузырь, 9) Левый мочеточник, 10) Левый семяпровод, 11) Левый семенной пузырек, 12) Средний семенной пузырек, 13) Предстательная железа, 14) Левая куперова железа, 15) Прямая кишка, 16) Заднепроходное отверстие.

Развившийся плод рождается, выталкиваемый сокращением маточных мышц через влагалище и срамную щель.

Для питания новорожденного жеребенка служит вымя или груди, четыре скученные железы, которые вырабатывают молоко, выделяемое соками. Вымя кобылы имеет два соска, в которых по два отверстия молочных желез.

Рис. 90. Женские половые органы лошади. 1) Матка с плодом в нормальном положении, 1а) Пупочный канатик, 2) Рыльце матки, 3) Влагалище,) 4) Срамная щель, 5) Левая почка, 6) Левый мочеточник, 7) Мочевой пузырь, 8} Мочеиспускательный канал, 9) Прямая кишка, 10) Заднепроходное отверстие.

Духовная жизнь (животный интеллект)*

Профессор Вейс в своей неоднократно упоминаемой „Специальной физиологии" пишет:,, Так как у животных наблюдаются поступки, указывающие на существование духовной силы, то должно их считать не только одаренными жизнью, но и обладающими душою".

Действительно, каждый добросовестный наблюдатель должен признать, что животный интеллект обладает в высокой степени развитой силой, каковая сила или совокупность интеллектуальных качеств наблюдаются на каждом шагу.

К наиболее интеллигентным животным принадлежит лошадь, душевный строй её представляет собою интересный и поучительный материал для разного рода наблюдения.

Изучение животного интеллекта имеет чисто практическое значение.

Если под оценкой качеств лошади понимать только науку о так называемом экстерьёр, то есть ту дисциплину сельскохозяйственного животноводства, которая учит нас по внешнему виду лошади судить о её работоспособности, во всех её многочисленных проявлениях, то само собою разумеется, что эта научно-практическая область не может всего захватить, игнорируя духовную область, интеллектуального мира животных. Кто хочет вполне достоверно узнать ценность испытуемой лошади, тот должен обратить не менее тщательное внимание и на внутреннюю консистенцию, на правильность органических отправлений, конституцию, темперамент, многие aнaтoмo-физиoлoгичecкие отношения, а прежде всего на душевные качества животного.

В смысле изучения этих последних у нас писалось до сих пор весьма мало и все это носило более или менее анекдотический характер, имело всегда отрывочную форму.

Остановимся сначала на влиянии, какое имеет строение мозга на пcиxoлoгичecкие отправления, влияние это доказано нашими физиологами и в настоящее время не подвержено никакому сомнению.

Мы знаем также, что чем легче весь спинного мозга по отношению к весу головного, тем интеллигентнее индивидуум. Пластовидные разветвления большого головного мозга имеют огромное влияние на развитие и интенсивность интеллектуальных качеств, и безусловно прав Мунк, говорящий в своей физиологии человека и домашних животных: „сравнительная анатомия указывает нам на полную и безусловную пропорциональность между развитием мозговых полушарий и степенью душевного развития. Число и глубина извилин, а равно и толщина серого вещества имеют при этом такое - же значение, как и относительный вес самого мозга".

Тот - же ученый приводит в доказательство того, что интеллект позвоночного животного зависит от развития мозговых полушарий, следующее: 1) микроцефалы, у которых морфологические формы мозга не развиты, — отличаются исключительным тупоумием; 2) искусственное удаление частей мозга вызывало в животном сонливость, тупость и исчезновение всех пяти чувств. Раньше главное внимание обращалось на абсолютный вес мозга, и на основании этого веса делались разные заключения. Человек, без сомнения, обладает наиболее тяжелым мозгом*). Но уже то обстоятельство, что мужчина и женщина имеют мозг разного абсолютного веса указывает на то, что вес мозга не есть главное условие развития интеллекта. Малый вес мозга ниже средней нормы * тоже противоречит принятому раньше положению. Таким - же не основательным оказалось положение, гласившее, что относительный (к весу всего индивидуума) вес мозга имеет решающее значение в деле определения степени интеллекта.

