Познанье

А мне ведь, братцы, чудо объявилося,

Явь во сне иль сон во дне.

Пришло дитя край пропасти,

Незнаемо, с очами темными,

И видит мглу незрящую,

А в пропасти мирская ночь!

Им водят духи легкие,

Насмешники незлобные,

Несут ребенка край моря

На камень Алатырь.

Морской сиделец сердится,

Плюет в глаза безвечные,

Восстали горы синие.

Крутее гор земных,

Пред неглядящим носятся,

А он прирос к земле!

Так водят духи лунные,

Всю жизнь его хранят.

Без матери -- нерадостно,

Незримы духи смелые,

Заплакало дитя.

Подайте гусли тонкие,

Желаю плакать вновь!

Пусть ветры вдаль вздымаются.

То море струн касается

И темный лес поет.

41.

Чем дальше дни идут, тем легче мне туман,

Тем очи яркие истину смежают,

Но вместе восстают два бога -- холод и обман

И, словно звери, вновь меня сражают.

Затем ли я припал к путям, Восторг, твоим,

Затем ли сердцу не сочесть биений,

Что все один и тот же переменный жертвы дым

И что восторга нет, где много достижений?

Восторга нет, где нет одних сомнений!

Клянусь! напрасно скорбь безумно вкруг близка:

Не потерял я в разных жизни сочетаньях.

Но неужели ум, ширяясь век в мечтаньях,

Являет ложь свою и никнет, хоть и цель близка?

Нет! вспомни, человек: твой сон едва ль порочен,

А отдых царь всего. (Зачем лишь я не спит?)

Безумный ночью бдит,

Умнейший даже днем час сонный любит очень.

42.

Шли годы. Он

Вступил в привычный дикий сон.

Тянулись дни необозримо,

Знакомый враг неуловимый,

Рассудку только достижимый,

Вставал бессильный каждый день.

Часы, где явное вдруг зримо,

Покрыла голубая тень.

В неутомимой печали

Видел он призраки лиц,

Смутные речи звучали,

Плакать хотелось и кланяться ниц...

43.

Дешево вам сожаление,

Только скажи иль солги, --

Брызжет из глаз умиление,

И замирились враги.

Но униженье навеки:

Кто непреклонно скучал

Иль нестраданьем страдал,

Вам отомстит, человеки.

Не оскорбит он своим

Силы чужой разуменьем,

И отзвучит неземным

Отклик его сожаленьем.

44.

А и вся сила изгибла

На непосильном пути!

Плотную загородь сшибла,

Только ее не пройти.

Мрут одинокие силы

В рабской пустыне людской,

Близко иным до могилы,

Властен над теми покой.

Праздно слеза заблестела,

Праздный завидел слезу,

И утерялась в лесу

Капля высокого дела;

Дивные хлещут озера

В лист на поверхностях вод.

Смотрят недвижные горы,

Смотрят бесстрастные взоры

На застоялый поход.

ЛЮДЯМ

Кто может на вас сердиться?

Вы -- сказочка Ваня и Маша.

Глазки дуются, ротик смеется.

И неужели вы сделались старшими,

Только потому, что старые умерли,

Что ответственность за цепь падает на вас?

Эти дети поняли тайну неудержной любви к внешнему.

Девочки заломили руки и молчат,

Юноши часто томятся бессонными ночами,

Но в душе всех порхает и тот же детский сияющий

мотылек.

Ему люба темница...

Ах! быть бы сто лет младенцем,

К кое-чему бы тогда притерпелись,

Но грозно врывается в окна настойчивый крик общества,

Мать несет вас младенцев на заклание

И умирает в кратковременной печали.

46.

А и знаю я, братцы,

Что у вас в головах.

А и у меня, братцы,

Завелась болезнь.

А и с той поры, братцы,

Гвоздь в голове.

А и нету силы, братцы,

Кречетом летать.

Но недолго мне, братцы,

С вами говорить,

Солнце ждет меня, братцы,

Хочет ослепить!

Только странно мне, братцы:

Человеки вы!

И живете вы, братцы,

Только не живя!

Солнце ждет меня, братцы,

И я знаю кто!

Распрощаемся, братцы,

Только навсегда.

47.

Телом сцепленный

С силой, бессильем других,

Вновь утомленный

Силой условий мирских,

Вдаль направляюсь

Только к свободе своей,

Не утомляясь

Блеском безгорестных дней.

Там неустанна

Сила творившая,

Здесь опочившая,

Установившая

Мир беспрестанный.

В счастии верю

Счастью невольному,

Пиру всестольному;

Странствию дольному

Чую потерю.

48.

Опорою семьи нельзя быть мне.

И матери надеяться на сына запрещаю.

Себя иному жребью обрекаю,

За что-то может пострадаю,

И многие не вспомнят обо мне.

В иных из нас силен завет отца,

Хоть далеко еще до разъясняющего все конца,

Творца молю сегодня с мыслями простыми,

Чтоб удалось, о мать, Вам светлое с другим.

На рубеже таинственной страны

Перед покоем, может, вечного успенья

Вы нам внушаете любви святые песнопенья,

И сим примером вечно скреплены,

Сердца друзей с надеждой к Богу вновь устремлены.

49.

Прощайте вериги, недолгие спутники грусти,

Холодным железом жившие члены,

Как жезл чародея меня под одеждой хранившие,

Со мной победившие столько несчастий!

Как в море безжизненном, как в пристальных взорах,

Стихийная общая сила в ржавеющих кольцах и гирях.

Прощайте свободные, тайные речи,

Великие мысли ночей полусонных,

Служившие миру иль близкие миру...

Прощайте былые друзья и богини!

В мгновенье вериги меня оживили,

И речи звучали как лучший порыв пробужденья,

Несознанно год я грешил, -- но вериги

Духовные в сердце звучали глубоком.

Мой день настает! обманувшие годы

Забыты и странно припомнить все благо былого.

Кто судит порок, отвергнутый вечною целью?

Чужой как чужой он владел этим сердцем,

И вызов бросаю грехам своевольным!

Прощайте друзья и богини былого!

Бесстрастно как яд я давно приготовил измену,

Оставил в передней доспеха лоскутья,

И скрылся под полночь за дальним порогом

И тихо бегу в полутемной равнине.

О горы! нагой возвращаюсь в великую землю,

И смертью навеки предутренний взор опьянен,

Безумец, встречаю светила ликующим кликом.

А небо дарует мне сердце пророка.