Друг человека

Зла не хватает

Порой у меня.

Многих людей

Не понимаю.

Помню из детства,
Как, цепью звеня,

Пес разгонял

Голубиную стаю.

Рядом валялся,

Цепь сжав в кулаке,

Пьяный мужик –

Видно, хозяин.

Был без ботинка

На левой ноге.

Впрочем, никак

Не был тем опечален.

Матом обильно

Бросался в народ,

То вдруг рыдал

И извинялся.

Пес наблюдал

Голубиный полет

Чувственно так,

Будто им наслаждался.

Кто мне посмеет

Ответить, что псы

Сердцем своим

Равно, что камень!

Мы же, бесспорно

Как есть подлецы,

Раз всех собак

Заковали цепями.

Я не сумею

Забыть тот момент:

Пьяный на миг

Угомонился.

Как в самой страшной

Из всех кинолент,

Цепь потянув,

Он вдруг к псу устремился.

Тот без испуга –

Наверно привык –

Взгляд оторвал

От наслажденья.

Пьяный хозяин,

Как цели достиг,

Принялся вдруг

За процесс удушенья.

В бедах виня,

Он пса крепче стиснул,

Громко крича

И ошалело.

Пес, задыхаясь,

Его в нос лизнул,

Как извиняясь

За то, что не делал.

Я был так мал

И не смог помешать.

Слезы сдержать

Не получилось.

Парень какой-то

Успел подбежать.

Страшная сцена

Тогда прекратилась.

Пса оттащили.

Он рядом стоял,

Жалко смотрел

И виновато,

То на того, кто

Так громко кричал,

То на полет

Всполошенных пернатых.

И лишь отвлекся

В момент, как разбил

Лоб об асфальт

Тот душевный калека.

Голову с грустью

Вдруг наклонил

И заскулил

Друг человека.

***

Холодная осень

Омоет дождями

Наивное сердце

В уставшей груди.

Как осень листвой,

Я бросаюсь стихами,
Никак не приемля

Любые дожди.

Казахские степи

Серы, как и небо.

В России погода

Не лучше сейчас.

Я так далеко

От страны еще не был.

Россия со мной теперь

В каждой из фраз.

Конечно же нет,

Я не враг Казахстана,

Но все же легко

Я утер бы им нос,

Когда бы пропел им

О прелести стана

Задумчиво-нежных

Российских берез.

Я лгать не умею

В такие минуты:

И здешняя степь

Красотою полна.

Я видел в ночи,

Как на горбы верблюдам

Садилась закатного

Цвета луна.

То было красиво

И неповторимо.

Но сердце в момент

Провело параллель –

Я понял, как вдруг

Я хочу ощутимо

Почувствовать прелесть

Российских полей

Безумно красивых,

Вовеки красивых!

На миг я представил

Себе невзначай:

Шагают верблюды

Неторопливо

В ту сторону, где

Есть наверно мой край.

***

Который день тебе не спится. За окном

Играет ветер веткой тополя лениво.

Не спится мне, я представляю отчий дом

И взгляд твой грустный и немного сиротливый.

Он то в окно, то в телевизор. Как всегда,

Последний, как старик, бурчит не умолкая.

Бурлит опять в забытом чайнике вода,

Теперь одну тебя обедать зазывая.

И рыжий кот персидский – тот еще прохвост! –

Скребет о мебель, обещая непогоду,

Задрав от важности кошачий рыжий нос,

Хотя и снега не видал, наверно, сроду.

А вид такой, как будто он во всем знаток.

Все так желает отличиться пред тобою.

Ты отвернешься – он найдет себе клубок,

И вся солидность сразу канет за игрою.

Ты не кори его, он в том не виноват,

Что больше жизни любит игры и котлеты.

Но я-то знаю, он всегда безумно рад

Вести с тобой ему знакомые беседы.

Приляжет тихо на колени, замурчит,

Как будто что-то рассказать тебе желает.

А за окном родиться вьюга норовит,

И ветер жалобно и тонко завывает.

Ты вой не слушай, он со временем пройдет,

И не смори в окно в надежде одиноко.

Погладь кота, и он сильнее запоет,

Быть может что-то даже обо мне далеком.

А если лишнего сболтнет чего-нибудь,

Не слишком верь ты в те кошачьи выкрутасы.

Вернусь, когда весна расчистит долгий путь,

И подарю цветы тебе, коту – колбасы.

Январь 2012 г.

Журавлиная любовь

Две пары журавлей над тихим полем,
Покрытым рябью вспаханной любви.

Какая б не ждала Россию доля,

Ее не покидают журавли.

