Выносливость и история с рыбой. Грегори Фрейзер

Грегори Фрейзер опять взялся за свое — дразнит гризли на Дальнем Севере на своем новом мотоцикле.

Медведь в лагере!» Когда кто-то проорал мне это в ухо, я открыл глаза, вскочил и выпустил бутылку с пивом. Махнув рукой на пролитую жидкость, быстро схватил фотоаппарат и кинулся от своей палатки к лагерю напротив, в надежде сделать фото. Я пробыл на Аляске почти две недели, но это был мой первый медведь. Как оказалось, и последний.

Черный медведь весом в 150 кг рылся в остатках ужина на столе у костра. В палатке билась в истерике женщина, она пыталась вылезти, но не могла справиться с заевшей «молнией». Медведь оставил еду в покое, заслышав визг, опрокинул столик для пикника и двинулся в сторону застрявшей женщины.

Я побежал к палатке, рванул замок вперед, потом назад и освободил женщину, она выпрыгнула из палатки и опрокинула меня на землю. Медведь был меньше чем в 3 метрах, а я лежал на спине, залитый пивом, и мычал. Я поднялся на ноги и кинулся за женщиной под защиту своей палатки. Мне тоже не хотелось стать медвежьим ужином.

Мы добрались одновременно, оба отдувались и дышали так, будто пробежали километр, а не десять метров. Это было нечто: она размахивала руками и пыталась говорить, я булькал, сдерживая вечернее пиво, которое пыталось выйти наружу через горло.

Разбрасывая котелки и сковородки, насвистывая и щелкая камерой, я прогнал медведя из ее лагеря. Через час женщина успокоилась, но отказалась возвращаться в свою палатку. Я предложил ей провести ночь в моей. Она предпочла меня медведю, возможно, потому что не знала, что я в дороге уже много дней и не с кем не делил радости ночи.

Это была моя первая поездка на Аляску с тех пор, как я написал книгу «По Аляске на мотоцикле». Издатель решил выпустить вторую публикацию, и я почти две недели исследовал Аляску. Интересно было посмотреть, что изменилось, но после двадцати двух путешествий к «Последней границе» многое осталось прежним.

Лосей и рыбы, как обычно, было в избытке. Дороги стали получше, но движение увеличилось, и времени на переезд из одной точки в другую требовалось столько же, сколько и раньше. Стало больше домов на колесах и жилых трейлеров, почти все прибыли из «Нижних 48», как здесь называют остальные Штаты. Еще я заметил огромное количество мотоциклов, которые добирались до Аляски по дорогам или на паромах.

Десять лет назад я мог проехать весь день и не встретить ни одного мотоциклиста. На сей раз я каждый день видел по несколько байкеров, иногда до десяти. Из техники попадалось все что угодно: от тяжеловесов вроде H. D. до BMW R1200LT, Goldwing, Suzuki и несчетных внедорожников, таких как KLR или BMW F650.

Судя по оборудованию на мотоциклах, некоторые путешественники потратили тысячи долларов на подготовку к Аляске. У одних были дорогие увеличенные топливные баки или дополнительные баки за сотни долларов; ребята явно не рассчитывали найти здесь бензин. По-моему, это глупо, особенно если учесть огромное количество чудовищных трейлеров на шоссе, которые потребляют не меньше галлона за пять миль. Тридцать лет назад, в мою первую поездку, бензин достать было трудно, а сейчас его полно, хотя цены на доллар повыше, чем в «Нижних 48».

Забавно, но многие туристы до сих пор воспринимают Аляску как своего рода границу 1900 года. В городке Василла, у самого Анкориджа, есть самый оживленный магазин Уол Март в Америке. Он так всем нравится, что некоторые парочки там даже женятся. В Анкоридж я обнаружил рынки и магазины, ничем не уступающие собратьям в Лос Анджелесе или Сиэтле. Самая большая разница в ценах. В Орегоне я платил за комнату в мотеле 30 долларов, а в Анкоридж и Фэрбенкс за такую же комнату — 90 долларов.

Избавиться от туристов было труднее, чем пять лет назад. Я справился, забравшись по экстремальным путям вглубь Аляски. Одна из дорог вела от Питерсвиля в южную часть Национального парка Денали. Чтобы туда добраться, мне пришлось преодолеть несчетное количество рек, иногда глубоких, с быстрым, ледяным течением.

Однажды в меня врезалась рыба. Чистый, зеркальный поток был около фута в глубину и пятьдесят ярдов в ширину. Я смотрел вперед на скалы и воду, когда где-то на середине заметил боковым зрением бревно, плывущее ко мне против течения. Прежде чем я успел что-либо сообразить, рыба ткнулась прямо в мое переднее колесо и забилась в воде. Я так удивился, что забыл встать на дно, чтобы удержать мотоцикл, и мы с Kawasaki KLR 650 завалились на бок.

Меня сбросила с мотоцикла чавыча весом 150 кг, торопившаяся вверх по течению на нерест. Пока я бултыхался в воде, пытаясь спасти камеры, рыба быстро сориентировалась, обогнула мотоцикл и поплыла себе дальше. Она была так близко, что я мог ухватить ее руками, если бы они не были заняты мокрыми камерами.

Я поднял мотоцикл, но он не желал заводиться. Когда мы падали, двигатель работал, теперь в него попала вода, и мотор заглох. Вода просочилась и в электрическую систему. Следующий час я провел на берегу реки, стараясь завести мотоцикл, медленно убивая аккумулятор с каждой безуспешной попыткой. Через час я обеспокоился еще сильнее, потому что вспомнил о нересте и о том, что я на берегу, где обычно промышляют медведи.