У обезьян он несколько меньше (1: 40), однако и это положение весьма шатко, так как у маленьких собачек было найдено соотношение 1: 28—57. По такому критерию наиболее интеллигентным надлежало бы признать воробья (1: 27). Таким образом, мнение Вилькенса: „чем интеллигентнее животное, тем больше относительный вес его мозга" — падает само собою.

На развитие мозга у лошади оказывает огромное влияние яйцеобразная полость черепа. Сусседорф в своей „Anatomie der Haustiere" говорит по поводу этого следующее: „емкость лошадиной мозговой полости (наполненной для опыта отрубями) равняется 712—960 кубич. снтм. (или ³/₄ литра); кубический объем этот не пропорционален весу всего черепа - обыкновенная норийская лошадь имеет череп весом от 3200 до 3500 гр. при емкости мозговой полости в 730—770 куб. снтм., между тем как восточная — представляет соотношение 1700 - 1900 гр. и 715— 720 куб. снтм.".

Лошади, более легкие и более благородные, имеют относительно большее количество мозга, чем тяжелые и простые. Это доказал своими краниометрическими измерениями Эйхбаум; из его данных получаем нижеследующую таблицу:

Из своих измерений Эйхбаум делает следующий вывод;

У тяжелых холодной крови лошадей емкость абсолютно больше. Тоже самое можно сказать относительно высоты черепа—вернее мозговой полости. Наоборот, в сравнении с длиной и весом целой головы более мелкие лошади в особенности восточные, обнаруживают гораздо большее развитие мозговой полости, чем окцидентальные лошади. Черепной свод у первых сильнее и равномернее устроен, у вторых—он более сжат по сторонам и имеет в височной области резкую желобообразную впадину.

Наблюдения и опыт учат нас, что малые — благородной крови лошади, в особенности восточные, гораздо интеллигентнее норийских. Поэтому мы должны считать относительно больший объем черепа — вместе с его широколобостью признаками высокого развития интеллекта.

В цирке С. Ренца лошади, проходящие, так называемую, высшую школу езды, принадлежат к восточно-прусской породе, в жилах которой, как известно, течет много арабской крови. Покойный Чинизелли говорил нам, что лошади Стрелецкого завода и преимущественно жеребцы по его наблюдениям отличались большой понятливостью. Точно также славой особенно умных лошадей пользовались арабы завода кн. Р. Сангушко. Рассматривая строение мозга и на основании многочисленных вивисекционных опытов, известный физиолог Мунк делает следующее заключение: центры движения находятся у животных в извилинах лобных долей мозга и затылочных, зрительная область в затылочных долях, слуховая—в височных.

Таким образом становится ясным почему наиболее богатый извилинами мозг может считаться более приспособленным возбуждать психические эффекты. У человека это вне, сомнений, но у животных, у которых задних долей мозга, имеющихся у человека, нет, дело обстоит иначе. Вакер пишет, что мозг овцы более богат извилинами, чем мозг собаки, а между тем собаку принято справедливо считать наиболее интеллигентным животным, тогда как глупость овцы вошла в поговорку.

Итак, абсолютный вес мозга не имеет никакого влияния на психику лошади; то же можно сказать и относительно веса мозга, большей или меньшей емкости черепа, если их рассматривать отдельно, и о числе извилин и борозд.

В последнее время гистологическая конституция мозга в трудах физиологов стала играть выдающуюся роль. Но что касается мозга домашних животных, то в этой области гистологи так мало еще поработали, что мы имеем полное основание сказать: мы не знаем относительно ткани мозга почти что ничего определенного. Как и роль самого серого вещества у наших домашних животных, так и число, величина, дифференцировка нервных клеток, а равно и сеть проекционных волокон — нам почти совсем неизвестны. Не лучше обстоит дело с передаточными путями. На число и величину ганглий тоже полагаться нечего; так, обладающая наименее развитой психикой — овца имеет наибольшие ганглиевые клетки.

Мозг есть материальное орудие души, вне которого она существовать не может и, как выразился Флейшаг в своей ректорской речи(1894г.), „душа почти такой - же продукт мозга, как моча — продукт почек".