Их преданность сильней патриотизма,

С которым каждый выступить горазд.

Быть может, в них чуть больше оптимизма,

С которым даже черствый не предаст.

Без устали они стремятся в дали,

Бросая клич: «Мы возвратимся вновь!»

И сколько б мы страну не разрушали,

Нам не убить их чистую любовь.

В который раз, окидывая взглядом

Простор любимой Родины моей,

Ловлю себя на мысли: всем нам надо

Учиться той любви у журавлей.

***

Опять зима. Мне ничего не хочется.

Все как во сне, в каком-то страшном сне.

Мороз рисует слово «одиночество»

На запотевшем кухонном окне.

А где-то там, средь улиц, припорошенных

Колючим снегом, солью и песком,

Спешит ко мне случайный гость, непрошенный,
Чуть заблудившись в ритме городском.

Он постучит, войдет, и без стеснения

Попросит спеть и прочитать стихи.

А я в ответ, наверно от волнения,

Вдруг наболтаю разной чепухи.

«Вы вновь пьяны, —мне скажет гость с улыбкою.—

А, впрочем, я другого не ждала.

Вы все еще считаете ошибкою

Минуту ту, что нас двоих свела?»

Я промолчу, хотя сказать так хочется:

«Конечно нет, я был такой дурак!»

Но на окне подсказкой—«одиночество».

А в голове безумнейший бардак.

И гость в ответ на глупое молчание

Захлопнет дверь. Ах, этот грустный взгляд!..

Я, может быть, опять впаду в отчаяние.

Пусть будет так, я сам в том виноват.

Пусть будет так. С годами все забудется,

И этот взгляд. Я так решил давно.

Опять зима, метель поземкой крутится.

Смотрю с тоской в замерзшее окно.

***

Нет, я не блюститель заветов!

Меня воспитала сполна

Страна, что не ценит поэтов,

Но лучшая в мире страна!

И пусть кто-то скажет иное,

И пусть он на речи мастак.

Как будто больной паранойей,

Сожму я до хруста кулак!

Не надо! Я многое видел,

И сам, на погибель свою,

Нередко бываю в обиде

На край, о котором пою.

Но только обида—не дело.

Мы все с вами схожи в одном:

Вдруг если душа заболела,

Ее заливаем вином.

А после, рыдая над рюмкой,

Топя свою горечь в вине,

Ругаемся сильно и громко

Мы матом о нашей стране.

То наши ментальность и бытность,

В которых стихам—не почет.

И мрет от того колоритность,

Что больше не верит народ

Ни в Пушкина, ни в Мандельштама,

Ни в Бога, ни в честь, ни в грехи…

Простите меня, что упрямо

Писать продолжаю стихи.

На это пока нет запретов,

За что благодарен вдвойне

Стране, что не ценит поэтов,

Но лучшей на свете стране!

***

Нет, я село свое не узнаю,

И до него дошла рука прогресса.

Провел здесь каждый в хижину свою

На пенсию «инет» для интереса.

И только часто слышно тут и там,

Как малыши задорно рассуждают

О разных сайтах, радуясь постам.

Им бабушки кивают, понимая.

Для них давно знаком стал Интернет,

Ведь в соцсетях простора очень много.

Там кликом мышки варится обед

И точно так же строится дорога.

Я все готов понять и приютить,

И то, что нет деревни прежней боле,

Но иногда так хочется запить

И, бросив все, уйти с гитарой в поле.

Там нет Вконтакте, майла и других,
Жуют коровы, чавкая губами,
Пахучий клевер и на каждый стих,
Прочтенный мной, кивают головами.

Забытый край пустых библиотек,

Куда теперь стремятся наши души?

Село мое, не уж-то новый век

Твои заветы с легкостью разрушил?

Как вышло так, и в чем мои грехи?
Надежда есть, со счастьем наблюдаю:
Читает мать в углу мои стихи,
Слезу рукой украдкой утирая.

Мойка, 12

Мойка, 12, скромный вид,

Простой фасад и двор банальный.

Рукою тычет: «What is it?»

На Пушкина турист нейтрально.

Поэт молчит, он все сказал,

Издав тома и сочиненья.

Турист немного помолчал

И снова с едким нетерпеньем

Ткнул пальцем прямо на него.

Я подскочил: «Да Пушкин это!».

А он ни слова одного,

Лишь улыбнулся без ответа.

И почему-то вдруг на миг

Мне душу сжало, как в оковы:

«Он памятник себе воздвиг!

Видали вы еще такого?».