Когда я заезжал сюда утром, мне навстречу попались двое горняков на ATV. Один из них спросил: «У тебя есть пистолет?» Я помотал головой.

Тот, что постарше заявил: «Я бы не стал ходить по этой тропе без пистолета, и уж точно не в одиночестве. Мы только что видели там здоровенных медведей».

И вот я стоял один, без пистолета, на берегу рыбной закусочной для медведей.

Наконец KLR достаточно просох, я завел мотор, заново уложил вещи и поспешно уехал. Оказавшись на пути к цивилизации, я почувствовал себя лучше. Теперь я был в состоянии смеяться над своим недавним положением: я, наверное, единственный мотоциклист в мире, которого из седла вышибла рыба. Пусть «Книга рекордов Гиннесса» — сплошная глупость, но я мог бы подать заявку на основе своей рыбной истории. Учитывая, какие обычно там попадаются рекорды, вроде плевка на самое большое расстояние, мне бы отвели специальное место.

Быстрый переезд по шоссе Далтон показал, насколько изменчивой может быть погода на этом предательском участке пути до Прадхо Бэй. Перед въездом на шоссе я заметил знак, предупреждавший, что шоссе Далтон закрыто из-за лесных пожаров и сильного дыма. Через 80 километров я ехал сквозь пылающие деревья и кашлял.

Как только я добрался до полярного круга на отметке 185 км, огонь и дым сменился дождем, который лил до самого Колдфута. Еще через сотню миль к северу дождь превратился в снег над Брукс Рейндж.

Я намечал маршрут для возможного мотоциклетного ралли по шоссе Далтон, Ралли на Выносливость. Проводись оно в этом году, мотоциклистам пришлось бы за день преодолеть 670 км сквозь лед и пламя. Жалко только, что в начале июля солнце заходит в три часа ночи и восходит двумя часами позже, и у двухколесных было бы достаточно времени на езду при свете дня.

Шоссе Далтон идет параллельно трубопроводу Аляски на юге от Прадхо Бэй. Я знал, что нефть в трубопроводе подогревают, чтобы она легче текла в холодную погоду. В Колдфуте зарегистрировано различие температур в 81 °C. Зимой самая низкая температура минус 27 °C, летом самая высокая — плюс 36 °C. Я подошел к трубопроводу и положил на него руку. Хотя в тот день было около 20 градусов, я чувствовал тепло даже сквозь защитную внешнюю оболочку. Потом мне пришло в голову, что зимой животные, наверное, собираются возле трубы, чтобы согреться. Я гадал, понимали ли «зеленые», которые протестовали против установки трубопровода, что он не дает животным замерзнуть зимой?

Последние дни я провел в районе Кенаи, на юге от Анкоридж, сфотографировался в подтверждение, что добрался до Якорной точки, самой дальней западной точки Северо-Американского континента, куда можно доехать. Ночь в Гомере и блюдо из свежего 90-килограммового палтуса, пойманного в тот же день, едва не помешали моим планам. Капитан лодки сказал мне утром, что за $ 100 я почти наверняка поймаю палтуса, и я представил, как вытаскиваю подобного гиганта. Тем вечером пошел дождь и завыл ветер. У Гомер Спит я чувствовал себя, как в зимней Монтане, которой обычно стараюсь избегать. Я собрался поутру и отправился в Анкоридж.

Несколькими днями ранее местный гид устроил мне ночь в городе. После приятного ужина с друзьями он препроводил нас четверых в лучший клуб «танцев на коленях» в Анкоридж. Мы там недолго развлекались, но после лесной жизни, нескольких дней пути и ночей в одноместной палатке мне нужен был повторный визит.

Великая «Аляска Буш Кампани» могла выиграть, но не хватило моего решающего голоса. На входе я сразу же заметил мотоциклиста, которого встретил неделей раньше на шоссе Денали. Он тоже ездил на KLR. Следующий час мы провели в баре, покупая пиво по завышенным ценам и обмениваясь историями о путешествиях по Африке, Южной Америке и Азии. Когда наши бумажники начали стремительно пустеть, мы решили вернуться в мой кемпинг, заскочив вначале в магазин за пивом по более приемлемым ценам. В магазине мы заплатили одну пятую того, что выкладывали в баре, пытаясь не обращать внимания на голых танцовщиц и болтая о жизни на колесах.

В лагере мы провели еще несколько часов в разговорах и сравнении наших приключений. К 11 вечера он решил, что пора возвращаться в мотель. После его ухода я сидел и посасывал пиво из оставшихся четырех бутылок, в серых прохладных сумерках и спокойствии муниципального кемпинга.

Я размышлял о своих неделях на Аляске, о дорогах и тропинках, по которым ездил, о людях, которых встретил, о новых друзьях. Это была моя лучшая поездка за последние шесть месяцев. Потом я вспомнил, как недавно скучал по заводным танцовщицам и «Аляска Буш Кампани». Я вспомнил, как, пока мы с другом разговаривали, несколько дам вились вокруг и ластились к нам, пытаясь продать танец на коленях, и как было трудно оторвать взгляд от раздетых с ног до головы танцовщиц на сцене.

Потом я закрыл глаза, представил одну из танцовщиц, движения и тело которой мне особенно понравились. Я двумя руками держал бутылку пива, поставив локти на столик для пикника. Голова опустилась на грудь, передо мной мелькали откровенные картинки, эротические воспоминания воспламеняли. И тут кто-то закричал: «Медведь в лагере!»