Лошадь, как и все другие животные, выражает стремление к удовлетворению потребности тела, главным образом, голода и жажды, т.е. к сохранению индивида и его размножению (половое влечение). Стремление к пище свойственно всем животным без исключения, даже таким, У которых нет никаких признаков мозга. Принято думать, что к удовлетворению голода и жажды побуждает инстинкт.

Под словом „инстинкт" можно подразумевать или унаследованную привычку, которой нельзя не повиноваться, или бессознательное естественное влечение, на столько сильно заявляющее о себе, что у большинства высших животных так называемые инстинктивные действия основываются на опыте и являются результатом выводов из последнего. о, чтобы уметь делать выводы из опыта, надо обладать, по крайней мере, хотя какой-нибудь способностью понимания. Когда зародыши соера, развившись в кишках воспринявшего их животного проедают кишечную стенку и находят, таким образом, дорогу к тем органам животного, которые указаны им природой для дальнейшего развития, то эти зародыши действуют по бессознательному побуждению, т. е. инстинктивно.

У высших - же животных часто обнаруживается, что многие их действия, которые считают инстинктивными, бывают в действительности продуктом особой умственной работы, основанной на опыте, размышлении и правильном умозаключении.

Потребность в пище может быть и бессознательной, естественной потребностью. Но дело не в пище вообще, а в том, чтобы она состояла из подходящих предметов. Этого - же можно достигнуть только посредством опыта. Новорожденное домашнее животное приводится обыкновенно к источнику своей пищи—материнскому соску, не инстинктом, а людьми. Наблюдения за молодыми птицами показывают нам, как постепенно, путем опыта, приучаются они отличать съедобное от несъедобная. Часто говорят, что домашние животные оставляют нетронутыми ядовитые растения и делают это инстинктивного это заблуждение. Рогатый скот, не знающий „осенницы", есть ее вместе с другой травой и отравляется, и только уже после того, как познакомится с опасностью, сопровождающей употребление этого ядовитого растения, по возможности, избегает есть его. Овцы из тех местностей, где не встречается на пастбище белены, попав в те, где она произрастает, падают от ядовитого растения, которое туземные овцы избегают употреблять; только постепенно вновь прибывшие овцы научаются не трогать ядовитых и вредных для них трав. Если положить отравленного мяса для истребления крыс, то можно с уверенностью сказать, что только одна крыса съест это мясо. Если корм лошади посыпать невкусным порошком, то она сначала пробует поесть его и, уже только узнав, что он невкусен, сдувает его с пищи. Точно также только путем опыта лошадь доходит до сознания, что такую пищу, в которой есть посторонние острые тела (иголки, гвозди и проч.), надо оставлять нетронутой, если она не хочет принести себе вред.

Чувство самосохранения, по мнению многих, вытекает исключительно из инстинкта, но опыт говорит нам иное.

Врагов своих животные знают не благодаря инстинкту, а через опыт и наблюдения. Иначе как могли - бы правдивые в своих сообщениях путешественники говорить нам, что дикие животные в тех странах, где еще никогда не был человек, совсем не боятся пришельцев; чем можно иначе объяснить, что дрозды боятся охотника, но не улетают от хлебопашца или жнеца. Лошади уже научаются через опыт и умозаключения избегать того, что им вредно, и узнавать своих врагов. Очень молодые лошади, когда они пасутся, не боятся летающих около них слепней и оводов, но лошади, уже второе лето проводящие на пастбищ, узнают опасных для них мух по жужжанию, сбираются вместе и хвостами обороняются от врагов или же ищут спасения в прудах и реках. Многие лошади легко пугаются предметов, бояться которых им собственно нет оснований, но всадник или возница направляют их к этим предметам, ласково уговаривая их при этом, и дело кончается тем, что лошадь, познакомившись с предметом, перестает его бояться.

Некоторые инстинкты развиты в такой же степени у человека, как и у животных и если думают, как это часто случается, что действия человека никогда не бывают инстинктивны, а всегда являются результатом сознательного мышления, то весьма заблуждаются. " Животные и человек, говорит Перти, очень часто совершают действия сначала сознательно, а затем, при частом повторении этих действий, уже бессознательно, без участия воли".