Турист молчит, кивая мне,

А я как будто объясненья

Жду в наступившей тишине,

Дрожа, как мальчик, от волненья.

Конфуз прервал пришедший гид,

Я посмотрел чуть виновато…

Мойка, 12, скромный вид,

Обитель памяти крылатой.

***

Цветы должны быть без повода,

Как знак, что тебе кто-то нужен.

А ты смотришь, как будто проводы

У нас, или что-то хуже…

А я кутаюсь, мне так холодно! —

В полушубок по подбородок.

Надо что-то сказать, так правильно.

Вечер сам по себе короток.

Фонари, провода—в инее,

И мороз… Не до чувств, правда…

Я люблю твои губы синие,

Но скажу тебе это завтра.

Не смотри так, прошу, разные

Я глаза повидал, но эти…

Мерзнут розы в букете красные,

Их без повода треплет ветер.

И не в счет никакие доводы,

Как замерзшие чувства—тоже.

--Цветы должны быть без повода?

--Да…

И мороз по коже…

***

Немало мной исхожено путей,

Но более близка душе дорога,

Где бабки, проходя мимо церквей,

Понурив голову, о чем-то просят бога.

И крестятся, и кланяются вновь

Так искренне, не передать словами…

Где я растил огромную любовь

Ко всем живущим, Родине и маме.

Где я был болен жаждой познавать,

Писать стихи и колесить по свету.

Когда вокруг есть то, что не понять,

Весомо очень мнение поэта.

Я видел много, даже для себя,

Заветы все до одного нарушил,

Я научился предавать, любя,

И лишь одно сейчас мне греет душу,

Что, может, потому в потоке дней

Жива еще страны нашей дорога,

Что бабки, проходя мимо церквей,

За всех нас, грешных, просят перед Богом.

Пиджак
Жизнь, как поношенный пиджак,
Заплаты, дыры… Но отрадно,
Что для одних пиджак – парадный.
Одев его, как будто стяг

Они несут над головою.
Они сильны, по ним то видно,
И от того порой обидно,
Что даже им не знать покоя.

Жизнь, как поношенный пиджак.
Свой я в очередной попойке
Оставлю вдруг на барной стойке,
А утром в примиренья знак

Небрежно отряхну от пыли,
Окинув взглядом с уваженьем
Тех, что хотят жить вдохновеньем.
Мы это тоже проходили.

Жизнь, как поношенный пиджак.
2015

***
Чай с поцелуями –
Здорово!
Словно опять восемнадцать!
Лихо вскружило
Голову.
Так бы всю жизнь целоваться!

Чай обжигающий…
Трогает
Сердце приватность взгляда.
Надо для счастья
Много ли?
Мне ничего не надо.

Голос пьянящий,
Локоны…
Мне бы на миг забыться.
Спрятаться в стенки
Кокона,
В сонме хлопот зарыться.

Что ни случается –
Нужное.
Надо ж придумать такое!
Сердце трепещет,
Глупое,
И не дает покоя.

Эх, не сгореть бы!
Вырваться
Прочь! Но зовет остаться
Чай с поцелуями…
Вдуматься!
Словно опять восемнадцать…
3-4 декабря 2015 г.

***
Я обещаю свято не влюбляться.
Какой пожар? Я задыметь боюсь!
Мне по душе спокойно целоваться,
Ну а потом писать стихи про Русь.

Серьезный слог в классической манере…
Тебе ль не знать, как это сладко, но,
Не от того, что я себе не верю,
Я о любви добавлю заодно.

Я обещал, я помню: не влюбляться!
Ты скажешь вдруг: «Забудем, словно сон».
Тебе легко, а мне еще признаться,
Что я давно беспомощно влюблен.
17.12. 2015 г.

***
Мне нравится твой интерес к стихам
И блеск в глазах, когда читаю строки,
Когда я начинаю верить сам,
Что мы с тобой совсем не одиноки.

Есенин, Бродский, Пушкин… Тишина…
А за окном неистовая стужа!
Но знаешь ты, что в мире не одна,
А я уверен, что кому-то нужен.

И вновь стихи, и снова блеск в глазах…
Я б умер так! Но жизнь распорядила,
Что мне бежать болтать о пустяках
И уверять, что это тоже мило.

Меня от этой милости тошнит!
Хоть правда – в поезд, и слезай у моря!
А лучше в Питер – тамошний гранит
Полезней пустяков и алкоголя.

Вот почему среди отдельных фраз
И блеска глаз, когда читаю строки,
Мне нравится уже в который раз
Осознавать, что мы не одиноки.
Январь 2016