Вилькенс пишет: " Утверждение, что у животных вместо разума существует бессознательное влечение, в действительности не противоречит существованию разума, так как проявление инстинкта совсем не отличается от проявлений разума, деетельность разума главным образом основывается на опыте, инстинкт же есть не что иное, как вывод из опыта, и ничто не дает нам повода думать, что инстинктивные действия животных совершаются бессознательно. Если же действия животных или, по крайней мере, их движения совершаются сознательно, то мы не можем совершенно отказать им в разуме".

Конично, нет достаточных оснований утверждать, что у животных нет разума, то есть способности постигать причинную связь и значение вещей. Разум животных, конично, стоит на очень низкой степени развития, но он не отсутствует совершенно, так как в противном случае нельзя было бы понять, каким образом приобрел мыслительную способность человек, когда все формы его тела, не исключая и мозга, развились из животных форм,

Нам кажется, что, рассуждая о животном интеллекте, необходимо различать рассудок от разума.

У лошади, одного из самых интеллигентных животных, несомненно есть рассудок, и она иногда совершает действия, совершенно сходный с разумными, в которых рассудок, подобно электрической искре, мгновенно перелетающей с электрической машины на другие предметы, быть может, на один краткий миг, но переходит в область, которую мы называем разумом.

Животные, а вместе с ними, конечно, и лошади, обладают такими же чувствами, как и человек. Чувственные восприятия у них, по всей вероятности, такие же или почти такие же, как и у людей; раздражение, произведенное извне на центральные нервные органы через посредство чувственных органов, точно таким же образом действует на животных; скорость передачи впечатлений тоже, должно быть, одинакова.

Известный философ Фриц Шульце писал однажды): " У животных, как и у людей, есть чувства. Благодаря чувствам возможно восприятие; без чувств ни для нас, ни для животных не существует мира. Внешний мир действует на чувства, производит впечатления, которые и есть ощущения, свойственные как человеку, так и животным.

Но познание внешнего мира достигается только посредством созерцания или самосознания вещей, посредством различия одной вещи от другой. У пьяного человека, например, есть ощущения, но нет созерцания. Это созерцание есть продукт той способности, которую мы называем рассудком".

Объектами рассудка бывают отдельные, реальные, действительные, чувственно воспринимаемые предметы. Функция рассудка состоит в понимании, наблюдении, различении этих предметов, соотношении между собой отдельных вещей. Животному нельзя отказать в рассудке, так как оно составляет мнения и заключения, высказывает способность различать, понимать причину и действие, имеет представление о времени, месте, цвете, звуке, обладает прекрасною памятью, знает опасность и думает о мерах ее устранения, имеет представление о будущем и заботится о нем, обнаруживает расположение и отвращение, любовь супружескую и к детям, хитрость и благоразумие. Умное животное рассчитывает, обдумывает, взвешивает прежде, чем приступает к делу, у него есть понятие о товариществе, оно имеет попечение о больных, обнаруживает все аффекты, как гнев, печаль, страх, ужас, точно так же, как проявление чувства и суетности. Мы могли бы привести множество примеров всего вышеизложенного, но размеры настоящей главы не позволяют нам это сделать, и мы отсылаем интересующихся к нашей брошюре*), где читатель найдет много фактов, подтверждающих наличность разума у лошади вопреки мнению многих, что у лошади лишь хорошая память и руководствуются они исключительно инстинктом.

Понимают ли лошади друг друга, есть ли у них свой язык? Эти вопросы задаются весьма часто.

Прежде всего лошади разговаривают между собою мимикой, так как физиономия их обнаруживает их душевное состоите. Злая лошадь, добрая, испугавшаяся и т. д. имеет совершенно различное выражение и игра физиономии у лошадей много выразительнее, чем у людей.

Лошади умеют выражать свои желания и намерения также различными движениями головы, подниманием ног, выгибанием шеи и проч. Кроме того, они переговариваются между собою и помощью звуков, хотя обладают весьма ограниченным количеством их.

Теми же самыми звуками, которыми однокопытные животные выражали волновавшие их чувства тысячу лет назад, выражают они их и теперь. Наоборот, язык человека усовершенствовался с течением времени, увеличивается в запасе слов и улучшился с большим умственным развитием.

Животное всегда будет в состоянии выражать своим языком только восприятия, но никогда знания и понятия.

Звуковой язык у лошадей не лишен, конечно, известного разнообразия: они умеют особенным родом ржания, независимо от того, тихо оно или громко, сильно или слабо, в более высоком или низком тони, выразить желание сразиться с врагом, выразить гнев, расположение и любовь, радость, печаль и т. д.

Н. Кермес, изучавший все эти особенности у лошадей в Южной Америке, рассказывает очень подробно о звуках, которыми они оканчиваются в различных случаях, объясняясь членораздельными звуками, им свойственными. Чтобы заключить о духовной жизни лошади скажем еще о темпераменте.

Еще недавно полагали, что лошади обладают четырьмя различными темпераментами, именно: сангвинический, духовно выражающейся понятливостью и покорностью, причем, однако, воля нередко превосходит силы; холерический—соединяющий в себе большую чувствительность с жизненной силой, в высокой степени; флегматический, выражающейся чрезвычайным равнодушием, не исключающим, однако, известного усердия, лошади крупных и тяжелых пород обладают именно этим темпераментом; и меланхолический, делающий животных им одаренных тупыми, вялыми, ленивыми и большей частью злыми. Такой темперамент считался принадлежностью преимущественно беспородных лошадей, у благородных же животных он появлялся, как результат болезней или дурного обращения, а также вследствие старости и изнурения.

В основу различия темпераментов положили цвет шерсти; гнедых лошадей считали сангвиниками, рыжих — холериками, серых — флегматиками, вороных — меланхоликами. Но такое учение о темпераментах не было достаточно обосновано и потому не могло удержаться, будучи заменено учением о конституции, основанным берлинским профессором Шютцом). Последний называет конституции: артериальную, венозную, лимфатическую, нервозную и, наконец, вялую или грубую. Как ни хорошо и основательно это учение о конституциях, все же нельзя допускать, что темперамент лошадей зависит всецело только от их конституции, и было бы более правильно подводить этих животных и под различного рода темпераменты, главным образом под вялый и живой, хотя и принято думать, что у лошадей артериальной конституции сангвинический темперамент, но таковой же встречается у людей нервозной конституции, обладающих лишь несколько более раздражительным характером. У лошадей дряблой конституции наблюдается всегда вялость. Различные оттенки живого и вялого темперамента не находятся всецело в зависимости от конституции лошадей, темперамент зависит также от степени раздражительности чувствительных нервов, обнаруживающих живой или вялый темперамент.

Часто случается, что лошади приблизительно одинаковой конституции обладают, однако, различными темпераментами. Болезни или какая-нибудь операция, произведенная над животным, напр. кастрация, легко могут бывший до тех пор живой темперамент превратить в вялый, причем конституция животного остается, однако, без перемены; известно также, что много жеребившийся кобылы теряют живость и чувствительность нервов, и преклонный возраст притупляет центральную нервную систему, хотя конституция животного опять-таки не обнаруживает при этом заметных перемен.

Во время сна отдыхает деятельность органов чувств и обыкновенно также деятельность духовная. Когда лошадь спит, всякое влияние на ее чувства прекращается, так же, как и ее собственный произвол, движения же непроизвольных мускулов, дыхание, кровообращение и движение кишечного канала не нарушаются, а растительная жизнь — питание и отделения — не только не подвергается перерыву, но достигает еще более высокой степени совершенства, нежели в бодрствующем состоянии.

Следовательно, сон есть такого рода покой, во время которого пополняются вещества, расходованные жизненною деятельностью.

Потому, разумеется, мы должны способствовать, чтобы эти часы отдыха для животного, по возможности, были удобными, что и достигается обильною подстилкою и удлинением повода.

Лошадь и слон суть единственные животные, которые могут спать стоя. Некоторые лошади ложатся редко, а другие никогда, не теряя при этом своей способности к работе.

Однако, рискованно покупать лошадь, которая не ложится, так как полный отдых возможен только в лежачем положении, и организмы, которые в состоянии обходиться долгое время без полного отдыха, составляют величайшую редкость. Во всяком случае, здоровая лошадь, которая должна сохранить свою силу, нуждается ежедневно по меньшей мере в 4-х часовом отдыхе, которым она могла бы наслаждаться, лежа на соломе или стоя.

Вопрос о животном интеллекте все более и более начинает интересовать ученых и недавно в Венсене учрежден „институт животной психологии". Основатель его, г. Гаше-Куплэ, известный своими научными трудами по дрессировке животных; в главе института поставлены директор естество-испытательного музея Перье, и выдающийся психолог Рибо. Цель института — изучать психические способности животных экспериментальным путем. Здание, выстроенное для института, имеет вид цирка. Вокруг арены, имеющей в диаметре 13 метр., расположено сто мест для наблюдения психологов и естествоиспытателей. Надо надеяться, что это новое учреждение даст много интересного в вопросе животной интеллекции.

Движение (механизм движения)

Механизм движения есть перемещение тела животного, вызываемое беспрерывным сокращением известных мускулов туловища и конечностей, противодействующих друг другу. Движение тела животного, подобно движению машины, находится в зависимости от правильной конструкции отдельных составных частей и от величины двигательной силы.

Чем гармоничнее и выгоднее в механическом отношении телосложение и чем больше в животном энергии, специально для этой деятельности мускулов, тем более в своих движениях животное будет проявлять ловкости, выносливости и силы. Поэтому поговорка: „лошадь как стоит, так и бежит" до известной степени справедлива. Однако, легко можно разочароваться, если, основываясь на этом, при оценке лошади, не испытать ее хода. Многие лошади с правильной постановкою обнаруживают на ходу неожиданные недостатки, и, наоборот, иногда совершенно неправильно сложенная лошадь поражает нас своим ходом. Большею частью это находится в зависимости от породы, энергии, темперамента, выездки и обстановки, в которой находится животное.

В физиологическом отношении движение имеет большое влияние на здоровье лошадей. Умеренное движение возбуждает аппетит и пищеварение, вызывает обмен веществ, благотворно влияет на кровообращение, увеличивает всасывание и отделение негодных веществ, укрепляет мускулы и легкие и, таким образом, способствует всем отправлениям тела. Чрезмерное движение действует изнурительно на мускулы и нервы, причиняет приливы в железах и в, коже, увеличивает выделения кожи и легких, усиливает жажду, уменьшает аппетит, ведет к ослаблению всех жизненных отправлений и, наконец, производит полное истощение.

Движение важнее всего в молодом возрасте. Чем чаще молодые лошади пользуются умеренным движением на открытом воздухе, тем это лучше для развития их сил и укрепления тела.

Изучение механизма движений лошади с самых отдаленных времен занимало человека, но, к сожалению, не обладая необходимым средством, чтобы осветить этот интересный и полный практической важности вопрос, иппологи ничего нового открыть не могли, и только сравнительно недавно, благодаря появлению моментальной фотографии, открытия в этой области значительно двинулись вперед.

Первый, кому принадлежит заслуга более точного разъяснения законов движения лошади, это американский профессор Мёйбридж, который помощью электрической фотографии сделал несколько весьма важных открытий не только в научном, но и в чисто практическом отношении. Затем появились работы Винценти, Бобэ, Бональ, Пикара, Ле-Бон, Дюма, Аншютца и, наконец, доктора и члена Парижского института Марэ, много поработавшего на своей физиологической станции в Отеле и совершенно осветившего темные доселе законы механизма движений лошади. Почтенному ученому принадлежит честь изобретения особого прибора — „хронофотографа", благодаря которому он получил до 40 снимков в секунду, что дало полную возможность подробно изучить все движения животного, совершенно независимо от быстроты его хода. Опыты г. Марэ отличаются громадным интересом.

Движения лошади подразделяются на естественные и искусственные.

К естественным движениям относятся: шаг, рысь, галоп, карьер: к искусственным: испанский шаг, пиафф, курбет. кабриоль, курбад, песад, пируэт и др.

К естественным движениям лошади относятся, как было говорено выше: шаг, рысь, галоп и карьер.

Шаг есть самый медленный из аллюров, при которых, как и при всяком другом естественном ходе, исключая усиленного галопа пли карьера, смена ног происходит по диагонали.

Если, например, лошадь начинает движение с правой ноги, то соблюдается следующий порядок перестановки ног: правая передняя, левая задняя, левая передняя и правая задняя. Таким образом, когда лошадь идет шагом, слышно четыре удара копыт, и потому нормальный шаг, при котором обе задние ноги прямо попадают в следы передних, принято называть,, четырехтемпным".

Шаг переносится лошадью легче, лучше и дольше всякого другого аллюра.

Тренера - англичане говорят „шаг — отец всех аллюров" и это имеет много оснований; шаговая работа лучше всего подготовляет органы лошади к более быстрым и энергичным движениям, отлично развивая мышечную систему. Но, однако же, шаг должен быть свободен и отчетлив, чего нельзя достичь при форсировании, когда шаговое движение становится для лошади утомительным. Быстрота шага, разумеется, весьма различна, но в среднем наша строевая лошадь проходит в час пять верст. В заграничных армиях вообще достигается большая скорость, так, например, в германской она определяется уставом 6 верст в час.

Чтобы уяснить себе, каковы собственно движения лошади на шагу, обратимся к хронофотографии. Из следующих рисунков, составленных по способу доктора Марэ, видим, что при движений шагом, лошадь имеет шесть различных положений или моментов. Первый (см. рис. 91) изображает лошадь, когда она, упираясь на три ноги, приподнимает лишь переднюю правую, начиная движение.

Второй показывает нам, что при следующем положений (см. рис. 92) передняя правая нога уже упирается на землю, тогда как левая задняя, противоположная ей по диагонали нога, поднята на воздух, и, таким образом, животное одно мгновение находится вновь на трех ногах: обеих передних и правой задней.

Передняя левая нога собирается подняться, и лошадь поворачивает голову направо в интересах сохранения равновесия, что может быть замечено по слабо натянутым поводьям правой стороны.

Третий момент обусловливается опусканием левой задней ноги на землю, и, наоборот, поднятием передней левой (см. рис. 93).

В это мгновение вся тяжесть тела лошади покоится на всей правой стороне, и она, чтобы облегчить левую сторону, поворачивает голову направо, что опять-таки усматривается из положения поводьев.

Четвертый момент показывает нам спустившуюся до земли левую заднюю ногу, а левую переднюю выносящуюся вперед.

Здесь еще раз лошадь стоит на трех ногах: двух задних и правой передней (см. рис. 94).

Пятый момент изображает правую заднюю ногу приподнятой, диагонально противоположную же ей переднюю левую, опустившеюся к земле (см. рис. 95). Лошадь вновь стоит на трех ногах, а задняя правая собирается сделать движение вперед.

Наконец, последний, шестой момент показывает, как задняя правая нога ступает вперед, собираясь занять место, только что оставленное передней правой. Тут лошадь упирается на левой стороне и поворачивает морду налево (см. рис. 96).

Этот рисунок дает нам приблизительно то же положение ног, которое мы видели уже на первой хронофотографии. Вышеприведенными шестью рисунками исчерпываются все фазы шага, этого несложного, но чрезвычайно трудно уловимого на рисунке аллюра. Итак, на шагу движение ног продолжается все время в том же порядке: передняя правая, задняя левая, передняя левая, задняя правая, и вследствие этого лошадь находится или на трех ногах (см. рис. 91, 92 и 94), или на двух (см. рис. 93 и 96). При этом следует заметить, что ноги, поднятые с одной стороны одновременно, всегда находятся в возможно близком одна от другой расстоянии, а упирающиеся односторонние ноги, напротив, находятся в этот момент в самом большом отдалении. Иначе не могло бы быть сохранено равновесие.